В поисках солнца

      Спорить и задавать лишние вопросы нет времени. Глава чрезвычайного штаба Мемориала, Сьюзен, чья фамилия как-то не осталась в памяти, командует продолжать подъём людей. И мы поднимаем, рука об руку. После, выдохшиеся от крутого подъема люди, расходятся по палатам, часть осталась наверху, ожидать вертолёты вместе с больными. Часть, падает на пол в коридоре, прижимаясь к стене в попытке отдохнуть. Они на ногах четвертые сутки и сизые круги под глазами уже не скроет ничего. К счастью, хотя бы работает вентиляция и свет, а времени до прибытия второй волны гуманитарного груза всё меньше. Привезенного продовольствия и воды мало, но каждому хватает на пару глотков и укусов — это уже хоть что-то. В глазах врачей сосредоточенность и надежда. И страх. Нет, не самого наводнения или неизвестности, нет, здесь другой страх — остановиться и не успеть помочь. Это заметно по рефлекторным порывам к стонущим от боли людям.       Пока рация снова не разражается очередными новостями, я тоже сажусь в коридоре. Знаю, как выгляжу. После трат слюны, у меня, всегда безупречной, тоже проявились заметные круги под глазами. И всё же, я снова обмениваюсь бутылкой воды с одной из медсестер, которая вскоре задремывает прямо на полу в коридоре. На брошеной на землю тряпке, похожей на больничную простыню. Полы холодные и спустя десять минут, я лично поднимаюсь, чтобы уволочь уснувшую в палату. Там хотя бы остались раскладные кресла для посетителей. Составив два из них из соседней палаты, с подошедшим помочь Александром, мы укладываем женщину на импровизированную кровать. Та не будет ворочаться — сон после моей слюны похож на обморок, полностью уводит организм на перезагрузку. Так как доза маленькая, думаю через час она проснется. Не отдохнувшей — за час невозможно выспаться за трое суток, но посвежевшей. И голодной. Благо немного еды пока есть. — Я привёз обезболивающее, инсулин, противовоспалительные, жаропонижающие и лекартсва для контроля давления. До рассвета протянем. — Алекс ловит меня, подскользнувшуюся на каком-то мусоре и подтаскивает к себе, отдводя в сторону кресел в зале ожидания второго этажа. Одно свободно — рядом спят пара человек. Толкнув мужчину на кресло, я падаю, упираясь на его колени и приземляюсь на пол. И вспоминаю, размер рюкзака с которым он вышел из вертолета. Армейский, около восьмидесяти литров, с дополнительными пакетами на наружных разгрузочных ремнях. В такой влезло наверняка немало. Действительно, дотянем. И усмехаюсь, против воли, откидываясь боком на его ноги со смешком иронизирую: — Откуда вертолёты? И какого черта ты вообще вылез из Лос Анджелеса? — Поехал в качестве волонтёра и сопровождающего гуманитарный груз. Мы решили сделать пожертвование. А вертолеты… Пришлось нанять на трое суток — мой друг крупный инвестор одной из частных военных компаний. Договорились. — Его голос усталый, явно потратил более чем сутки на подготовку и переговоры, а это зачастую выматывает даже сильнее, чем тяжелая физическая работа. И слишком, слишком он такой для меня непривычный, что у меня против воли вырывается, резонное: — С каких пор твоя компания позиционирует себя как занимающуюся благотворительностью? Ты мог просто отправить деньги, как делают все те, кто пожертвовал эти миллионы и даёт интервью там, издалека. Что ты делаешь в самом эпицентре? Он негромко, но невесело смеется, опуская руку мне на плечо и негромко спрашивает: — Что ты хочешь от меня услышать? — Правду. Как ты вообще здесь оказался? При всех твоих талантах, тебя проще представить координатором происходящего, но не присутствующего на передовой. — Вскинувшись и глядя в глаза Александра, я услышала обескураживающее: — Поехал за тобой. Узнал, от Ноа, что ты сорвалась в эпицентр, на помощь пострадавшим и бросился следом. Однако вижу, что мне не рады.       Помолчали и я спрятала лицо в ладонях, пряча синяки под глазами от невозможности напиться крови последние два дня. А нагрузка была нешуточная, даже организм вампира не полностью выдерживал. Но особенно сложным было общее состояние нервного напряжения, человеческие жертвы и беззаконие расположившееся на разрушенных улицах. И нарастающий голод. Алекс вздохнул, погладил меня напоследок по волосам и поднялся. И замер, ощущая касание прохладной руки к своему запястью. А опустив взгляд, долго смотрел на мою руку, держащую его за рукав и вдруг покачал головой, резко разворачиваясь. И дёргая меня, поднимая на ноги, обнимает. А я, жалею, что не умею плакать, так хочется в этот момент, но глаза даже не щиплет, как и всегда — нечем. И глухо признаю, совершенно бодрая физически и уже немного уставшая морально: — Я рада, что ты здесь. Мы стоим так наверное несколько минут, пока я не вздрагиваю, слыша деликатное покашливание со стороны. И обернувшись, киваю: — Сьюзен. А через десяток минут разговора, поднявшись по лестнице на седьмой этаж больницы, шиплю подобно гремучей змее: — Почему я узнаю об этом только сейчас?! — Это не наши пациенты — это частный дом престарелых…- Сьюзен пытается что-то сказать, но я рявкаю: — А мне плевать! Это люди! И даже не хоспис! Знай я об этом, то тот груз, что мы ждём сейчас и транспорт, были бы больше! Дерьмо! — Бью кулаком в стену, пугая измученную медсестру. Здесь не было достаточно врачей, всего шестеро и только сестры-сиделки были у каждого пациента. Трое женщин из административного персонала. Мемориалу хватило совести передать им пачку с водой и пакет с припасами, но электричество к ним не провели — слишком высоко. Нечем дышать — в воздухе густой запах следов жизнедеятельности. Туалеты не работали больше двух суток, а от жары это всё начало бродить, выделяя дополнительные газы, опасные для жизни. Сука. Пятьдесят три пациента и столько же персонала, шестнадцать родственников. Двое из сестер-сиделок беременные, на предпоследних-последних сроках. Большая часть препаратов закончилась, а продукты питания показали дно несколько часов назад.       Алекс рядом тоже был не особо доволен, как и поднявшийся к нам Митчелл. Он лично принес две пачки с бутилированной водой, а парень за ним — коробку с пайками. Он и лодки прибыли для эвакуации тяжелобольных, игнорируя недостаток света — догадались привязать сигнальные хим.палки по маршруту следования в прошлый раз. И принесли отличную новость — через час прилетят несколько вертолётов национальной гвардии, которые наконец-то, получили указание эвакуировать кого возможно. И я, не зная, что делать, увидела женщину, разговаривающую по телефону: — Леди, у вас есть связь? Где тот, с кем вы говорите? Можете передать мне трубку?       И пока Митчелл, с огнетушителем наперевес отправился с врачами бить окна в пустых палатах, чтобы запустить естественное кондиционирование воздуха, хоть как-то, я, занялась другим. Внимательно выслушав женщину, представившуюся как Аманда, я спустилась до четвертого этажа, где развернули небольшой штаб, в одном из помещений для сотрудников. С её телефоном и собеседником, на связи. Тем, кто мог нам немного помочь. Сеть стала пропадать и пришлось вместе с необходимыми вещами выйти в холл, устроившись ближе к окну, для лучшей связи. Расстеленная карта была разложена на полу, спустившийся спустя десять минут Митчел, как старожил и пара врачей из местных, обступили жизненно-важный сейчас лист бумаги. С ними пришли несколько старших сотрудников из руководства Мемориал и врач из дома престарелых.       Держа на связи того, кто был по ту, самую желанную для нас сейчас сторону, мы разметили на карте маршруты пригодные для эвакуации по воде. И через Марка, того самого невольного координатора, определились, где нас будут ждать спасательные катера. В районе аэропорта не затопило само здание и место стоянки самолётов, так что туда спокойно могли сесть вертолёты «северных орлов», той самой частной военной компании и пять вертолётов компании частных пассажироперевозок, чтобы забрать людей в Батон-Руж. В обсуждении планов и утрясание мелочей прошло больше часа.       Сьюзен, которую мы поставили перед фактом, что эвакуировать пациентов будем пополам, то есть половину от Мемориала, половину от дома престарелых, со скрипом, но приняла наш ультиматум. Ей было некуда деваться — людям становилось хуже, было мало лекарств, электричества хватало только на аппараты ИВЛ, пару кардиомониторов и несколько кондиционеров на двух этажах, для охлаждения воздуха. Разница с улицей была небольшой, буквально на пять градусов, что при такой жаре и влажности уже было спасением.       Но нужен был способ различать тех, кто мог потерпеть, а кто нет. И медики вспомнили о запасах цветных браслетов, с системой их классификации. Зеленый и желтый — пригодны для эвакуации, красные — нужна будет помощь. Черные — те, кто должен быль выезжать самым последним. Оставленные умирать, если эвакуация сорвется. Не сорвалась. Я проследила лично.       На лодки могли поместиться по семь человек исключая рулевого. Двое пациентов Мемориал, двое из дома престарелых, беременная и два медицинских работника. И один кювез с новорожденным. Для того, чтобы не потерять связь, одного из врачей решили отправить с ними, чтобы он, оставшись на одной из крыш, на половине пути, поработал как диспетчер-передатчик. К счастью, на последние две лодки беременных не хватило — отправили ещё вертолётом.       Пять утра. Раздается противный писк будильника на вновь заряженном мобильном и рации — мне нельзя терять связь. Алекс, отправился в сторону аэропорта, в качестве связного и координатора точки эвакуации. Целовались мы долго, наверное несколько минут. И в итоге, этот пафосный идиот торжественно встал на одно колено и нацепил мне на палец кольцо из крышки от бутылки. Правда предложение было не о браке, а только о том, чтобы стать его девушкой. Благополучно дождавшись моего задумчивого взгляда и благосклонного обещания подумать — эта харизматичная сволочь свалила из больницы.       А я, проследив, как он на лодке с эвакуируемыми плывет в сторону главной улицы, связалась с Бри, чтобы услышать, что их обещают эвакуировать, через несколько часов. В итоге, часть плана пришлось дополнить. За несколько часов и три рейда, большую часть лежачих больных вывезли. Лодками, вертолётами, катерами береговой охраны. В больнице осталось два десятка относительно легких больных и больше тысячи восьмиста человек составлявших персонал, членов семей и укрывшихся от стихии в стенах больницы. И эти люди продолжали прибывать из окрестностей. К счастью, из-за того, что большая часть пациентов была эвакуирована, здание теперь могло использоваться как стационарный эвакуационный пункт. Особенно, когда удалось эвакуировать последних опасных пациентов. Сложнее было с двумя толстяками, которые не могли ходить, к счастью Габриэль и ещё пятеро мужчин смогли вынести их на койках и по лестнице. А уже в лодки, удалось спустить их благодаря догадавшимся сделать временный пандус инженерам. Дальше всё слилось в череду встреч, заполнения анкет и внесения их в отправленный из Супердоума ноутбук. От жары спасали кондиционеры и вода. От всего остального, к сожалению, пока спасения не было.       А к середине дня первого сентября, по радио объявили наконец, о вхождении в город пары корпусов морской пехоты и начало масштабной эвакуации. И я выдохнула. Началось. Приободрённые люди, начали собираться. Паре врачей поадекватнее, достались бинокли и рации, и они отправились на крышу, следить за обстановкой. Те же, кто едва стоял на ногах, устроились на полу, на короткую передышку — будущая эвакуация требовала повышенную скорость и реакцию. Через два часа прозвучал пронзительный звук свистка Митчелла подняв всех на ноги. Выглянув, я увидела возле больницы два десятка лодок, шесть катеров береговой охраны и два больших и неповоротливых металлических плоскодонных судна для перевозки автомобилей. И крикнула всем: — Стройтесь! В порядке очереди! Детей и тех, кто полегче — сажайте на моторные лодки. Тех, кто потяжелее, на катера. Остальные — пойдёте на большие плоскодонки. По тридцать человек на каждую. Спустившись вниз, я получила в руки ворох из кожаных ремней и развернув его, увидела двойную кобуру. Пистолет с запасной обоймой, семнадцатый Глок. Такие же, я увидела у пятерых из наших рулевых. Проверив пистолет, я убрала его в кобуру, которую закрепила под левой рукой. Первые лодки поплыли в сторону аэропорта… У меня медленно повышалось настроение.       Третьего сентября, оставляя за собой разрушенный город, увозя по инициативе Ноа, с которым удалось связаться и моей, сорок пять специалистов с семьями в Форкс, я думала о своём. Бри, похудевшая, но огражденная от большей части ужасов последствий Катрины, спокойно спала на моём плече. Рене и Фил, после такого приключения переживая новый медовый месяц, решили отправиться домой. Где их ждал процесс разорения их страховой компании, ведь в своё время именно мои юристы помогли составить страховой договор на дом. Кроме того, страховочная сумма на первое время, в двадцать тысяч разными купюрами, была сунута Филу в конверте. Суммы, но уже по десять тысяч, в течение суток будут переведены на счета каждому из волонтёров и тем, кто помогал на лодках и в эвакуации. Спустив на это дело ещё десять миллионов, я полностью успокоилась.                   Остальные средства, поступившие за это время в мой фонд, было решено потратить на медикаменты, предметы первой необходимости и продукты питания — которые будут отправлены в зону бедствия, но уже без моего непосредственного участия.       Александр, с присоединившимся к нему другом — владельцем частной военной компании «Северные орлы», остались помогать в эвакуации жителей города. И они там были не одни — несколько фондов средней величины, а следом за ними два фонда помогающих пострадавшим в стихийных бедствиях, направили свои силы в город. За ними последовала помощь от меценатов, крупных промышленников, звёзд первой величины. Но нас это уже не касалось — я стала той соломинкой, что сломала спину верблюду, выступив той приманкой, на которую клюнул Алекс, потащив за собой людей из своего круга. А за ними, на призыв о помощи стали отзываться многие другие. Не знаю, как было на той, другой земле, но здесь, по предварительным данным, на помощь в ликвидации последствий урагана, представителями бизнеса за трое суток было выделено триста двадцать шесть миллионов долларов. Из них, двадцать шесть вложила я лично. А погибло по предварительным данным больше двухсот человек, хотя по ощущениям, казалось, что их в десяток раз больше. Но, я сделала, что могла и хотела. Остальное — меня уже не касалось. По крайней мере не в ближайшие пару суток.       Лос Анджелес встретил нас теплой погодой, ясным, солнечным небом и чистыми улицами. Огромный контраст, по сравнению с Новым Орлеаном. Доставив дочь домой, я нырнула в тень, отправляясь на поиски перекуса поплотнее — темные круги под глазами уже очень сильно напоминали синяки. После перекуса, во время которого пострадало только пара девушек в парке и один неадекватный, попытавшийся напасть на меня в подворотне, посреди бела дня. Пара глубоких царапин, на руке и ноге у выбранных жертв, и вот я уже возвращаюсь домой полностью сытая. А добровольные доноры, отправляются в сторону ближайшей больницы.       В душе я провожу больше часа, приводя себя в порядок. Отмываю волосы от посторонних запахов, проплевываюсь ядом в раковину, чтобы не было застоя этой чудесной жидкости в организме. И переодевшись, ухожу в кабинет. У меня просто страшная потребность в моральном отдыхе. А значит — виват, шопоголизм! И мы выходим с успевшей поспать пару часов в самолёте Бри, из дома и возвращаемся к десяти часам вечера. Итог наших покупок — полный багажник ауди, водителем для которой вызвался Габриэль. Он ходил с нами по торговым центрам и комментировал, отводя душу сарказмом и комплиментами вперемешку. Выговариваясь и отпуская благодаря этому пережитое в Новом Орлеане. Это пошло всем на пользу: смех, споры и просто разговоры. Эту ночь Бри спала без кошмаров, снова.       Вернуться в школу оказалось достаточно легко. Брианна просто прошла разговор с психологом и получив допуск к занятиям, отправилась учиться. Только теперь за рулём честно выстраданного потом и кровью внедорожника. Такая смешная, худенькая и светлокожая, с густыми волнистыми волосами, она выглядела особенно хрупко на фоне своего черного монстра. Но ей просто дико это нравилось. Её ожидали привычные встречи с психотерапевтом в выходные, учеба и обычные подростковые радости. А я…       А я заказала себе постройку трех частных самолётов. И лично отправилась согласовывать с дизайнером то, что хочу от него увидеть. Заодно попросила Аманду найти хорошего руководителя для моей маленькой авиакомпании, как и подходящий персонал.              Вернувшийся через неделю Александр, уставший, небритый и заметно похудевший, познакомил меня с другом, оставившим мне визитку с личным номером и долго сверлил его взглядом, пока я посмеивалась, устроив им семейный ужин у себя дома. Бри поздоровавшись, со всей своей непосредственностью сбежала в комнату и увела за собой Габриэля. Я же, пару часов развлекала мужчин, под конец выпроводив их по домам. И шепнула Алексу, что без курса психотерапевта в десять сеансов, я с ним спать в одну постель не лягу. Реакция возмущения была ожидаемой, но решение — нет. Он действительно отправился на следующий день к психотерапевту, оставив мой контакт как члена семьи. Администратор клиники позвонила и согласовала время для следующего визита. И пока я обтекала, уточняя у Александра свободное время на неделе, он прислал своё расписание. Целиком. Похоже, мне отрезали путь к побегу, верно? Ну что же, пусть не жалуется. Я открыла свой личный блокнот и тоже записалась к психотерапевту. Ну а что, я не личность что-ли?       Так весь сентябрь и прошёл: психотерапевты, совместные прогулки, разговоры. Нервы потихоньку приходили в порядок, выравнивался эмоциональный фон и я снова становилась собой.