---
Том сидел за столом Слизерина с Ежедневным Пророком в руках. Сейчас он внимательно читал статью. На первый взгляд в этой статье не было ничего интересного, но кое-что привлекло его внимание, и юноша решил прочитать ее более тщательно. Грабеж со взломом в центре Лондона. 18 декабря в Ислингтоне произошла квартирная кража. Жертвой этого вопиющего грабежа стал сэр Николас Фламель. Войдя в квартиру, мистер Фламель сразу же вызвал авроров. На место происшествия первым прибыл аврор Граймс. Он заявил, что мистеру Фламелю очень повезло не оказаться дома во время взлома, поскольку в квартире были обнаружены следы борьбы. По словам аврора Граймса, между грабителями вспыхнул конфликт, скорее всего, на почве украденного. Мистер Фламель заявил, что единственной пропажей оказалась бесценная книга, которая находилась в его частной библиотеке. Сэр Николас Фламель – самый легендарный алхимик нашего времени. Он известен своим временным зельем, которое ненадолго позволяет остановить время вокруг неодушевленного объекта, также он является предполагаемым владельцем философского камня. (Для получения дополнительной информации см. стр. 6-8) Том отложил газету и нахмурился. Странно… Восемнадцатое декабря было в начале рождественских каникул. Юноша очень хорошо запомнил тот день. Тогда ему удалось ускользнуть из омерзительного детского приюта и просто бродить по улицам Лондона. Конечно, гулять зимой не очень приятно, но все же лучше, чем оставаться взаперти. И в тот день он встретил Гермиону. Том вспомнил, как она в него врезалась. В то время Том раздражался лишь от одного ее присутствия и поэтому был не слишком-то рад встрече с ней. Но он даже не успел сказать ей и слова, как на них внезапно напали люди в черных плащах, которые, очевидно, преследовали Гермиону. Ей все же удалось аппарировать вместе с Томом в Косой переулок, но юноша встретил ее в Ислингтоне. Это просто странное совпадение или же Гермиона как-то связана со взломом, о котором говорилось в Ежедневном Пророке? Когда Том спросил ее о странных мужчинах, она избежала ответа на вопрос. «Как делает всегда!» – разочарованно подумал слизеринец. Когда дело доходит до вопросов, Гермиона становится невероятно уклончивой. Том никогда не встречал такого закрытого человека. Рано или поздно, но он всегда мог заставить людей раскрыть свои тайны. Том самонадеянно подумал, что все же он чертовски убедителен. Но небольшая ухмылка быстро стерлась с его лица, стоило его мыслям вернуться к Гермионе. Зачем ей проникать в чью-то квартиру? «Нет, она не может быть причастна к этому», – рассуждал Том. «Но ведь речь идет о Гермионе. Может быть, это и правда ее рук дело». Его взгляд снова проскользил по статье. Почему люди в черных плащах преследовали Гермиону? Неужели она действительно вломилась в квартиру Фламеля? Руки Тома сжались в кулаки. Как же он ненавидел неведение о ее жизни. Слизеринца раздражала не только тайна о мужчинах в черных плащах, но и еще много всего, о чем Гермиона упорно продолжала умалчивать. Что с ней произошло во Франции? Где она так много узнала о Томе? Как ей удалось аппарировать через защиту Косого Переулка? Откуда в ней такие невероятные, выдающиеся способности? Вокруг девушки крутилось слишком много тайн, а его обычная тактика добычи информации не пролила свет ни на малейшую их часть. Его совершенно это не устраивало. Эта ведьма принадлежит ему, и юноша не собирался мириться с тем, что она скрывала подробности своей жизни. Но сейчас он не мог устроить ей допрос. Она еще не полностью ему доверяет. Сперва нужно убедиться, что Гермиона приняла его власть над ней, покорилась ему и никуда не убежит, а потом уже можно пытаться вырвать из нее все секреты. Взгляд Тома блуждал по Большому Залу, пока не остановился на входе, и, конечно же, юноша увидел стоящую в дверях Гермиону. Рядом с ней крутились бессмысленно хихикающие гриффиндорки. Тома позабавил вид Гермионы: девушка выглядела так, словно собиралась проклясть их в любую минуту. Он разглядывал ее тело и внезапно почувствовал сильное желание подойти к ней и обнять. Парень хотел показать всем, что она принадлежит ему, чтобы остальные идиоты держали свои руки подальше от нее. Но пока Том не мог этого сделать. Ему нужно набраться терпения. В конечном итоге Гермиона покорится ему, он в этом не сомневался. Девушка посмотрела на него, и он ухмыльнулся ей в ответ, зная, что она не сможет долго ему сопротивляться. Зайдя в Большой Зал, взгляд Гермионы сам собой пробежался по столу Слизерина, отыскивая Тома. Гриффиндорка быстро увидела его, спокойно сидящим на своем обычном месте, но прямо сейчас он пристально разглядывал ее. Спустя мгновение на его лице появилась характерная надменная ухмылка. «Ага, истинный джентльмен», – с иронией подумала она. Но когда Гермиона его рассматривала, то ей пришлось все же согласиться с Люсией. Том действительно очень красив, но «милым» его назвать никак нельзя, поскольку вокруг него всегда крутилась тьма, невидимая для других глаз. Девушка отвернулась от Тома, продолжив идти к столу Гриффиндора, где заметила Люпина, Уизли и Лонгботтома. Она подошла к ним и села рядом с Люпином. – Доброе утро, Гермиона, – поприветствовал ее Амарус. – Доброе утро, Миона. – Уизли улыбнулся ей. – Садись! Садись! – Лонгботтом усмехнулся. – Хорошо спала? – Да, – ответила Гермиона. Она потянулась к кофейнику, решив, что сегодня ей просто необходим кофеин. – Готова к следующему семестру? – спросил Уизли. Но девушка не успела произнести и слова, как Лонгботтом ее опередил: – Дружище, ты же знаешь ее. С ней все будет отлично, – он грустно посмотрел на Уизли и, покачав головой, мрачно продолжил: – А вот нам придется побеспокоиться. – Парень драматично вздохнул и больше не в силах скрыть улыбку на лице, сказал: – Я слышал, что Леджифер теперь будет преподавать и у парней. – О, нет! Умоляю, пощадите нас! Мы обречены! – преувеличенно всплеснув руками, воскликнул Уизли. Парни разразились безудерным смехом, и Гермиона прищурилась, глядя на них. – Знаете, – медленно начала она, – если бы это оказалось правдой, то вы бы больше не смеялись. Гриффиндорцы замолкли и посмотрели на нее с серьезными лицами. Но эта серьезность продлилась лишь несколько секунд, а потом они снова согнулись от смеха. Гермиона покосилась на них, и на ее губах заиграла легкая улыбка. Они вели себя, как дети. Но ей все равно нравилось находиться в обществе таких беззаботных людей. Это отвлекало ее от проблем. – Хватит дурачиться, – строго сказал Люпин, вставая из-за стола. – Если вы не заметили, то нам уже пора на урок. – Ну, Амарус, – заныл Лонгботтом. – Ты всегда все портишь. Все еще смеясь, они встали из-за стола, направляясь в кабинет Чар. Гермиона пошла следом за Лонгботтомом с Уизли, но вдруг почувствовала, как ее остановили за руку. Она повернула голову, увидев Люпина, хмуро смотрящего на нее. Он дождался, пока парни отойдут от них на небольшое расстояние, а потом тихо спросил: – Гермиона, зачем ты вчера встречалась с Риддлом? Ее глаза немного расширились и, охваченная паникой девушка вспомнила, что Люпин видел ее с Томом вчера в общей гостиной. Что она должна ему сказать? Сейчас она не хотела обсуждать свои отношения с Томом. К тому же, она и сама не конца поняла, что между ними происходит. – А, это, – сказала Гермиона, тщательно сохраняя равнодушный тон. – Он просто хотел мне кое-что вернуть. «Почти и не ложь». Люпин прищурился. – Надеюсь, он тебе не угрожал? Наверняка он в бешенстве из-за того, что ты ему отомстила, – с беспокойством произнес он. – Нет, нет, – Гермиона быстро попыталась успокоить Люпина. – Ничего подобного. Она уже совсем забыла про слух, который доставил ей немало проблем и за который она отплатила Риддлу. За это время все перевернулось. Ее отношения с Томом изменились полностью. Хотя, Гермиона до сих пор сомневалась, было ли это к лучшему. – Ты уверена? – спросил Люпин, и в его мягком голосе отчетливо улавливалась взволнованность. – Если он преследует тебя, то скажи мне об этом. – Все в порядке. Не волнуйся. – Гермиона нервно улыбнулась ему. – Хорошо, – сдался Люпин, хотя он совершенно не выглядел убежденным. – Но если он сделает что-то, то ты сразу же расскажешь об этом Ричарду, Марку или мне. Риддл опасен. Ты не должна недооценивать его. Гермиона кивнула. – Эй, чего вы ждете? Мы вроде бы опаздываем на занятия, – крикнул им Лонгботтом. До кабинета Чар они шли все вместе. Лонгботтом с Уизли продолжали дурачиться, и Гермиона то присоединялась к ним, то просто качала головой и улыбалась их шуточкам. Зайдя в класс, парни пошли к своим местам в заднем ряду, и именно в этот момент Гермиона вспомнила, кто был ее соседом по парте. Разумеется, Том уже сидел за столом прямо под окном, закинув одну руку за спинку стула, и самонадеянно смотрел на вошедших с небольшой ухмылкой в уголках губ. Гермиона снова поразилась его красотой. Неудивительно, что вся женская половина замка мечтала о нем. Гермиона подумала, что Люпин все же прав: Том определенно опасен. Правда, немного в другом смысле. Она глубоко вдохнула, плотнее стиснула школьную сумку и, медленно подойдя к слизеринцу, села рядом с ним. Он продолжал самоуверенно ухмыляться, но в его серых глазах сверкала теплота. – Доброе утро, – мелодично прошептал он. – Доброе утро, Том, – взглянув на него, тихо ответила девушка. Она вспомнила свой первый урок Чар в сороковых годах. Тогда ей было очень страшно сидеть рядом с Томом, а он был чертовски раздражен ее присутствием. Но теперь, судя по странному собственническому блеску, с которым он смотрел на нее, видимо, юноша был очень доволен рассадкой. Том посмотрел на сидящую рядом волшебницу. Она немного нервичала, и парня это очень забавляло. На его губах появилась ухмылка от осознания, что причиной ее нервозности был именно он. Ему нравилось иметь над ней власть. Том знал, что Гермиона все еще не уверена в их отношениях. С первого появления в Хогвартсе она сразу невзлюбила его, но парень никак не мог понять, почему. Девушка боролась с ним при каждом удобном случае. Даже сейчас она пыталась убедить себя, что он ей не нравится. Том разглядывал ее, думая, что ее попытки сопротивляться ему все же очень забавны и совершенно бесполезны. Гермиона будет принадлежать ему. До рождественских каникул юноша презирал ее и всячески пытался ей насолить. Ошибка, которую он намеревался исправить, потому что теперь он осознал ценность этой девушки. Том поражался, что столько времени не мог разглядеть ее суть – она очень мощная и талантливая ведьма. Возможно, она и странная, но, безусловно, ценная. Совершенно не похожая на остальных. Для Тома другие люди ничего не значили, поэтому он всегда без угрызений совести использовал их. Он манипулировал ими, принуждал делать то, чего хотел только он. А если они не подчинялись, то он без колебаний применял силу, чтобы заставить. Но сейчас юноша понял, что Гермиона больше, чем просто одна из шахматных фигур на его доске. Гораздо больше. Его взгляд вернулся на ее лицо, и от вида небольшого румянца ухмылка слизеринца расширилась. Очевидно, девушка заметила, что он рассматривает ее. Все же он оказывал на нее влияние и был этому рад. С самого начала она упорно игнорировала его, не проявляя никакой реакции, что ужасно бесило Тома. Сейчас, к его удовольствию, это изменилось. Она могла по-прежнему пытаться отрицать, что он ей нравится, но теперь, когда он уже полон решимости завоевать ее, у нее не осталось никаких шансов противостоять ему. Да и у кого они есть? Том самонадеянно думал, что всякий раз, ставя перед собой цель, он всегда ее добивался. Он твердо решил, что девушка принадлежит ему, и она ничего не сможет с этим поделать. Потому что алчное и собственническое чувства не оставляли его. Каждый раз при взгляде на нее они затапливали его разум, не позволяя отступить. Гермиона заметила, что Том долго и бесстыдно ее разглядывает. Она начала злиться, почувствовав, как лицо заливает краска. Девушка отвернулась от него. Как ему удалось так легко смутить ее? Притяжение, которое она испытывала к нему, – неправильное. Это самое подходящее слово. Гермиона слишком хорошо знала его истинную сущность. Во время рождественских каникул она увидела, что он еще не абсолютное зло, но это совсем не значило, что он хороший человек. Она должна поступить правильно – держаться от него подальше. В кабинет вошла профессор Мерритот. Но даже при невысоком росте женщины, ее было нелегко не заметить. Она всегда излучала теплую ауру, говоря приятным и размеренным голосом, чем еще больше нравилась Гермионе. Улыбаясь, пожилая дама остановилась перед студентами. – Всем доброе утро, – дружелюбно начала она. – Я надеюсь, вы хорошо провели каникулы и готовы к изучению более сложных чар. Профессор положила свою старую кожаную сумку и, прислонившись к столу, оглядела класс. – Новый семестр – новые знания, – объявила Мерритот, продолжая улыбаться. – Итак, кто знает чары Инфукатус? Гермиона нахмурилась. Ее поразило то, что она никогда даже не слышала об этих чарах. Как такое возможно? Может, ей нужно было заранее прочитать учебник? Ее взгляд упал на лежащую перед ней книгу в красной обложке. Как она позволила себе вот так разлениться? Это совершенно на нее не похоже. После урока она должна пойти в… Гермиона остановила свои мысленные разглагольствования, и на ее губах заиграла легкая улыбка. «В библиотеку», – закончила она свою мысль. Сейчас в ее улыбке улавливался оттенок ностальгии. Да, в библиотеку, которая когда-то была ее лекарством от всех невзгод. Прямо сейчас, всего на секунду, девушка вновь стала той заучкой и книжным червем, какой когда-то была, позабыв, что она находилась в прошлом. …Стала той наивной и счастливой Гермионой. Как странно. Она снова повернулась к Тому. Гриффиндорка ни капли не удивилась, увидев его поднятую руку, и мысленно закатила глаза. Разумеется, он знал ответ на вопрос профессора Мерритот. Том такой же заучка, как и она, если не хуже. – Да, мистер Риддл? – Профессор Чар улыбнулась ему. – Чары Инфукатус изменяют цвет любого объекта по желанию заклинателя, – заявил Том. – Все правильно, мистер Риддл, – сказала Мерритот. – А вы знаете нужное заклинание? Когда Том вытащил палочку, Гермиона почувствовала дискомфорт. Она все еще с опаской относилась к его вернувшейся силе. Парень взмахнул палочкой в элегантном движении, и девушка напряглась, поняв, что он посылает чары в ее сторону. – Инфус, – спокойно прошептал Том. Гермиона не ощутила никаких изменений. А вот профессор была явно впечатлена работой Тома. – Отлично, мистер Риддл. Десять баллов Слизерину, – радостно сказала она. Несколько слизеринцев, усмехнувшись, взглянули на Гермиону, и девушка опустила взгляд на свою одежду. Стоит ли ей удивляться? На ее черной школьной мантии изменились эмблема Гриффиндора и красно-золотые окантовки. Теперь они стали слизеринскими – зелеными с серебром. Гермиона посмотрела на Тома. Парень больше не обращал на нее никакого внимания, внимательно слушая профессора Мерритот, которая объясняла применение изменяющих чар. Гермиона чуть ближе наклонилась к Тому и раздраженно прошептала: – Теперь-то ты можешь вернуть все обратно? На его лице появилась ухмылка, но слизеринец по-прежнему не смотрел на нее. – Мне так больше нравится. Тебе идет. Девушка продолжала сверлить его глазами, отчего, к ее раздражению, Том лишь мягко усмехнулся. Конечно, она и сама бы смогла изменить цвет, но единственное для этого заклинание, которое она знает, слишком сложное, оно может привлечь к ней ненужное внимание. К тому же, Гермиона хотела узнать обратные чары к Инфукатус. Через какое-то время Том повернулся к ней и пробормотал себе по нос: – Конфуто. Ее мантия вернулась к привычным красно-золотым цветам. Покачав головой, Гермиона отвернулась от Тома и, игнорируя его ухмылку, попыталась снова следить за ходом урока. Девушка водила пером по пергаменту, записывая все, о чем говорила профессор. Лекция была очень интересной, потому что раньше Гермиона никогда не вникала в такого рода чары. После ухода из Хогвартса ее интересовали лишь одни заклинания – наступательные и оборонительные, которые могли бы пригодиться в бою. Гриффиндорка перестала учитывать безвредные чары, которым теперь их учила Мерритот. Было приятно вспомнить, что магия существовала не только для боев и сражений, но и для обычной, мирной жизни. Гермиона была с головой погружена в объяснения профессора, как вдруг почувствовала прикосновение к волосам. Она подняла взгляд, увидев, как Том нежно проводит пальцами по ее кудрям. Он продолжал невозмутимо сидеть, внимательно слушая лекцию Мерритот и время от времени что-то записывая своим аккуратным утонченным почерком, но другой рукой слегка проводил по ее волосам, играя с прядью. Его действия начали нервировать Гермиону, и она больше не могла следить за ходом урока. Вернулось и странное покалывание в животе. Она твердила себе, что этого чувства не существует, не должно существовать. Оставшуюся часть урока Гермиона потратила, пытаясь убедить себя, что ей не нравится ощущение этих пальцев, так нежно перебирающих ее волосы. Поэтому, когда профессор Мерритот наконец-то закончила урок, девушка несказанно обрадовалась. Набравшись смелости, Гермиона решила взглянуть на Тома впервые с того момента, как он начал играть с ее волосами. Сейчас он уже оторвался от ее локонов, начав спокойно убирать в сумку перо и пергаменты. Ее взгляд устремился к его лицу. Том не смотрел в ее сторону, но Гермиона видела на его губах тщеславную ухмылку. Видимо, слизеринец прекрасно понимал, какое огромное влияние оказывал на нее. Но почему-то Гермиона так и не смогла найти в себе силы злиться на него. Может, ей действительно нужно начать волноваться из-за отсутствия гнева? Она разочарованно провела рукой по волосам, а потом схватила свои вещи и запихнула их в сумку. Встав, она удивленно ахнула, когда чуть не врезалась в грудь Лонгботтома. Девушка даже не заметила, как он подошел к ней. Она посмотрела на его лицо, заметив, что он хмуро сдвинул брови. Его разъяренный взгляд был направлен на Тома. Лонгботтом обхватил запястье девушки и притянул ее поближе к себе, подальше от Тома. – Какого черта ты делаешь? – сердито спросил гриффиндорец, а его голос дрожал от едва сдерживаемого гнева. Гермиона взглянула на Тома. Ничего не говоря, он рассматривал Лонгботтома проникновенными серыми глазами. Хотя в них девушка заметила опасный блеск, пока Марк продолжал сжимать ее руку. Том медленно встал и прислонился к столу, беспечно крутя палочку между пальцами. Через пару секунд он произнес пугающе спокойным, почти скучающим голосом: – А на что это похоже? Я просто слушал лекцию, – его взгляд вернулся к лицу Лонгботтома, и со снисходительной улыбкой на губах он высокомерно добавил: – Конечно, тебе такое неизвестно. По спине Гермионы пробежал озноб от холода в голосе Тома. Он выглядел совершенно непринужденно, но сейчас излучал лишь этот пронизывающий холод. Жесткий блеск в его глазах очень пугал. Гермиона уже и забыла, каким Том мог быть устрашающим. Во время каникул в его словах никогда не слышалось такой угрозы, как сейчас. – Держи свои грязные руки подальше от Гермионы! – яростно пригрозил Лонгботтом. Том оттолкнулся от стола, оказавшись лицом к лицу с Лонгботтомом. Слизеринец перестал крутить палочку, плотно сжав ее. Его лицо закрыла пустая маска, но он все же позволил холодной ненависти немного просочиться сквозь нее и теперь смотрел на Лонгботтома стальным, жестким взглядом. – Осторожнее, Лонгботтом, – мягко и спокойно сказал Том. – Не стоит оскорблять не тех людей. Угроза в его словах была абсолютна ясна. Гермиона смотрела на Тома широко раскрытыми глазами. Прямо сейчас он был просто ужасен. – А ты должен держаться подальше от Гермионы! – Лонгботтом уже почти кричал на Тома. Гермиона молча порадовалась, что в кабинете они остались одни. – Не смей угрожать ей, понял? – сердито продолжал гриффиндорец. На лице Тома вспыхнула злая ухмылка. – Ты бы удивился, узнав, что я на самом деле могу, – холодно насмехался он над Лонгботтомом. Том развернулся и направился к двери. Проходя мимо Гермионы, он нежно проскользил пальцами по ее плечу. Девушка до сих пор видела на его лице высокомерную улыбку, но, смотря на нее, его глаза сияли теплотой. Гермиона провожала его взглядом, пока Том уверенно уходил из кабинета. – Высокомерный мудак! – выплюнул Лонгботтом. Он сердито уставился на дверь, за которой только что скрылся Том. Лонгботтом был все еще весь багровым от гнева, но обернувшись к Гермионе, его выражение лица немного смягчилось, а в глазах светилось лишь беспокойство. – Он ведь ничего тебе не сделал? – озабоченно спросил он. Гермиона подняла брови. – Нет, не волнуйся. Я в порядке, – успокоила она друга. Хотя на самом деле Том и вправду что-то с ней сделал. Она просто еще не поняла, хорошо это или плохо. – Ладно, – сказал Лонгботтом, продолжая взволнованно смотреть на нее. – Но если он попытается что-то сделать, ты сразу же скажешь мне, – взгляд гриффиндорца вернулся к двери, за которой исчез Том. – Он злобный ублюдок! – сердито добавил парень. Гермиона хотела ответить: «Он же Темный Лорд, чего ты ожидаешь от него?», просто чтобы посмотреть на реакцию Лонгботтома. Но в конце концов она промолчала. Еще несколько секунд Марк продолжал свирепо смотреть на дверь, а потом снова повернулся к Гермионе. – Пойдем, иначе мы опоздаем на обед, – уже более спокойно сказал он. Том вышел из кабинета Чар. Идя по коридору, он глубоко вздохнул, пытаясь взять под контроль свои эмоции. Его магия все еще яростно бушевала внутри него, выпрашиваясь на свободу. Этот наглый сукин сын снова прикоснулся к Гермионе! Руки Тома сжались в кулаки, стоило ему вспомнить, как Лонгботтом схватил ее за запястье. Слизеринцу пришлось изо всех сил сдерживать себя, чтобы не проклясть этого ублюдка на месте. Швырнуть в Лонгботтома темным проклятьем было бы сладким удовольствием. Но Том не мог этого сделать. Тем более в классе. И, конечно же, не перед Гермионой. Ему было не понять, почему девушка считала этого гриффиндорского идиота одним из своих приятелей, но он не мог проклинать ее так называемых друзей. По крайней мере, не сейчас, когда Гермиона еще не до конца уверена в их отношениях. Открыто проявлять насилие против ее друзей совершенно не поможет слизеринцу привязать ее к себе. Поэтому он просто решил покинуть кабинет Чар, чтобы не сделать то, о чем позже пожалеет. С самого начала Том знал, что заполучить Гермиону будет трудно. Он не мог заставить ее подчиняться. Это не сработало до каникул под пытками Круциатуса и не сработает сейчас. Странно, но почему-то Том действительно не хотел причинять ей боль. Хотя бы до того момента, пока не иссякнут другие варианты.***
– Я говорю тебе, он угрожал ей, – Лонгботтом зашептал Уизли. Сейчас Гермиона сидела на уроке Истории Магии и пыталась не заснуть. Профессор Биннс был в своем репертуаре – старый, скучный зануда. Он рассказывал то об одной, то о другой гоблинской войне, а его монотонная речь усыпляла Гермиону. Девушка всегда считала, что невыносимо скучные уроки Биннса связаны с тем, что он призрак, больше не способный понять нужды живых. Но здесь, в прошлом, профессор жив и все равно остается воплощением скуки. Поэтому, чтобы не заснуть посреди урока, Гермиона решила послушать беседы своих друзей. Люпин, Уизли и Лонгботтом сидели позади нее на последнем ряду. После ссоры с Томом гриффиндорец был очень взбешен и теперь завязал с Уизли пылкое обсуждение. – Я уверен, что ты просто неправильно его понял, Марк, – прошептал в ответ Уизли. – Да нет же, – довольно громко разбушевался Лонгботтом. Но Биннс, по-видимому, не возражал, продолжая вещать о гоблинской войне. Марк, понизив голос, продолжил: – Ты ведь видел, что он вытворял во время урока. Как ты это объяснишь? – Не знаю, – теперь в голосе Уизли слышалась небольшая неуверенность. – Но он просто прикоснулся к ее волосам. Что в этом жесте такого угрожающего? – Он запустил свои грязные пальцы в ее волосы, будто она его собственность, – яростно прошипел Лонгботтом. – Он что-то задумал. – О, только не заводи свою заезженную пластинку, что Риддл – воплощение зла, – раздраженно вздохнул Уизли. На губах Гермионы заиграла легкая улыбка. – Это не заезженная пластинка! – вспылил Лонгботтом. – И какие же у тебя доказательства? – вполголоса спросил Уизли. – Зачем мне доказательства, когда и так видно, что он подлый ублюдок! – сказал Лонгботтом дрожащим от подавляемого гнева голосом. – И сейчас он преследует Гермиону. От слов Марка улыбка исчезла с лица девушки. «Он прав», – подумала она. Том действительно преследовал ее. Возможно, не чтобы напасть, как предполагал Лонгботтом, но слизеринец, безусловно, чего-то хотел от нее. Хотя Гермиона до сих пор не знала, чего именно. Во время рождественских каникул его отношение к ней начало меняться. Последний урок Чар говорил красноречивее всяких слов. Чего он хотел? Но что более важно: как она должна на него реагировать? Сейчас она вела себя совершенно неправильно и неуместно. Все же Лонгботтом прав – Том злой. Гермиона неоднократно становилась свидетелем того, на что он способен. Может, он еще и не виновен в преступлениях, которые однажды совершит Волдеморт, но в Томе уже чувствуется тьма. И если Гермиона знает это, то почему не может держаться от него подальше? Почему она хочет, чтобы он вновь ее обнял? Девушка тихо вздохнула. Возможно, единственное решение всех ее проблем сейчас в ее спальне, спрятано в тайнике чемодана. Гермиона надеялась, что благодаря рукописи Певерелла она сможет выбраться из этого периода времени. Сможет оставить Тома… Но стоило этой мысли посетить девушку, как она почувствовала укол сожаления. Гермиона уже так долго живет в прошлом. Конечно, это десятилетие очень ее раздражало, но жизнь здесь в Хогвартсе была мирная – это как раз то, чего ей так не хватало. Она не ощущала такого спокойствия уже целых два года. На что будет похожа ее жизнь, если она вернется в свое время? Вернется на разрушенную войной родину? Война уже закончилась, но страна осталась лежать в руинах. Гермионе потребуется много времени, чтобы возродить себя для нового существования. И ей придется сделать это в одиночку. Гриффиндорка смотрела на профессора, но на самом деле она его не видела. В будущем не осталось ничего, никто ее не ждал. Но Гермионе все равно необходимо вернуться. Ее место там, а не здесь, в сороковых. С линией времени играть опасно. Девушка и так изменила уже слишком много. Она должна взять себя в руки. Гермиона боролась и через многое прошла, а это лишь еще одно препятствие. Еще одна миссия, которую нужно завершить. Нельзя поддаваться сомнениям. Сейчас ей еще раз надо побыть сильной. Гермиона закрыла глаза и глубоко вдохнула, пытаясь обрести над собой контроль. Том показал ей жизнь без горя, тем самым поколебав решимость девушки. Это все усложнило. Неужели этот кошмар, в котором она очутилась, никогда не закончится? Внезапно она почувствовала руку на плече. Открыв глаза, Гермиона подняла взгляд и увидела стоящего рядом Лонгботтома, на лице которого было написано беспокойство. – Ты в порядке? – ласково спросил он. Гермиона нахмурилась и оглядела кабинет. Видимо, Биннс уже закончил урок, а она этого даже не заметила. Она чуть улыбнулась другу. – Да, – ответила она. Девушка позволила ему взять себя за руку и помочь подняться. Они вышли из кабинета и присоединились к ждущим их Люпину с Уизли. Гермиона заметила, что между друзьями происходит молчаливый разговор. Они выглядели очень обеспокоеными. Но сейчас она не могла найти в себе силы, чтобы унять их волнение. Гермиона просто не сможет найти правильные для лжи слова. Гриффиндорка все еще чувствовала себя довольно подавленной, сидя на ужине в Большом зале. Есть совсем не хотелось. Друзья пытались развеселить ее, но это не помогало. Они, наверное, списали ее состояние на «угрозу» Тома во время урока Чар, по крайней мере, Лонгботтом без конца бросал неприязненные взгляды в сторону слизеринского стола. Гермиона решила сама посмотреть туда, и ее взгляд быстро нашел Тома. Тот сидел на своем месте, прямо сейчас разглядывая ее своими невероятными серыми глазами. Странно, но девушка почувствовала себя немного лучше, зная, что он приглядывает за ней. Она послала ему небольшую улыбку, а потом встала из-за стола. – Куда ты пошла, Миона? – спросил ее Уизли с набитым клецками ртом. – В общую гостиную. Я не голодна. – Она попыталась улыбнуться своим друзьям. Гермиона направилась к двери и, уходя, услышала обрывки фраз из нового разговора между парнями. – Что с ней такое? – обеспокоенно спросил Уизли. – Я ведь тебе уже сто раз говорил! Это все из-за Риддла! – яростно ответил Лонгботтом. Гермиона вышла за пределы слышимости и быстро покинула Большой Зал, отправившись в гриффиндорскую башню по пустынным коридорам замка. В ее голове витали мрачные мысли, когда девушка услышала, что за ней кто-то идет. Обернувшись, она с удивлением увидела Тома и почему-то испытала облегчение. Сейчас Гермиона чувствовала себя ужасно потерянной и больше не хотела быть одна. – Почему ты так рано ушла? – мягко спросил Том. Он остановился рядом с девушкой, окинув ее взглядом. Гермиона увидела в его глазах что-то вроде беспокойства, хотя и не была в этом уверена. В конце концов, его эмоции не легко распознавать. – Нет аппетита, – взглянув на него, тихо ответила она. – Что-то случилось? – спросил он глубоким голосом. Гермиона грустно ему улыбнулась. Что она могла ответить? «Да, случилось. Вся моя жизнь – это куча осколков, и я просто сломалась». Но она промолчала и вместо ответа подошла ближе к Тому, обняв его за талию и крепко прижавшись к нему. Девушка закрыла глаза, спрятав лицо на его груди, и почувствовала его руки, успокоительно обнимающие ее. В его объятиях было так хорошо. В его объятиях она чувствовала себя защищенной, словно никакие проблемы не смогут ее здесь найти. Спустя какое-то время Том поцеловал ее в лоб, а потом обхватил подбородок и аккуратно поднял его, улыбнувшись ей. – Теперь тебе стало лучше? – мелодично спросил он. Гермиона улыбнулась и еле заметно кивнула. Серые глаза Тома блестели, смотря на нее, и юноша остался доволен ее ответом. Он взял ее за руку и в уютной тишине повел по многочисленным коридорам замка к гостиной Гриффиндора. Гермиона была рада ощущать близость Тома, ведь с ним она больше не чувствовала себя такой одинокой. Подойдя к портрету Полной Дамы, Том обернулся и посмотрел на девушку. Гермиона снова удивилась беспокойству в его глазах и его теплой улыбке. За такое долгое время она уже привыкла связывать с ним только негативные эмоции, поэтому для девушки было все еще необычно видеть в его взгляде что-то кроме ненависти и презрения. Гермиона нерешительно ему улыбнулась. Даже если ей и нравились новые чувства, которые она видела на его лице, девушка продолжала ощущать себя рядом с ним неуверенно. Между ними все так сложно. Том протянул руку, обхватив ее щеку. От его прикосновения Гермиона почувствовала захватывающее покалывание на коже. – Если тебя что-то беспокоит, ты всегда можешь мне об этом рассказать, – мягко сказал Том. Девушка осторожно взглянула на него. У нее было так много переживаний, так много забот, что она бы даже не знала, с чего начать. Но ничего не изменилось – она по-прежнему не может рассказать об этом Тому. Ей так хотелось хоть с кем-то поговорить о своих многочисленных проблемах, но она знала, что должна разобраться с ними в одиночку. Том взволнованно смотрел на нее, а потом наклонился и нежно коснулся губами ее губ. После поцелуя Том повернулся к портрету Полной Дамы, а Гермиона никак не могла побороть кружащихся в животе бабочек, которые раскрыли свои крылья от всего лишь легкого прикосновения. – Бархатный муравей, – прошептал он пароль для входа в гостиную. – Вы правы, мой дорогой мальчик, – разглядывая Тома, объявила довольная Полная Дама. Видимо, ей понравилось то, что она увидела. Портрет открылся, отворяя вход в гостиную Гриффиндора. Том снова повернулся к Гермионе, разглядывая тело девушки, и на его губах появилась бесстыдная ухмылка. – Если у тебя снова будут кошмары, то ты всегда можешь прийти спать в моей постели, – подойдя ближе, прошептал он своим бархатным голосом ей на ухо. Том нежно поцеловал ее в щеку и послал ей последнюю ухмылку, прежде чем повернулся и уверенно пошел прочь. Смотря ему вслед, Гермиона улыбнулась, а потом прошла через отверстие портрета, заходя внутрь.---
Том шел в гостиную Слизерина, глубоко погруженный в свои мысли. Увидев Гермиону в Большом Зале, он тут же узнал это выражение лица. В ее глазах было столько горя, столько отчаяния. Он уже видел этот взгляд и ни за что бы его не перепутал. Как можно забыть, что в Рождество она плакала в его объятиях? Что же с ней случилось? Очередной секрет Гермионы, который она тщательно скрывала от Тома. И, по-видимому, самый важный. Что-то причинило ей боль, сломало ее. Слизеринец был полон решимости выяснить, что с ней произошло. Может, ему нужно было сейчас остаться с ней? Но в его присутствии Гермиона все еще чувствует себя немного неуверенно. Ему предстоит это изменить. А заставлять ее находиться рядом совсем не поможет его планам. Поэтому он все же решил пока оставить ее в покое. Парень обогнул следующий угол, и на его лице вспыхнула злая ухмылка, когда он увидел компанию гриффиндорцев, идущих по коридору ему навстречу. Неужели это так называемые друзья Гермионы? Том холодно рассматривал Лонгботтома, вспомнив, как тот схватил Гермиону за запястье и обнял за плечи. Слизеринец не собирался терпеть такого поведения. Никому, кроме него, не разрешалось к ней прикасаться. Магия Тома пробудилась, яростно разбушевалась внутри него. Лонгботтом вызывал жалость. Слабый волшебник. Просто неумелый идиот. Почему Гермиона дружит с такими отбросами? Ухмылка Тома стала еще шире, когда он заметил хмурый взгляд Лонгботтома, направленный на него. Рядом с ним шли еще двое гриффиндорцев, которых Гермиона считала друзьями. Рыжий, по-видимому, Уизли, а последний – Амарус Люпин. Этот чуть умелее и умнее, чем его товарищи. Но на самом деле, он все равно не представлял для Тома угрозы. Да и кто бы смог сравниться по мощи со слизеринцем? Том самодовольно улыбнулся. Лонгботтом остановился, вызывающе глядя на Тома, а тот лишь поднял бровь. Что этот мерзавец собирается сделать? На его месте очень глупо бросать вызов старосте. После того, как старый козел отобрал у Тома палочку на каникулы, у него не было возможности попрактиковаться в темных проклятьях. Его рука чесалась вытащить палочку и бросить несколько таких проклятий в Лонгботтома. Но он знал, что не должен этого делать, ведь Гермиона, несомненно, узнает об этом. Хотя после того, как Лонгботтом прикоснулся к ней, староста решил больше не играть в идеального студента перед этими гриффиндорцами. Он хотел показать Лонгботтому его место. А сделать это, сохраняя свою маску невинности, – невозможно. Сейчас Гермионы нет рядом, так почему бы, черт возьми, немного не позлить этих идиотов? Том с насмешкой посмотрел на ребят. – Вы только посмотрите, троица гриффиндорцев. Какая честь, – он обезоруживающе им улыбнулся, но из его слов сочился жестокий сарказм. Было забавно наблюдать, как Лонгботтом сощурил глаза, смотря на него. Этого мерзавца так легко разозлить. «Даже слишком легко», – думал Том, наблюдая, как лицо Лонгботтома багровеет от гнева. – Видишь? – Лонгботтом прошипел Уизли. – Я же говорил тебе, что он злобный мудак, – затем он повернулся к Тому и гневно закричал на него: – Я последний раз повторяю – держись подальше от Гермионы! Том усмехнулся над его жалкой попыткой угрозы. – Даже не подумаю этого делать, – скучающе произнес он. Этого идиота очень легко раззадорить. Всего лишь немного лжи и запугивания, и Лонгботтом, несомненно, попытается проклясть Тома. Прекрасный повод атаковать того в ответ. В конце концов, Том ведь должен защищать себя, не так ли? – Я не намерен просто так закрыть глаза на ее наглость, – небрежно бросил Том. Как и предвидел слизеринец, взгляд Лонгботтома стал еще яростнее. Его дружки сейчас тоже смотрели на него рассерженно и удивленно. Люди всегда испытывают шок, стоит им увидеть истинную сущность Тома. И сейчас парень наслаждался неподдельным негодованием, написанным на их лицах. – Оставь Гермиону в покое! – яростно выкрикнул Лонгботтом. – Я не позволю тебе навредить ей! Том злобно усмехнулся. – И как же ты остановишь меня? Если я захочу навредить ей, то сделаю это. С ледяной усмешкой слизеринец смотрел, как Лонгботтом потерял последнюю каплю самообладания, которая у него еще оставалась. Даже если бы Том и захотел, то не смог бы спрятать взгляд презрения, который он бросил на гриффиндорца. Приятели этого мудака продолжали смотреть с удивлением и шоком. – У тебя не все в порядке с головой, Риддл! – теперь Лонгботтом уже орал на него во всю глотку. – Гермиона ничего тебе не сделала. Держись от нее подальше! – Смирись, Лонгботтом, – пренебрежительно насмехался Том. Он прошипел его имя с таким презрением, что оно зазвучало, как оскорбление. – Если я решу наказать ее за наглость, то ни ты, ни твои дружки ничего не сможете сделать. Ты мне не соперник. Том ожидал, что Лонгботтом выхватит свою палочку и попробует проклясть его, но этот идиот внезапно просто на него набросился. Он схватил Тома за воротник и жестко толкнул к стене. Слизеринец чуть не задохнулся от боли, когда он врезался спиной в холодный камень. Глубокие раны еще не полностью исцелились, и теперь он снова почувствовал резкую острую боль. Том даже ощутил, как по его коже потекла кровь. Эта боль в сочетании с тем, что кто-то схватил его, пытаясь задушить, заставило юношу потерять над собой контроль. Это слишком сильно напомнило о Картере. – Не подходи к Гермионе! – гневно завопил Лонгботтом. Том ничего не ответил, а просто вытащил палочку, взмахнув ей в знакомом движении. – Лакессо, – прошипел он. Из палочки Тома вылетело темное проклятье, столкнувшееся с грудью Лонгботтома. Тот мгновенно отпустил воротник старосты, когда его отшвырнуло на пол. Том оттолкнулся от стены. Теперь он был очень зол. Он не позволит кому бы то ни было использовать против него физическую силу. Староста взмахнул палочкой, снова послав проклятье Лакессо на Лонгботтома, который уже пытался встать на ноги. Луч врезался в гриффиндорца, и его отбросило к противоположной стене. Тома совсем не удивило, что он дважды смог поразить одним и тем же проклятьем этого тупого мерзавца. Слизеринец решал, какое проклятье бросить следующим, когда краем глаза увидел летящий к нему красный луч. Он тут же распознал это простое заклинание. Ступефай, конечно. Том закатил глаза и лениво взмахнул палочкой. Красный луч изменил свою траекторию и врезался в стену коридора рядом с Томом, никому не навредив. На губах старосты появилась жестокая улыбка от развернувшейся перед ним сцены: Уизли помогал встать потрясенному Лонгботтому, а Люпин направил палочку на Тома. Видимо, это именно он выпустил ошеломляющее заклинание. У всей троицы на физиономиях застыло гневное выражение. Будто они могут как-то ему навредить. Лонгботтом поднялся на ноги и вместе с Уизли тоже вытащил палочку, направив на Тома. Лонгботтом выглядел пораженным, но все равно в бешенстве закричал на Тома: – Ты больной ублюдок! Том лишь громко рассмеялся. Это разозлило Лонгботтома еще сильнее и он взмахнул палочкой. – Редукто! – крикнул Лонгботтом. – Петрификус Тоталус! – следом за ним выкрикнул Уизли. Люпин выпустил невербальное заклинание, но не нужно быть гением, чтобы признать в нем простые связывающие чары. Три луча помчались к Тому. «По крайней мере, эти идиоты умеют целиться», – весело подумал он, злобно усмехнувшись. Слизеринец слегка взмахнул палочкой и перед ним мгновенно возникла светящаяся темно-красная сфера, размером с хрустальный шар, который используют на Прорицании. Пылающий красный шар парил перед Томом, а три луча, брошенные гриффиндорцами, устремились к нему. Они столкнулись с поверхностью, и шар поглотил их. Красное свечение усилилось, и Том весело заметил на лицах своих противников шок. «Ничтожества», – высокомерно думал слизеринец, направив свою магию к красному шару. Повинуясь заклинателю, тот устремился к гриффиндорцам. Когда шар уже приблизился к ним, Том взмахнул палочкой, остановив его, и тот взорвался красивыми алыми искрами. Силой заклинания троицу отбросило к стене позади них. Они даже не успели перевести дух, а Том уже снова замахал палочкой, обезоруживая своих противников и довольно глядя, как три палочки вылетели из рук своих владельцев и с громким стуком приземлились на пол. Теперь его соперники обезврежены. И чтобы сделать это, Том использовал лишь одно простенькое проклятье. Как можно быть такими убогими? Староста уверенно шагнул к ним, по-прежнему забавляясь происходящим. Гриффиндорцы поднимались на ноги, бросая на него яростные взгляды. А Том просто улыбнулся им. – Не думай, что это конец, урод, – зарычал Лонгботтом. С лица старосты спала улыбка. Этот говнюк так ничему и не научился? Сначала он имел наглость прикоснуться к Гермионе, а теперь оскорбляет Тома? Такого отношения к себе Риддл не потерпит. Вокруг юноши закручивалась сердитая темная магия и, не раздумывая, он взмахнул палочкой, бросив в Лонгботтома невербальное проклятье. «Ноцео!» Ярко-зеленые нити магии вылетели из палочки, обернувшись вокруг тела Лонгботтома. Стоило волшебству Тома коснуться кожи гриффиндоца, как тот, тут же закричав, упал на колени. От того, как парень извивался от боли, на лице старосты возникла жестокая улыбка. Том продолжал направлять палочку на Лонгботтома, поддерживая темное проклятье, а Уизли бросился к другу, присев рядом и пытаясь помочь ему избавиться от оплетающих его зеленых прядей. «Напрасные старания», – думал Том, все еще ощущая свою магию, сердито текущую через палочку к Лонгботтому. Заклинание, брошенное в этого придурка, причислялось к очень темной магии, и юноша сильно сомневался, что кто-то из этих гриффиндорцев знал контр-заклятье. Том злобно улыбнулся парню, который продолжал корчиться от боли. Но уже довольно скоро болезненные крики Лонгботтома наскучили Тому, ему надоело стоять в этом коридоре. У старосты были более важные дела. Поэтому он отменил проклятье, невозмутимо убрав палочку в карман. Зеленые нити, опутавшие тело Лонгботтома, замерцали, а потом растворились. Гриффиндорец перестал кричать от боли и не упал только благодаря поддержке своих друзей. – Ты хоть понимаешь, какое заклинание сейчас использовал? – шокированно спросил Люпин, и взгляд Тома переместился к нему. Слизеринец изумленно поднял бровь. Все-таки Люпин не такой глупый. Заклинание Ноцео считалось очень темным проклятьем, не получившим широкой известности. Но подлинное возмущение в голосе Люпина очень раздражало. Том зловеще ему улыбнулся. – Поверь, это ничто по сравнению с моими любимыми проклятьями, куда более болезненными, – с насмешкой сказал он. Его улыбка стала еще шире, и он высокомерно добавил: – Хочешь, я тебе покажу? Староста усмехнулся, увидев негодование в глазах Люпина, а потом бросил гриффиндорцам последнюю злобную ухмылку и, повернувшись, спокойно пошел по коридору. «Было забавно». Том оставил позади своих противников, уверенно направляясь в подземелья. После демонстрации его превосходства гриффиндорские отбросы наконец-то перестанут вставать между ним и его планами заполучить Гермиону. А если нет, то он с радостью снова объяснит им, что злить его – плохая идея. При мысли об этом на губах Тома заиграла пугающая улыбка.---
Гермиона лежала на своей кровати под закрытым пологом, наслаждаясь тишиной в спальне. К счастью, соседки все еще сидели в Большом Зале, и Гермионе не приходилось терпеть их болтовню. Сейчас она чувствовала себя на удивление спокойно, а в ее голове больше не кружились темные мысли. После уроков девушка была очень подавленной. Ее ситуация казалась безнадежной. Но когда Том так нежно обнял ее, эта безысходность отпустила гриффиндорку. Гермиона неосознанно проскользила одной рукой по щеке, ощущая под пальцами поцелуй Тома. В другой руке она держала рукопись Певерелла. Его описания по-прежнему не поддавались ее разуму, и он до сих пор так и не упомянул Старшую Палочку. Спустя какое-то время Гермиона снова наткнулась на одну из его личных заметок, настолько странную, что девушка даже не знала, что и думать. Толпа нелепых идиотов! Я столкнулся с таким вздорным невежеством. Это как метать бисер перед свиньями. В мире не хватит оскорблений, чтобы отдать должное глупости этих людей. После того, как я создал свой шедевр – мое идеальное зеркало, – я поехал в Честер, чтобы показать его другим волшебникам, поскольку хотел поделиться с ними своей гениальностью. Этот город славится по всей стране своими знаниями и достижениями в магическом искусстве, поэтому я был убежден, что волшебное сообщество признает мое творение как самый совершенный магический объект. Но они не признали! Они ослеплены лишь убежденностью своего бездарного понимания магических искусств. Эти люди облили благородное имя Певереллов грязью и даже назвали мое творение дьявольским. Неужели они не смогли разглядеть за моим проклятьем красоту? Я был поражен их глупостью и упрямством, поскольку ожидал, что так называемые ученые будут более свободны от предрассудков. Но они настаивали, что мое познание Магии – это искажение истинной природы и извращенный замысел, ведущий прямо в ад. Они даже предлагали мне отречься от своих идей. Какой вздор! Я никогда этого не сделаю. Я оставил позади этот город и его узко мыслящих жителей, и больше никогда не вернусь в их общество. Мой путь Магии, освобожденный от вековых ограничений – это единственный верный путь. Поэтому я решил разорвать связи с другими волшебниками и отвернуться от них. И теперь, когда мне больше не придется следовать клятве, которую я давал волшебному сообществу, я наконец-то свободен. Я буду упорно работать над освобождением от оков, в которых она пробыла слишком долго, замечательной силы, называемой Магия.***
Том улизнул из гостиной Слизерина. Комендантский час уже давно прошел, но у юноши сегодня было еще одно важное дело. Идя по темным коридорам, Том подумал, что встречи с его рыцарями начинали доставлять неудобства. Действительно ли все это стоит затраченных усилий? Но эти идиоты очень полезны для него. И чтобы так и оставалось, Тому необходимо поддерживать влияние, которое он оказывал на них. Хотя «влияние» - не совсем подходящее слово… «Скорее полный контроль», – подумал он, и на его губах заиграла зловещая улыбка. Том быстро поднялся на четвертый этаж и возле входа в Выручай-комнату увидел своих рыцарей, уже ждущих его, как им и полагалось. Юноша подошел к ним, с удовольствием заметив, как те расступились и даже слегка склонили головы, выказывая ему свое уважение. – Открой комнату, – Том приказал Эйвери. Семикурсник мгновенно повиновался и начал расхаживать перед голой стеной. Он знал, какой вид должна принять комната. После того, как он в третий раз прошел мимо тайного входа, в голой каменной стене появилась деревянная дверь. Эйвери шагнул вперед и открыл дверь для Тома. Староста вошел внутрь, окинув взглядом помещение. Он находился в огромном зале, где пол был облицован черными блестящими плитами, а стены вырезаны из грубого камня. По обеим сторонам красовались богато украшенные окна, позволяющие последним лучам заходящего солнца попадать в комнату, окрашивая ее в кроваво-красный цвет. С потолка свисала масляная лампа, горящая мерцающим пламенем. Том подошел к единственному креслу, на самом деле больше похожему на трон, и поудобнее уселся на него. Оно было сделано из темного дерева с вырезанными на нем прекрасными рисунками, а подлокотники напоминали двух извивающихся змей, на одну из которых Том облокотил руку. Он обвел взглядом своих последователей, стоящих перед ним на почтительном расстоянии и смотревших на него с восхищением и с долей страха. Юношу это лишь позабавило. – Мои рыцари, – произнес Том. – С нашей последней встречи прошло уже много времени. – Он сделал паузу, а потом холодно добавил, угрожающе смотря на собравшихся: – Я надеюсь, вы остались верны нашим идеалам. Его губы дернула холодная улыбка, стоило ему услышать испуганные заверения своих рыцарей. – Хорошо, – сказал Том. – Малфой, подойди. У меня есть для тебя задание. Слизеринец медленно подошел к Тому, но все равно остановился на небольшом расстоянии от него. Староста залез в карман своей мантии и вытащил оттуда сложенный номер свежего Ежедневного пророка, протянув его Малфою. Блондин взял его, выжидающе смотря на Тома. – У некоего Николаса Фламеля кое-что пропало, – небрежно пояснил Том. – Я хочу, чтобы ты узнал об этой краже все, что только сможешь, особенно то, что именно было украдено. – Конечно, – покорно сказал Малфой. Том жестом приказал ему встать обратно к товарищам. Малфой элегантно склонил голову, прежде чем снова присоединиться к слизеринцам. Том не был до конца уверен, связана ли с этим взломом в квартиру Фламеля Гермиона, но юноша намеревался это выяснить. У семьи Малфоя хорошие связи не только в политическом мире, но и в аврорате. Том посмотрел на своих последователей, и в уголках его губ зародилась жестокая улыбка. – Давайте начнем наше маленькое собрание.