Пленник

Он словно видел все со стороны. Словно сидел в пустом театре, и перед ним играли пьесу, в которой какой-то актер бездарно исполнял его роль, даже не пытаясь подражать оригиналу. Анита говорила — рассказывала о ферме, о долгих отлучках с ночевками, о глупой рассеянной улыбке по возвращению, последующей апатии и шокирующем ее признании. Анита говорила и видела недоуменное выражение на его лице с примесью легкого отвращения и горечи. Для него это было словно рассказом о каком-то другом человек — не о нем — и ему было трудно признать в ужасном человеке, которого описывала она, себя. Он ни разу не перебил ее изумленным вскриком «Не может быть!», не отвернулся, закрывая уши, и молча глядел куда-то в темноту леса, нахмурив брови, внимательно вслушиваясь в каждое с трудом произносимое слово. Анита даже позавидовала его выдержке — ей было тяжело рассказывать, вновь окунаться в болезненные воспоминания, переживать заново прошлое, но обманывать больше она не могла. Выдержав всего два дня, он с лихвой вкусила и радость надежды, и страх возмездия, и тяжесть вины. Она молчала о своих чувствах: как невозможно было дышать после его признания о другом человеке; о слезах, что сдерживать не было сил; о подавляемом желании смерти. О ребенке, про которого он забыл в одно мгновение. Она рассказала о его ледяном взгляде, холод которого таял лишь при упоминании одного-единственного имени — не ее; о его воодушевленных планах на будущее, в котором ей не было место; о его любви — не к ней. Ей хотелось, чтобы он не поверил ей, обнял и укорил за нелепые фантазии — тогда бы она посмеялась и просто сказала бы: «Шутка». И ей одновременно хотелось, чтобы он встал и молча ушел — вслед за человеком, ради которого был готов сделать все. Тогда можно было бы оставить пустые надежды и начать жизнь с чистого листа. Она уже замолкла, с замиранием сердца ожидая его слов, но он все сидел, рассеяно теребя надорванную заплатку на штанах. — Теперь... ты уйдешь? — спросила Анита. Слушать тишину было просто невыносимо. — Я... нет. — Он вздохнул и поднялся с корточек, по-прежнему не глядя в ее сторону. — Прости, я тебя утомил. Хотя... мне не только за это стоит извиняться, верно? — Он задрал голову, глядя на усеянное звездами небо. — Прости... я не помню ничего из того, что ты сказала, но это не мешает мне чувствовать вину. Мне... — он усмехнулся, — немного страшно. Потому что если я однажды стал таким... чудовищем, то могу снова в него превратиться. — Его голос немного подрагивал, и он старательно морщил лоб, боясь расклеиться. — Я хотел бы сказать: «Эй, что за дурацкие шутки, это ведь даже близко не я», но я, кажется, был уже готов к чему-то подобному. И все равно, удостовериться в собственных догадках и принять это... так сложно. Я даже не знаю, что ты все еще делаешь со мной рядом. Как можешь смотреть на меня без презрения. Тот Дино, другой, вскинул бы брови, хмыкнул и бросил бы очевидное «люди меняются», а потом развернулся бы и ушел — снова с головой в борьбу, не жалея ни себя, ни окружающих его людей. Сейчас это был прежний Дино — веселый, добрый, безобидный и ласковый, но почему-то было трудно привыкнуть к нему такому снова. Словно это были два совершенно разных человека, и даже внешне они были не похожи друг на друга. Дино не находил слов. Да он даже не был способен на поиск, в голове царил настоящий хаос. Он помнил ферму, о которой она говорила, помнил Хибари и его отчужденный неприязненный взгляд одинокого волка, тумаки за любую «провинность», и не мог связать все это в ту всепоглощающую страсть, в красках описываемую его собственной женой. Он не мог поверить в то, что предал ее, так низко и подло, молчал, врал, а когда стало плохо — признался, даже не позаботившись о том, нужно ли ей это вообще. Они ведь были вместе так долго, и их брак был действительно прочным — ему так казалось — и именно потому было так трудно принять то, что он отказался от нее добровольно ради практически незнакомого паренька. О чем он только думал? Чем он думал? Хотел остроты, новизны или внезапно нашло помутнение рассудка? Убивать людей, кидать навстречу смерти своих товарищей, хладнокровно подсчитывать жертвы, бросать всех на амбразуру, чтобы вытащить из неволи одного-единственного человека... Да он рехнулся! И из-за этого он развязал войну, лишил крова множество людей с хлипкой надеждой на то, что они не умрут в очередном бессмысленном бою. Дино действительно был в шоке от того, что это все был именно он. Ему предстоит многое исправить. Свои ошибки, чужие ошибки — все. Но сейчас, нужно начать с самого важного — с того, о чем он не мог не думать. — Я не знаю, сможешь ли ты меня простить, — взволнованно повернулся он к Аните — так резко, что она вздрогнула, — но я никогда не стану таким опять. Хотя мне и больно принимать свое прошлое, которое я изменить не могу, но я чувствую еще и облегчение от того, что узнал о нем. И я понял, что не хочу вспоминать. — Он осторожно взял ее ладони в свои и слегка сжал, притягивая к себе. — Прости, — прошептал он, склонившись к ее лицу, и его прерывистое дыхание обожгло висок, — за... не знаю, за все. За Хибари, за войну, за орден, за клятву... Я люблю тебя — именно тебя — и я даже счастлив, что мне достался второй шанс, и я могу что-то исправить. — Что?.. — обескуражено выпалила Анита, отпрянув от неожиданности. Она не ждала такого ответа. Она не надеялась на такой ответ. Он должен был кинуться вслед за Хибари, должен был забыть об ордене и о ней в частности. Должен был... все, что угодно, но не это. — Я... я даже не знаю. Я беспокоюсь за Хибари, и мне странно, что... ох... все у нас так было, — смутился он и, тряхнув головой, обнял жену, — но я... я ведь не помню ничего. Единственное, что я лично знаю о нем — он сбежал из-под заключения, он любит животных и постоянно меня лупит. Я, конечно, привык к нему и он... эээ... дорог мне, но... я никогда бы не смог представить себя и его в таких отношениях. Не только потому, что мы оба мужчины, а потому, что я люблю тебя. — Это ведь не так... — Для меня — это самая что ни на есть правда. Если ты не можешь простить меня, то я буду ждать, буду исправлять все, что натворил: со своей жизнью, с твоей, с орденом... Но если ты будешь со мной... мне будет намного легче. — Дино улыбнулся и обхватил ладонями ее лицо — так он часто делал раньше, когда дразнился или хотел поцеловать. Это было так давно. — Помнишь день нашей свадьбы? Ты уронила пирог, а я его весь съел — ты так на меня злилась. Я помню это, и раз не забыл именно тебя, нас — это что-то да значит. Теперь, когда я узнал о том, что меня тревожило, перестал терзаться мыслями «а что со мной было?», я могу по-настоящему двинуться вперед. — А что прикажешь делать мне, когда ты все вспомнишь и снова меня бросишь? — резко ответила Анита. — Ты хочешь, чтобы я каждый день жила в ожидании того, что ты вдруг вспомнишь о Хибари? — Ты меня слышишь или нет? — вспылил Дино и, поймав ее за запястье, силой прижал к себе, игнорируя попытки вырваться. — Я люблю тебя. И я уверен, что любил всегда только тебя. То, что ты рассказала обо мне... это было похоже на наваждение, на какое-то помешательство — называй как хочешь, но не на любовь. Просто... поверь мне. Еще раз. «В горе и радости», Анита — помнишь? Она перестала биться и вздохнула — то ли облегченно, то ли горестно — она свои чувства уже не понимала. Железные оковы вокруг нее ослабли, и она теперь просто согревалась в теплых мягких объятиях самого близкого когда-то ей человека. Может быть, он был прав. Все начать с чистого листа, забыть о прошлом, пусть и не так буквально как он, и продолжать жить. Ведь она хотела. Несмотря на боль, которую он причинил, несмотря на то, что он делал раньше — хотела. — Ты такой идиот... что ты со мной делаешь? — Она обхватила его руками и мечтательно улыбнулась, пряча лицо на его груди. Как прежде уже не будет — она была в этом права, но если начать все заново... можно снова попытаться стать счастливыми. Она уже чувствовала себя чуточку счастливее, чем вчера. *** Мукуро перемахнул через ограду и скатился вниз по пригорку, к протекающей через весь город мелкой речке. Спрятавшись под мостом, он схватился за ржавую корягу, торчавшую из остова. Вода едва доходила до колен, но течение было довольно бурным, и понемногу его сносило в сторону. Ему нужна была минутка отдыха, чтобы пораскинуть мозгами. Он не сильно задумывался, когда оставлял Бьякурана, потому что был готов добровольно сдаться, но в последний момент засомневался и просто сбежал. Что ж, Джессо это все равно должно было помочь — большая часть солдат отправилась в погоню за Мукуро. Смешно, конечно, но благодаря тому, что он нужен был Белу живым, он все еще мог скрываться, иначе по его следу просто-напросто пустили бы собак, которые либо его бы растерзали на куски, либо... а, нет, только бы и растерзали. Да и лучники бы запросто пристрелили его еще на площади перед главными воротами. Мукуро заметил на другой стороне моста крохотный выступ и, с трудом добравшись до него под грохот тяжелых лат и звонкий цокот копыт, залез на него. Все еще приходилось держаться, но, по крайней мере, его уже не уносило в сторону течением. И что ему теперь делать? Одному? Ждать вечера? С наступлением сумерек количество патрулей увеличивается и, хоть появляется возможность скрыться в темноте, все равно остается опасность столкнуться с солдатами, ведь в толпе уже не скроешься. Ну, и сидеть здесь тоже не вариант, конечно. Мукуро опустил затекшую руку и потер переносицу, мучительно раздумывая о своих последующих шагах. Вряд ли новость о его «измене» короне уже дошла до его графства, но добраться до него раньше все равно не представлялось возможным. Выйти за пределы границы — треть дела, нужно будет отыскать средство передвижения и надеяться на то, что немногочисленная прислуга в его поместье на момент его прибытия все еще будет в неведении относительно его нового социального статуса. Будет возможность хоть что-то разрешить своими силами. Но сначала следовало бы выбраться отсюда. Мукуро спрыгнул в воду и, опасливо выглянув из-под моста, побрел вдоль берега, старательно прячась за каменистым ограждением. Вода была ледяной — хуже, чем в океане — и ноги быстро начало сводить судорогой. Рискнул высунуться он лишь достигнув квартала бедняков на самом отшибе города, у самых северных ворот. Он дополз до облысевшего куста и упал на землю без сил, закрывая глаза и поджимая под себя онемевшие от холода ноги. Жара резко констатировала с окоченевшими конечностями, и совсем скоро кожа стала зудеть и жечь, словно под ней копошилось множество мелких кусачих букашек. — Да уж... граф Рокудо, вы преуспели в своей карьере, — протянул Мукуро, посмеиваясь. Его почему-то изрядно веселила ситуация, в которой он находился. Это были двойственные ощущения: с одной стороны он беспокоился за Бьякурана, боялся за свою жизнь, но в то же время в нем словно бы бурлил азарт — «кто кого», он не чувствовал себя загнанным зверем, скорее сейчас шла речь о гонках. Успеет ли он сбежать, или же солдаты его опередят и настигнут. О Хибари он старался не думать вовсе, иначе трезво мыслить точно не смог бы. Немного передохнув, Мукуро с трудом поднялся и, испытывая адские муки из-за дикого голода, украдкой пробрался на чей-то участок, где пышно цвела огородная растительность. Стащив пару помидоров, он быстро обтер их о рубашку и с жадностью проглотил их, практически не жуя. Голод они не утолили, но смогли слегка приглушить тянущую тяжесть в животе. Услышав позади себя тихий шорох, Мукуро вскочил, выхватывая закрепленный на поясе нож. — Вкусно было, надеюсь? — Напротив него стоял сухонький старичок с клочкастой седой бородой, глядящий на него с беззлобным укором. — Если ты был голоден, мог бы просто попросить. — И вы бы так и отдали? — усмехнулся Мукуро, пряча оружие в ножны ввиду отсутствия угрозы со стороны немощного дедули. — Смотря, как бы ты попросил, сынок. Думаю, что смог бы войти в положение. — Старик, слегка горбясь и прихрамывая, прошел мимо него, абсолютно не боясь, и сел на покосившуюся скамейку под раскидистым деревом. Мукуро проводил его подозрительным взглядом и, беспардонно пройдя во двор, наткнулся на повозку с мешками, набитыми овсом. — Нечего у меня воровать. — Да мне ничего и не нужно от вас, кроме... пожалуй, одного. — Мукуро обошел повозку, с задумчивым видом осматривая ее со всех сторон. — Мне нужно, чтобы вы вывезли меня за ворота. — Да тут и пешочком пройти недалеко. Мукуро скосил на него глаза. Старик явно его не узнал, если вообще когда-нибудь слышал о нем. Хотя он уже наверняка понял, что перед ним преступник. — Мне нужно, чтобы вы вывезли меня. Я могу заплатить. Старик поднял голову, щуря белесые подслеповатые глаза, и тихо посмеялся. — Не-е-ет, не заплатишь. У тебя в карманах так же пусто, как и в голове. — Как мило. Я бы попросил вас говорить со мной... да... — Мукуро фыркнул, вспомнив, что перед ним теперь расшаркиваться никто не обязан, и грозно нахмурил брови, касаясь рукоятки ножа. — Боюсь, что моя просьба переформировалась в требование, так что... — «Пере» — что? — Если не хотите погибнуть от руки кровожадного убийцы, то советую прислушаться к моим словам. Старик вздохнул, поднялся, комкая свою и без того мятую шляпу, и покачал головой: — Нет. Я не могу ехать, у меня еще много работы по дому. Мукуро на мгновение обомлел. Может, старик еще и глуховат немного, и не уловил угрозу в его словах? — Я не боюсь смерти, мальчик, и так жду не дождусь ее — совсем старик, — словно прочитав его мысли, произнес дедушка. — Так что можешь делать, что хочешь. — Он прошаркал мимо него, направляясь к своему древнему домику. — Может быть, выпьем чаю? У меня хороший — архистограты такой не видали даже. — Какие «архистограты», какой еще чай... — пробормотал Мукуро и, без труда обогнав его, загородил ему путь. — Вывезите меня за границы города. Мне бы очень и очень не хотелось вас трогать, но, боюсь, что в противном случае мне придется сделать вам... плохо. У меня достаточно грехов за спиной, чтобы брать еще один. Старик внимательно взглянул на него, поджав потрескавшиеся губы, и вздохнул. — За что тебя хоть ищут, мальчишка? — Если вкратце — за то, что влюбился, — невесело усмехнулся Мукуро, упустив некоторые не особо важные детали. По сути, все, что с ним происходило сейчас — действительно следствие его неадекватных чувств к Хибари. Об остальном старику знать было вовсе не нужно. — Не в того, в кого следовало? Нехорошо наказывать человека за столь хорошее чувство. Я надеюсь, что ты мне не соврал, потому что помогать нехорошему человеку мне совсем не хочется. — А если соврал? — Я этого уже не узнаю, а тебя Бог накажет, — улыбнулся старик, со скрипом открывая кособокую дверцу загона, в котором тихо фыркала невзрачная кляча. «Бога не существует», — чуть было не ляпнул Мукуро, но вовремя заставил себя замолчать: не хватало еще, чтобы дедок передумал. Если бы высшие силы действительно обитали где-то на небесах, они вряд ли позволили бы жить на земле таким людям, как Бельфегор. Или как сам Мукуро. Он помнил, как родители заставляли его молиться перед едой, помнил скучные торжественные пения в городской церкви и маленькую часовню в поместье, где почти постоянно находился Ремей — старый священник с густой красивой бородой и строгим цепким взглядом. А еще помнил, как его набожных родителей убили в собственном доме, как ему пришлось выживать в одиночку в течение нескольких месяцев, и знал лично людей, каждый божий день посещающих церковь, но при этом потерявших много близких. Стоило ли говорить о том, что верить в того, кто даже не дает о себе знать, не особо-то и хотелось? Мукуро не верил в Бога и не боялся того, что с ним будет после смерти. Он больше думал о том, что происходило с ним в его дерьмовой жизни на этой грешной земле. Наблюдая за тем, как старик запрягает в повозку нечто, отдаленно напоминавшее полудохлого пони, он мучился сомнениями, правильно ли поступал. Дело было не в том, что он волновался о старике, а в том, что будет, если этот самый старик решит просто сдать его страже, едва они достигнут ворот? Верить незнакомому человеку Мукуро бы и раньше не стал, не говоря уже о нынешней ситуации. — Я могу вам верить? — Нет. Никому верить нельзя в этом мире. — Хах, как оптимистично. Но я склонен к тому, чтобы согласиться с вами. — Мукуро залез в повозку, проваливаясь в кучу не туго набитых мешков, из которых зерно так и сыпалось. Старик, тяжко и натужно кряхтя, сел на лошадь и слегка подстегнул ее. Мукуро с трудом взвалил на себя один из мешков и зарылся глубже, стараясь не вдыхать носом затхлый запах пыльного зерна и конского навоза. В ветхой тряпичной крыше телеги проглядывалось ярко-голубое небо, подернутое легкой пеленой облаков, и почему-то казалось, словно он какой-то узник и видит такую красоту из зарешеченного окошка темницы. Мукуро нахмурил брови, закрывая глаза. Он очень надеялся, что Бьякурану удалось сбежать и сейчас он в относительной безопасности. Только бы не помчался спасать его — этого только и не хватало после всего, через что пришлось пройти ради этой попытки помочь хотя бы ему. — А имя у твоей принцессы есть? — неожиданно спросил старик приглушенно и закашлялся. Мукуро сначала даже не понял его, а потом тихо рассмеялся. — Есть, но имя слишком известное, чтобы его называть. — Мм... по твоему говору я понял, что ты явно благородных корней. Может быть, я угадаю? Мукуро услышал отдаленный звук лязгающих доспехов и невольно вздрогнул. Он так увлекся разговором со стариком, что почти забыл о преследовании. — Может быть, леди Карла? — Ей же больше пятидесяти! — на автомате ответил Мукуро и вспомнил вдову герцога Айвора. Толстенькие старушки с манией величия уж точно не были в его вкусе. — Правда? Премиленькая была женщина, как я помню. На язык так и просилось: «В каком году вы видели ее в последний раз?», но он снова промолчал, не найдя в себе сил даже посмеяться. Старик тоже молчал, и вскоре они въехали на более оживленную местность. — Овес, овес, кому нужен овес! — вдруг закричал старик скрипучим голосом, и Мукуро захотелось обругать его всеми ужасными словами, которые он только знал. А если кто-то захочет купить, поднимет мешок и увидит его, вольготно разлегшегося на дне? — Пошел вон отсюда, старик! — раздался гневный голос, кажется, одного из стражников. — Кто будет у тебя покупать сраный овес в центре королевства, вали на рынок за пределами города и продавай его таким же оборвышам! — Спасибо, сынок, я так и сделаю. Извини старика. — Да-да, катись уже. Мукуро перевел дух. Похоже, дед все же знал, что делал. В столице действительно если и торгуют чем-то подобным, то на самых задворках или же за ее пределами — в близлежащих деревнях и мелких городках, на местных рынках. С таким товаром телегу пропустят за ворота, даже не подвергая ее тщательному осмотру. Стариков подозревать никто не будет. Он поверить не мог, что на одно мгновение позавидовал этому дедуле. Вскоре его начало слегка подташнивать. Навалившиеся сверху мешки затрудняли дыхание, да и спертый запах плесени и пыли не облегчал жизнь. Лежать на дне телеги и пересчитывать спиной все ухабы и камни, что попадались на дороге, все же было не особо приятным занятием, но выбирать не приходилось. — Дедушка, не знаешь, что у нас в городе особое положение? — донесся до него весьма вежливый голос. Слышался лязг доспехов и металлический грохот лебедки. Они находились уже рядом с воротами. — Правда? Ой, я и не знал. Вот, вышел торговать овсом, жить-то надо на что-то. — Поворачивай назад, объезжай и выходи через южные ворота, здесь вход и выход только для патрулей. — Ах, как печально... не думаю, что мне хватит времени для объезда. — Извини, дедуль, ничем помочь не могу. Мукуро не успел мысленно осыпать проклятиями весь его род, как раздался гневный окрик: — Шелтон, хватит трещать, дуй на пост! — Лейтенант, здесь... старик хочет выехать из города на рынок. Может, пропустим его? — Пусть едет к южным воротам. — Я так и сказал, но... вы посмотрите на его клячу, он до южных только к ночи и доедет. Некоторое время царила тишина, а потом зашевелились мешки, едва не заставив Мукуро запаниковать. Кто-то ворочал их, закидывая его еще больше, а потом послышался тихий скрип и лязг латных доспехов. — Одни мешки, — недовольно произнес стражник, чихнув. — Думаю, его можно пустить, какая угроза нам от старика. — Спасибо, юноши, бог вам воздаст. — Езжай, дедуль, да побыстрей, нечего тут распинаться. Телега тронулась, и Мукуро перевел дыхание. Сдвинуть с себя мешок он осмелился лишь спустя некоторое время. Он лежал, раскинувшись на рассыпавшемся зерне, и все еще не мог поверить в то, что находится за пределами столицы, ставшей для него своеобразной клеткой. — Спасибо, — произнес он, сев и глядя на удаляющиеся сверкающие крыши дворца. Старик хмыкнул, но промолчал. — Я вам заплачу, обязательно, только подождите немного. Телега остановилась, старик совсем по-молодецки спрыгнул с лошади и на глазах удивленного Мукуро, станцевал какой-то странный залихватский танец. — Я в молодости был еще тем пройдохой, — самодовольно прокряхтел дедок и схватился за спину, присаживаясь на колесо телеги. — Приятно было снова ненадолго почувствовать себя молодым. Хотя те солдаты были со мной очень добры, и мне немного совестно, что я им соврал. Мукуро соскочил на землю и с наслаждением размял плечи. — Ну я поехал на рынок, — махнул рукой старик, залезая на лошадь. Мукуро ему помог подняться. — Раз уж я тебя все равно вывез, скажи еще раз: ты точно не убийца? — Я... мой ответ вам не понравится. Старик кивнул и, погрустнев, отвернулся, натягивая поводья. — Я заплачу вам... — Не стоит. Разве что только за помидоры, — глухо ответил он и медленно тронулся с места. Мукуро проводил его взглядом и, чувствуя себя почему-то мерзко, двинулся к виднеющейся невдалеке деревушке, сойдя с дороги и скрываясь в пролеске. Быть может, он еще сможет нагнать Бьякурана. *** Ирие напряженно молчал, вперив взгляд в исчерканную карту, на которой был наглядно отображен нехитрый план их побега из столицы. Он приблизительно высчитал, какова вероятность того, что они все выживут при переходе границы, и с каждой минутой процент падал все ниже и ниже. Он слышал, как шепчутся революционеры, обсуждая изменения в Каваллоне, буквально видел все их зародившиеся сомнения и страх, до этого момента удачно заглушаемые фанатичным восхищением лидером. От ушей Аниты это тоже не укрылось, и она встревожено вслушивалась в пока еще робкий ропот. — А... где Хибари? — спросил Ирие, собравшись с духом. Он надеялся поговорить с ним, когда тот очнется, и узнать о Бьякуране... хотя он и не знал, зачем ему это теперь. Дино нахмурил брови, замявшись, и неловко улыбнулся. — Ты все вспомнил? — вскочил Ирие, выронив из рук карту, и Каваллоне бешено замотал головой, прижимая к губам палец и нервно оглядываясь. — Анита мне все рассказала. Не кричи больше так, пожалуйста, люди и так волнуются. — Прости... Значит, твоя жена рассказала тебе о... о... — ...о том, что я спал с другим мужчиной — да, — совершенно неуместно рассмеялся Дино и тяжело вздохнул, потирая затылок. — Я не знаю, как вляпался во все это... прости, дерьмо, но я постараюсь расхлебать его без особых потерь... Пока, вроде, все идет удачно. Ирие беспокойно поерзал. Сказать ему? Он словно не видит, не слышит и не чувствует настроение в спешно свертываемом лагере. Как можно не заметить натянутость обстановки и подозрительные взгляды? Дино подобрал карту и растерянно уставился на нее, напряженно морща лоб. Кажется, он ни черта не понимал во всех этих «каракулях», что старательно вырисовывали Ромарио, Анита и сам Ирие, обсуждая план отхода. — Эй, Дино! — окликнул его один из повстанцев. — Мы все собрали, только не знаем, что делать с пленными. Мы узнали от них все, что нам нужно. — А... ну, если они нам больше не нужны, то можно их отпустить. Мужчина тупо смотрел на него с мгновение и на всякий случай переспросил. Каваллоне, почуяв неладное, почти беспомощно огляделся в поисках помощи, но поблизости никого, знавшего о его проблеме, не было: Анита помогала семьям с детьми, Лука устраивал в повозках тяжело раненных, а Ромарио был по уши в подготовке более опытных бойцов к сопровождению людей в новое убежище. Ирие бы мог помочь ему, но почему-то ему не хотелось: наверное, он просто был возмущен тем, как Дино легко смирился с потерей Хибари, на которого чуть ли не молился. Дело было вовсе не в том, что ему было обидно за Хибари — он его почти не знал — а в отношении. Пусть он забыл, пусть шокирован, но чувства ведь не обманешь, а его чувства казались сильными и едва ли не на грани сумасшествия, а тут... такой финал. — Делайте то, что и всегда, — нашелся все-таки Каваллоне и ободряюще улыбнулся. Мужчина кивнул и повернулся в сторону: — Слышал? Режь им глотки! — Что?! Н-нет, какие «режь глотки»? — пораженно воскликнул Дино, схватив его за локоть и не давая тем самым уйти. — Но... разве ты не сам сказал только что? Мы же всегда так делаем. Нахрена они нам нужны? Дино медленно отпустил его, все еще изумленно глядя на него, и даже не заметил, как смолкли голоса, и все стали прислушиваться к их разговору. — А мы не можем просто отпустить их? — Чтобы они выдали нас? — Мы же уходим. — Да, но они знают, сколько у нас примерно человек, они видели наше вооружение и наверняка подслушивали... Эй, ты же сам говорил! — Это... это я вам сказал... резать им глотки? — А ты не помнишь? — удивленно вскинул брови мужчина, и Дино замялся. — Знаешь, столько всего происходит — и не упомнишь, — с сомнением ответил он, выглядя так подавленно, что стало его даже жаль. Если вспомнить, что о нем говорили Мукуро и... Бьякуран: об изменениях в характере, о бывшей бестолковости и излишнем альтруизме, то можно было представить, каково ему сейчас. Очень и очень нехорошо. — Просто говорил, чтобы мы избавлялись. А однажды, помнишь, подвесил их на дереве, чтобы пугать аристократов? — Мужчина расхохотался, и Дино, криво улыбнувшись, побрел в другую сторону. — Так мы как обычно? — Да, и нечего спрашивать о том, что сам прекрасно знаешь, — гневно ответила Анита, вовремя появившись на горизонте. — Готовьтесь к отходу, нечего языками чесать. — А чего это ты раскомандовалась? — подал голос другой повстанец, бросив мешок с вещами в телегу, и подошел ближе. Очевидно, это был бывший разбойник — было в нем что-то... такое, бандитское. — Я понимаю, ты жена нашего лидера, но какого черта? Я шел за Дино, а не за какой-то... женщиной. — По его интонации угадывалось, что хотел он назвать ее вовсе не безобидным уточнением ее половой принадлежности, но сумел сдержаться, видимо, из уважения к Дино. Или из остатков уважения. — Тебя так волнует то, что я женщина? — Представь себе. Ты кто — лидер? Кто дал тебе право помыкать нами, словно мы какая-то прислуга? — Не выдумывай, — посуровела Анита, хмуря брови. — Оставь свои фантазии при себе и занимайся своим делом. — А тебе почему бы не заняться своим? Иди и пеки пироги или поищи грязное белье на постирушки, а мужчины тут сами разберутся. — Эй, подбирай слова! — разозлился Дино, загораживая собой жену. «Бандит» усмехнулся так, словно его окружают идиоты, и он смертельно от этого устал. — Ладно. Поговорим о тебе. Повторюсь: я шел за тобой, а не за мужиком, который прячется за юбкой своей женушки. Последние несколько дней она здесь всем заправляет, а это мне очень не по душе, лидер. — Я с этим разберусь, — сухо ответил Дино, и мужчина расхохотался. — Ты? Я в этом очень сомневаюсь. Что с тобой произошло после арены, а? Хотя... нет, что с тобой случилось после того, как ты пообщался с Хибари Кеей, из-за которого, черт возьми, половина наших полегла в сраных Казематах! Так ты прояснишь? Даже полудохлый ты отдавал указания и командовал, будто живее всех живых, а тут подлечился и стал как мышь — и слова не выудишь, писк один. А пока ты в углу прячешься, твоя женушка тут всем заправляет. Женщина! Твою мать, да мне мама никогда не указывала. — Да... я в чем-то согласен... Ты стал странным. — Почти не участвуешь в совещаниях, — поддакнул еще один. За ним потянулись и другие. Как бы Дино ни старался, для глаз окружающих изменения в нем не остались незамеченными. — Скажи, Хибари Кея к нам присоединился или нет? Анита кормит нас сказками, что он выполняет какое-то донельзя важное поручение, но что-то не похоже на то. Он уже во второй раз попадает в наш лагерь, а потом молча сматывается — как это понимать? — Мы в Казематах потеряли много людей, и раненых столько — и зачем? Дино растеряно молчал, отвернувшись в сторону, и это производило весьма печальное впечатление. Совсем другого лидера помнил Ирие, совсем. — Ирие Шоичи, верно? — обратился к нему один из стражников, патрулирующих дворец. — Да, могу чем-то помочь? — удивился Шо, оглядываясь на Бьякурана, поддерживающего милую беседу с очередными кандидатами в родственники. — На самом деле, можете. — Стражник быстро огляделся и слегка пригнулся, улыбаясь. — Орден сопротивления желает сотрудничать с вами. Приходите на задний двор к дверям для прислуги, вас будут ждать. В горле мгновенно пересохло; Ирие едва не выронил из рук бокал. Повстанцы хотят встретиться с ним? Хотят работать вместе? Они... освободят его? — Что случилось? Мой помощник что-то натворил? — вежливо спросил Джессо, подходя к ним и дружественно пожимая его плечо. Ирие невольно вздрогнул. — Нет, Ваша Светлость, прошу прощения. Заметил, что господин что-то уронил, но, кажется, ошибся. — Стражник поклонился и ретировался. Ирие с опаской взглянул на Бьякурана — тот все еще смотрел вслед ушедшему солдату с задумчивым видом. Стало немного тревожно: вдруг он догадается, ведь ума ему не занимать. — Переключился на меня? — хмыкнул Джессо и улыбнулся. — В любом случае, давить на меня, апеллируя твоей безопасностью, весьма глупо, верно? Я же не такой псих как Мукуро. — Он махнул рукой, приветствуя кого-то, и отошел, почти ласково потрепав Ирие за волосы. От сердца отлегло. Бьякуран понял, что стражник подходил неспроста, но, слава богам, решил, что это каверзы Бельфегора. Немного побродив по зале для вида, Шо незаметно выскользнул в сад и, опасливо оглядываясь, пробрался к назначенному месту. Не найдя никого, он решил было уйти, но внезапно открылась дверь и его грубо втянули внутрь, схватив за ворот пиджака. Он уже готовился заорать от испуга и неожиданности, как к его губам прижалась чья-то влажная рука, а потом его втолкнули в тускло освещенное помещение, явно служившее чем-то наподобие кухонного склада. — К-кавалонне?! — вне себя от радости, воскликнул Ирие, едва его освободили, и Дино, стоявший у огромной бочки, негромко рассмеялся. Ирие до этого видел его только на листовках и страницах газет, и даже не надеялся встретить лично. Да что там встретить: лидер сопротивления сам связался с ним! Об этом он и мечтать не смел. — Неожиданная реакция на всего-то лишь меня, — приветливо произнес Дино, подходя к нему и пристально разглядывая его пылающее от счастья лицо. В его словах не было скромности, он прекрасно понимал свою значимость и влияние, так что это больше походило на разряжение обстановки. — Ирие Шоичи, я довольно много слышал о тебе. Кажется, ты несколько раз сбегал из замка Фиора. — Да, но... неудачно, — стыдливо поправил его Ирие, смущенный тем, что известен такому человеку. Тогда Дино предстал перед ним во всем своем великолепии, и было понятно с первого взгляда, почему за ним пошло столько людей. От него за версту сквозило уверенностью и силой, словно... он точно знал, чего хочет, и ни перед чем не остановится, чтобы этого достичь. Улыбка, твердый пронзительный взгляд, манера речи, даже движения — все просто завораживало своей... властностью? Ирие не знал, как это точно описать, но он был словно заворожен. Парень с фермы, как пренебрежительно отзывался о нем Бьякуран, деревенщина, тюфяк — это было совсем не о нем. — Неудивительно, ведь ты имел дело с Джессо, а он... довольно силен, да и мозгами не обделен. Думаю, тут не справился бы и целый отряд, не говоря уже и об одном тебе. — Дино по-хозяйски порылся в шкафчике, достал чашки и налил вкусно пахнущий дымящийся чай. — Это не то, что пьют высокородные господа, но тоже ничего, — с усмешкой произнес он, подавая Ирие напиток. Затем он посерьезнел. — Ты наверняка знаешь о том, что связывает меня с Хибари Кеей, — скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес он. — Не может быть, чтобы Мукуро обо мне не говорил. Ну, в оскорбительном ключе, конечно. — Да... знаю. Бьякуран-сан часто обсуждает с ним тебя и... Хибари. — А, как мило, — с неожиданной злостью процедил Каваллоне, сжимая кулак. — Кею он тоже с дружками обсуждает. Хотя что взять со сборища ублюдков-насильников. Джессо же тебя держит не в качестве своего добровольного помощника? — криво улыбнулся он, откидываясь на спинку стула. Ирие мрачно кивнул, невольно передергивая плечами. Дино прищурился. — Не беспокойся, долго это не продлится. Помоги мне уговорить Джессо сотрудничать со мной, и я вытащу тебя. — Он вынул из кармана сложенный лист бумаги и помахал им. — Здесь карта местонахождения нашего лагеря, где тебя встретят с распростертыми объятиями. Ну как? Заманчиво? — А... как нам уговорить его? Бьякуран-сан не так заинтересован во мне, чтобы поступаться тем, что дорого ему. Думаю, он без сожалений оставит меня, едва появится угроза его репутации. — Да на его репутации собака сплясала. — Каваллоне фыркнул и в его глазах заплясали забавные чертенята. — Я не собираюсь давить на него через тебя — глупее ничего не придумаешь. Но, думаю, что смогу его заинтересовать — он весьма азартный человек, насколько мне известно. — Если это навредит Мукуро, он не будет участвовать ни в чем, как бы вы ни уговаривали. Но... с другой стороны, он просто мечтает избавиться от Хибари, так что, может быть, получится его уговорить. Каваллоне самоуверенно полыхнул глазами. Он и сам был в азартном возбуждении; у Ирие даже перехватило дыхание, как он представил их с Джессо встречу. — Не беспокойся, я отличный переговорщик, — успокоил его Дино и случайно опрокинул на себя кружку с горячим чаем. А потом пришел Бьякуран, и все прошло по наилучшему сценарию. Эмоции, которые испытал тогда Ирие, не забыть никогда. Встретиться с лидером сопротивления, почувствовать на себе его влияние, присутствовать при настоящих переговорах, на которых Каваллоне парировал не хуже Джессо — это... это были просто потрясающие чувства. Сейчас же... от его радостного волнения не осталось ни следа. — И это ваша благодарность за то, что Дино сделал для нас?! — злился прибежавший на шум Лука, потрясая кулаками. — Да ты бы до сих пор пятки лизал барону, если бы мы не вытащили тебя! А ты до сих пор торчал бы в темнице и питался дерьмом! — Да кто говорит, что у него нет заслуг? Мы просто хотим понять, что произошло! За нами гонятся солдаты, какого черта мы будем делать без его указаний? — Хочешь понять, в чем дело? Да он чуть не сдох, кретин! Ты хочешь, чтобы после этого он скакал сайгаком и валил всех направо и налево? — Да пока он валялся полумертвый, он и то успевал всем задания давать! Ситуация принимала скверный оборот. На ругань собиралось все больше народа; Дино молчал, стиснув челюсть, и Анита воинственно стояла перед ним, гневно глядя на зачинщика зарождающегося бунта. Этого она и боялась, поэтому она и уговаривала его бежать. Он не сможет заменить... самого себя. Это звучало странно, но действительно было так. Ей Дино нужен был таким — прежним, но для этих людей нужен был совсем другой. Увы, но эти две личности никак не могли быть единым целым. — Последний отряд разведчиков вернулся! — примчался с донесением патрульный и с удивлением огляделся. Анита облегченно выдохнула и быстро выбралась из толпы, крепко держа за руку мужа. — У нас отличные новости, — взбудоражено произнес один из разведчиков, еще даже не соскочив с лошади. На его лице цвела улыбка, и глаза радостно сверкали в потемках, создавая немного зловещее впечатление. — Граница без охраны, сейчас под контролем только город, а все силы перебросили в сторону западного предела. Ирие встрепенулся. В этой части королевства находилось графство Фиор, что там понадобилось королевской армии? Анита настороженно вскинула брови, переглядываясь с подоспевшим Ромарио. — У короля под боком орден сопротивления, а он кидает людей так далеко от столицы? — недоуменно протянула она. — Какой в этом смысл? — Может быть, у них неверная информация, и они думают, что мы уже за пределами столицы? — Я, конечно, понимаю, что многие из нас считают высший свет безмозглыми тупицами, но это определенно не так, — фыркнула Анита и взглянула на все еще напряженного Дино, никак не проявляющего интерес к разговору. Кажется, он даже не слышал, о чем речь. — Там находятся несколько баронетов и... Фиор? Они преследуют Джессо? — Бред какой-то. Неужели он важнее, чем орден сопротивления, устроивший переполох в Колизее? Ирие нервно закусил палец. Бельфегор, конечно, был тем еще самодуром, но серьезные проблемы разрешал оперативно и без особых потерь, так чем он сейчас занимается? Вместо того, чтобы искать повстанцев, решил преследовать бывшего вассала? — В любом случае, это играет нам только на руку. Мы готовились к стычкам с солдатами, но теперь появилась отличная возможность их избежать, — заключил Ромарио. — Дождемся разведчиков с границы и выдвинемся, если они не принесут плохих вестей. Анита серьезно на него посмотрела. — Думаешь, что это может быть ловушкой? Пустить ложный слух, а самим затаиться и напасть на нас, когда мы этого не будем ждать? — Все возможно, но я надеюсь, что это не так. — Ромарио похлопал Дино по плечу, и тот поднял на него тревожный взгляд. — Соберись, скоро мы уходим. Ты должен будешь пойти впереди, показать, что именно ты лидер, ладно? — Может... может быть, ты с этим справишься лучше? — неуверенно предложил Каваллоне, но Ромарио покачал головой. — Он сделает, не волнуйся, — вмешалась Анита и одернула Дино за рукав. — Все будет в порядке, удача на нашей стороне — ты сам слышал. — Она погладила его по щеке, улыбнувшись, и встревожено огляделась. — Посмотрю, все ли собрались. Найди меня позже. Анита удалилась вместе с уставшими разведчиками, решившими немного отдохнуть перед очередным долгим и трудным походом. Дино тяжело вздохнул и сел на поваленное бревно, устало закрывая ладонями лицо. Ирие решился выйти и сесть рядом с ним. — Это... было жалкое зрелище, да? — глухо спросил Дино, невесело усмехаясь. Было жаль его, но сказать ему ободряющее «они ошибаются!» язык не поворачивался. — Орден бы никогда не пришел к такому влиянию без тебя, — помявшись, произнес Шоичи и потер затылок, чувствуя себя неловко. Не думал он, что ему придется когда-нибудь утешать лидера сопротивления. — Ты всего год назад был обычным человеком, а сейчас стоишь во главе людей, с которыми приходится считаться. Которых боятся, которых уважают. Я крутился в высшем обществе последние несколько месяцев и слышал о тебе столько, что кажется, будто я знаком с тобой уже сто лет. — Хм... а теперь так не кажется, видимо. Все в порядке, я понимаю, что... все порчу, как всегда, но просто так развернуться и уйти я тоже не могу. Это словно... я проигрываю самому себе. Ирие не нашел, что ему ответить: он-то в такой ситуации никогда не был и надеялся никогда не оказаться, поэтому повисло напряженное молчание. — Вы... ваша жена рассказала же обо всем? Ну, о том, что бы забыли... О Хибари? — Да... к сожалению. Я сказал ей, что рад тому, что в голове немного прояснилось, и, быть может, это действительно полезно, но... мне кажется, что стало только хуже. Понимаешь, когда я увидел Хибари, я обрадовался — действительно. Просто... теперь мне просто мерзко. — Но вы ведь любите его, нет? Я... знаю только на словах Мукуро, но это ведь так. Вам нужно было уйти с ним... — Я люблю свою жену, — отрезал Дино, хрустнув сжатым кулаком. — Я бы ее не бросил! Точнее, я так думал... Я просто не понимаю, что со мной происходило — мое поведение противоречило здравому смыслу! Да, я что-то почувствовал, когда говорил с Хибари, и на какой-то момент мне хотелось пойти за ним, но... я ведь не помню. Его, себя, наши отношения. Нет больше того, что связывало бы меня с ним. Но я помню Аниту, я помню нашу свадьбу, как тяжко мне приходилось добиваться разрешения ее родителей на брак, и помню, как сильно ее любил. И неважно, что там было в прошлом, которое для меня пропало. Ирие слушал его и вдруг понял, что его беспокоило больше всего. Пусть он не терял память, но его ситуация была схожей. С самого первого дня вольной жизни что-то подтачивало его радость и упоение, и только сейчас он осознал, в чем дело. Каваллоне отрицал свои чувства, полагаясь на свою память, а он отбрасывал в сторону воспоминания, полагаясь лишь на логику происходящего и отголоски застарелых обид. На самом деле, его плен закончился очень давно: когда Бьякуран перестал запирать его дверь, когда перестал причинять боль... когда стал обращаться почти как с равным. Когда появились моменты, которые хотелось запомнить. Ирие был настолько ошеломлен своим открытием, что не сразу вернулся к настоящему, в котором Бьякуран преследовался королевскими солдатами и был приговорен к смерти. — Он что-то знает... — произнес он тихо и вдруг вскочил. — Джессо что-то знает или сделал что-то, из-за чего король впал в бешенство! Должна быть причина тому, что все внимание переключилось на него. — Ты о чем? — забеспокоившись, поднялся Дино и мягко опустил руки на его плечи, заставляя перестать метаться и замереть на месте. — Бьякуран-сан меня прогнал, сказал, что я ему надоел. Когда он отказался от присяги, я понял, почему он так поступил. Пусть это прозвучит слишком самоуверенно, но я думаю, что он хотел оградить меня от возможных последствий. Он... король не мог так разозлиться только по этой причине, скорее, это его только позабавило. Король куда более заинтересован Мукуро и было более вероятно, что он будет преследовать именно его, а не Джессо, так почему бы ему поступить совсем иначе? Бьякуран-сан что-то знает, что-то, о чем говорить нельзя, что может представлять угрозу для короны... или лично короля. Других причин просто нет. — Но ведь глупо идти на Фиор в таком случае. Джессо беглец и преступник, вернуться домой для него как самоубийство, разве нет? Ирие закусил губу и вздохнул. — Должно быть, это была идея Виллани... Бьякуран-сан бы не вернулся, да. Он бы пересек границу и сбежал в другую страну — с его характером и умом у него бы было много возможностей подняться на чужой земле, но теперь он этого не сделает. Он узнает о том, что армия идет на его графство, и не сможет это проигнорировать. Там его дом... память о... дочери и... он вернется, чтобы защищать ее. Они просто его выманивают. — Ирие осторожно убрал с себя руки Дино и взглянул на него виновато и твердо. — Для меня ничего не пропало. Я помню: плохое и хорошее, и наконец-то разобрался, чего было больше. Позвольте мне уйти. — Ты уверен? — растерянно спросил Каваллоне, взволнованно его разглядывая. Они были почти незнакомы, но он все равно за него беспокоился. Это было так забавно, что Ирие не сдержал легкой усмешки. Пусть этот Дино было не лидером, но он был, по крайней мере, очень добрым. Может, именно поэтому он и не мог вновь стать прежним. — Что ж, я не имею права удерживать тебя здесь, ты же не пленник... Только уходи тайком, пожалуйста, — я не знаю, как отреагируют на это другие. Ирие согласно кивнул — он был готов на все; сердце билось как сумасшедшее — от волнения или от радости. А может, от всего сразу. Ему просто нужно было найти Бьякурана раньше, и он смог бы его отговорить, рассказать о своих чувствах (хотя он сам не был до конца в них уверен)... Как ему нравится, когда он щурит глаза, улыбаясь; как нравятся его взъерошенные волосы, которые невозможно нормально причесать... Почему всегда самое очевидное приходит в голову с таким опозданием? Если бы он смог хотя бы на мгновение вырваться за рамки «мучитель-пленник», то понял бы уже давно, что плена, по сути, и не было вовсе. Может быть, первые несколько недель и было что-то похожее, но потом... Он просто зациклился на том, как все началось, проигнорировал то, что изменилось, и не заметил того, во что все превратилось. Не заметил момента, когда все стало добровольно. Дино ждал его у привязанных к деревьям лошадей и сунул ему в руки холщовый мешок со съестными припасами и запасной парой одежды. Ирие благодарно принял помощь и ему отчаянно захотелось ему помочь. В конце концов, он не виноват в том, что с ним произошло. — Хибари вернется, — сказал он, уже запрыгнув на коня. Дино вздрогнул и нахмурил брови, делая вид, что ему все равно. Просто ему не могло быть действительно все равно. — Он преследует Мукуро, а тот совершенно точно уже покинул пределы города. Хибари не сможет выбраться самостоятельно просто из-за внешности, как и я не смог бы, если бы за мою голову была назначена награда. В толпе нам не смешаться, так что путь в столицу и через нее для него закрыт. По этой же причине он не знает о том, что граница свободна, и, когда он придет в себя, то поймет, что единственный шанс для него выбраться — это прикрыться орденом. — Меня это не волнует. — Тогда просто не замечайте его. Думаю, он тоже не горит желанием видеться с вами. Дино шлепнул лошадь по крупу, и пришлось крепко схватиться за поводья, чтобы не упасть — так она сорвалась с места, оглушив его испуганным ржанием. Ирие обернулся, привыкнув к стремительной скачке, и успел увидеть, как Дино с силой пнул бревно, опрокидывая его в сторону. «Не горит желанием»? «Не горит желанием»?! Дино чувствовал, как от злости внутри все переворачивается и перекручивается. Это по его вине он лишился воспоминаний, по его вине оказался втянут во все это дерьмо, а он его еще и избегать собирается?! — Ты до сих пор здесь? — вырвал его из ослепляющего гневом дурмана голос Аниты. — Что с тобой? — Просто... стало немного плохо, — улыбнулся Дино и поднял больную руку. — Вдруг заболела, ничего страшного. — Может, обратиться к Луке? — Нет-нет, все в порядке, не стоит его беспокоить. Уже пора? — перевел он разговор на другую тему и приобнял ее за плечи, ведя на место сбора. Анита взялась за его ладонь и прижалась к его боку. Почему-то Дино почувствовал себя неуютно и почти сразу же ощутил укол совести. — Итак, первая группа — с женщинами и детьми — отправляется сейчас, ее сопровождает вооруженный отряд, следом за ними пойдут раненные — их тоже будут охранять, а третий отряд будет состоять из оставшихся — их поведет Дино. — То есть, он поведет самых слабых? — снова подал голос «бандит». — Самая слабая — первая группа, Джеф, если ты не услышал начало, — терпеливо пояснил Ромарио. — Да, но ее поведем мы, так что она ни черта не слабая. Думаю, Дино должен будет идти вместе с ней. — Ты на что намекаешь? — процедила Анита. Тот усмехнулся. — Нет, я не причисляю твоего мужа к женщинам и детям, просто наша первоочередная задача заключается и в его защите, верно? Не думаю, что орден долго продержится без... лидера. — Разве главная цель лидера не состоит в защите ордена? — спросил Дино и наткнулся на сотню скептичных взглядов. — Если бы это было так, то мы не оставили бы отряд у стен Барроу-хилла на верную смерть, когда захватывали крепость. Но это было необходимо, верно? Так что это не твоя главная цель. Мы собрались здесь не ради того, чтобы прятаться за твою спину, а для того, чтобы помогать тебе сражаться. Хотя, думаю, найдутся и здесь сосунки, которые просто пытаются выжить. — Эм... и все же, я думаю, что мне стоит идти последним. Раз уж третий отряд слабо защищен. — Дело твое, ты же лидер. Но в таком состоянии даже ты мало чем сможешь помочь. После того, как все разбились на отряды, Анита подошла к Дино, снаряжавшего лошадь. Он явно нервничал и постоянно всматривался в темноту, словно боялся или, напротив, надеялся кого-то увидеть. — Дино? Тот был настолько увлечен, что аж подпрыгнул от неожиданности. — Ах, это... это ты. — Он попытался улыбнуться, опереться о седло, но промахнулся и едва не грохнулся. Анита не сдержала улыбки — даже его неуклюжесть вернулась к нему. — Прости, я... слегка волнуюсь. Хотя нет, не слегка. Она подошла к нему и обняла его, прижимаясь к груди. Дино ласково провел ладонью по ее волосам. — Если хочешь, я пойду с тобой, — подняла она голову, но он покачал головой. — У каждого из нас свои задачи. Будем придерживаться плана... Хотя я бы очень хотел быть с тобой. Дино вновь почувствовал себя неуютно. Словно... это было противоестественно. Словно... внутри что-то восставало против. Это было странное и неприятное ощущение, как будто он чего-то очень сильно хотел, но ему запрещали. — Нам повезло с тем, что Бельфегор переключил свое внимание на Джессо. Но... Дино, Джеф был прав. Без тебя орден снова станет обычной кучкой людей, которые тявкают время от времени, но существенного вреда не приносят. Ты должен беречь себя, окружать бойцами, которые смогут тебя вытащить из трудной ситуации. И, хоть я согласна с Джефом в этом, я промолчала, чтобы он не возгордился и не посчитал себя главным. Лидер ведь ты. — Я всегда считал, что назначение лидера заключается совсем не в том, чтобы прятаться за спинами своих же людей. — Он вздохнул и мягко отстранил ее. — Тебе пора. Увидимся в новом лагере, милая. — Очень скоро, — пообещала она, улыбнувшись, и убежала на громкий оклик Ромарио. Дино проводил ее взглядом, перекинул через седло перевязанные веревкой сумки и запрыгнул на лошадь, стараясь внутренне собраться. Насколько это было вообще возможно. Он натянул поводья и огляделся, прислушиваясь. Как бы он ни хотел, не мог выбросить из головы слова Ирие. «Хибари вернется». Какого черта это должно его волновать? Это все осталось в прошлом, которого он даже не помнил. И он был уверен в том, что ничего к нему не чувствует, просто ему хотелось... прояснить их отношения. Он никак не мог представить себе Кею, который в него влюблен — в голове всплывали лишь карикатурные картинки, никоим образом не похожие на реальность. Он помнил малоразговорчивого, угрюмого парня, нежные чувства которого просыпались лишь при виде собак или лошадей. Но самый главный вопрос, который не давал ему покоя: почему? Если все было так, как ему рассказала Анита, то почему он избавился от него таким ужасным способом? Он увидел, как первый отряд начал движение, и повернул к своим. В одно мгновение ока его спокойная размеренная жизнь, в которой самым опасным событием были деревенские танцы, где он рисковал сломать себе ноги и шею, превратилась в настоящий ад. Дино остановился, до хруста в руках сжимая поводья. Ему была необходима уверенность. Ему нужно было знать. Он сказал Аните, что начнет с чистого листа, но это были всего лишь слова. Он хотел, но для этого должен был распрощаться с прошлым. И чтобы сделать это, ему нужно во всем разобраться. Он повернул в другую сторону и пустил лошадь галопом. Где-то здесь источник всей той каши, что произошла с ним, и, если придется, он будет искать его хоть до самого утра. Но этого делать не пришлось. Отъехав на достаточно расстояние от стоянки их уже бывшего лагеря, Дино увидел неясный силуэт впереди себя. Подъехав чуть ближе, он соскочил на землю и, оставив лошадь без привязи, двинулся к своей цели. Хибари сидел на своем коне, наблюдая за действиями повстанцев, неспешно и организованно покидающих лес. Он выжидал момент, когда они перейдут границу, чтобы рвануть следом. Его, одиноко скачущего в стороне, вряд ли заметят: в первую очередь в глаза бросится именно толпа людей, окруженная всадниками. Он коснулся плеча и попытался заглянуть за спину на перевязанную рану — она, несмотря на очередную дозу морфия, до сих пор жутко болела, и каждое движение левой рукой вызывало новую вспышку. Подняв глаза, он едва не свалился с лошади, но удержался, схватившись за поводья. От резкого движения внутри все выкрутило, и он стиснул кулак, чтобы не заорать от боли. — Ирие оказался прав. Ты все-таки пришел, — сказал Дино, подходя к нему. Хибари устало посмотрел на него и отвернулся. — Я всего лишь хочу уйти отсюда. Я пришел не для того, чтобы навязываться. — И об этом Ирие сказал. Было бы странно, если бы ты захотел здесь остаться. Хибари усмехнулся. — Анита все тебе рассказала, верно? — После того, как ты выдал гневную тираду и оставил меня с кучей вопросов, ей другого выбора не оставалось. — Дино нахмурился и потер лоб. — Может, ты слезешь, и уделишь мне немного своего драгоценного времени? — Если я слезу, то вряд ли заберусь обратно, так что извини. — Ладно, можно и так. Ты ни за что больше извиниться не хочешь? — Что? Например? — Слушай, я не знаю, что это было: магия, алхимия, еще какая-то непонятная чертовщина, но я потерял память после того, как ты меня посетил, не так ли? Это подтвердил и Лука, так что вряд ли ты сможешь сказать, что Анита наврала. — Я бы и не стал этого делать! — зло бросил Хибари. — А я и не знаю, стал бы или нет! Да я помню о тебе только то, что ты беглый преступник. — Дино выдохнул сквозь зубы. Хоть он планировал поговорить спокойно, эмоции дали о себе знать, и он не собирался их теперь сдерживать. — Если... если мы с тобой... были влюблены, тогда почему ты сделал это? Хибари молчал какое-то время, глядя на исчезающий в тени леса отряд повстанцев. — Я хотел, чтобы ты жил нормально. Я думал... — «Жил нормально»?! — перебил его Каваллоне, задохнувшись возмущением. — Как ты себе это представлял, а? Я очнулся в незнакомом месте, весь раненный, в окружении незнакомых людей, которые смотрели на меня как на пророка, — и ты думал, что у меня все будет отлично?! Последнее, что я помню — это как уснул после работы на лесопилке в своем доме, на своей кровати, возле своей жены, а потом просыпаюсь непонятно где и узнаю о том, что я лидер сопротивления! — Слова все вылетали, он не мог никак замолчать. Все так смешалось: страх, обида, непонимание, горечь... Он все держался, пытаясь не беспокоить Аниту, но больше не мог. — Я не хотел, чтобы все прошло именно так. Анита должна была убедить тебя уйти. — О, да, это мгновенно бы решило проблему, — язвительно ответил Дино. — Я потерял память! Потерял значимую часть свою жизни, у меня пустота в голове на месте того, что я должен помнить. Ты не представляешь, как это тяжело... я как будто в чужом теле, как будто оно мне не принадлежит. Хибари не нашелся, что ответить. Он не задумывался над этим. Ему казалось, что все и впрямь станет замечательным. Думал, что помогал. — Какое право ты имел, чтобы решать, помнить мне тебя или нет? Ты что, бог? Это были мои воспоминания, это была моя жизнь, и ты просто не имел права делать все, что тебе захочется! — Я сделал это не ради себя! — Но создается впечатление, что все именно так! Ты просто выкинул меня как использованную вещь, как только я перестал быть тебе нужен. — А ну-ка повтори, — процедил Хибари, бросая поводья. Злость Дино передалась и ему, и с лихвой. Он даже про боль забыл, настолько был взбешен. — Ты даже не знал, как я поступлю после того, как я очнусь. О какой еще, к черту, любви может идти речь, когда ты меня даже не знаешь? — Это несправедливо. Будь моя воля, все было бы совсем по-другому. Я бы ни за что не оставил тебя, но... я приношу только одни проблемы — всем. Тебе гораздо лучше будет без меня. — И вот, ты снова решаешь за меня, — усмехнулся Дино и поднял на него глаза. — А знаешь, ты прав. Знаешь... мне жаль, что я тебя встретил. Хибари ушам своим не верил. Это не должно было вгонять его в ступор, но он все равно был не готов к такому. — Дино... — Мне жаль, что в тот день я погнал лошадей именно на то место. Мне жаль, что я нашел тебя. Жаль, что помог. Жаль, что привел тебя в свой дом. Я сожалею, что тот день случился в моей жизни. — Ты все сказал? — спросил Кея. — Тогда ты должен радоваться, ведь я избавил тебя от этой ноши. Извини, что испортил твою счастливейшую жизнь, Конь, хотя эти отношения начал даже не я. — Он прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Злость в нем улеглась, уступая место неприятной опустошенности, и ему просто хотелось уснуть и забыть обо всем. Как Дино. — Ты получил такую возможность... Но даже из этого умудрился создать драму, — с нескрываемой завистью бросил он, натягивая поводья. — Я не причиню беспокойств, будь спокоен. Мы с тобой больше не увидимся. — Я на это надеюсь, — холодно отозвался Дино и отвернулся. Эмоции, хлеставшие неуемной струей, иссякли. Он все закончил, и пути назад не оставил ни для себя, ни для него. Каждый шаг давался с трудом, он буквально заставлял себя идти. Может быть, когда-нибудь много позже, он пожалеет об этом, может быть, к нему вернутся воспоминания, и он схватится за голову, но сейчас он сделал то, что хотел. То, что было ему нужно. Внутренний голос — или что это было — шептал ему, что он сделал ошибку, но Дино уже научился его подавлять. Он научится. Жить заново. Работать. Руководить. Забывать. Хибари смотрел ему в спину, даже не надеясь, что он обернется. Он почему-то был уверен, что если позовет его по имени, тот обязательно вернется, но молчал. Хибари развернул лошадь и повел ее к границе. Он не смотрел на дорогу и разглядывал свою руку с неровными выпуклыми буквами на испачкавшейся коже. Лучше бы он выпил ту воду. Не для того, чтобы забыть о том, что сделал с ним Мукуро, а чтобы не помнить о том, что у него было. У них. «Всегда. Я буду скрывать эти шрамы, Кея». Благодаря этому он мог смотреть на свое тело без отвращения. На синяки и следы от зубов, царапины и стертые едва ли не до мяса запястья. «Когда тебе плохо, когда ты в сомнении, смятении или напуган, я всегда буду держать тебя за руку. Даже если меня рядом не будет, я все равно буду тебя поддерживать». Как много раз он вспоминал эти слова, обессиленный после очередного визита Мукуро. Казалось, что только поэтому он не сошел с ума окончательно. «Ах, Кея, я так тебя люблю». Столько раз он слышал от него признания в любви, что это стало казаться само собой разумеющимся. Не только слышал — чувствовал. Если бы он знал, что все закончится так, то упивался бы этими словами, пока была такая возможность. Хибари схватился за голову, сжимая до боли челюсть. Только бы... забыть обо всем. Как много бы он отдал за такую возможность. «Я тебя люблю». — Все, хватит, — прошептал Хибари, требуя от себя невозможного. — Не могу больше... хватит... Он впился пальцами в затянувшуюся рану на боку и, вскрикнув от боли, дернул поводья. Лошадь встала на дыбы, резко затормозив, и он упал с нее, ударившись спиной о корни дерева, расползшиеся по земле. На мгновение оглохнув, ослепнув и задохнувшись, он перевернулся на живот и отполз ко стволу, глотая ртом воздух. Лошадь, пробежав пару метров, вернулась и шумно фыркнула, ткнувшись в него влажной мордой. А затем, потеряв к нему всякий интерес, отошла в сторону и принялась щипать траву. Хибари откинулся назад и закрыл глаза. Боль заставила забыть его о том, что служило ее источником. Как же это было странно. — Кажется, у меня небольшие проблемы, — невесело произнес он, поняв, что у него онемела и рука, и нога одновременно. Падение с лошади не прошло для нее бесследно. — Может быть, Шамал меня подлечит? — хмыкнул он и накрыл ладонью лицо. Да... ему нужно найти Мукуро. Чтобы он раз и навсегда оборвал его мучения.