Пленник

— Больше не могу... — выпалил Хибари, жмуря глаза и пытаясь глотнуть будто бы раскаленный воздух. — Мукуро, хватит... Он не знал, сколько прошло времени, и сбился со счета, сколько раз уже Мукуро его истязал. Пару раз ему удавалось выпадать из реальности, но он так же быстро возвращался к ней. Пот катился ручьями, бешено пульсировало в висках, и по плечу все стекала кровь. Скованные руки за спиной нещадно затекли, а внутри словно раз за разом проворачивали внутренности. Мукуро яростно вбивался в него, молча, грубо и больно. Иногда он забывался и почти ласково впутывал пальцы в его волосы, что-то шептал и целовал, но потом приходил в себя и снова бил или сдавливал пальцами горло, заставляя расслабиться и не дергаться. — Я тоже на последнем издыхании, но так надо, — ответил Мукуро. — Не трать зря силы, помолчи. Это уже даже перестало приносить удовольствие. Обычно ему нравилась легкая истома в мышцах после продолжительного совокупления, но сейчас он чувствовал себя так, словно таскал мешки с пшеном весь день напролет. Хибари под ним задыхался и приглушенно вскрикивал, изредка предпринимая безуспешные попытки вырваться. Сделав еще пару толчков, Мукуро замер, ткнувшись во влажную спину Хибари. — Согласись, что это лучше, чем пройти через несколько стражников, — шепнул Мукуро и поднялся, едва удерживая равновесие. — Ух, я, наверное, с месяц теперь о сексе думать не смогу. — Он неспешно оделся, недовольно отмечая страшную усталость в теле. — Прости, Кея. Это было необходимо. Хибари хотел сказать, на чем он вертел его сожаления, но не смог выдавить ни слова. Он весь превратился в один большой ком боли. — Хотя не сказал бы, что я не получил удовольствия, — пожал плечами Мукуро, не дождавшись ответа. Застегнув пуговицы на пиджаке, он присел перед Хибари на корточки и развязал ему руки. — Ты... ты ведь наверняка знал, что последует после твоей просьбы. И все равно попросил Каваллоне ее выполнить. Знаешь, ты далеко заходишь ради него. Так же, как и он — ради тебя. Но... ты не видишь, что я тоже делаю все, что в моих силах. И даже если мне приходиться играть роль плохого парня в твоей истории, я сделаю это с большой радостью, если это позволит сохранить тебе жизнь. Конечно, ты не умер бы физически от грязного спаривания со стражей, но... я думаю, ты умер бы внутри. Когда ты выйдешь, беги. И никогда, никогда не появляйся на моих глазах. Если ты это сделаешь, то я больше не появлюсь в твоей жизни, и мне даже будет плевать, останешься ты с Каваллоне или нет. Шамал мне дал такую возможность... Я много раз жалел о том, как поступал с тобой, как... мучил тебя, но, несмотря на это, я действительно получаю удовольствие от всего... этого. Ты скажешь, что я больной ублюдок, и я даже возражать тебе не буду. Я хочу, чтобы ты относился ко мне хорошо, но при этом хочу по-прежнему над тобой измываться, а это взаимоисключающие понятия, правда? — Хибари все молчал. Мукуро провел рукой по его волосам, но тот отдернул голову, одарив его свирепым взглядом. Мукуро не сдержал усмешки. — Вот видишь... Даже несмотря на то, что я имел тебя последние несколько часов, стоило одного твоего взгляда, чтобы мне захотелось снова. Это гребаный замкнутый круг, из которого я хочу выбраться. После всего, последуй моему совету, в противном случае, ты проведешь остатки своих лет все в той же комнате моего замка. — Мукуро щелкнул его по носу и поднялся, разминая шею. — Не только ты мечтаешь, чтобы все это поскорее закончилось. — Для тебя это так просто не закончится, — отрезал Хибари, в очередной раз начисто проигнорировав всю его речь. — Что ж, у тебя будет достаточно времени, чтобы хорошенько подумать и понять, что побег — единственный для тебя счастливый исход. Тебе не стать сильнее меня — тем более, сейчас, когда ты почти калека. Пора бы уже с этим смириться. Мукуро придирчиво оглядел себя, горестно вздохнул и постучал по двери, поправляя растрепавшиеся волосы. Стражник выпустил его в коридор, а за ним вошел капитан. — Нужен врач? — спросил он, встав у порога. Даже отсюда он видел испачканное в крови покрывало. Хибари подтянулся, намереваясь сесть, но резкая боль свалила его обратно. — Вижу — нужен. — Эбернатти наткнулся взглядом на развороченную стену и отвернулся. — Таков был приказ. Если бы вы не нарушали закон... — Я не нуждаюсь... — процедил Хибари. Голос — хриплый, срывающийся — резал слух даже ему самому. — Я не нуждаюсь в нравоучениях, — помолчав, закончил он и закашлялся, еще хуже сдирая горло. Капитан запер снаружи дверь, и Хибари дал себе волю: с трудом повернулся набок и впился зубами в руку. То, как он себя чувствовал — не поддавалось оценке. Он даже не стал разбираться в своем эмоциональном состоянии, физическое — с лихвой перекрывало все остальное. Мукуро и раньше мог трахаться сутками напролет, но были весьма существенные передышки, когда он ел, отвлекался на ванные процедуры или просто отдыхал, отпуская язвительные пошлые замечания. Но эта ночь далась тяжело, потому что все это время Мукуро не отвлекался вовсе. Когда он уставал, то просто заменял член пальцами, и все продолжалось снова и снова. Хибари пытался сдерживаться, но после очередного выныривания из мутного беспамятства не смог заставить себя молчать. Он чувствовал, как стекает по бедрам кровь, перемешанная со спермой, слышал за спиной горячее дыхание и приглушенные стоны, и ему казалось, что он сходит с ума. Что он спит, что ему снится кошмар или на него подействовал яд, неизвестно каким образом проникший в его организм. Когда все закончилось, и Мукуро начал, как всегда трепаться, легче не стало. Боль стала ощущаться даже острее, она пульсировала, собираясь где-то на уровне пояса. Если бы рядом был Дино... Он бы легко провел пальцами по плечу, успокаивающе улыбнулся и обнял, говоря под ухо свои дурацкие лошадиные глупости. И обязательно стало бы легче. — Вот так... сколько пальцев ты видишь? — раздалось в голове, и Хибари непонимающе моргнул. Пелена перед глазами медленно растворялась, позволяя увидеть незнакомого молодого мужчину в белом наглухо застегнутом халате. Он держал в руках большой шприц и смотрел опасливо, едва ли не дергаясь. Хибари мгновенно подорвался с места, роняя столик с разложенными на нем медицинскими принадлежностями. Медик и сам перепугался, отскочил к стене и уставился на него круглыми глазами. — Ты кто такой? — спросил Хибари, с удивлением и облегчением понимая, что его руки уже свободны. Стражник, очевидно, вошедший с врачом, настороженно стоял между ним и незнакомцем, положа ладонь на рукоять меча. — Я доктор. Спокойно. Спокойно, — медленно, по слогам, произнес доктор, нерешительно приближаясь и держа перед собой руку, действительно думая, что этим показывает свои добрые намерения. — Я тебя подлечу, ты... не в самом лучшем состоянии. — Где Шамал? Стражник и доктор переглянулись. Хибари это еще больше заставило нервничать, и некстати дала о себе знать боль. — Где Шамал? — Он... его ищут. Он не вышел сегодня на работу, — ответил, сглотнув, доктор и шагнул к нему. Хибари предупреждающе стиснул кулак, отступая, и тот замер, заискивающе глядя на стражника. — Я пришел не для того, чтобы навредить тебе. Я доктор. Я давал клятву. Независимо от того, преступник ты или нет, я не имею права причинить тебе вред. Я помогу. — Мне помогает Шамал. — Пока он придет, ты истечешь кровью. Если тебе покажется, что я делаю что-то не так, то ты можешь... не знаю, свернуть мне шею. — Доктор, — рявкнул стражник, но тот поднял руку, заставляя его замолчать, и выпрямился, уже более решительно направляясь к Хибари. — Я убью тебя, — предупредил Кея, напрягаясь. Он вот-вот потеряет сознание. — Тогда я умру, выполняя свой долг. Но я бы этого очень не хотел. — Доктор нервно посмеялся и подошел еще ближе. Хибари вздрогнул, но дал к себе прикоснуться. — Вот... молодец. Видишь, я не делаю тебе больно. Ты ложись, сесть ты сегодня уж точно не сможешь. — Все время, что он болтал, Хибари безотрывно смотрел на него, механически повторяя все его инструкции. — Эм... офицер? Вы можете отвернуться? — Нет. — О... — доктор смущенно потер щеку и, промочив салфетку спиртом, коснулся бедра Хибари. Тот сразу перехватил его руку. — Мне надо вколоть тебе морфин, иначе будет больно. Я не причиню вреда. — Повторил он терпеливо и, дождавшись освобождения, слегка смочил наливающуюся синевой кожу и вколол лошадиную дозу обезболивающего. Хибари отрубился спустя минуту. — Боже... — выдохнул доктор и обмяк, обессиленно схватившись за спинку кровати. — Шамал больше подходит такому... Я не выдержу еще одного такого преступника. Пока не готов. — Тогда придется привыкать быстрее. Этого изменника здесь больше не будет. *** Все изменилось совсем незаметно. Даже, можно сказать, против воли. Как это называется? «Дружба»? Скуало кинул в потолок скомканный в шарик мякиш хлеба и принялся лепить еще один. Хотел ли он по-прежнему убить Хибари? Не-а. Хотелось бы увидеть его здоровым, как тогда, на опушке леса. Хотелось бы увидеть его прежним: уверенным, спокойным, сильным. Во взгляде которого нельзя было прочитать все эмоции, как сейчас. То, как он двигался, как держал себя, как говорил — все это тогда его так заворожило, почти заставило чувствовать себя неполноценным, да что тут: он почти влюбился. Да, он хотел с ним сразиться, хотел убить его, но его прежнего. Тот Хибари отличался от этого так же сильно, как сам Скуало от... Ирие, к примеру. С этим он смог найти общий язык, с этим он смог стать... друзьями. С прежним — нет. Все это довольно дерьмово. С одной стороны дикое разочарование от того, что ему больше никогда не увидеть человека, которым он искренне восхищался и мечтал одолеть, а с другой он был рад и одновременно раздосадован тем, что им с Хибари удалось подружиться. Это, по крайней мере, забавляло. А еще он был приятно удивлен тем, что нашел в этой клоаке и других примечательных людей. Ямамото, с которым он был знаком не так близко и не так долго, но который оставил о себе неизгладимые впечатления; угрюмый Закуро, ставший ему настоящим закадычным приятелем; Оливьеро — шлюшка та еще, зато веселая и, как ни странно, дружелюбная; и, наконец, Каваллоне. Что о нем сказать: представление о нем было совсем иным, чем оказалось при встрече. Суровый мужик в воображении показал средний палец и убежал в неведомые дали, а вместо него прискакал конь. Фермер, который стал лидером сопротивления... Иногда казалось, будто у него раздвоение личности: лучистый взгляд в одно мгновение каменел, а доброжелательная улыбка превращалась в озлобленную гримасу. То еще зрелище. Но и с ним Скуало умудрился подружиться. Гребаный клуб знакомств в Казематах. Он бы не удивился, если бы половина бойцов переженилась друг с другом. Если бы они были мужеложцами, конечно. Или если бы одну половину представляли женщины. Он полюбовался прилипшими к потолку хлебными кругляшками. В животе заурчало, и он жадно вцепился зубами в оставшийся кусок булки. Кажется, он соскучился по Занзасу. — Эй, поднимайся, урод! — загремел замками стражник. — Как невежливо, — хмыкнул Скуало и, быстро запихав в рот свой скудный обед, поднялся с постели, послушно вытягивая вперед руки. — Сегодня без драк? Как удивительно, — фыркнул стражник, заковывая его в кандалы. — Потише, Морис, а то получишь на орехи. Снова. Стражник нахмурился и ударил его под ребра. — Осторожней со словами, грязный повстанец. — Ох, как давно меня не причисляли к революционерам, — оскалился Скуало, через силу выпрямляясь. — А то все «заключенный» да «боец». — Иди вперед и прикуси язык. Скуало мысленно занес его в список массовки, которую он хочет покрошить в капусту, и двинулся по коридору, вливаясь в скудный поток других заключенных. Маловато их осталось уже. Всякий раз это напоминает ему, что конец у этих боев все же будет, и довольно скоро. Когда на пересечении коридоров к ним присоединились остальные группы, он заметил необычное оживление среди блока С. Они посмеивались, о чем-то переговаривались и насмешливо глазели на Хибари, который даже идти сам не мог — его тащил за собой буквально под руку рослый стражник в латных доспехах. Пожалуй, Хибари был одним из немногих, которых удостоили честью приставить охрану в латах, такая же была у Скуало, у уже почившего Джоза, Каваллоне и парочки других, остальные обходились кожаными доспехами. — Хибари! — окликнул Скуало, двигаясь к нему, но его толкнули обратно в строй, а Хибари, кажется, даже не услышал его. Зато парни из его блока сразу же расхохотались, будто услышали шутку столетия. — Эй, красавчик! — услышал он звонкий голос Оливьеро и оглянулся. Та, уже полностью выздоровевшая, помахала ему обеими руками. Выглядела она вполне обычно. Как... до смерти Закуро. В тренировочном зале, едва с него сняли цепи, Оливьеро запрыгнула ему на шею и поцеловала его в щеку. — Эй, дура! — скинул ее с себя Скуало и вытер лицо. — С ума сошла, что ли? Или с Хибари меня перепутала? — Так я и тебя люблю тоже, почему сразу «перепутала»? — рассмеялась она и вдруг перестала улыбаться. — Что там? Скуало обернулся и сразу почувствовал волну гнева. Хибари стоял у решетки, цепляясь за нее рукой, а вокруг него столпились едва ли не все бойцы с его блока. — Какого хера застыли здесь? — растолкал их Скуало. — Эй... ты жутко выглядишь. — Ооо, не стоит ранить чувства девочек, — хмыкнул один из бойцов. Его слова встретили дружным хохотом. Скуало огляделся, поддерживая Хибари за плечо. Оружие, прежде свободно валяющееся на полу и столах, исчезло. Видимо, стража постаралась избежать повтора вчерашней трагедии. — Ах, я забыл, — глумливо продолжил будущий мертвец, — у вас ведь здесь целый женский клуб. — Осмелишься повторить? — рванул его за воротник Скуало. — Может, мы и не на арене, но голову оторвать я тебе и здесь могу, смельчак. — Отошли друг от друга! — загремел дубинкой по решетке стражник, держась, на всякий случай, подальше. — Филипп, остынь, это того не стоит, — махнул рукой один из насмешников. Тот отцепил от себя руки Скуало и отошел. — Твое счастье, что я с женщинами не дерусь. — Отмазывайся, придурок, — фыркнул Скуало и помог Хибари отойти в сторону. Оливьеро, прикрыв рот ладошкой, смотрела на него почти с ужасом. — Сядь и отдохни. — Нет уж, я постою, — усмехнулся Хибари, держась за его плечо. Выглядел он, мягко говоря не очень. По сравнению с предыдущими его состояниями нынешнее было на втором месте — первое по праву заслужило то времечко, когда он валялся у Шамала в подвале после выстрела в грудь. — Хибари... — Оливьеро обняла его и провела ладонью по спутанным волосам. — Бедняжка, ты этого не заслужил. — А я еще на Занзаса роптал, — невесело посмеялся Скуало, присаживаясь на скамью и презрительно глядя на хохочущих в сторонке мужчин. — Не повезло тебе. Хибари оперся на стол, пытаясь сфокусировать блуждающий взгляд в одной точке. Очень хотелось отдохнуть, но сесть он не мог, даже согнуть колени было болезненно. Шамал к нему так и не зашел. — Вы ничего не слышали о Шамале? — спросил он и повторил снова, заметив на лицах собеседников непонимание. Голос все еще серьезно подводил его. — Он заходил ко мне пару дней назад. Снова приставал, — пожала плечами Оливьеро, задумчиво водя пальцами по его щеке. — А больше я его не видела. — Не видел. Но к Каваллоне он должен был зайти точно. — Ох, Дино... — сочувственно вздохнула Оливьеро. — Я слышала от стражи, что произошло. У него была такая красивая спина. Такая... мускулистая и... — Эй! — оборвал ее Скуало. — Чувство такта тебе неведомо, да? — недовольно пробурчал он. Хибари поморщился. Вдруг, сидящий на одном из столов, Фай поднялся и, кивнув своим товарищам, направился к ним. Скуало напрягся — к общению с посторонними он был не настроен. — Эй, восемнадцатый, — окликнул Фай Кею, но тот и ухом не повел, увлекшись своими проблемами. — Лидер сопротивления... этот Каваллоне — он твой... — он не удержался от смешка, — любовник, что ли? — Тебя это не касается, гуляй, — огрызнулся Скуало, не спеша поднимаясь. — Или тебе показать дорогу? — Потише, деточка, не с тобой говорю, — ухмыльнулся тот и потрепал его по щеке. Скуало ударил его по руке, отталкивая. — Ладно, извини, но у меня серьезный разговор к мальчишке, так что давай обойдемся без драк, а то стража нас точно закопает к хренам. Хибари вопросительно на него взглянул, выпрямляясь, и лишь по выступившему на лбу поту можно было понять, с каким трудом ему это далось. Фай насмешливо взглянул на Скуало, который все же посторонился, и приблизился к Хибари. — Тебе не повезло, что били не по лицу. У тебя очень внешность привлекательна своей... экзотичностью, а сейчас тебе это не на руку. — Поверь, это всегда мне не на руку. А теперь либо говори по делу, либо проваливай. — Как грубо! А тебе стоит быть дружелюбней при сложившихся обстоятельствах. Знаешь... завести друзей, которые могут тебя спасти. Типа твоей ручной рыбешки, — он скосил глаза на Скуало. Хибари тоже на него взглянул, и тот, закатив глаза, схватился за локоть Фая и дружелюбным оскалом дал ему понять, что пора валить. — Каваллоне не случайно попался страже, я уверен. Он хочет вытащить тебя, потому как только идиот не заметит, как он с тобой носится. Я хочу, чтобы он забрал и меня. — Бред какой-то, — вполне убедительно расхохотался Скуало. — Я, скорее, тебе в ботинки нассу, так что иди к своим головорезам. Фай улыбнулся и, напоследок весело взглянув на Хибари, отошел. — Скользкий засранец. Тут неизвестно, вытащит ли Каваллоне сам себя, так желающие уже на пороге. — Он вытащит. И себя, и Хибари, — отрезала Оливьеро. — Если повезет, и нас прихватит, но настраивайся на худшее, красавчик. — Я вас не оставлю, — покачал головой Хибари, и Скуало едва не свалился на пол от такой откровенности. — Конь уйдет один. — Ты чушь несешь, Хибари. Ты помрешь на арене, а если повезет, и ты выживешь, то тебя угробит Мукуро. — При упоминании его имени глаза Хибари вспыхнули нездоровым огнем. — Прости, забыл. Так вот, сам-знаешь-кто гораздо сильнее тебя, а ты с каждым днем, наоборот, все больше чахнешь, так что Каваллоне — твой единственный способ выжить. — Я не настроен на эту установку. Выживу я или умру — мой выбор, так что не тебе решать. И не Коню. И, уж тем более, не Рокудо. — Хибари, это так мило, — с нежностью протянула Оливьеро и грустно улыбнулась. — Но это все равно бесполезно. Ты без нас не уйдешь, но трех победителей не будет, не говоря уж о том, что я тут осталась одна из самых слабых. — Я с тобой драться не буду. И с Хибари тоже. — То есть, как это? — прищурился Кея. — Посмотри правде в глаза, Хибари! Ты развалина. Да... ты на ногах едва стоишь. На твоем теле места живого нет. Единственное, что Мукуро редко трогает — это твое лицо, но, знаешь ли, в бою тебе это слабо поможет. — Он взглянул на Оливьеро. — Разве что только против нее. Когда я тебя впервые встретил... тогда ты был сильным, не сейчас. Просто смирись... Мукуро тебя сломал. — Хорошенько подумай, прежде чем продолжать, — процедил Хибари. Скуало усмехнулся. — Твои угрозы уже не страшны. Разве не заметил? Тебя никто больше не боится. — Скуало... — дернула его за рукав Оливьеро. — Это слишком жестоко. — Кто-то должен сдернуть шторы с его глаз. Ты больше не непобедимый наемник, ты просто пленник при смерти. Либо ты уходишь с Каваллоне, и он до конца твоих дней тебя холит и лелеет, либо ты остаешься и погибаешь как собака. Мукуро вряд ли после твоей смерти устроит тебе шикарные похороны. — Закрой рот. — Уходи с Каваллоне, когда все будет готово, и не волнуйся о нас. Я справлюсь как-нибудь и без тебя, и об Оливьеро побеспокоюсь. Хибари открыл было рот, чтобы ответить, но стража застучала дубинами по решетке, оповещая о том, что настало время купаться, и заключенные начали строиться в две линии. Раньше на это нехитрое дело уходило с полчаса, теперь — едва больше десяти минут. — Оливьеро, хочешь, я потру тебе спинку? — спросил ее какой-то боец на полном серьезе. — Может, тебе и отсосать заодно, страшила? — без присущего ей озорства ответила она, морщась. — Потри свое чумазое лицо, может, хоть какая-нибудь девица клюнет. — И это говорит шлюха, — рассмеялись позади. Оливьеро, совсем не обидевшись, пожала плечами. — Ну ладно, Ронни, не плачь, у нас еще одна девчонка на примете, — кивнул шутник в сторону Хибари. Скуало покачал головой и пристроился рядом с ним. — А вот и еще одна, но, увы, недосягаемая. — А что не так-то? — Да у него трахарь важный, чуть ли жениться на нем не хочет, оберегает всячески. — А тебе, видно, завидно? — фыркнул Скуало, не оборачиваясь, и склонился к уху Кеи. — Привыкай, Хибари, меня так с прошлого лета кличут даже в великосветском обществе. — Не собираюсь. — Просто будь рядом со мной, — бросила Оливьеро, на ходу снимая блузку. — Ты просто хочешь рядом с ним потереться. — А тебе жалко, что ли? Хибари потянул за края рубашки, чтобы снять ее, но сразу же почувствовал на себе насмешливые взгляды. На этот раз Оливьеро не спасет его, Хибари себе голос сорвал ночью, да и по его виду сразу заметно, что он явно не с девушкой барахтался в постели. — Мыться в одежде собираешься? Или в вашей дикой стране так принято? — Нахер пошел, — окрысился Скуало. Оливьеро помогла Хибари снять рубашку и повязала на его пояс полотенце. — Какого... стража не собирается заходить? Филипп со своими дружками стояли у дверей, наблюдая, как их конвоиры лениво обходят купальню, даже и не думая занимать свои привычные посты внутри нее. — Кажется, у наших дорогих стражничков поджилки трясутся от страха после вчерашней бури. Как это кстати. — Блять, — выругался Скуало. — Хибари, ты что-то лепетал про то, какой ты крутой и сильный, так вот: готовься к серьезной драке. Оливьеро, ты стой в сторонке. — Ты, вообще-то, говоришь с главарем мужской шайки, — фыркнула она, перешагивая через юбку и беря в руки свое ветхое полотенце. — Мне Хибари не достался, другие тоже обойдутся. Я за справедливость. — Ужас какой, — прошептал Скуало и потянул замершего в углу Хибари за собой. — Очнись же, ну. Если не будешь драться, то для Мукуро только кожурка от тебя достанется. Эти уроды сто лет женщин не видали: за Оливьеро впрягается стража, за меня — Занзас, а ты у нас едва живой, да еще и... ты понимаешь. Защищайся, придурок, я один не смогу тебя спасти. Хибари, словно живой мертвец, прошел вперед и, взяв ковш, тут же выронил его из рук. — И снова привет, — подошел Филипп. — Помочь? — Он наклонился, поднимая ковш, и резко выпрямился, замахиваясь, но его руку перехватил Скуало и ударил другой. Тот сумел избежать удара и отпрянуть назад. — Эй, без меча туговато? — Брось, дай нам немного развлечься, мы же не тебя трогаем. Скуало промолчал, заслоняя собой Хибари. Тот все еще стоял, как истукан, глядя на пол под собой, и ничего, абсолютно ничего не делал, только бормотал что-то себе под нос, как умалишенный. Хотя... какой там «как». — Хибари, твою мать, прошу, проснись, — процедил он. — Дино, наверное, умер, — ответил тот вдруг. — И Шамала не было... Они умерли. — Он захлебнулся воздухом и схватился за голову. — Они умерли, поэтому не пришли. Погибли! Из-за меня, умер Дино, Дино умер, и Шамал тоже... — Хибари! — подхватил его под руку Скуало, когда тот повалился на пол, и схлопотал по лицу. Оливьеро вывернула руку нападающему, пнула подбежавшему следом по горлу, а потом подорвались и другие. — Сейчас не время сходить с ума, Хибари! — рявкнул Скуало, встряхивая его. — Черт, хрен с тобой... — Он оттолкнул его обратно в угол и бросился на помощь Оливьеро, которую забили к стене. Хибари не понимал, что происходит. Он видел мерцание перед глазами и слышал беспокойный шум, но не мог разобрать ничего. Он ждал все утро, когда придет Шамал, ждал полдня, когда придет Дино, но они оба пропали. Он ждал покоя, тишины и обещаний счастливого будущего, но ничего этого не было. Это было неправильно, непривычно, они должны были прийти, должны были помочь. Если их нет, значит, они умерли. Если бы он не встретил Дино, то он жил бы счастливо со своей женой. Если бы не встретил Шамала, тот все еще гулял бы с женщинами и пьянствовал в свое удовольствие. Это он взял заказ на Мукуро, это он попался, он не смог смириться, он пытался убить, он сопротивлялся, а умерли они. В голове плыло, размывалось тусклыми масляными пятнами. Он чувствовал прикосновения, слышал приглушенный голос и медленно успокаивался. А потом резко накатило все. Звуки, люди, холод камня под спиной — все. И то, как его щупал какой-то незнакомый мужчина, нависнув над ним. Скуало пытался к нему прорваться, но его все отвлекали щедрыми порциями тумаков. На мгновение перед глазами вспыхнул образ Мукуро, и Хибари без раздумий врезал ему в переносицу. — И ста лет не прошло, — крикнул Скуало и улетел в стену от очередного удара. Хибари взялся за плечи своего незадачливого насильника и ударил его головой, оттолкнулся ногой от стены и, отъехав по скользкому полу, сбил с ног еще одного. Нашли себе развлечение? Хибари облизнул губы. Развлекать он умел. — Ты мог бы отдохнуть еще пару минут, мы как бы справляемся, — съязвил Скуало, вставая к нему спиной к спине. — Такой слабак как ты — вряд ли, — в унисон хмыкнул Хибари. Против них было человек десять-двенадцать, остальные глазели, но даже при таком раскладе было несладко. Несмотря на защиту стражи, Оливьеро едва не скрутили, завалив на одну из скамеек, так что на нее особой надежды не было — ее и защищать приходилось тоже. — И это вместо благодарностей и поцелуев моих пяток, — рассмеялся Скуало, входя в раж. — Я, бывало, и толпу раскидывал. — Я тоже, — кивнул Хибари, ощущая сладкий упоительный вкус азарта, опасного для него сейчас. Но этот же азарт давал ему свежие силы и приглушал боль — как физическую, так и душевную, хотя и ненамного. — В лучшие свои года. Потасовка продолжалась с полминуты, к концу которой Хибари едва не потерял сознание, встретившись с кулаком Филиппа, все жаждавшего его отыметь, а Скуало чуть не задохнулся, когда один из парней набросился на него сзади и затянул на его шее свернутое в жгут полотенце. Потом раздался выстрел, и на пороге, словно по мановению волшебной палочки, выстроилась целая ватага стражников во главе с самим капитаном. — Восемнадцатый, сюда, живо, — приказал он. Хибари настороженно замер, даже не думая слушаться, но Скуало пихнул его вперед. — Может, вам черенки ваши поотрезать, чтобы вы перестали пытаться трахнуть все, что шевелится? — Только девчонок, капитан, — поправил его Филипп, вытирая кровь с разбитого носа. Впрочем, у него все лицо было разбито. — Даже не знаю, что омерзительней: мужчина, которого дерут в задницу, или мужчина, который обосрался на арене, когда узнал, что его выставили против Джоза. А ты как думаешь, Филипп? — спросил Эбернатти. — Бляя, — расхохотался Скуало. — Серьезно? Ты обделался от страха? Филипп бросил на него злой взгляд, слыша смешки за своей спиной, и попытался усмехнуться, оборачиваясь к капитану. — А вам какая разница, сэр? Мы же не убиваем парня. Просто... хотим сделать приятное. Аккуратно. — Отошел назад, если не хочешь, чтобы я затолкал тебе в зад ножны. — О, какое рвение. Может, и вы с ним балуетесь? Эбернатти не спеша подошел к нему, ударил со всей силы его в живот и удержал от падения, усаживая его на пол. — У меня жена и дети, и если тебе дорога жизнь, то ты закроешь свою вонючую пасть и отстанешь от восемнадцатого, но, если хочешь, я могу оторвать тебе язык и сломать конечности. Выбор за тобой, конечно. — Он выпрямился и огляделся. — Пять минут, и отправитесь по камерам, так что пошевеливайтесь. Восемнадцатый — ты на выход, помылся уже. Едва выйдя наружу, Хибари осмотрел лица стражников. У двоих из них были синяки на лице, и он уверен, что где-то шарился еще один. — В королевстве нет честных стражников? — Заткнись, боец, — оборвал его капитан. — Скажи спасибо, что легко отделался. — Рокудо вас уже поблагодарил, — хмыкнул Хибари. — А ты его — сегодняшней ночью. Не стоит пытаться выглядеть сильным, когда ты слаб. Хибари скрипнул зубами. Теперь ему об этом будут напоминать все, кому не лень? Когда время омовения закончилось, из купальни вылетел Скуало, на ходу заправляя рубаху в штаны. — Ты в порядке, придурок? — спросил он, подбегая, но один из стражников скрутил его и защелкнул на запястьях кандалы. — Я был не настроен на драку, если ты не заметил. — А вчера ничто не предвещало бунта, ага. Эбернатти подождал, пока все заключенные выстроятся, и повернулся ко входу в Казематы. — Оповестить врачей, нескольким бойцам требуется помощь. У восемнадцатого особый случай — позовите Лайонелла. — Шамала! — потребовал Хибари. — Доктор Шамал в бегах, приговоренный к смертной казни, — безо всяких обиняков ответил капитан. — Боюсь, что придется ограничиться Лайонеллом. — В бегах? — обомлел Скуало. Хибари не смог выдавить из себя вообще ничего. Его прежнее непонятное состояние снова вернулось — это было видно по потемневшим глазам и поникшим плечам. — Эй-эй, не... — Пошевеливайся! Блок Скуало повернул в другой коридор. В последний миг он увидел, как Хибари плетется вдоль стены, опустив голову, утягиваемый едва ли не за шкирку одним из стражников. *** Мукуро сидел на скамейке у фонтана в королевском саду и бездумно наблюдал за порхающими над цветущими кустами бабочками. — Все цветет и пахнет, — раздался позади веселый голос, и на его плечи опустились чужие руки. — Кроме тебя. — Вот только не надо меня сейчас трогать. У меня все тело ноет. — Боюсь представить, что там с Хибари Кеей, — рассмеялся Джессо и, обойдя скамью, сел рядом с ним. По песчаным дорожкам неспешно прогуливались пожилые пары, у нарядно накрытых столов с закусками и напитками сидели юноши и девушки, смеясь и болтая о всякой чепухе. Счастливые — они пока еще были далеки от интриг и политики, и могли радоваться жизни и своему положению в обществе. Мукуро был лишен этого — в свои шестнадцать он пахал как проклятый, чтобы вернуть принадлежащий ему по праву титул, а после этого рвался вон из кожи, чтобы заслужить благосклонность короля. Забавно, что сейчас он ее все больше и больше теряет. — Теперь тебя ненавидят еще сильнее? — Боюсь, что это уже невозможно, — усмехнулся Мукуро и с завистью взглянул в сторону молоденьких ребят, которые заливались смехом. — Вернуть бы время вспять, я бы остался в борделе. Бьякуран рассмеялся. — Кого ты обманываешь? Даже если бы можно было вернуться во времени, ты бы все равно стал тем, кто ты есть сейчас. Извини, но элегантный высокомерный аристократ смотрится куда лучше грубоватого и нелюдимого паренька. — Грубоватого и нелюдимого... — повторил Мукуро и снова усмехнулся. — Я был похож на Хибари? — Я его не так хорошо знаю, как ты, но то, что ты много-много раз пытался набить мне морду, слегка на него смахивает. Хотя я тебя не истязал целый год, чтобы ты так изощренно мечтал меня прикончить. Ты был сложным, не хотел общаться, всегда лез в драку... — Пока ты не размазал меня по стене. — Ты не оставил мне выбора! — воскликнул, оправдываясь, Бьякуран. — Я же должен был поставить тебя на место. Я был аристократом, представителем знати, а ты работником в борделе. — Я говорил, что я граф. — А я говорил, что я королева амазонок, — фыркнул Джессо. — Знаешь, сколько людей после переворота провозглашали себя родственниками погибших знатных семей? Хотя у тебя был еще тот норов. Потому и поверили мы потом, ведь характер у тебя избалованный и эгоистичный. — Спасибо, друг, ты такой добрый, — хмыкнул Мукуро и поднялся, надевая на голову свою шляпу. — Довольно ностальгии. Меня ждет Шамал, скоро бои... — Точно, — встрепенулся Бьякуран и соскочил следом, едва не уронив свою накидку. — Мукуро, Шамал в розыске. — Что? — обмер Рокудо и схватился за его плечо. — Скажи, что это твоя очередная долбанная шутка! — Бьякуран смотрел на него серьезно, и не было сомнений в том, что он говорит правду. — Значит, они его поймали. Ааа. — Он сел обратно и растеряно заправил за ухо прядь волос. — Овилл был приманкой. Не его выбрал Бельфегор, поэтому мы так легко на него вышли. — О чем ты? При чем здесь Овилл? — Попались как дети. — Мукуро замолк, когда мимо них прошел маркиз со своей женой, приветливо улыбнулся и поздоровался. — Мне нужно к Шамалу в любом случае. Он не мог уйти, не оставив послания. — Его приговорили к смерти, он уже наверняка пересекает границу! — Не пересекает. Он слишком трясется над Кеей, чтобы сбежать, оставив его на произвол судьбы. — Кея то, Кея се... Он мне скоро сниться будет в кошмарах, — недовольно пробурчал Бьякуран, провожая его взглядом. — Граф куда-то торопится? Джессо нацепил на лицо самую любезную улыбку и повернулся к королю. — Наверное, забыл купить сувениров для невесты. Она ведь не ходит на бои. — Ну конечно же. Для невесты, — кивнул Бел, явно развеселившись. — Вот и хорошо. Все равно вход в Казематы на сегодня закрыт. Было бы очень жаль, если бы он зря проделал весь путь до туда впустую. — Да, было бы обидно. Я даже всплакнул бы из-за такой несправедливости. — Слышал новость? — отсмеявшись, спросил король. — Умер один из бойцов в очередной драке между заключенными, поэтому распорядитель кинул жребий заново. Сегодня вечером нас ждет бой между Каваллоне и Суперби. Я уже сказал об этом графу Вонголе. На кого ставишь? *** Как ни странно, местность вокруг Колизея была пуста. Купцы и мелкие лавочники обычно торговали чуть ли не целыми сутками, но сейчас не было ни шатров, ни наспех сколоченных прилавков. Разгильдяев, глазеющих через решетку на бойцов тоже не наблюдалось, лишь на стенах и у ворот можно было заметить стражников в легких доспехах. Мукуро слез с лошади и, поправив воротник рубашки, направился к неприметному входу в Казематы. Дорогу ему преградил стражник. — Прошу прощения, Ваша Светлость, но сегодня посещений не будет, — четко отрапортовал он, низко поклонившись. — Уйди с дороги и займись работой, — отмахнулся Мукуро и, будучи привыкшим к подчинению среди прислуги и стражи — любой, хотел пройти мимо. — Ваша Светлость, у меня приказ Его Величества. Если вы не уйдете, я буду вынужден взять вас под стражу. Мукуро выругался про себя и повернулся к нему, вкладывая в свой взгляд как можно больше пренебрежения. Он не привык слышать в свой адрес от подобных людей угрозы, поэтому это не составило большого труда. — Позови капитана. Сию минуту. Стражник на мгновение замешкался, но потом склонился и удалился. Мукуро глубоко вдохнул и отошел к стене, прячась от зноя в тени. Час от часу не легче. Они провалились. Их поймали на голый крючок, даже не позаботившись о наживке, а они клюнули на нее, не раздумывая. Он так жаждал вытащить Кею, что не задумался над тем, как все гладко проходило. Виллани задавал вопросы, давал бесконечные наводки, а сам посмеивался вместе со своим Бельфегором. — Ваша Светлость, — склонил голову Эбернатти, — чем могу служить? — Пропусти меня. — Я не могу. Приказ короля. Мукуро улыбнулся и подошел ближе, чтобы их разговор не расслышали другие стражники. — Тебе нужны еще деньги? Только скажи. — Это совсем другое, Ваша Светлость. При всем желании, я не могу. Но у меня есть послание от доктора Шамала. Оно безобидное, лишь поэтому я передаю его вам. — Он протянул ему свернутый в трубочку пергамент. — Больше у меня с вами никаких дел, милорд. Свою часть договора я выполняю: ваш боец в безопасности. — Неужели? Сомневаюсь, — иронично хмыкнул Мукуро и развернул бумагу. «Все в порядке. Я наступил на змею, но она отбросила кожу, оставив свое жало. За окном буря, и волнуется море. Беспокойный день и упоительная ночь. Прощай». Мукуро на всякий случай перечитал, но все равно ничего не понял. — Я пойду. Мне жаль вашего друга, но сэр Виллани его убьет. Вам стоит поскорее смириться с этим, Ваша Светлость, — произнес Эбернатти, на первый взгляд, вполне искренне. Мукуро кивнул ему и побрел к своей лошади, продолжая перечитывать наспех набросанные строчки. Разумеется, за всей этой бессмыслицей скрывается настоящее послание, но, увы, Шамал забыл поделиться тем, как шифрует своим письма. «Все в порядке». То, что он на момент написания цел и невредим — ясно и без этого. Что еще это может означать? Чтобы его не искали, и он сам о себе позаботится? Нет, тогда бы он просто сбежал, без всяких дурацких писем. Может, то, что он продолжает искать противоядие? В то, что он бросил Кею не верилось совсем, значит, это самый вероятный вариант. Мукуро взял лошадь за поводья и продолжил свой путь пешком, читая и напряженно думая, надеясь, что к тому времени, как он дойдет до дворца, то сможет понять хотя бы большую часть написанного. Дальше речь идет о змее — очевидно, о яде. Не нужно быть великим умником, чтобы не заметить столь явной аллегории. «Наступил на змею» — действовал согласно плану и обследовал парня, который должен был драться с Овиллом. «Сбросила кожу» — Шамала поймали на горячем. «Оставила жало» — он узнал название яда. Не так уж и сложно. Но вот дальше шла полная ерунда. «За окном буря, волнуется море». Это наверняка место встречи. Но где? Мукуро не так хорошо знал столицу, чтобы с ходу понять, о чем речь. «Беспокойный день и упоительная ночь» — время встречи. Сразу понятно, что они должны увидеться днем, а ночью он уходит... Или умирает. Но где, черт побери?! Мукуро схватился за голову, чувствуя, как она начинает раскалываться. Нужна помощь Бьякурана — он город знает, как свои пять пальцев. Гулял как в своем истинном обличье, так и переодевшись в неприметного простолюдина, так что без него никак не обойтись. *** Когда он вернулся во дворец, уставший, злой и голодный, то застал Джессо за игрой в шахматы. А его противником был никто иной как сам король. Примечательно, что играть они решили в гостиной между покоями Мукуро и Занзаса — Бьякуран, в отличие от них, предпочитал отдыхать на самом последнем этаже. — Ваше Величество, какая честь, — поклонился Мукуро, пряча записку в рукав. — Не ожидал вас встретить здесь в такой час. Бельфегор вытащил из кармана цепочку с часами. — Время полдника. Кажется, я засиделся. Это все вы, граф, — погрозил он Бьякурану пальцем и поднялся с софы. — Прошу простить мое вторжение, Мукуро. Граф Джессо был так любезен, пригласив меня на чашечку чая. — Пригласил я? Мы же в вашем дворце, Ваше Величество. Вы просто необычайно гостеприимны, — лебезил Бьякуран, не скрывая своего отвращения во взгляде. Несомненно, Бельфегор это видел, и его, похоже, это забавляло. Он улыбнулся ему и повернулся к Рокудо. — Мукуро, я надеюсь, что увижу тебя сегодня на приеме. Грустно видеть твою невесту в одиночестве. Ты так хорошо танцуешь, очаровал половину незамужних девушек — ту, которую не успел обольстить граф Джессо — а на балах не появляешься. — Прошу прощения. Я волнуюсь перед свадьбой, поэтому чаще всего лежу вечером в постели, стараясь побороть мигрень. Или иду на прогулку. — На прогулку аж до самого Колизея, — добавил Бел и рассмеялся. Мукуро напряженно посмеялся тоже. — Ничего страшного. Ты должен заботиться о своем здоровье. Мне ведь нужен здоровый маркиз. — Мар... — потерял дар речи Мукуро. Бьякуран взволнованно привстал, неверяще взглянув на друга. — После окончания Сезона, когда меня коронуют и вассалы присягнут мне на верность, я дарую тебе титул, которого ты так желаешь. Потерпи немного, Мукуро, и веди себя хорошо. — Бельфегор похлопал его по плечу и вышел, кивнув им на прощание. Как только захлопнулась дверь, Джессо подскочил к Мукуро, приподнял его и закружил по комнате. — Ты станешь маркизом, Мукуро! — воскликнул он и швырнул его на диван. — За это стоит выпить. Нет, даже напиться вдрызг! Мукуро покачал головой, не в силах сдержать ликующую улыбку. Он станет маркизом, и король только что это открыто произнес. Все, к чему он стремился долгие годы, идет к нему в руки. Наконец-то. Столько мучений, столько сил и времени. В следующую минуту его стиснул в медвежьих объятиях Занзас, который до этого прятался от короля в своей спальне. — Хватит меня тискать, словно какую-то куклу, — беззлобно проворчал Мукуро, смеясь. — Я тоже рад, но не кидаюсь же вам на шею. — И это упущение! — заметил Бьякуран, копаясь на книжных полках. — Занзас, где твое виски? Я знаю, ты где-то его прячешь. — Там, где валяется философская муть, — кивнул тот, ероша волосы Мукуро и продолжая его всячески зажимать. — Вильям Итан и Котнер Фихтер — всяческая муть! — возмутился Джессо, вытаскивая из-за книг едва початую бутылку виски. — Вот поэтому ты необразованная горилла. — Язык оторву, червяк белесый. Бьякуран протянул им рюмки и налил себе. — За Мукуро, который станет маркизом и наверняка забудет своих низкотитулованных друзей, — сказал Джессо, поднимая тост. — За кого ты меня принимаешь? — оскорбился Мукуро. — Теперь я буду бить только Джессо, ибо за маркиза меня точно казнят к чертям собачьим, — поднялся Занзас. — Как будто ты его раньше бил! Это мне постоянно достается. — Раздражаешь, не кричи громко. — Неужели? Как тогда ты свою иерихонскую трубу терпишь? — съязвил Бьякуран, опрокидывая рюмку. Занзас показал ему средний палец. — Ну вот разве что только за это и терпишь. Занзас перепрыгнул столик, кидаясь на него, и они снова забарахтались на полу, дурачась. Мукуро выпил виски, налил себе еще и вытащил бумажку из рукава. Нужно ли ему это? Он добился своей великой цели. Если он продолжит идти против воли короля, то... все может закончиться для него печально. И можно было бы подумать, если бы он в итоге что-нибудь получил, но ведь Кея все равно побежит с Каваллоне. Мукуро не привык участвовать в интригах, где нужно рисковать ни за что. Тем более, он решил выпить то, что подарил Шамал, а тогда дело и выеденного яйца не стоит. — Бьякуран, скажи мне, какая таверна или гостиница имеет в своем названии что-то связанное с непогодой и морем? Или находится рядом с морем? Джессо откинул от себя Занзаса, сел на его живот и призадумался. — Их... очень много. Дай мне еще одну подсказку. — Есть фраза: «За окном буря, волнуется море». Мне нужно знать, что это за место. Я думаю, это гостиница. Или, может, трактир. — Есть кабак один — «Моряк» называется. Но буря... что-то не идет. — А таверна «Буревестник»? — Море тогда при чем? Эта таверна находится в самой заднице города, от моря за десять миль. Мукуро вздохнул. Само провидение советует ему отступить. — О! Есть маленький магазинчик на ярмарке, называется «Леди Шторм», — оживился Джессо. — Но я не знаю, работает ли он до сих пор. Я покупал там... зонтик... для Юни... — Он неловко улыбнулся и тряхнул головой. — В любом случае, ярмарка находится на набережной. — Это было слишком легко... — вздохнул Мукуро, понимая, что Виллани тоже должен был догадаться о смысле послания. А в том, что Эбернатти в первую очередь доложил ему о ней, не приходилось даже сомневаться. — Мне надо спешить. Отпразднуем позже. — Это ведь из-за Хибари? — окликнул его Джессо, поднимаясь. — Тогда ты должен знать, что сегодня последним боем в программе будет Каваллоне и Скуало. — Что ты сказал? — вскочил Занзас. — А мне ты когда об этом сказать хотел?! — Я хотел сказать вам обоим, но не мог найти подходящий момент. Мукуро от досады пнул ножку кресла и запустил в волосы пальцы, не зная, как выпутываться им из этой передряги. Без Каваллоне орден заглохнет, а если умрет Скуало... — Я надеялся, что против Каваллоне его не поставят. Их дружба не прошла незамеченной? — мрачно произнес Занзас, отхлебывая виски прямо из бутылки. — Против твоего сопляка у Скуало были все шансы, Мукуро. А против Каваллоне... я даже не знаю. — Все путем. Они откажутся драться, и их просто отхлестают как непослушных детей. — Ты не слышал, что сказал Виллани после вчерашнего фиаско на боях? — зло процедил Занзас, с громким стуком ставя бутылку на столик. — Сегодня все будет по-прежнему! Они будут убивать нарушителей, а Каваллоне и Скуало поставили в самом конце, чтобы до них это дошло. Этот фермер будет сражаться до последнего, потому что ему надо вызволить сосунка Мукуро, а Скуало даже неизвестно, будет драться или нет! В последний раз когда я к нему заходил, он с таким ажиотажем рассказывал о буднях в казематах, что мне показалось, будто он хочет остаться там навечно. — Разберусь с этим позже, — потер лоб Мукуро, подхватывая плащ-накидку. Занзас ринулся за ним. — Все будет в порядке! Скуало хочет сразиться с Кеей больше всего на свете. Он не сдастся просто так. Ты же сам говорил, что если он проиграет, значит недостоин. Смирись, как это сделал я. — Он молча посмотрел на него, пожал его плечо и вышел. — Я отбываю ненадолго, — отрывисто бросил он лакею, выйдя наружу. Тот поклонился и отправился снаряжать лошадь. Проходя мимо раскидистых кустов роз — любимых цветов прежнего короля, он разорвал пергамент на мелкие кусочки и бросил их на землю. Проехав пару улиц, ему пришлось спешиться. Из-за Сезона в город стеклась прорва народа, и передвигаться по нему верхом было практически невозможно. Он накинул капюшон, чтобы простолюдины его не узнали, и медленно побрел в сторону набережной. Было нестерпимо жарко и душно, и чем ближе он приближался к морю, тем становилось хуже. Голова разрывалась на части и было больно даже просто думать. Он не спал всю ночь из-за того, что помогал Хибари, если так можно выразиться, и теперь бессонница давала о себе знать. Несмотря на плохое самочувствие, он заметил, что за ним незаметно следуют незнакомые люди в простецкой одежде. Один справа — шел, грызя сухарь, другой слева — бренча какой-то популярный мотивчик на лютне, и еще один позади — просто шел, никак не прикрываясь. Мукуро сначала думал, что ему привиделось из-за недомогания, но немного поплутав по узким улочкам и выйдя на площадь, он удостоверился, что за ним следят. Виллани подстраховался: конечно же, он знал, что Шамал не один геройствует. Он наверняка понимает, что Шамал к нему не выйдет, и поэтому ждет, когда он покажется, а покажется он только своему союзнику. Надо было остаться и забыть обо всем, что его связывает с Кеей, но отступать было уже поздно. Мукуро ускорил шаг, а потом сорвался на бег. Он бежал, расталкивая на своем пути оборвашек и прогуливающуюся знать, и затылком чувствовал, что его преследуют. Ворвавшись в одну из многочисленных таверн, он перепрыгнул стойку и выскочил через дверь для прислуги. Попав в плотный поток людей, замедлился и, сняв накидку, пошел открыто. На набережной было много аристократов, поэтому среди разряженных господ и леди он не выделялся. Удостоверившись, что от него отстали, он вошел в ворота уличной ярмарки и с неохотой и брезгливостью купил готовый плащ. Среди его окружения покупка одежды не под заказ считалась очень дурным тоном. Что ж, выбирать не приходилось. Он с большим трудом нашел магазинчик с выцветшей вывеской «Леди Шторм». Через окно он видел развешенные на стенах шляпки и зонты, а на прилавке у выхода лежали резные дощечки, скупаемые в качестве сувениров. Понаблюдав некоторое время за магазином, он поймал какого-то чумазого мальчишку-носильщика и пообещал ему монетку за маленькую услугу. — Скажи, что я пришел за долгом в пятьсот три золотых, и хочу получить их через час за трактиром «Дикий кот». Паренек убежал и вернулся через полминуты довольным донельзя. Наверняка что-то стащил с прилавка. Мукуро отстегнул ему целых два золотых и двинулся к трактиру. Там Шамал или нет, но послание он услышать был должен. — Мукуро, я рад, что ты понял, о чем речь. — Понял бы раньше, если бы знал город. Это было легко, Виллани тоже наверняка все расшифровал. — Если бы я пошел по сложному пути, ты бы в жизни не догадался, куда идти, — фыркнул Шамал и потер покрасневшие от бессонницы глаза. — Я сделал противоядие, но не опробовал его. Насколько оно эффективно я не знаю, у меня не хватило времени. — Больше нам полагаться и не на что. — Мукуро забрал из его рук два крохотных флакончика и спрятал в карман. — Ты скупердяй, раз помнишь, сколько ты заплатил мне за работу. — Я жадный, если ты об этом. Мне нужно было доказать тебе, что это я, а не Виллани тебя выманивает. А никто не знает, кроме нас с тобой и моего казначея, сколько я потратил на лечение Кеи... Тебе нужны деньги? Ты должен улепетывать отсюда на всех парах. Садись на корабль и плыви в Ондор — там тебя не достанут. Шамал усмехнулся, открыл рот, чтобы что-то сказать, но вдруг встрепенулся и толкнул Мукуро в яму для отходов. Кое-как раскопав себя, Мукуро вновь нырнул обратно, услышав голоса и звон металла. Нашли. — Доктор, я дал вам возможность бежать, но вы предпочли прозябать в кабаках? — спросил Виллани, оголяя меч. Шамал пожал плечами, закуривая сигарету. — У меня не было денег на корабль. Только пара медяков, на которые я купил себе эля. Помирать — так с песней. И уж точно не трезвым. — Где граф? Вы ведь с ним встречались? Он должен был зайти к вам в «Леди Шторм». — Виллани обошел его, оглядывая территорию. Проходящие мимо люди поспешно отходили, пугаясь сурового вида стражников и сверкающего на солнце оружия. — Понятия не имею, о чем речь, капитан. Я даже не знаю, что за леди такая, хотя я бы предпочел провести время с ней. — Тогда что вы забыли позади трактира? — Захотелось отлить. Вы смущаете меня подобными вопросами. Виллани смерил его долгим пронзительным взглядом. Шамал выдохнул облачко дыма и стряхнул пепел. Главное — чтобы не нашли Мукуро. — Доктор, я могу поговорить с королем, и тебя помилуют. Но мне нужно, чтобы ты доказал вину графа Рокудо, ведь все это затеял он, не так ли? Мукуро затаил дыхание. И вовсе не из-за вони. — Капитан, я давно уже перестал бояться смерти. Еще когда вы охотились за мной несколько лет назад. Так что мне не о чем говорить. Что о Его Светлости... я вытягивал из него деньги, и все. Тот еще лопух. На самом деле ему было страшно. Он не подавал вида, но у него тряслись и ноги, и руки, а в горле напрочь пересохло. Несмотря на зной, ему было холодно, словно он уже был мертвецом. Не очень хотелось погибать. — Что же, у вас был шанс. — Позвольте... — голос его немного подвел, но ему удалось справиться со страхом. — Я прошу, сделайте мне одолжение. — Я сделал достаточно для вас. — Это не будет вам ничего стоить. Просто скажите Хибари Кее... — Шамал сделал паузу, и Мукуро понял, что одолжения он просит не у Виллани, а у него. — Скажите, что я старался. Что мне жаль и... что я его люблю. Вот и все. — Он нервно улыбнулся и бросил сигарету в яму. Мукуро увидел, что вместе с окурком он швырнул какой-то мешочек, и быстро схватил его, чтобы он не потонул в куче мусора. — Именем короля, я обвиняю вас в измене, — сказал Виллани, поднимая меч. Шамал закрыл глаза. Тишина. Покой. Он ведь готовился к этому много лет. Время пришло. Он сделал все, что мог. Хотелось бы в последний раз увидеть... увидеть Хибари. Он хотел увидеть его счастливым хотя бы раз. — Да примет господь твою душу, — выдохнул Виллани, тоже прикрывая веки, и опустил меч. — Мне жаль... Вытрясите весь трактир, обыщите каждый куст — граф Рокудо должен быть где-то здесь. А я вернусь во дворец, чтобы удостовериться в этом. Мукуро не знал, сколько прошло времени, но начало уже смеркаться. Он вылез из ямы, откашливаясь и жадно глотая ртом свежий воздух. Шамал мертв. Это не укладывалось в голове. Он провел рукой по лицу, стирая с него грязь, но почуял запах крови. Он стоял на том месте, где его убили. Мукуро вскочил и побежал прочь от этого места. На него оглядывались, осуждая его внешний вид, но он не обращал на это внимание. Ему было плевать. Да никто бы и не узнал его в таком состоянии. Он остановился у самого дворца. Спрятался в деревьях, безуспешно и бесцельно отряхивая одежду, все еще не понимая, как ему реагировать на то, что случилось. Как ему сказать об этом Кее? Как... как объяснить ему, что произошло? — Оо... почему это все... — Мукуро сел на землю и схватился за голову. — Какого черта я должен это выносить?! Я так устал... так устал... — Он закрыл руками лицо, пытаясь успокоиться, но стало только хуже. Он не был близок с Шамалом, они даже постоянно ругались и спорили, но... услышав звук пронзаемой плоти, он почувствовал это удар почти на себе. Он вынул дрожащими руками пузырек, который подарил ему Шамал и откупорил его. Один глоток — и все кончится. Нет воспоминаний, нет боли, нет бесконечных мытарств. Мукуро коснулся губами горлышка и замер. Это не решит его проблемы. Не сейчас. Он поднялся и направился к входу для прислуги. Если его кто-то заметит в таком виде, значит он подписал себе смертный приговор. Тихо проскользнув в свои покои, он сжег испорченную одежду в камине, наскоро обтерся полотенцем, переоделся и щедро облил себя туалетной водой. Когда он завязывал на шее платок, в комнату постучались. — Войдите. Как он и ожидал, это был капитан королевской стражи. Ренцо кротко поклонился и отослал своих подчиненных. — Холодно? — спросил он, указав на пылающий жаром камин. — Я немного приболел и меня потому знобит, — спокойно ответил Мукуро и повернулся к нему, улыбаясь. — У вас ко мне вопросы? — Да. Где вы были весь сегодняшний день? Вас не было в спальне, вас не было в саду, не было и в бальном зале. Казематы закрыты для посетителей, так где вы были? — Не думал, что, будучи гостем, мне придется отчитываться. — Придется. Мукуро вскинул брови и высокомерно вздернул голову. — Я принял ванные процедуры, позавтракал и, одевшись, вышел в сад. А после — отправился на ярмарку, где прикупил несколько сувениров. Надеюсь, это не запрещено правилами приличия и по уставу меня за такое не казнят, капитан. Виллани нахмурился и подошел ближе. — Я знаю, что вы виделись с Трайдентом Шамалом, и лучше вам рассказать об этом мне лично, чем когда я докажу это сам. — Граф был со мной сегодня, сэр, — раздался разгневанный женский голос. В дверях, поддерживая подол своего платья, стояла Хром, пунцовая от возмущения и страха собственной смелостью. — Миледи. Я прошу прощения... — Да, вы должны просить прощения. Но не у меня, а у моего жениха. Как смеете вы заявляться и обвинять его в преступлении? Мы весь день проведи на набережной, и, если надо, я могу подтвердить это и перед судьей, и перед Его Величеством. Я глубоко огорчена и возмущена вашей наглостью, капитан, и при следующей встрече с Его Величеством я непременно расскажу ему о вашем вопиющем поведении. — Я приношу свои извинения, миледи. Ваша Светлость, я совершил ошибку. Прошу вашего прощения, — покорно склонился Виллани. — Меня оскорбили ваши обвинения, капитан, — хмуро ответил Мукуро, глядя на него сверху вниз. — Если подобное повторится, я буду вынужден действовать согласно кодексу чести, и мы сойдемся с вами в смертельном поединке. — Да, Ваша Светлость. — А теперь покиньте меня. Капитан поцеловал руку Хром и вышел, даже не разгибая спины. Мукуро облегченно выдохнул и рухнул в кресло. — Это было страшно... — пролепетала Хром, нащупывая подлокотник софы. — Я так испугалась... — Ты держалась великолепно, дорогая! — восхищенно воскликнул он, подходя к ней и присаживаясь перед ней на колени. — Ты не представляешь, как я тебе благодарен. — Я хотела спросить, будешь ли ты на приеме, услышала разговор и... Я выглядела глупо? — Она прижала ладони к вспыхнувшим краской щекам и зажмурилась. — Мне казалось, что я вот-вот упаду в обморок. Это так страшно... Мукуро приобнял ее за плечи и поцеловал в макушку. — Я тебя не заслуживаю, честно. Сегодня я приду на прием, хорошо? Сразу после боев примчусь на всех парах. Не обещай никому танцы, ладно, я буду плясать с тобой весь вечер, — шутливо пригрозил ей пальцем Мукуро и поднялся. Хром кивнула, робко улыбнувшись, и резко вскочила. — Я с тобой наедине уже больше минуты. На моей репутации это плохо скажется, если другие заметят. Прости. — Она заученно присела в реверансе и скрылась за дверью. Мукуро вышел следом. Ему нужно было увидеть Хибари. *** У Колизея собралась внушительная толпа. Даже те, у кого не было заветного билетика, прибежали в надежде хотя бы глазком увидеть лидера сопротивления. Царил шум и хаос, и размножившиеся, как грибы после дождя, торговцы едва поспевали выкладывать на прилавки товар. Уже продавались карточки с изображением Каваллоне, тщательно скопированным с его розыскной листовки, его фигурки, портреты, которые с большой охотой скупала знать, чтобы потом сжечь в огне, и ловкие барды уже насочиняли баллад о приключениях лихого революционера, приплетая даже вымышленные сентиментальные отрывки из прошлого. Мукуро купил для вида парочку фигурок и сел на скамью, дожидаясь начала боев, когда позволят войти в Казематы. Он достал из кармана мешочек, что подбросил ему Шамал, и вытряхнул содержимое: кулон на простой бечевке, сложенный в несколько раз лист бумаги и сломанная пополам сигарета. Это все наверняка адресовалось Хибари — ну, кроме сигареты. Мукуро никогда не отличался тактом, поэтому бумагу развернул без всяких зазрений совести. Он должен был знать, что задумал Шамал и какие у него указания для Кеи. — Старый дурак, — усмехнулся он, прочитав письмо, и рассмеялся, проводя ладонью по лицу. Ничего полезного в послании не было. Но оно было важным. Даже очень. Последним, что он выудил, был прозрачный бутылек с надписью, без которой можно было бы и обойтись: "Противоядие". То, из-за чего Шамал умер; то, благодаря чему выживет Кея. Из Колизея раздались громкие аплодисменты и восторженные крики: бои начались. Мукуро поднялся, спрятал бутылочку в карман и направился ко входу в казематы. Знакомая дорога до камеры пролетела незаметно, хотя сама камера находилась едва ли не в самом конце здания. Мукуро не успел подобрать слова, обдумать разговор, представить в уме весь диалог и возможности безболезненной подачи информации, как оказался перед дверью. Хибари стоял у окошка и смотрел наружу, хотя мог видеть лишь чьи-то ноги. Мукуро заметил, что он напряженно опирается руками о стену: видимо, все еще не может стоять самостоятельно. — Недолго, Ваша Светлость, — произнес стражник, впуская его внутрь и прикрывая дверь. Мукуро кивнул. — Что такое? — спросил Хибари, когда защелкнулся снаружи замок. — Стража опять хочет меня наказать, а ты пришел меня спасти? Это ведь так у тебя называется? — Можешь язвить сколько угодно, но я пришел не для этого. Хибари отцепился от стены и шагнул к нему, сжимая кулаки. Выглядел он решительно, впрочем, как и всегда, когда пытался его убить. — Шамал мертв, — без предисловий выдал Мукуро, понимая, что сейчас может начаться очередная бесполезная драка. Хибари резко остановился, и его затуманенный злостью взгляд стал почти по-детски растерянным. — Что ты сказал? — переспросил он, отводя руку назад, чтобы нащупать точку опоры. — Это твой новый способ издеваться надо мной? — Это не шутка, глупый, — фыркнул Мукуро и бросил на его постель мешочек. — Он сделал противоядие для тебя и Каваллоне, поэтому не успел сесть на корабль. — Скажи, что это еще одна твоя садистская шутка! — крикнул Хибари, пиная столик. — Это не шутка! — заорал в ответ Мукуро и глубоко вдохнул, успокаиваясь. — Кея, мне жаль. Я знаю, как вы с ним... — Ничего ты не знаешь, — отрезал Хибари, отвернувшись в сторону. — Это... должно быть, ошибка. Жалкая попытка вывести меня... нас из строя. Он говорил, что мы уедем в Ондор. Да-да, он там. По крайней мере, едет туда. — Он прижал к губам кулак и задрал голову к потолку. — Мукуро... ты ведь просто... веселишься, да? Скажи, что это неправда. — Хотел бы. Но это не так. Хибари закусил губу, медленно оседая на пол. — Не подходи ко мне! — дернулся он, когда Мукуро шагнул к нему. — Тебе просто мало, и ты снова пытаешься меня сломать. — А ты думаешь, что мне это нужно? Посмотри на себя. Если бы я и впрямь этого хотел, то уже давно наслаждался бы своим успехом. Хибари с неожиданной резвостью подорвался с места и набросился на него. — Ты просто меня дуришь! Шамал сказал, что мы уедем в Ондор! — схватившись за его ворот, твердил Хибари, задыхаясь и тяжело дыша. — Кея, успокойся! — пытался оторвать его от себя Мукуро, но у него не получалось. Хибари казался безумным, но он будто стал сильнее в несколько раз. — Скажи, что Шамал жив, ублюдок! Возьми свои слова обратно! Мукуро с трудом высвободил руку и схватил поперек туловища, чтобы посадить его на постель, но вместо этого они оба повались на пол. — Тихо-тихо, — прошептал он, прижав его к полу. — Кея, тише, успокойся. — Он с трудом сдерживал его и продолжал говорить, просить успокоиться. — Ты все наврал! — бился в его руках Хибари, захлебываясь воздухом и паникой. — Я не могу... не могу тебе верить. Он перестал дергаться так же резко, как и начал. Мукуро обнял его со спины и уткнулся лицом в его затылок, стискивая зубы. — Я не хотел быть гонцом, приносящим дурные вести, но он просил передать... что ему жаль. И что он тебя любит. — Я столько раз слышал это за последний год, — отрешенно ответил Хибари. — Но сейчас... Сейчас... — Он опустил голову и скрипнул зубами. — Я так долго был один, что разучился терять близких. Я не хотел ни с кем сближаться, потому что в итоге я все равно остался бы один. Меня всегда бросали. И Шамал тоже. — Не говори так. Он старался для тебя... — Я не просил его об этом! Мукуро замолчал, прислушиваясь к его дыханию. Сердце в его груди стучало тяжело и медленно, хотя у него самого оно билось с бешеной скоростью. — Моя семья тоже бросила меня, — усмехнулся Хибари, выдергивая свою руку и вытирая лицо. Его голос становился все тверже и безэмоциональней. — Мой отец был главой самурайского клана и одним из самых приближенных к императору. Когда началась гражданская война, он вступился за повстанцев. Я уговаривал его сражаться за императора, и мы разругались. — Он помолчал и сглотнул, выпрямляя спину. — Я ушел, плутал по лесу, злясь на него, а когда вернулся, никого уже не было в живых. Воины императора даже убили мою младшую сестру, а ей было всего три года. Они меня бросили... это было так... больно. Они должны были забрать меня с собой, потому что у меня не хватило смелости уйти за ними самому. Я так избегал боли, избегал людей, полюбил одиночество, и все впустую! Сейчас я чувствую то же самое! Я хочу быть один, хочу вернуть время, когда я был один, когда вокруг меня не было всей этой... — Он закрыл рукавом лицо и стиснул зубы. Мукуро понимал его. Помнил себя и действительно чувствовал то же самое. — Когда мне было семь лет... — после продолжительного молчания произнес он и вздохнул. Было тяжело вспоминать, но говорить — еще тяжелее. Хибари, словно забыв о его присутствии, вздрогнул, но ничего не сказал, лишь напряженно выпрямив плечи. — То есть, когда мне исполнилось семь, моя семья тоже погибла. Король умер от болезни, оставив своих маленьких детей, и началась борьба за трон. Всякий, кто имел хоть какую-то власть, хоть какую-то силу, сражался за корону, а когда она была захвачена, принялся за раздел уделов. Мое графство не обошли стороной. — Мукуро крепче сжал руки, скрипя зубами. Тот день он помнил, словно он был только вчера. — Это был мой день рождения. Была война, поэтому мы не пиршествовали, но крестьяне сами притащили нам бычка. Я помню, как танцевали слуги, и мама так улыбалась... А потом мы услышали шум, и мама отвела меня в комнату. Я слышал лязг оружия, я слышал крики, но мама говорила, что отец играется со стражей, как будто я не понимал. Она спрятала меня под кровать, а потом выбили дверь, и я несколько часов слышал, как ее... — Он тяжело выдохнул. В последний раз он об этом рассказывал лет десять назад — Бьякурану и Занзасу, и казалось, что даже тогда было легче говорить, чем сейчас. — Я сбегал из собственного дома, преследуемый и одинокий. Я понимаю твою боль, понимаю, почему ты предпочел быть один. Но я встретил людей, которыми стал дорожить, и, если я сначала пытался избавиться от них, то теперь не могу представить свою жизнь без моих друзей. Без тебя... И это тоже делает меня уязвимым. — Если бы... если бы я мог перестать тебя ненавидеть, — прошептал Хибари. — Но я не могу. — Он дернулся. — Оставь меня. Дай мне побыть одному хотя бы недолго. — Он скрипнул зубами и вскрикнул: — Уйди! Мукуро отпустил его и поднялся. Он и сам хотел сбежать. Но если Кея еще может остаться наедине с собой, то Мукуро такая удача не светит. Он постучал по двери, стараясь не оглядываться на все еще сидевшего на полу Хибари, постучал сильнее, а потом принялся пинать ее. Хотелось бежать, бежать далеко, куда глаза глядят. Перестать лживо улыбаться манерным аристократишкам, выпутываться из сетей короля и его капитана, сбежать в то время, когда все было просто и легко. — С дороги, — оттолкнул он стражника с порога и направился к выходу, держась за пыльные щербатые стены. Ему нужно было увидеть. Услышать. Рассказать и выплеснуть эмоции. Ему нужны были Занзас и Бьякуран. Хибари сел на постель и уставился в стену перед собой. Ничего не хотелось делать. Ни о чем не хотелось думать. — Обещания никогда не выполняются... — усмехнулся он. — Уедем в Типпи... найдем девушку... А потом «мне жаль, я умер». Он ударил по стене кулаком и зажмурил глаза, чтобы позорно не расплакаться. Он перевел дыхание и взял в руки грязный серый мешочек, который кинул Мукуро. Знакомый до боли кулон в форме птицы, который Шамал всегда носил на обычной веревочке, и кусок пергамента, сложенный в несколько раз. Хибари развернул листок дрожащими руками и вгляделся в расплывающиеся перед глазами буквы. «Чую я, что ты распустишь нюни. Не умею писать письма, поэтому обошелся без предисловий. Если ты читаешь эти строки, значит, Мукуро не попался. Помнишь, я говорил тебе про Ондор? Извини, но наверное тебе придется плыть туда без меня. Да и зачем тебе я в таком замечательном месте, ведь тогда все девушки будут моими, а ты останешься не у дел. А если серьезно, то мне немного страшно. Обычно я глупо шучу в такие моменты, поэтому ты можешь на меня позлиться после прочтения такой нелепости. Пожалуйста, забудь о Мукуро. Думай о своей свободе. Беги из этой проклятой страны и никогда не возвращайся. Хотя бы ради такого замечательного парня, как я, который, между прочим, помер из-за тебя. Что еще сказать? Постарайся не провести впустую последние годы своей жизни. Как я — не провел впустую оставшееся мне время. И... ты будешь смеяться или злиться, но... я люблю тебя, сынок. Береги себя. P.S.: Нехорошо читать чужие письма, Мукуро». Хибари улыбнулся и прижал к губам листок, чувствуя все еще исходящий от него запах табака, уже ставший таким родным и привычным. Он хотел проснуться. Чтобы Шамал разбудил его и, шутливо щелкнув пальцами по носу, зажег сигарету.