Трое в Бентли, не считая блондинки

Неофиты… Они до такой степени полны восторга, что энтузиазм, кажется, вот-вот разорвет их изнутри! Они вечно рыщут в поисках ушей, еще не слышавших о музыке, под которую им посчастливилось плясать, или религиозном течении, членами которого они стали пару дней назад. Один новообращенный инквизитор заткнет за пояс десяток старых, смягчившихся за годы службы. Так, например, человечество 21-ого века успело пресытиться продуктами научно-технического прогресса, в то время, как люди 1960-х готовы колотить пальцем по экрану смартфона, подобно ребенку у террариума с сонной коброй, до последнего вздоха аккумулятора. Едва мы тронулись по шоссе в Лондон, Мик экспроприировал мой айфон, в котором его больше всего восхитило наличие камеры и возможности смотреть фотографии, не дожидаясь проявки. Если бы от многократно повторяющегося звука затвора на барабанной перепонке могла появиться мозоль, то над моим левым ухом уже нависла бы угроза сепсиса. Я в очередной раз украдкой посмотрела на попутчика и едва сдержала желание воздеть руки к небесам и разразиться гневной тирадой. Напасти в истории человечества никогда не возникали просто так, виновники были всегда. Так, например, за чуму в Средневековье ответственны пушистые зубастики, благоразумно покидающие корабль при первых признаках несчастья, "Титаник" затонул из-за непутевого радиста, а по поводу двух населенных пунктов в Японии апостол Петр справедливо поинтересуется у Роберта Оппенгеймера. Теперь к этому списку я могла добавить имя человека, на чью совесть тяжким грехом легла первая партия селфи, сделанных на айфон. Фантазия Мика оказалась не просто богатой, а дьявольски изощренной в изобретении десятков поз, выражений лица, положений рук, глаз, губ, которые он запечатлевал одно за другим. Он то растягивал рот в сладостной улыбке, то делал удивленное выражение лица, округлив глаза, то выпячивал губы вперед, то закусывал нижнюю, томно прикрывая глаза. Затем он проделывал все то же самое, слегка изменив ракурс. Пожалуй, если бы не знаменитая "себяшка" Эдварда Мунка в 1908 году, то Мик стал бы отцом-основателем данного жанра фотографии. Я откинулась на сидении, наслаждаясь ветром, треплющим мою челку, и в который раз задумалась о своем настоящем и ближайшем будущем. Все, что со мной произошло, было одним из тех шокирующих событий, осознание которых не обрушивается каскадом, а приоткрывается постепенно, толика за толикой, подобно тому, как китайский палач капает ледяную воду на лоб преступника. Меня окатила очередная волна осознания, и я затряслась мелкой дрожью. Я чувствовала себя тем самым грешником, которого отвергли в раю, но и в аду не приняли, из-за чего он превратился в болотный огонек. Я была совсем одна, мои близкие не в другом городе, не в другой стране и даже не на другом континенте - их вообще нет, а если не получится вернуться домой, придется начинать новую жизнь с абсолютно чужими людьми, в чужом городе, пусть территориально располагающемся на месте прежнего и носящем то же название. Лондон Лондону рознь. Пятичасовой чай здесь не будет таким же терпким, пряным и свежим, как тот, что делал мне муж в редкие дни, которые мы проводили вдвоем. Я едва не заплакала, вспомнив моего милого Руперта и те отвратительные обстоятельства, при которых мы расстались в последний раз. Оно того не стоило, но теперь я не могла позвонить и извиниться за то, что наговорила. Как же плохо, когда он далеко. Словно мое сердце пришито к нему невидимыми нитками и болит, когда они натягиваются. Еще из головы не шли грустные глаза Брайана. Подумать только, мы с ним знакомы меньше суток, а я изо всех сил надеюсь, что в мое отсутствие с ним не случится ничего ужасного. Будь у него Ангел-хранитель, я бы за крыло приволокла его и надавала тумаков за халатное исполнение обязанностей. Но Ангела-хранителя у Брайана не было, иначе бы он не попался в лапы своих внутренних демонов без надежды на спасение. Я вновь не заметила, как уснула. Вероятно, это была реакция сознания на высокое напряжение - срабатывал предохранитель, и оно отключалось. * * * Когда я проснулась, мы уже въехали в черту города. Я с трудом узнавала Уордор-стрит, по которой мы ехали к месту под названием The Flamingo Club. Меня оповестили, что сегодня у господ артистов перформанс, так что поездка в Кембридж подождет до завтра. ("А если понадобится, то еще дольше", — ввернул Мик.) — Клуб "Flamingo" — историческое место, между прочим, — сказал Кит, обернувшись. В этот момент мое сердце пропустило удар, потому что он был за рулем. — Слышала про "дело Профьюмо"? Я наморщила лоб, взывая к неверной памяти, где надеялась отыскать фактоид с подобным наименованием. Но, увы, уроки истории были последней вещью, которую я сейчас могла вспомнить. — Это какой-нибудь политик, который связался с девицей, не отягощенной моралью? — предположила я. — Если бы только это! Штука в том, что с той же самой девицей связался еще и военно-морской атташе из Советского Союза, который оказался агентом КГБ. Он уговорил ее расспросить Джона Профьюмо о нашем ядерном арсенале, благодаря чему русские добыли массу информации. — А при чем тут ваш клуб? — спросила я, о чем впоследствии пожалела… — Имя Джорджи Фэйм тебе о чем-нибудь говорит? — Даже не шепчет. …ибо Кит оказался из тех людей, которые начинают рецепт блинов словами "Засейте пшеном одно поле". — Короче, Джорджи Фэйм — первоклассный ритм-энд-блюзовый исполнитель, — начал Кит, но осекся и поспешил отметить, что Мик, разумеется, лучше, после чего продолжил, — в свое время он выступал именно здесь, в "Flamingo". Джорджи как-то пригласил играть в свою группу черного музыканта с захватывающим именем "Псих" Гордон, у которого был брат с более оптимистичным псевдонимом — "Счастливчик" Гордон. "Счастливчику" посчастливилось затусить с Кристин Килер — это модель и просто офигенная баба — а потом застукать ее с любовником, на чем его везение закончилось. В пылу закономерной поножовщины "Счастливчик" Гордон был ранен, а Кристин и ее новый бойфренд бросились наутек, скрываясь от полиции. Они даже на всякий случай раздобыли пистолет. Жить бы им долго и счастливо, но как только Кристин обнаружила своего хахаля еще с какой-то телкой, то сразу засобиралась в суд, дабы подтвердить все, в чем его обвиняют. Герой-любовник, не долго думая, оснастился пистолетом и отправился вслед за неверной подругой, которая, не дойдя до суда, завернула в дом некоего Стивена Уорда. Кристин благоразумно отказалась вести переговоры с человеком, в чьих руках опасно сверкал "Парабеллум", из которого минуту спустя было всажено семь пуль в дверь Уордова дома. Приехавшая полиция арестовала скандалиста, а "Счастливчик" Гордон был очень рад воссоединению с возлюбленной несмотря на то, что получил три года тюрьмы за нападение на нее. Я хлопала глазами, пытаясь уловить мораль сей басни, но та скрывалась за перипетиями сюжета, по сравнению с которым Гордиев узел показался бы бантом на коробке конфет. — Казалось бы — причем тут Джон Профьюмо? — озвучил мои мысли Кит. — Так вот, тот человек, Стивен Уорд, занимался сводничеством и именно он познакомил Профьюмо и Иванова, русского агента, с Кристин опять же, кстати, в клубе "Flamingo". Эти подробности ее личной жизни всплыли при выяснении причин стрельбы. Стивена Уорда арестовали несколько лет назад по обвинению в сутенерстве — на него донес какой-то американец, который заодно поведал об одном изысканном ужине в доме Уорда. Мол, официант был полностью голым, не считая черного мешка на голове с прорезями для глаз и розовой ленточки на писюне. За ужином, разумеется, следовала милая оргия с участием всех гостей, которые были высокопоставленными государственными деятелями, а голый официант — влиятельным министром. Впрочем, до вынесения приговора Уорд не дожил — накануне покончил с собой, приняв смертельную дозу снотворного. После этой истории Профьюмо ушел в отставку, консерваторы продули выборы, а военнослужащим запретили посещение этого клуба, на всякий случай. Мне не нашлось, что сказать по поводу столь поучительной истории, поэтому я выдала многозначительное "Ааа" и решила, что стоит запатентовать свою теорию относительно выделения ныне живущих людей в отдельный этап человеческой эволюции — "homo swinging". Весь остаток пути я по капле выдавливала из головы информацию о самых фееричных местах Лондона, которую напихал туда Кит за предыдущие полчаса, и не заметила, как мы прибыли к месту назначения. К реальности меня вернул визг, громкий и многоголосый, словно толпа сирен наступила на семейство морских ежей. Машину окружили существа, издающие этот звук, который, подобно шрапнели, впился в барабанные перепонки. Это были девушки, симпатичные, ухоженные, совсем юные — лет на десять моложе меня — и все, как одна, верещали, глядя на музыкантов осоловелыми глазами. Как любой нормальный человек, попавший во враждебную среду — а по-другому ее назвать было невозможно — я захотела оказаться на максимальном от нее расстоянии. Я открыла дверь машины — что было своеобразным подвигом, потому что снаружи на нее навалилось несколько девиц, а просить их посторониться было все равно, что просить ветер не дуть - и выбралась наружу, о чем мгновенно пожалела. Кто-то схватил меня за волосы и дернул так, что я повалилась на землю. Теперь я закричала едва ли не громче них и постаралась медленно отползти на безопасное расстояние, получив под ребра чей-то острой коленкой, затянутой в перламутровый фиолетовый чулок, и блестящим каблуком по локтю. Все это очень напоминало седьмой круг Ада по версии Данте Алигьери — тот, где на грешников охотятся гарпии и заставляют их бегать под струями пламени. Несколько секунд спустя чья-то рука схватила меня за шиворот и с силой дернула вверх, ставя на ноги. Я покорно приняла вертикальное положение и проследовала за своим спасителем в темноту дверного проема, над которым успела заметить надпись "Flamingo Jazz club" и рекламу Coca-Cola. — Ты что творишь? Они ведь затопчут и не заметят! — Чарли говорил с интонацией родителя, чье чадо загулялось до полуночи, а потом, как ни в чем не бывало, забарабанило в дверь. — Вы не предупреждали… — промямлила я, потирая ушибленный локоть. — Могла бы и своей головой подумать, — перебил меня Мик таким тоном, словно делал политическое заявление. Его внезапно зазвучавший густой кокни привел меня в замешательство. Я фыркнула. — Тебя не спросила. Мик, успевший отойти вперед на несколько шагов, медленно, как линкор, огибающий айсберг, обернулся. Чернокожий парнишка, стоявший неподалеку, сжимая в руках металлический треугольник, посмотрел на меня так, словно только что закончил читать мой некролог. Мик открыл было рот для ответа, как вдруг кто-то сзади с радостным визгом закрыл ему глаза ладонями. Мик расплылся в улыбке. — Давно не виделись, моя леди, — томно проронил он, произнеся "моя леди" как "май лайдей". Как только его глаза снова сделались зрячими, из-за его спины вышла удивительно красивая девушка с утонченными чертами лица и чувственными губами. Ее глаза напоминали о незабудках, умытых росой, и прочих романтических материях — назвать их просто голубыми было бы святотатством. Белокурые локоны спускались ниже плеч, чуть завиваясь на концах. Мадемуазель — я была уверена, что не мадам — была облачена в платье такого розового цвета, который сначала разъедал сетчатку, а потом растворял мозг. Низ платья украшала очень пушистая юбка, из-за чего девушка напоминала зефир на ножках. Мик притянул ее к себе и, крепко обняв, поцеловал. Они вели себя словно расшалившиеся дети, и, глядя на них, я почувствовала себя старухой. Я вспомнила, как сухо вела себя с мужем на людях, одергивая его всякий раз, как он пытался прилюдно поцеловать. "Руперт, на нас же смотрят, не позорься!" "Не знал, что позорно проявлять нежность по отношению к собственной жене", огрызался он, после чего в шутку называл меня монашкой. Я не сдержала улыбки, вспомнив, как однажды он, смеясь, бегал за мной по всей квартире, пытаясь накинуть на меня покрывало, как паранджу, и грозился, что скоро начнет бить палкой по ступням ног, как одалисок в гаремах. — Пойдем, — послышался тихий голос Чарли. Он легонько подтолкнул меня в спину, и после недолгих блужданий по полутемным коридорам мы попали в светлое помещение размером с просторную гостиную. Вероятно, для своего времени убранство комнаты было фешенебельным, но на мой, к слову, весьма непритязательный вкус оно было скромным. Единственным предметом роскоши здесь был белый ковер, такой пушистый, что нога утопала в нем по лодыжку. Одна из стен была полностью зеркальной, другие — оклеены желтыми обоями. "Ну прямо "Желтая субмарина"", — подумала я, но озвучивать мысль не стала — вдруг Битлз еще не успели сочинить свою венценосную композицию, а я возьму и разболтаю все другим. В комнате стояло несколько кожаных диванов белого цвета, на одном из которых сидел очередной незнакомый мне музыкант. У него была пышная темная шевелюра и вытянутое лицо, из-за чего он напоминал ослика в парике. Он сидел, небрежно закинув ногу на ногу и теребя струны гитары. Кит и Чарли по очереди пожали ему руку. Я услышала, что они назвали его Билл, кивнула в знак приветствия и скромно присела на край дивана. После этого каждый занялся своими делами: Кит скинул с плеча рюкзак, порывшись в нем, выудил несколько медиаторов и пачку сигарет. Бросив медиаторы на стол, он с наслаждением закурил и стал расчехлять гитару, которая, подобно восточной принцессе, возлежала на горе подушек. Чарли снял пиджак, положил его на один из комодов, аккуратно свернув, затем принялся неспешно развязывать галстук. Через пару минут в комнату вплыл Мик в обнимку со своей дамой, рассказывая ей что-то, по-видимому, очень смешное, поскольку девица не переставала хихикать. Впрочем, я бы не удивилась, узнав, что она смеялась над его расхлябанным акцентом. Мик оглядел помещение оценивающим взглядом, каким Людовик XIV осматривал только что отстроенный Версаль. — Где Аллен? — Хрен его знает, — ответил Кит, который сосредоточенно подкручивал колки гитары, умудряясь при этом выпускать облака дыма. — А это кто? — поинтересовалась у Мика девица, указав на меня пальчиком. — Я сам уже несколько часов пытаюсь понять, — усмехнулся он, чмокнув спутницу в носик, затем окликнул меня. — Эй, Дороти из страны Оз, там со стороны сцены есть бар, принеси мне кофе и пару бутылок колы. Я нахмурилась, демонстративно усаживаясь поудобнее на диван. Я согласилась принять помощь, но не соглашалась терпеть унижения. — Мик, не хамей, — строго одернул его Чарли. Мик примирительно улыбнулся. — Да шучу я. А ты, — это уже мне, — не делай такое страшное лицо, а то в свои тридцать лет выглядишь на все сорок. Я вспыхнула. Выгляжу на сорок? Мне и тридцати нет! Захотелось сказать в ответ что-нибудь столь же обидное, но, увы, я была в числе людей, которые обладают тем, что французы называют l'esprit d'escalier или "лестничный ум". То есть достойный ответ приходит в голову тогда, когда его остается разве что крикнуть в спину уходящему оппоненту. Вот и сейчас на нелестную фразу про возраст я ничего не смогла сказать, а лишь пожала губы. В этот момент в комнату вошел запыхавшийся мужчина лет тридцати пяти с набриолиненными волосами и в деловом костюме. Он был полноват, но тяжести в движениях не было. Наоборот, он почти летел. — Извините, опоздал, у меня были курсы по тайм-менеджменту. Я улыбнулась, решив, что надо будет тоже так всем отвечать. Мужчина поздоровался со всеми присутствующими, затем посмотрел на меня. — Приветствую, мисс, — он протянул мне руку, — Аллен Клейн. — Мэг, — я легонько потрясла его за пальцы, обратив внимание на массивный перстень на одном из них. Аллен сверкнул улыбкой в мою сторону, после чего обратился к музыкантам: — Ну что, парни, как там Брайан? Те опустили глаза, словно провинившиеся дети. Если бы можно было вслух произнести многоточие, они поступили бы именно так. Я встрепенулась, убеждая себя, что они не скажут, что у Брайана все нормально, они не поступят так подло! Шоу должно продолжаться, но не такой ценой. — Да нормально все, — ответил Мик. Его взгляд так и выдергивал ворс из ковра, волосок за волоском. Кит так низко опустил голову, словно хотел заглянуть себе за пазуху. Я поджала губы, чувствуя, что начинает щипать в носу. Интересно, если бы в момент их отбытия вервольф догрызал Брайану ногу, они бы все равно ответили, что с ним все в порядке? — Вот и славно! — воскликнул Аллен. — Так, парни, вы двадцать минут как должны быть на саундчеке. Чего разнежились, как тля на солнышке? Давайте в темпе! Я отстраненно наблюдала за начавшейся кутерьмой, время от времени поджимая ноги, чтобы об них никто не запнулся. Кто-то сетовал на недошитый костюм, у кого-то порвались струны. Белокурая девица сновала вокруг Мика, орудуя расческой. Когда помещение опустело, я умиротворенно вздохнула. Ранее я приметила на одном из столов оставленную кем-то книгу и решила, что позаимствую ее, как только все уйдут - уж лучше читать, чем маяться от безделья, снедаемой мрачными мыслями. "The Master and Margarita" - прочла я, взяв в руки потрепанное издание. Я не большая поклонница зарубежной литературы, хотя, говорят, русская по богатству не уступает английской. Но все-таки моих любимых Шекспира, Диккенса, Уайльда, Уэллса и Байрона мне никто не заменит. Я открыла книгу. "Never Talk to Strangers"[1] - называлась первая глава. Я углубилась в чтение. "Anna has already bought the sunflower-seed oil, in fact she has not only bought it, but has already spilled it"[2], читала я, когда откуда-то вдруг донесся такой страшный шум, словно нечисть решила не дожидаться Великого бала сатаны и устроила адский мюзик-холл прямо здесь. ______________________ [1] - "Никогда не разговаривайте с неизвестными" [2] - "Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила его, но даже и разлила."