И волны споют колыбельную

Как бы тихо не ехал поезд, везущий очередную пару трибутов в Капитолий, Энни все равно не могла уснуть от этого непривычного механического, неживого шума. Вспоминалось море, возможно, уже навсегда оставленное позади. Оно бы точно посочувствовало и поддержало семнадцатилетнюю девушку в отличие от этой равнодушно жужжащей машины. Еще пару минут провалявшись в постели, предпринимая тщетные попытки уснуть, Энни наконец-то смирилась с тем, что поспать не удастся, и выбралась из-под одеяла. Странно было ступать босыми ногами по пушистому ковру. В вагоне было тепло, чего нельзя сказать о маленьком домике Кресты в Четвертом, где холод являлся частым гостем. Энни взяла со стула халат, накинула его и отправилась в общий вагон: может, там, на столе, еще осталось что-нибудь вкусненькое? Добравшись до места назначения без происшествий (ночное освещение — полезная штука), девушка вошла в вагон и замерла у входа, обнаружив, что она здесь не одна. Молодой ментор, развалившись в кресле, отрешенно смотрел в окно, крепко сжав в правой руке стакан с какой-то жидкостью. Прошло уже пять лет с 60-х Голодных Игр, но все равно, услышав тихие шаги девушки, парень резко повернул голову в ее сторону, а левая его рука подхватила невидимый трезубец — подготовка к атаке. Энни смущенно отвела взгляд. Это странно, когда твой друг превращается в твоего ментора. — Не спится? — чуть растерянно спросил Финник, снова удобно устраиваясь в кресле. — Нет, — голос девушки напоминал шелест листы. Энни несмело прошла к диванчику, стоящему напротив кресла, в котором, наблюдая за перемещением девушки, сидел Одэйр. Забравшись на диван с ногами и убедившись, что Финник с ней завязывать разговор не собирается, Креста решила сама нарушить это неловкое молчание: — Почему ментор? Парень посмотрел девушке прямо в глаза, решая, стоит ли рассказывать эту историю. То ли не желая делиться, то ли не доверяя Энни, Финник произнес только: — Так лучше. «Так лучше» длилось уже два года. И особой радости не приносило. Только короткие передышки на время Игр, а потом снова хитроумный кошмар от Сноу. Финник бы с удовольствием плюнул президенту в лицо и с достоинством принял смертный приговор. Одэйр не боялся своей смерти, но смерть родных из-за его неповиновения — слишком высокая цена за спокойную жизнь. И платить ее он не смел. — А мне вот не повезло, — бесцветным голосом произнесла Энни и, откинув голову, уставилась в потолок. Девушка не заметила, как Финник снова сжал пальцами стакан так сильно, что тот едва не треснул. Парень хотел бы верить, будто это действительно простое невезение, а не очередной «шах» от Сноу, предпочитающего держать всех победителей на коротком поводке. Отсутствие добровольцев тоже намекало на второе… «Я стал слишком подозрительным», — устало подумал Финник, глядя на подругу. Он старался не поддерживать старых связей ради безопасности близких людей и совсем ничего не знал о жизни Энни на протяжении этих пяти лет. Креста неожиданно вскочила, подбежала к Финнику, вырвала у него стакан и сделала глоток. — Лимонад? — удивленно пробормотала Энни. — А ты думала, что я здесь втихаря напиваюсь? — звонко расхохотался парень. Энни покраснела, поставила стакан на стол и медленно прошагала обратно к дивану. — Мы скоро приедем? — усевшись, сменила тему Креста. — Утром будем в городе, — улыбка исчезла с лица Одэйра, как будто ее там вообще не было. — Расскажи о нем, — попросила девушка и, подперев щеку рукой, уставилась на парня. Финник рассказывал что-то о многочисленных празднествах, на которых бывал, о пестром народе, снующем по шумным улицам Капитолия, о вкуснейшей еде и напитках, которые когда-либо пробовал, о технике, медицине, цветах… Практически все особенности города были затронуты, кроме тех, что относились к слову «криминал». Об Играх тоже не было сказано ни слова, хотя они и являлись грандиозным событием для столицы. — Тебе здесь нравится? — дослушав, поинтересовалась Энни. Парень ответил не сразу: ответить да — соврать, а отрицательный ответ вызовет новые вопросы. И все-таки Одэйр остановился на первом варианте. Энни призадумалась. — А я бы лучше домой вернулась. Вернусь. Если выживу. К морю. К дедушке, — сбивчиво затараторила девушка. Она понимала, что вряд ли ей суждено снова увидеть Четвертый. Слезы застилали глаза, и Энни не заметила, как Финник оказался рядом, на диванчике. Он приобнял девушку, и только тогда Креста позволила себе разрыдаться в голос. — Я помогу. Обещаю, — негромко, но уверенно произнес ментор. Энни замолчала, поспешила утереть слезы и с надеждой посмотрела на Финника. — Помоги дедушке. Эти пять лет здорово его потрепали. Девушка не хотела укорять Финника в исчезновении или, может, зазнайстве, но сдержать этих слов не смогла. После десяти лет крепкой дружбы он ни разу за пять лет не навестил ее, не поинтересовался здоровьем дедушки. Он просто вычеркнул ее из своей жизни, как будто и не существовало Энни вовсе. Было обидно. Девушка смотрела на Одэйра в поисках ответов. Пыталась прочитать их на каменном лице парня. Бесполезно. — Мне надо поспать, — Энни поднялась с дивана и направилась к выходу. — Постой, — окликнул ее Финник и поспешно вскочил. — Это твое, — парень снял с шеи кулон, взял руку Энни и вложил в ее ладонь предмет. А потом ушел, оставив растерявшуюся девушку в одиночестве. Тот самый кулон. Подарок. Он сохранил его. Он помнит. Энни побежала в свой вагон. *** Креста практически не могла пошевелиться: то ли стилист ошибся с размером платья, то ли девушку разнесло в поезде. Энни надеялась, что дело все-таки в стилисте. Стоявший рядом сотрибут, похоже, никакого дискомфорта не чувствовал: парень уже принялся изучать соперников, безо всякого стеснения разглядывая каждого и, наверное, определяясь с будущими союзниками. Финник сновал где-то в толпе, приветствовал трибутов из других Дистриктов, заигрывал с немногочисленными спонсорами женского пола, прорвавшимися в закулисье любимого шоу, обменивался шутками с мужчинами, перебрасывался парочкой слов с другими менторами. Энни сначала следила за передвижениями Одэйра, но он быстро растворился в пестрой толпе, суетившейся перед первым появлением трибутов на публике — парадом. Стилист Четвертому дистрикту достался своеобразный: молодая девушка Менестрелия с длинными серебряными ресницами и пышными губами, решила превратить своих подопечных в рыб. Точнее, так она видела рыб: серебристые костюмы, длинные перчатки с неким подобием плавников, пышные прически, щедро заправленные лаком с блестками, немного светлой пудры на лицах и серебряная подводка для глаз. Энни было стыдно, что в таком виде ей придется предстать перед всей столицей, а еще девушка беспокоилась, что не удержится на колеснице и свалится на землю под бурный хохот зрителей и трибутов. Наверное, громче всех будет хохотать парень из первого, с ухмылкой наблюдающий за Энни, краем глаза заметившей это, и если бы не пудра, профи обязательно бы увидел, как девушка покраснела. — Уже подружилась со своей хвостатой напарницей? От неожиданного появления ментора Энни вздрогнула и даже могла упасть из-за злосчастного неудобного наряда, неловко пошатнулась, но вовремя оперлась о колесницу. Девушка буквально почувствовала некое разочарование во взгляде трибута из Первого: возможно, он рассматривал ее как союзницу, надеясь, что и на этот раз трибуты из Четвертого смогут бороться за победу. Что ж, в таком случае, первый очень зря надеялся. — Не стоит, — серьезно сказал Финник, потрепав белую лошадь по идеально причесанной гриве. — Что не стоит? — спросила Энни, стараясь не подходить близко к животному, которого почему-то побаивалась. — Не стоит заключать с ним союз. Гораздо безопаснее находиться подальше от Имеральда, чем бегать за ним собачонкой, пока профи не приспичит избавиться от тебя, — ментор говорил как можно тише. — Похоже, это он только что решил, что заключать союз со мной не стоит, — с натянутой улыбкой проговорила Энни. — Никого не интересует слабая девушка из Четвертого, которая даже поднять трезубец не сможет, что уж говорить о том, чтобы кого-то им убить. — Знаешь, слабая девушка — не такой уж плохой образ, — задумчиво произнес Финник, протягивая лошади кубик сахара. — Есть спонсоры, которые способны на это клюнуть. Милые дамы жутко сентиментальны и жалостливы. Хрупкая девушка из Четвертого для них отличный победитель. Да и с дамами договориться проще… — Не сомневаюсь, — фыркнула Энни, поправляя пояс не платье и не заметив промелькнувшую на лице Финника печальную улыбку. — Пора, пора, пора, мои солнышки, мои трибутики, мои рыбоньки, — маленькая Менестрелия обхватила Энни за плечи, заставила повертеться, схватила вовремя подоспевшего Аарона за руку, полюбовалась на свою работу и чуть ли не втолкнула трибутов на колесницу. — О, а нашему прекрасному ментору стоит занять свое место среди зрителей, — кокетливо усмехнувшись, Менестрелия чмокнула Финника в щеку, для чего стилистке пришлось встать на цыпочки, и потащила за собой, щебеча что-то о предстоящем шоу. *** Парад прошел ужасно, и даже Финнику не удалось скрыть разочарования от первого появления на публике своих подопечных. Парень не говорил этого вслух, но Энни слишком хорошо его знала, чтобы не рассмотреть негодования и замешательства в глазах ментора, с которым трибуты встретились сначала в лифте, а потом за ужином. Поддакивая щебетанию Менестрелии, Финник нервно стучал чайной ложечкой по столу, пока остывал кофе. Аарон готов был вспыхнуть в любой момент, но пока удачно боролся со своими эмоциями и безо всякого аппетита жевал шоколадный кекс. Энни смотрела на свою чашку кофе и не могла решить, что с ней сделать: выпить напиток или опрокинуть посуду на пол. Желание сделать второе было сильнее. — Жаль, что все внимание публики было приковано к Первому, — потягиваясь за банановым пирожным, Менестрелия продолжала монолог, который она бы без сомнения назвала диалогом. — Мои костюмы ничуть не хуже работ Кассандры. Идея, мягко говоря, гениальна. Вы со мной согласны? — не дождавшись ответа, стилистка снова затараторила, копаясь вилкой в креме оказавшегося на ее тарелке пирожного. — К сожалению, вам не совсем удалось воплотить мою задумку в жизнь… — Совсем не удалось, — хмыкнул Финник, тем самым заставив стилистку замолчать и с недоумением уставиться на ментора. — Что ты хочешь сказать, сладенький? Или мне стоит называть тебя солененьким, ты же из Четвертого, — Менестрелия захихикала и захлопала в ладоши, радуясь показавшейся ей удачной шутке. Финник никак не отреагировал на ее слова. Сразу после парада Энни думала, что все прошло очень хорошо: она не упала, не задохнулась из-за корсета и даже несколько раз приветственно помахала рукой пестрой публике, но в сочетании с испуганным выражением лица все действия девушки смотрелись жалко. Аарон же во время проезда неловко улыбался, весь сжался, как морской еж, а в придачу у парня зачесался глаз, и трибут, естественно забывший о подводке, размазал косметику и ехал с серебристым фингалом. Конечно, трибуты из Четвертого меркли перед трибутами из Первого. Имеральд и Раби как будто уже стали победителями: их уверенность в себе подкупала зрителей, искусная работа стилиста, создавшего для своих подопечных шикарные наряды из золотого кружева, заставляла дам разевать рты от восторга, спонсоры посчитали профи удачным вложением своих средств, о Первом говорили все. Финник понимал, насколько важна на играх любовь публики, и злился, что все его усилия по привлечению внимания спонсоров к трибутам из Четвертого были напрасными. Парень с трудом сдерживал эмоции, провожая подопечных до лифта: нельзя срываться на людях, нужно держать улыбку. Однако позже все было высказано. Энни просто молча выслушала пламенную речь ментора, от которой хотелось испепелиться на месте, а Аарон поначалу пытался возражать, однако после парочки неудачных попыток высказаться молча стоял и кипел, как чайник. — Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, — Энни поднялась из-за стола следом за ментором и догнала его у лифта. — Сомневаюсь, — буркнул парень, со всего размаху зарядив по кнопке вызова. — А я сомневаюсь, что ты понимаешь меня, — нервы начинали сдавать даже у терпеливой Энни. — Никакие спонсоры, любовь которых ты всячески пытаешься купить, не помогут мне, когда трибут из Первого, из Второго, да даже из Одиннадцатого отсечет мне голову мечом или топором, — все, о чем Креста старалась не думать, сплошным потоком слов рвалось наружу, и сдержать эти слова не удалось, как не удалось сдержать слезы. — Никакие спонсоры не помогут, если меня разорвут дикие животные, никакие спонсоры не помогут, если я упаду в пропасть и переломаю себе все кости. Я не знаю, чем удивить на показательных, я не знаю, что говорить на интервью, я не знаю, смогу ли убивать! Финник понимал девушку. Воспоминания о его играх были свежи, будто парень только вчера вернулся с Арены, а ночные кошмары делали все, чтобы ни одна деталь не ускользнула, ни звука пролетающего мимо дротика не растворилось в шуме листвы. Забудется ли, сотрется ли все это когда-нибудь из памяти победителя? Нет, никогда, но ни одна живая душа не узнает о боли, с которой Одэйр уже научился жить. Почти научился. Парню стало стыдно за свою злость. Желая, чтобы все было как можно лучше, он умудрился сделать только хуже: Энни громко всхлипывала, размазывая слезы по лицу длинными рукавами бирюзовой кофты. Кажется, Финник успел подумать, как идет ей этот цвет, а потом двери лифта отворились, но Одэйр уже передумал уезжать. Парень аккуратно взял Энни за руку, чуть сжал пальцы девушки, улыбнулся и тепло произнес: — Прости, — Финник стер пальцем слезинку со щеки девушки. — И не надо плакать. — Вовсе я не плачу. Я не маленькая, чтобы плакать, — дрожащим голосом пролепетала Энни. — Кажется, когда-то я что-то похожее слышал, — еще шире улыбнулся парень. Креста с мгновение посмотрела прямо в глаза Финнику, а потом внезапно обняла парня, тот тоже обнял ее в ответ, и разлучившие их годы будто исчезли, растворились. И только сейчас парень понял, что, кажется, между ними что-то большее, нежели просто дружба. И только сейчас девушка поняла, что, кажется, влюблена в Финника по уши. И оба старались не думать, что слишком поздно это осознали.