Тень

Шерлок должен был сосредоточиться! Он не имел никакого права поддаваться панике, не мог позволить страху опутать его липкой паутиной, и показать собственную уязвимость перед Джимом. Когда он увидел, как Джона кидают в фургон, то понял, что этот раунд они проиграли. Рядом друг с другом у них была призрачная надежда на спасение, но теперь, когда их разделили, шансов не осталось. Шерлок перевел взгляд на Мориарти, считывая, успел ли тот ухватить ту мимолетную тень страха, что промелькнула в глазах Холмса минуту назад. Он старался просчитать дальнейшие действия Джима и пришел к единственному логичному выводу — Джона будут использовать для того, чтобы выбить из него формулу «Милитари». И, возможно, избиение будет не самым страшным, что может ожидать Ватсона. Джим стоял на расстоянии вытянутой руки от Шерлока и внимательно следил за его реакцией. На бледном лице не было написано и тени страха. Только холодная отстраненность и больше ничего! Мориарти поднял руку и провел ладонью по плечу Холмса. — Теперь я буду твоим доктором, милый… Шерлок посмотрел сверху вниз на Джима. — Нет. — Конечно же, ДА! Ты в моих руках, и я буду делать то, что захочу. Для начала я тебя немножко покалечу, для правдоподобности картины, а потом стану лечить всеми известными мне способами. Мориарти растянул губы в фальшивой улыбке и, сложив пальцы домиком, протянул: — Но ты, я вижу, против? Тебе нужен ТВОЙ доктор, правда? Шерлок молчал и смотрел прямо Джиму в глаза. — О, Джооон, боже, посредственный, обычный, врачующий твои раны Джон! И не только раны, да, милый? Джим, словно ядовитый змей, оплетал Холмса собой, вжимаясь в его тело и скользя вокруг него. Замер, слившись со спиной Шерлока, и горячо выдохнул в шею. Холмс сильно наклонил голову вперед, пытаясь отстраниться. Взору Джима открылась лиловая метка, четко показывающая следы зубов, и мелкие точки вокруг, чуть более светлые, похожие на чернильные капли, расплескавшиеся по этой матовой белизне. Мориарти отшатнулся так резко, что Шерлок покачнулся. И вновь Джим сильно вжался и зашептал, брызгая слюной в ухо Шерлока: — Любишь боль? Любишь боль! У меня этого добра сколько угодно, милый! Холмс прикрыл глаза и передернул плечами, заставляя Джима отстраниться. Вытер ухо и произнес: — Ты забрызгал меня слюной, как бешеный пес. И два взгляда схлестнулись. В одном плескалась откровенная ненависть, смешанная с отвращением, а другой был полон злости и неприкрытого вожделения. Шерлок давил своим взглядом, принуждая Джима опустить глаза, но тот, будто загипнотизированный, не отрывался от этих колючих глаз. К ним подъехал черный тонированный мерседес, и Джим картинно склонился перед Шерлоком в поклоне, открыв перед ним дверь авто. Холмс не двигался и не собираясь забираться внутрь. — Я бы предпочел фургон. — А я бы предпочел, чтобы ты не испытывал мое терпение! — произнес Джим и с силой толкнул Шерлока к двери. Холмс быстро развернулся и занес руку для удара, когда его виска коснулось дуло пистолета, и у самого уха раздалось злое шипение: — Только рискни, и я пристрелю тебя, как взбесившуюся тварь. Шерлок обернулся и окинул взглядом человека, приставившего оружие к его голове. — Моран? Он позволил тебе вылезти из будки и даже открыть рот? Себастьян Моран считался правой рукой Мориарти, и всегда был около своего босса, готовый на всё ради него. Вот и сейчас, стоило Шерлоку замахнуться на Джима, как Моран, не думая ни единой секунды, мог пристрелить его. Себастьян был одет в такую же, как у Мориарти, белую майку, открывающую испещренные шрамами плечи и грудь. Джим отвел дуло пистолета от виска Холмса. — Не сейчас, Себ, у тебя еще будет время развлечься. Холмс забрался внутрь автомобиля. Джим тут же скользнул следом. Они оказались друг напротив друга в салоне мерседеса, пахнущим кожей и сигарами. Шерлок окинул мимолетным взглядом салон и произнес: — Если ты хотел поразить моё воображение, то у тебя это плохо получилось. — А мне кажется, вполне удалось, а, Шерлок? Признайся, что тебе нравится эта тачка. Я, заказывая этот салон, думал только о тебе и о нашем последнем свидании. Такие пикантные воспоминания, не правда ли? Джим приблизил своё лицо к Шерлоку и демонстративно с нажимом обвел свой рот влажным языком. Сложил губы трубочкой и втянул щеки, имитируя сосательное движение. — Хотя, знаешь, — выдохнул Джим в лицо Холмсу и снова откинулся на сидение, — что может быть пикантного в вялом члене, который не реагирует на весьма недвусмысленные ласкающие движения? — А мне кажется, что тебя вполне устраивает и такое положение вещей. — Ты бы не сидел здесь, если бы меня это устраивало. — Надежда не умирает никогда? Джим елейно улыбнулся, широко открыл рот и сильно клацнул зубами. — С последнего нашего свидания я поднаторел в этом вопросе. Желаешь проверить сейчас или сходим для начала на наше второе свидание? — Ты всегда был большим фантазером, Джим, и всегда любил подменять понятия. У нас никогда не было свиданий. — Я предпочитаю думать, что были! — Хочешь мне отсосать? Шерлок говорил с той нотой брезгливости, от которой в душе Мориарти поднималась буря негодования, смешанная с желанием и отсосать, и подставиться, и отодрать самому это недостижимое тело, эту сладкую муку, это давнее страдание, эту непостижимую любовь… На него будто морок напал и застил глаза. Джим понял, что здесь и сейчас готов едва ли не кинуться в ноги и выцеловывать палец за пальцем, каждый дюйм матовой кожи с единственным желанием вырвать желанный стон, хотя бы громкий выдох, шепотом произнесенное имя. Его, Джима, имя… — Хочу! — прошептал Мориарти и сжал кулаки, уперев их в кожу сидения. Шерлока перекосило от этого похотливого жадного взгляда, от этих едва сдерживаемых эмоций, от этого лощеного лица, которое выглядело демонически с покрытым испариной лбом, жадно облизывающими губами и кадыком, который резко двигался вверх-вниз… — Очевидно. Мориарти прикрыл глаза, пытаясь прийти в себя. Внутренняя дрожь сотрясала его тело изнутри, и он думал лишь о том, чтобы не спустить в штаны, как прыщавый подросток. Усилием воли он взял себя в руки и распахнул глаза — пустые, темные, наполненные демоническим огнем. И злобой. Холмсу сейчас хотелось только одного — впечатать кулак в лицо своего врага, но Шерлок отлично понимал, насколько опрометчивым будет этот поступок. Мориарти разлегся на сидении, закинув ноги в ботинках на стекло автомобиля и произнес: — Я всегда добиваюсь желаемого, используя любые средства. Ты разве этого еще не понял? — Ты так и остался приспособленцем, который ничего, кроме утопических идей, создать не способен, и все твои жалкие потуги стать кем-то большим каждый раз будут заканчиваться крахом. Ты бездарен и жалок в своих попытках казаться выше всего мира! Джим стиснул зубы и нажал кнопку на потолочной панели авто. Дверь распахнулась, и показалась голова Морана. — В фургон его… Себастьян выволок несопротивляющегося Шерлока из машины, оставив дрожащего, трясущегося Мориарти хватать ртом воздух в бессильной злобе. Он с силой прикусил язык и, почувствовав металлический привкус крови, ощутил обжигающие капли, скатывающиеся из глаз. Призрачная надежда на то, что его кинут в фургон к Джону, растаяла почти сразу же, как только Моран распахнул створки старого фургона, стоящего неподалеку. Холмс успел заметить, что машины, в которую бросили Джона, не было на месте. Он цепким взглядом окинул окрестности. — Не пялься, сволочь! Моран толкнул его внутрь фургона, но Шерлок успел развернуться и сильно пнуть того в живот. Подельника Мориарти перекосило от злости, и он ринулся на Холмса с желанием разорвать того на куски, но на полпути замер и, ткнув пальцем в Шерлока, прошипел: — Ты — ТРУП! Створки захлопнулись, и Холмс оказался в кромешной тьме. Он прислушался: что-то шуршало совсем рядом, скреблось. Шерлок обернулся и присмотрелся. Кишащая белая масса напоминала единый живой организм. В этот момент сверху что-то щелкнуло, и открылся люк. Показалась голова Морана. — Это тебе компания на время поездки! Прозрачный пластик со скрежетом поднялся, вываливая к ногам Холмса тонну лабораторных крыс. Холмс помотал головой, чувствуя, как кишащие около его ног зверьки начали быстро взбираться по его штанам вверх. Он не испытывал брезгливости, и уже тем более страха. Просто было немного противно от того, что что-то по нему ползает, отвлекая от размышлений обо всем произошедшем. В этот момент двигатель автомобиля заработал, и машина сильно дернулась. Шерлок лишь по чистой случайности не свалился на пол. — Моран… — усмехнулся Холмс и, стряхивая с ног крыс, встал в угол фургона, широко расставил ноги и в таком положении застыл. Шерлок вновь и вновь прокручивал в голове все произошедшие события и понимал, что не может даже представить дальнейший ход мыслей этого психопата. Тот бешеный взгляд, который, словно липкий скользкий слизень, облеплял всего Шерлока с ног до головы, был настолько отвратительным, что Холмса передернуло от этих воспоминаний. Но в одном он был совершенно уверен — Джим его не убьет. По крайней мере, пока… А вот насчет Джона он уверен не был. Когда Холмс опрометчиво подставил собственную шею под взгляд этого безумца, то мысленно застонал от собственной глупости. Не нужно быть чрезвычайно проницательным, чтобы распознать в этом фиолетовом кровоподтеке следы их с Джоном безумия. Холмс выдал себя так по-глупому, так нелепо, что сейчас, время от времени стряхивая ползущих грызунов с себя, шипел от злости на самого себя. Фургон безбожно трясло и мотало из стороны в сторону, но это мало волновало Шерлока, он был погружен в свои мысли и пытался предугадать дальнейшие действия Мориарти. Почти четыре часа, по подсчетам Холмса, они ехали, но Шерлок подозревал, что это путешествие в фургоне происходило, скорее, по одному и тому же маршруту, потому что дорога постоянно петляла, а он отлично знал эти места и не помнил, чтобы было так много поворотов и резких скачков на дороге. Авто остановилось, его выволокли наружу, надев предварительно мешок на голову, и потащили волоком по земле. Время от времени он чувствовал ощутимые пинки по ногам. Шерлок не сопротивлялся, понимая, что за его лишними движениями обязательно последуют новые удары. Когда с головы сдернули мешок, Холмс огляделся. Помещение было выполнено в стиле палаты для буйнопомешанных. Никаких острых углов, никакой мебели, кроме стула, намертво прикрученного к полу. Стены обшиты поролоном, и одна, висящая под самым потолком лампа. Высота этого карцера была не меньше четырех метров. Шерлоку стало не по себе, но он тут же взял себя в руки и принялся осматривать камеру на предмет спрятанных «глазков». Он был свободен в передвижениях, чему не мог не удивляться. Внезапно его голову пронзила острая вспышка боли, во рту стало горько. Он начал глубоко дышать, пытаясь сглотнуть эту едкую горечь. Всё закончилось также моментально, как и началось. Голова прояснилась, и Шерлок с некоторым облегчением выдохнул. Тут же безупречный мозг заработал с утроенной энергией, выстраивая в голове версии возможных изменений в коре головного мозга. Ему нужно было срочно провести исследование собственной крови, а для этого требовалась лаборатория. В том, что Джим рано или поздно предоставит ему условия для синтеза «Милитари», Шерлок был уверен, но вот когда это произойдет, предположить не мог. Оставалось только провоцировать Мориарти, дразнить и злить, чтобы тому как можно быстрее захотелось испробовать формулу в действии. Но одно было ясно — Джим не должен заподозрить, что в крови Шерлока уже сидит препарат, потому что это означало бы практически положить себя под мраморную надгробную плиту. Шерлок весь превратился в слух, когда открылась дверь и в камеру кто-то вошел. — Ты уже обжился, милый? Мориарти крался медленно, прожигая спину Шерлока взглядом, и когда, наконец, достиг вожделенной цели, произнес: — Соскучился по мне? Холмс молчал, продолжая созерцать поролон, в который были «одеты» стены его пыточной. То, что это — пыточная, Шерлок не сомневался ни секунды. Он даже знал, что там, за дверью, стоит пара амбалов, готовых по первому щелчку разложить его где угодно и в ту позу, которую потребует этот маньяк. Джим поднялся на цыпочки и вдруг резко вцепился зубами в синяк на шее Холмса. Тот резко дернулся и с разворота сильно дал наотмашь открытой ладонью по лицу Мориарти. Голова Джима дернулась, а на щеке расползалось алое пятно в пол-лица. Это было унизительно! Еще как! Не кулак, не пинок… Пощечина, оплеуха, брезгливая ласка, как хотел бы думать Джим. Его перекосило от злости. Он занес было кулак для удара, но передумал и, взглянув исподлобья на предмет своей многолетней страсти, крикнул: — Ко мне! Ожидаемо влетели двое амбалов и схватили Холмса за руки, выкручивая их и принуждая упасть на колени. Джим сделал круговое движение шеей, противно скрипнув позвонками, и, сильно размахнувшись, ударил Шерлока кулаком по лицу. Он приложился еще несколько раз и встряхнул рукой. Холмса подняли на ноги и уткнули лицом в мягкую стену камеры. Руки тисками зажимали амбалы, воздуха не хватало, но Шерлок думал лишь о том, чтобы не дать Джиму повода поймать его на слабости. Холмс медленно повернул голову в бок и, не встретив сопротивления, произнес: — Ты предсказуем… Как обычно! Джим обреченно вздохнул: — А кто же из нас не предсказуем, милый? Аааа… Твой ДОКТОР, видимо. Ты полагаешь, врачеватель ран особенный? Чем же он тебя так зацепил, а, милый? Джим дышал в самое ухо Шерлоку, вжимаясь изо всех сил в ягодицы своего пленника. — Хочешь, скажу, чем? И как? Мориарти, видя, что Холмс не собирается давать ответы на его вопросы, продолжил шипеть, подобно змею, касаясь языком прохладной кожи щек. — Он прижал тебя к стене, засунул в тебя свой член, другой же рукой держал тебя, словно взбесившегося жеребца, за твоё аристократическое достоинство, а потом… Шерлок не мог сдержать рваного вдоха. — А потом… — с явным удовлетворением в голосе продолжил Джим, — потом ты кончил, как развратная сучья тварь, потому что он трахал тебя сильно и грубо. И укусил, как строптивого кобеля, да так, что ты готов был подставиться опять, лишь бы он делал это снова и снова! Джим с силой сжал пах Шерлока, отчего тот дернулся, почувствовав обжигающую боль. Холмс попытался вырваться, но удерживающие его руки еще сильнее вжали тело в стену. Мориарти отступил на шаг назад, отряхнул руки и произнес: — Вот тебе и непредсказуемость твоего целителя, милый! Не доверяй людям, не доверяйся никому! Джим захохотал, как безумный, и направился к двери. — Блеф! — бросил ему вслед Шерлок, и Джим остановился практически у самой двери. — Что ты сказал? — Я сказал, что ты блефуешь! Мориарти, картинно двигая плечами, будто в дьявольском танце, снова приблизился к пленнику и выдохнул ему прямо в лицо: — Так ведь все и было! — Твоя богатая фантазия — единственное твое положительное качество. — О, нет, милый, это не фантазия, это правда жизни. Твоей жизни! И, потом, он сам мне все это рассказал… И, продолжая плавно двигать плечами и бедрами, покинул пыточную.