Synapse

- Если он обладает силой телекинеза, - нахмурился Мэтт, глядя на экран телевизора, - то почему двигатель самолета приземлился на его прошлое «я»? - Ммм? Дом слегка наклонился в сторону кровати. Его шея ныла от боли – он провел в одном положении несколько часов. Не то, чтобы кресло было неудобным, просто он то и дело отклонял голову назад на протяжении всего фильма. - Если он может вырвать двигатель из самолета, - ответил Мэтт, - то есть, он может вернуться назад в прошлое, вытащить двигатель и швырнуть его через воронку на свой старый дом. Почему он не бросил его на сад или еще куда? Дом уклончиво пожал плечами. - Потому что он должен был умереть, думаю. Из-за того, что тогда было бы две его версии. - Нее, не было бы – тогда бы вселенная развалилась на части и он бы умер. Если бы я был на его месте, - продолжал объяснять Мэтт, - я бы сбросил двигатель на дом этого педофила. И все были бы в выигрыше. - Кроме того педофила. - Нахуй педофила. - Думаю, он будет только рад, - Дом ухмыльнулся, выключая телевизор, тем самым обрывая музыку из финальных титров на середине. – Попытаешься покончить с этим? Мэттью глазами проследил за пальцем Доминика, который указывал на баночку йогурта, и одарил ее обвинительным взглядом. Это была совсем маленькая баночка – такой йогурт обычно едят малыши за ужином, - и Мэтт почти его доел, но уже чувствовал себя сытым. - Не знаю. Думаю, я еще не проголодался. Взяв ложку, Дом собрал ей остатки йогурта на дне баночки. - Здесь совсем немного осталось, не больше двух ложек. - О. Ну, тогда давай. Дом зачерпнул бледно-розовую субстанцию ложкой и наклонился вперед, держа ее перед собой и кивая Мэтту, чтобы он открыл рот; если навыки Мэтта, касающиеся поднятия и удержания вещей, улучшались, то в том, что касалось баланса, он был не таким везунчиком. Доминик почувствовал, как Мэттью осторожно потянул ложку на себя и отхлебнул йогурт, облизывая ее – угловатые черты его лица, приобретающего выражение полного удовлетворения, разгладились, когда клубничный вкус осел на кончике его языка. С некоторым усилием он смог проглотить обе ложки. - Первый йогурт, - улыбнулся Доминик, выкидывая пустую баночку в мусорное ведро, и положил ложку на стол – она ударилась о поверхность со звенящим звуком. – Ты молодец. Мэттью облизал губы, прежде чем их украсила счастливая улыбка, и откинулся на подушки, прикрывая глаза. Он дернулся, когда рука Дома коснулась его живота и начала медленно гладить его круговыми движениями – как показывал ему Крис, – успокаивая Мэтта. Ощущение сытости было незнакомым его организму и причиняло легкий дискомфорт; трубка была перекрыта, и теперь больше напоминала пробку, что позволило врачам сделать для Мэтта новую программу питания – теперь пища поступала с регулярными интервалами в течение дня. Пальцы Доминика осторожно скользили по гладкому животу, обходя крошечную пробку, скрытую одеялом. Новая программа привела к тому, что Мэтт чаще чувствовал себя голодным, когда пища не поступала внутрь, поэтому врачи решили, что ему нужно попробовать питаться самостоятельно. Один йогурт, и сытого и довольного Мэтта начало клонить в сон – добавьте к этому теплую и мягкую постель, а также нежные движения пальцев Доминика, который продолжал массировать его живот. Сначала он почувствовал, как его веки тяжелеют, затем ему стало сложно приоткрыть их даже на мгновение, а вскоре Мэтт моргнул и понял, что на улице было уже темно, а в палате горел приглушенный свет. В глазах все еще было мутно ото сна, но он, все же, посмотрел вверх, замечая какое-то движение, после чего услышал звук закрывающейся двери. - Крис? – пробормотал он, моргая и пытаясь привстать на локтях. - Нет, это я, - услышал он шепот Доминика. - Оу, - Мэтт прокашлялся, неуклюже потирая глаза, в процессе чуть не расцарапывая себе лицо. Одеяло сползло вниз, складками собираясь вокруг его талии. – Сколько время? - Не знаю, около десяти, - поступил ответ. – Я был на работе. Ты проспал весь день. Мэттью проморгался, вскоре чувствуя, что сонная пелена начинает понемногу отступать. Дом стоял рядом с ним. Или, точнее, он стоял как можно ближе к нему – на расстоянии пары метров, - так как Доминик толкал перед собой что-то, что было длиной в несколько футов. - О, - лицо Мэттью украсила глупая улыбка, когда он понял, что перед ним стояла инвалидная коляска – кожа на его руках натянулась, как только несуществующие мышцы попытались придать их владельцу сидячее положение, - это же инвалидная коляска. Доминик закатил глаза, передвигая свое кресло. - Как думаешь, у нас получится посадить тебя в нее? Мэтт кивнул, и его внезапно охватило нервное возбуждение. - Да, там… вот там есть капельница, и тебе нужно просто… эм… Взглянув на капельницу, Мэтт затем глазами проследил за тонкой трубкой, игла которой впивалась в его руку. Он прикусил губу. - Позвать Криса на помощь? – предложил Дом. - Позвать Криса на помощь, - согласился с ним Мэтт и, ухмыльнувшись, снова откинулся на подушки. Доминик развернулся на пятках и исчез из палаты, оставив Мэтта в одиночестве – брюнет продолжил восторженно пинать ногой матрас. Десять минут спустя, Крис приставил стойку с капельницей к коляске и аккуратно взял Мэтта под руки, поднимая того с постели. Дом наблюдал за процессом, то и дело нервно прикусывая щеку и неловко отводя взгляд, когда вспоминал, что на Мэттью не было одежды. Все, что было – это несколько разных по размеру трубок, находящихся в таких частях тела брюнета, о которых Доминик не хотел думать в этот момент. - Тебе лучше на меня не смотреть, - проворчал Мэтт куда-то в грудную клетку Криса, пока тот опускал его в коляску. – Посмотри на мои гребаные ноги. Они омерзительны. И, о Боже, это ведь не то, о чем я думаю, правда? - Что? – ответил Крис, накрыв пациента новым одеялом и удостоверившись, что Мэтт был полностью закутан в теплую ткань. - Это оно, не так ли, - Мэтт зажмурился. – Дом, тебе нельзя видеть мешок с моим дерьмом. - Я и не… планировал — - Пообещай, что не будешь туда смотреть. Это отвратительно. Ты больше никогда не навестишь меня. Поток возможных реплик, связанных с задницей Мэтта, пронесся в голове Доминика, но он не сказал ни слова и присел на корточки перед коляской, укутывая тонкую и холодную ногу в одеяло, которое каким-то образом соскользнуло с нее. Он легко поцеловал складку ткани, которая накрывала коленную чашечку. - Если хочешь от меня избавиться, то придется постараться посильнее, - пробормотал Дом. Это было сказано очень быстро и очень тихо, и Доминику совсем не хотелось повторять свои слова, когда Мэтт одарил его вопрошающим взглядом. Хорошо, что Крис выбрал именно этот момент, чтобы рассказать, куда и как нужно вставлять капельницы и трубки, давая Доминику повод уйти с поля зрения брюнета. - Просто убедись, что трубки не перегнутся вот здесь и здесь, и делай все в том же порядке, когда начнешь укладывать его в постель, - услышал Мэтт Криса. Он почувствовал, как у коляски убрали ограничители – спинка сидения начала немного трястись, - а затем едва заметное движение колес. Его пальцы сжались вокруг подлокотников – Мэтт облизнул губы. Коляска вновь качнулась назад, когда Крис передал «управление» Дому и направился осматривать других пациентов. - Хорошо, - мягко произнес голос за его спиной, и Мэтт снова почувствовал движение коляски, когда Дом потянул за ручки и легонько толкнул ее вперед. – Окно? - Окно, - Мэтт возбужденно кивнул – даже от простых движений кровь в его венах бежала с бешеной скоростью. Коляска плавно перемещалась по линолеуму – Дом осторожно пододвинул ее к окну, а затем отпустил ручки. - И это все? - Мы же у окна, разве нет? - Приподними меня на колесе. Дом проигнорировал его просьбу, возвращая ограничители и ставя рядом с коляской стул для себя. Глаза Мэттью не были широко распахнуты, но в них светилось едва заметное очарование, с коим он наблюдал за перемещающимися туда-сюда огнями за пределами клиники. Парковка была небольшой, но она находилась в непосредственной близости от оживленной дороги Лондона, заполненной такси и автобусами, которые везли людей в центр города в этот вечер пятницы. Тротуары мерцали черным отблеском, последствием недавнего ливня, и свет от каждого фонаря или фары преломлялся сквозь бесчисленные дождевые капли, которые цеплялись за внешнюю сторону оконного стекла. Мэтт проследил взглядом за одной такой каплей, которая тоненькой струйкой стекала вниз – от ее левого края отражался зеленый свет светофора, после чего она опустилась ниже и захватила собой желтый индикатор, а уж потом и красные огни, прежде чем скрылась в основании подоконника. Над самой улицей освещенные окна домов демонстрировали офисы, пустые лестничные клетки, чьи-то квартиры, владельцы которых отгородились от внешнего мира плотными шторами. В некоторых из них имелись телевизоры, судя по голубоватому свечению сквозь толстую ткань. Подняв глаза выше, Мэтт наблюдал за вертолетом, рассекающим городское небо, и за самолетом, который, сделав круг, направился на юг от Хитроу. Он не имел ни малейшего понятия, сколько времени он провел в таком положении – сидя у окна и глядя на постоянно сменяющиеся пейзажи, - прежде чем почувствовал толчок локтем в бок. Доминик укрывал его плечо одеялом – его уголок соскользнул с тела Мэтта, выставляя напоказ бледную, покрывшуюся мурашками кожу и вставшие дыбом волоски. - Ты так точно простудишься, - сказал ему Дом, потирая его плечо через одеяло. От трения распространилось тепло, которое исчезло так же быстро, как и появилось. - Лучше уж простуда, чем скука. - Нет, тебе нужно вернуться в постель, - Дом встал, передвигая свой стул обратно к кровати. - Еще секунду, - попросил Мэтт, указывая на небо, - когда вон та капля упадет на подоконник? Вздохнув, Доминик вновь уселся рядом с ним и взглянул на оконное стекло. Внутри поселилось чувство дежа вю. - …Какая капля? - Вот эта, - тонкая рука сделала слабую попытку указать на нужную каплю, - которая только что опустилась ниже. - Она? – Доминик указал на стекло. - Да! - Окей, тогда моя – вот эта, - Доминик пальцем показал на каплю, которая находилась на полфута левее капли Мэтта. – Гонка на выживание. Мэтт недовольно охнул от полученного вызова, всасывая зубами воздух. - Глупый, у меня здесь правильно вырытый канал. - А моя больше. Большие капли падают вниз быстрее. Мэтт покачал головой. - Все дело в каналах. - Большие капли и делают каналы. Надувшись, Мэтт посмотрел на окно, наблюдая за тем, как большая капля Доминика проходит мимо его, делая неожиданный поворот и распадаясь на каплю V-образной формы. Один из «рукавов» поглотил каплю Мэтта целиком. - Оу. - Ты съел меня, - улыбнулся Мэтт, которого уже заметно потряхивало, - так нельзя делать, поэтому, ты проиграл. - Хорошо, я проиграл, а тебе надо вернуться в постель, - поступил ответ Доминика, который уже встал со стула и начинал серьезно беспокоиться о том, не повысилась ли у Мэтта температура. Инвалидная коляска чуть скрипнула, разворачиваясь, и вскоре привезла Мэтта к кровати. Дом как раз собирался повесить капельницу на ее законное место, но вдруг замер как вкопанный, глядя в пустоту между больничной койкой и дрожащей фигурой в коляске. Мэтт нахмурился. - Ты в порядке? - Я… да, - ответил Доминик, убирая руки с коляски. – Хочешь, чтобы я позвал Криса? Чтобы он, знаешь, поднял тебя. Мэтт пожал плечами. - Да нет, так будет быстрее, да и он занят, наверное. Честно говоря, меня поднять тебе не составит никакого труда, - фыркнул брюнет. Поблагодарив слабое освещение, Дом чувствовал, как ему становится жарко, а щеки начинают пылать. И ощущение это было не из приятных. - Я имел в виду, предпочтешь ли ты, чтобы он поднял тебя, - повторил Дом. Одеяло сползло с тела Мэтта, который опять пожал плечами. - Не совсем. Давай же, попробуй. Поразглядывай хорошенько. Должно быть, это неприятно, видеть меня каждый день закутанным в кучу одеял. Руки Доминика дернулись, когда он отцепил пакеты с лекарством от коляски и положил их на кровать. - А это что, черт возьми, значит? - Не знаю, - Мэтт рассмеялся, не обращая никакого внимания на напряженную атмосферу, заполонившую комнату. – Насколько мне известно, ты можешь делать со мной все, что тебе, блять, в голову придет. Ну, помнишь, - он откинул голову назад, глядя в такой знакомый ему потолок, - тот маленький вопрос, связанный с тем, что я обязан тебе своей жизнью. Пальцы Дома собирались было сомкнуться на одеяле, но вместо этого сжались в кулаки. Он почувствовал, как в груди стало тяжело, а кожа начала гореть. - Дело вовсе не в этом, - коротко ответил он, указывая на пространство между ними. - Почему же? – Мэтт моргнул, как-то по насмешливому улыбаясь. – Давай же. Подними меня. Потом можешь пойти домой и подрочить в душе. Будет весело. Дом почувствовал, как его желудок словно выворачивают наизнанку, а к горлу подступила тошнота. - Я позову Криса, - пробормотал Дом, быстро отходя от кровати, но Мэтт успел обхватить его запястье своими длинными и холодными пальцами. Ему удалось остановить Доминика, потому что блондин был обеспокоен тем, что навредит, если попытается вырваться. - Да ладно тебе, Дом, - Мэтт закатил глаза, - он занят, мне холодно, а ты сейчас здесь. Просто сделай это. Челюсти Дома сжались от осознания того, что Мэтт был прав, и что он и понятия не имел, в какой из палат сейчас находился Крис. Он в последний раз перевел взгляд с двери на холодные пальцы Мэтта, обвивающие его запястье, после чего негромко ругнулся и сбросил руку брюнета со своей, как можно быстрее стягивая с него одеяла. Как только одеяла были отброшены в сторону, Дом грубо обнял тело Мэтта и поднял его, лишь раз взглянув вниз, чтобы убедиться, что трубки не опутали подлокотники или колеса коляски. Мэтт был до ужаса легким; хрупкие, похожие на ветки деревьев, руки обвились вокруг шеи Доминика, крепко держась за него. Голубые глаза сверкнули в опасной близости от его собственных. У Дома перехватило дыханье – он чувствовал вкус желчи во рту. Его пальцы прижимались к бледной коже, а в его голове вспыхивали воспоминания: когда-то он точно так же нес Мэтта в озере, наполненном теплой водой, украшая поцелуями его шею, ощущая скольжение разгоряченных тел, когда они легли на берег. Моргнув, Дом посмотрел вниз, на дрожащий от холода скелет в своих руках. - Ауч, - хмыкнул Мэтт, когда его кинули на кровать, после накрывая одеялами. – Что ж, ты и правда торопишься. Доминик закрыл глаза и отвернулся, пряча лицо, после чего отвез коляску к стене. - Я пойду, - дрожащим голосом сообщил он. – Я не хочу тебя видеть в течение нескольких дней. - Ну ты чего, Дом, - послышался раздраженный вздох с кровати. – Я, знаешь ли, пытаюсь сделать тебе одолжение, чтобы это не было совсем уж похоже на то, что ты пользуешься ситуацией. Поведение джентльмена очень мило и все такое, но, серьезно, можешь так не напрягаться. Ты ведь заслужил немного сотрудничества с моей стороны – и это еще самое меньшее. - Прекрати, - прошептал Дом, уставившись в пол. - Я знаю. Ты можешь выбрать, окей? Ты можешь сейчас поцеловать меня и пойти домой, или можешь пролежать со мной в обнимку весь вечер, пока я не засну, - Мэтт с глухим звуком опустил руки на кровать. – Тебе решать. - Я просто ухожу, - ответил он, едва слышно. – Я здесь, потому что хочу заботиться о тебе, а не потому, что я жду чего-то взамен. - Ну тооочно, - ответил Мэтт, ядовито растягивая гласные. - Я, блять, серьезно, и я не вернусь, пока ты не перестанешь говорить со мной в таком тоне, - каждое предложение, сказанное Домом, было вынуждено проходить мимо комка в горле. – Это жестоко. Ты жесток. - Конечно, ведь это же ты у нас мученик, - фыркнул Мэтт. Он видел, как Дом отшатнулся, словно его ударили, но продолжал, теперь на полную катушку: - Должно быть, чертовски трудно ухаживать за человеком, которого ты любишь. Прерывать рутину из походов на работу и домой своими приходами сюда, только чтобы увидеть меня. По крайней мере, ты не изуродованный калека, у которого нет дома, да и этой самой ёбанной жизни у него тоже нет, раз уж мы об этом заговорили. Он хотел перестать говорить так же сильно, как Доминик хотел уйти отсюда, но никто из них ничего не предпринял. - И ты можешь посрать или подрочить без необходимости постоянно звать кого-то, кто все уберет и почистит. Ты хоть понимаешь, насколько это унизительно? Отпускать тупые шутки по этому поводу и делать вид, что мне похер, когда, на самом деле, мне, двадцатитрехлетнему человеку, настолько стыдно, что хочется повеситься на этой блядской капельнице? И, знаешь, ты всегда выглядишь таким, блять, несчастным, когда думаешь, что я не смотрю на тебя. И я знаю, что ты помнишь нас. Ну, по крайней мере, ты хотя бы, блять, помнишь. У меня же нет ничего. Всего лишь какой-то жуткий незнакомец, который укрывает меня одеялом по ночам, чтобы не ощущать это гребанное одиночество, когда возвращается домой и ложится спать в свою постель. Мэтт был так занят собственной возмущенной тирадой, которая гигантским потоком лилась из его рта, что понял, что Доминик ушел, лишь тогда, когда услышал тихий звук закрывающейся двери, на середине его последнего слова. В воздухе холодным эхом звенело все то, что он сейчас наговорил, и Мэтт, зажмурившись, со стоном сожаления рухнул на кровать. Опять перепады настроения. Скука определенно не помогала. Когда за весь день единственным человеком, с которым можно было пообщаться, был он сам, Мэтту становилось труднее проявлять терпение и осторожность по отношению к собеседнику в реальном разговоре. Он действительно не имел этого в виду. Он немедленно хотел попросить Доминика вернуться, но было уже слишком поздно. Мэтт быстро сел, уставившись на инвалидную коляску у стены, и задумался над тем, сколько времени у него уйдет на то, чтобы сесть в нее. Он едва начал свои рассчеты, когда вспомнил, что в распоряжении Доминика было четыре полностью функционирующих конечности, и что пока он садился, блондин, наверное, дошел уже до конца коридора. Он действительно не имел этого в виду. Хоть Мэтт и не знал, какими представляются их отношения Доминику, он часто представлял их в качестве пары. Как ни странно, сделать это не составляло Мэтту никакого труда. Он никогда не думал об этом слишком долго – начинал сразу смущаться и путаться, - но он знал две вещи. Во-первых, Доминик нравился ему как человек, причем очень сильно, а во-вторых то, что никакого отношения не имело к тому факту, что Дом был единственным человеком, который остался в его жизни. Он ему правда, по-настоящему нравился. В действительности, если бы он был честен с самим собой, Мэтт не мог назвать еще человека, которого он бы хотел видеть у своей кровати каждый день. Почему это значило вести себя по отношению к этому человеку как полный мудак, Мэттью не имел ни малейшего понятия. Может быть, он просто был мудаком. Откинувшись на подушки, Мэттью тихо проскулил, позволяя чувству вины и беспокойству грызть его изнутри, пока он не заснул. Его сны были полны опасно проносящихся по дорогам инвалидных колясок, которые вышли из под контроля и ловко маневрировали в пробке. Последнее, что он увидел перед тем, как его коляска столкнулась с грузовиком, был стоящий на тротуаре Доминик, который шевелил пальцами в воздухе. «Смотри», - одними губами произнес тот, - «без рук!»