Осторожно, двери закрываются

Орешин не мог поверить своим глазам, уж слишком все реалистично выглядело. Сначала он подумал, что померещилось, но после со всей силы потянул на себя рычаг, чтобы затормозить состав. Из-за резкого торможения, машинист Орешин всей своей тушей полетел вперед, прямо в стекло. Последнее, что он увидел – гигантский поток воды, обрушившийся из потолка. Далее состав закружило из стороны в сторону. Кусок двигался будто бы в замедленном кино. Сила инерции тащила его вперед, а обделка тоннеля крошилась подобно сухому печенью. Орешин закрыл лицо руками, сжался и закричал что есть мочи. Скорее от безнадежности. Вся жизнь пролетела перед глазами, словно старая кинопленка. Но кричал машинист недолго – до того момента, пока первый вагон не врезался в бетонную глыбу, сминаясь гармошкой. Ударная волна рушила все на своем пути: стены; двери заклинило, оставляя людей запертыми в жестяных банках; волна ломала людские кости. Тоша все еще болтался в воздухе, испуганно смотря на молодого человека. — Девушка, он к Вам приставал? — с насмешкой бугай обратился к Кире, которая вообще мало что понимала. Она окинула парней недоверчивым взглядом. — Значит приставал. Ну, соколик, получи-ка. Бугай размахнулся, собираясь со всей силы ударить Тошу под дых. Резко поезд затормозил. В следующий момент все пространство, от пола до потолка, наполнил ужасающий лязг, скрип, гул, вскрывающий барабанные перепонки. Люди полетели вперед, кто-то пытался держаться за поручни. В вагонах начался настоящий ад. Кира не смогла справиться с инерцией, попыталась подпрыгнуть, чтобы поручень не переломал ей спину, и перелетела на людей, которые раньше сидели на своих местах. Последнее, что увидела девушка – блондина, который тянул ей руку. Далее на нее упал какой-то парень, и девушка отключилась, почувствовав адскую боль в ноге. Тошу резко бросило вперед, прямо на мягкую толпу. Он попытался ухватиться за поручень, и как только у него получилось, палка с ужасным скрипом отлетела, от чего парень уперся спиной в какую-то женщину. Женю со всей силы кинуло к двери, за которую он пытался удержаться, скребя ногтями, но следом на него надавил какой-то мужик. Мильковского вжало в дверь, он попытался выскользнуть, а после тот мужчина, который прижал его, проломил головой стекло. Женю это ни сколько не смутило, парень не чувствовал ни доли раскаяния. А глазами он искал своего друга. Все кричат, дикая паника. Резко Женя падает вперед, перелетает через поручень и ударяется головой обо что-то твердое. Многие люди летели куда-то вперед, в пустоту. Началось месиво. Мамаша с ребенком, который не сдержал плача, пыталась прижаться к своему мужу, который обнял их, сделав так называемую защиту от всего мира. Парочка полетела вперед, а сверху на них навалился парень в больших наушниках. Маленькую девочку зажало между родителями, хотя отец был уже мертв: слишком сильный удар о поручень и сломанная шея. Девчонка с рыжими волосами, которая ранее толкнула Киру, истошно закричала. Но ее крик оборвался также резко, как и начался: она проломила головой стекло. Еще пару минут девочка пялилась в пустоту, но после вагон с силой прижало к стене, от чего она погибла сразу же. Какой-то парень попытался ухватиться за ее ноги, но упал прямо на холодный пол и был просто затоптан толпой. Парень прижал к себе такой важный дипломат, купленный на последние деньги, и пытался придерживать свои старенькие очки. Странно, что вещи сейчас его заботили больше, чем собственная жизнь. Он просто бездумно летел вперед, упав на какую-то женщину. Одними губами юноша принялся читать молитву, но не успел закончить: его прижало той самой дылдой, которая строила глазки Тоше. В воздухе летали монеты, ручки, карандаши, забытые в карманах. Мобильные телефоны, фантики, сумки. В общем, все подряд. Плафоны лопались на глазах, озаряя вагоны яркими искрами, а затем разлетались на мелкие осколки, разрезая все на своем пути. Многие попадали в глаза, в горло истошно вопящим. Стекла со знакомыми надписями «Уступайте места беременным женщинам, инвалидам и пассажирам с детьми» разлетались на огромные осколки. Люди кричали и пытались ухватиться хотя бы за сидения, но и те под тяжестью отлетали. А самый большой страх — стать просто погребенным заживо под кучей тел.