Отрывками

– Вы будете спать здесь, принцесса Хакуэй, – произнес Му Алексий и даже не посмотрел ей в глаза. «Как официально», – подумала тогда Хакуэй, но лишь кивнула и закрыла за мужем дверь. А сейчас – спустя столько времени – Хакуэй мерзнет в холодной постели, мерзнет от ледяного взгляда Му Алексия, которым награждает ее муж, случайно встречая в коридорах дворца. И Хакуэй ненавидит себя за мягкотелость, за нежность и за то, что не в силах подойти и, гордо вскинув голову, спросить своего супруга: «Что со мной не так?» Но, то ли Хакуэй боится ответа, то ли вопрос сам по себе ей кажется неуместным, грубым по отношению к Му, девушка понять не может. Этот брак ей казался счастливым случаем. У нее появится добрый – Хакуэй сама видела улыбку фаналиса, слышала его смех, и просто отказывалась верить, что Алексий ужасен – муж, она вырвется из цепких лап братьев и попытается забыть то страшное происшествие. Но Хакуэй не понимала, насколько ошибалась. Она видела Му Алексия среди фаналисов, среди жителей Рема, видела среди друзей, но не замечала его косых взглядов на императорскую семью Ко. Сначала были догадки. Такие маленькие, непримечательные факты, знаете ли. Му отказывался есть с ней за одним столом, запретил называть его мужем или по имени и слышала от него только грубые слова. Хакуэй сомневалась, отмахивалась, отказывалась принимать правду, пока Му как-то сам не сказал ей как-то: – Я ненавижу вас, ненавижу. И Хакуэй открыла глаза. Ничто не спасло ее от горя, пережитого в империи Ко. Она потеряла мать, потеряла младшего брата. Стало только… сложнее. Хакуэй редко выходит из опочивальни. Она ужасно похудела, и теперь ее бледная кожа просто обтягивает кости. И без того острые плечики теперь кажутся такими хрупкими, что одно касание – и они рассыплются. На лице ее залегли тени, а прежний блеск голубых глаз потух. Хакуэй даже не помнит, когда в последний раз покидала опочивальню, когда выходила на солнце. Из памяти стирается последний взгляд на небо не через стекла окон. А еще Хакуэй почти не встает с постели. Целыми днями сидит и что-то бормочет себе под нос, когда она занята шитьем. Иногда она берет в руки свой веер с белыми перьями, но слышит голос Паймон не так четко как раньше. И с каждым разом все глуше, глуше… Кажется, что Хакуэй даже забывает просто как жить. Все равно ведь ничего не осталось больше, утешает себя Хакуэй, выводя стежок за стежком. Все равно ведь Хакурю погиб, все равно ведь Сейшун справится, – он сильный, он всегда был таким, – все равно ведь ей больше некуда возвращаться. Нет, Хакуэй не разбилась, не расклеилась. Просто немного надломилась. Хакуэй лишь поднимает болезненный взгляд на мужа, который врывается в ее опочивальню, едва не снеся двери с петель. У девушки взгляд неживой, пустой. А в Му кипят эмоции. Взгляд его ненавидящий, презирающий, но Хакуэй впервые не страшится выражения его лица. Страх прошел, осталось любопытство и одиночество. – Ты что удумала? – яростно шипит Му, сильно встряхивая ее за плечи. Руки у него горячие-горячие, а прикосновения сильные-сильные. И Хакуэй не в силах вымолвить ни одного слова из-за того, что широкие ладони мужа с силой стискивают ее острые плечи. У Хакуэй лишь приоткрывается рот, но из горла не выходит ни хрипа, ни стона. – Отвечай! – вновь встряхивая ее, словно безвольную куклу, кричит фаналис. – Служанки говорят, что ты не ешь и не выходишь из покоев. Моришь себя голодом? Хочешь вызвать жалость? Ты хоть знаешь, чем может обернуться твоя смерть всего после нескольких месяцев брака со мной? «Какая разница», – шепчет Хакуэй одними губами. Побег из Ко не помог. Ничто не помогло забыть любимого младшего брата. – Почему ты молчишь? – уже не так зло говорит Му. И Хакуэй находи силы, чтобы спросить, чтобы наконец-то узнать почему, почему он так сильно ненавидит ее. – Почему… почему так сильно ненавидите меня? – Хакуэй не говорит – шепчет. – Тебя? – усмехается фаналис. – Не льсти себе. Я ненавижу весь род Рен. Ненавижу тебя двуличную девку, притворяющуюся мягкой и кроткой, – Му осматривает ее холодным взглядом, – и, похоже, готовую лечь в койку с любым; ненавижу вашу принцессу, охотно раздвигающую ноги перед королем Синдрии, ненавижу ваших братьев, этих подлых ублюдков, похотливо смотрящих на собственных сестер. Ненавижу еще одного вашего брата-мясника. И, забыл, меня просто выворачивает от мысли о том, что моя жена – сестра лицемера, психопата, пошедшего против своей семьи и сгнившего как собака. – Не смейте… не смейте так говорить о моем брате, о моей семье! – вскрикивает Хакуэй что есть сил. – Вы не знали… не знаете всего, чтобы судить! – Да? И чего же я не знаю? Того, что ваша матушка делила ложе с двумя императорами, а затем принимала в свое лоно Рена Коэна? Того, что Рен Гьекуэн убила обоих императоров и двух принцев? Что из-за нее случилось столько… столько… – Замолчите! Хакуэй, бледная и худющая, подскакивает с кровати и вцепляется острыми ноготками в плечи Му. Но она слабая и слабая настолько, что просто падает на фаналиса, проводя пальцами по его плечам. – Замолчите! Замолчите! – кричит Хакуэй, хотя Му не произносит ни слова. – Я тоже… тоже вас ненавижу! Такой холодный, такой жестокий… ненавижу! Ненавижу! Такой добрый со всеми, кроме меня, и улыбаетесь, так тепло, так приветливо, всем, кроме меня. – Хакуэй понимает, что плачет. – За что вы так? Му сжимает ее запястья, отводя руки девушки в стороны, и Хакуэй поднимает заплаканный взгляд. Взгляд у Му ничуть не смягчившийся, а такой же ледяной как всегда. – Потому что Рен это заслуживают, – бросает Му, отталкивая от себя Хакуэй.