Не отпускай моей руки

Элис хотелось петь от радости – так счастлива она была. Он поцеловал её! Так страстно, что сердце замирает лишь при воспоминании. Это было словно удар молнии, словно сладкий мед, словно… Такое она чувствовала впервые и… ей хотелось повторить… когда-нибудь этот счастливый момент единения… Элис смущенно коснулась губ. Она уже корила себя за свою пугливость – почему же она сбежала? Зачем? Он ведь совсем не собирался её обижать, только поцеловал… И с ним было так хорошо, так спокойно, будто она знала его уже целые столетия. Впервые, после того как папа бросил семью, как у мамы отнялись ноги, она наконец почувствовала себя в безопасности. Будто она снова ребенок, каким, собственно, и была. С ним ей не нужно быть взрослой, ответственной… Но разве она снова когда-либо увидится с ним? Она ведь не знает о нем ничего: ни с какой он деревни, ни чей он сын… Элис вдруг только сейчас поняла всю глупость ситуации – она ведь даже не спросила его имени! Да и не додумалась представится – теперь и он её не найдет… Нет, она и вправду глупая – как она может быть уверена, что ему захочется увидеть её снова? Может, для него это поцелуй был лишь развлечением, маленькой шалостью? А она уж размечталась о высоких чувствах. Ну что ж, что было – то прошло. Былого уже не вернуть, хоть и очень хочется. «Блин, - окончательно запуталась Эли. - Сейчас бы Белку: её хлебом не корми – дай о парнях поболтать!» От напоминания о блинах и хлебе заурчало в животе. Все таки насущные проблемы здорово отвлекают от душевных. Уже начало светать, как Элис подошла к родной деревне. В нос сразу же ударил отвратительный запах дыма – неужели пожар? Сердце тревожно подпрыгнуло – а вдруг что-то с мамой? Она ускорила шаг. Ужасное чувство вины захлестнуло с ног до головы. Может, маме плохо, а она тут о парнях страдает. Хотя Эммет обещал проведать Эсми вечером и позже ночью, но вдруг он забыл или его задержал отец? Или случилось что-то страшное? Терзаемая сомнениями Элис буквально влетела на родную улицу и… остолбенела. Такой она свою родную деревню еще не видела: сожженной, пустой, потерянной… Элис не нужно было долго думать, чтобы понять ужасную истину – на её деревню напали варвары. Что ж, рано или поздно, но это должно было произойти. На памяти Элис такое случалось уже трижды, но все же к виду поруганной родины привыкнуть было сложно. Покрепче перехватив драгоценную корзинку, Элис робко пошла по улице. От дыма щипало глаза и девочке пришлось идти вслепую. Внутри холодело от подозрения – кочевники могли поджечь и их дом. И мама просто не смогла бы спастись… Нога зацепилась за что-то и Элис не удержав равновесия свалилась на землю, разодрав в кровь локоть. Сердце замерло от осознания того, из-за чего она упала. Элис медленно, словно перед ней была ядовитая змея, повернула голову и не смогла удержать полный ужаса вопль. Перед её лицом лежала отрубленная голова. Судорожно распахнутые, остановившиеся глаза тети Рене смотрели прямо на неё. Элис почему-то казалось, что взгляд покойницы блуждает по её губах. Её тетю убили, пока она целовалась с парнем. Господи, бедная Белла… Как Элис теперь сможет смотреть ей в глаза? Усилием воли Элис поднялась на ноги. Нужно узнать, что с мамой, нужно помочь друзьям, если они ранены, нужно… - Смотрите, ведьмино отродье как всегда цело и невредимо! – дико завопил муж Рене, тыча в неё пальцем. Девочка вздрогнула. Вероятно, Чарли повредился рассудком от горя, иначе он не сказал бы так грубо о племяннице… - И дом её матери цел в отличии от наших, - проворчал старик Билли. – Небось все их колдовство… Элис затрясло. Мертвый взгляд тети преследовал её даже когда она крепко зажмурилась. О боги, что они несут?! Какое еще колдовство? Они шутят? Да её дом и не тронут никогда – просто не поверят, что в такой развалюхе вообще кто-то живет. - А ведь это она и привела варваров на наше село! – закричал Гарри, отец Эммета. – Во всем эта ведьма виновата! В Элис подогнулись ноги. Что они вообще от неё хотят?! - Да еще мамка её – вроде калека, а на самом деле колдунья, - с ненавистью выпалила шинкарка Сью. - Зачем вы так говорите? – в ужасе выдохнула Элис. – Вы же знаете меня с рождения, почему же?.. Инстинкт кричал «Беги!», но Элис просто отказывалась верить, что все эти люди, с которыми она здоровалась при встрече, которым она помогала, когда это было нужно, которых она любила и признавала родными… Неужели они и вправду собираются убить её как ведьму? - Да что вы её слушаете? – заорал Чарли, хватая какую-ту палку. – Бейте ведьму! И он первым её ударил. Любимый, милый, заботливый дядя. А потом на неё набросилась все односельчане. И в толпе уже было не разобрать кто и зачем… Элис не могла даже закричать – боль и шок просто заткнули ей рот. Только слезы градом котились по лицу. - Не трогайте её! – взвился высокий девичий голосок над побоищем и Элис узнала Беллу. Кузина бросилась к Элис расталкивая односельчан, пытаясь помочь, но это лишь натравило толпу и на неё. Элис хотелось подняться, защитить подругу, но дикая боль сковала всё тело. - Да ты тоже ведьминой крови! – страшно зашипел Чарли. – Сжечь их обоих! Сью схватила Беллу за волосы, бросив на колени. Элис встретилась глазами с ней поймав её безотчетный ужас. Осознание того, что их сейчас просто убьют, билось в мозгу пойманной птичкой. Где-то сбоку мелькнул Эммет. «О боги, хоть ты будь благоразумным, - вяло, словно через вату подумалось Элис. - Не заступайся за нас, они ведь и тебя сметут…» Молниеносным движением Гарри перехватил Эммета, прижав к земле. Он был невероятно плохим отцом, но все-таки любил сына. Элис неожиданно для себя почувствовала благодарность. Пусть хоть с Эмметом все будет в порядке. Чарли откуда-то достал горящий факел и ткнул им в лицо своей дочери. Белла закричала от боли и страха, но старшим Своном полностью овладело безумие. Элис рванулась из чужих рук, что держали её, но все было бесполезно. - Пожалуйста, отпустите Беллу! – хрипло попросила Элис. Ей казалось, что она кричит, но она едва шептала… Кто-то ударил её сбоку и Эли снова упала. Сил подняться не было. Она вдруг поняла, что летит. Что вокруг уже ничего нет, только беспроглядная темнота. Элис не чувствовала боли, словно никогда её и не было. Может и самой Элис никогда не было… - Куда ты? Элис, не уходи! – отчаянно крикнули где-то в стороне. Знакомый голос. Неужели это тот мальчик? Но что он тут делает? Разве она нужна ему? Он что - боится за неё? - Элис, милая, останься! Она бы рада, но как?! - Держись за мою руку – я поведу тебя! Элис почувствовала как её ладонь крепко сжала чья-то рука. Медленно, преодолевая тяжелую, словно ватную, темноту, она пошла на зовущий её голос. Боль пронизала все тело и Элис поняла, что снова жива. Вместо радости девочка почувствовала лишь огорчение. Ей дико хотелось снова оказаться с тем мальчиком, пусть бы и пришлось для этого умереть. Рядом кто-то надрывно плакал. Девочка с трудом повернула голову и увидела, что сбоку лежит Белла. Она отчаянно прикрывала рукой жуткий ожог на лице. У Элис сжалось сердце. Она не боялась за себя, но вот за кузину ей было дико страшно. Больнее всего знать, что ты не можешь помочь родному человеку. - Вот и конец вашим проискам, ведьмы! – страшно зарычал дядя Чарли замахиваясь топором. - НЕТ! Это я привела варваров, это я во всем виновата! Убейте меня! Элис с ужасом поняла, что это кричит Эсми. О боги, мама, мамочка! - Мама, не надо! – надорвано прохрипела девочка. Губы лопались и кровоточили на каждом слове. Эсми лежала возле крыльца их домика, такая хрупкая, такая беззащитная, но с горящими смелостью глазами. Её больные ноги лежали под немыслимым углом, но мама была готова перебороть и это препятствие ради любимой дочери. - Я здесь ведьма! Сжигайте же меня, не их! Элис перехватило дыхание. Что она делает? Зачем, ну зачем? Мамочка, прошу, не надо… Разъяренная толпа, словно стая диких животных, кровавых хищников обернулась к беззащитной женщине. Они вдруг потеряли интерес к девочкам, начиная охоту уже за новой жертвой. В то же мгновение Эммет наконец вырвался из сдерживающих его рук отца. Легким движением он перебросил почти бессознательную Элис через плечо, схватил за руку Беллу и потащил девочек прочь от сумасшедших односельчан. Его отец горестно вскрикнул, понимая, что больше не увидит сына никогда.