Одна война

      На ложе неподвижный шаман казался сломанной куклой. По густо-изумрудной парче покрывала змеились пряди спутанных волос. Они будто стали темнее, чем обычно, от этого более бледным выглядело лицо. Всматриваясь в него, Волдеморт терпеливо ждал, хотя и не мог с точностью ответить себе на вопрос, почему ждёт. И чего ждёт.       Он явился не сразу, долгое время он отдавал распоряжения, пытался отыскать причину своего просчета (а просчета ли?) и представлял себе лицо Поттера. Мальчишка был так близко, но какого-то дьявола оказался довольно быстрым. Барти Крауч-младший обучил его намного лучше, чем следовало, пожалуй, не хуже, чем мог бы обучить настоящий Грозный Глаз Грюм, голову которого Темный Лорд не отказался бы увидеть на одном из кольев ограды своего нового убежища. Но все эти мысли комкались и меркли перед другой.       Другая заставила его в конце концов оставить Пожирателей Смерти, весьма довольных вылазкой в Хогвартс. Темный Лорд не запретил им даже уединиться с парой бочек огневиски. С его стороны и такая малая доза была поблажкой, которую приняли с собачьей благодарностью. Беллатрикс, правда, весьма огорчилась, что он не присоединится. Уходя, он чувствовал на себе ее жгучий пристальный взгляд. Если бы она могла, возможно, уже не раз применила бы легильменцию, но она вынуждена была лишь безропотно кивать, становясь рядом с хозяином тем, кем и должна была быть. Рабыней, не отличающейся от прочих рабов. Хао Асакура не зря смотрел на нее с особым интересом, а изредка и с особой неприязнью. Он, возможно, видел то, чего не видела она сама, но все, что он говорил о ней, — «глупая ведьма». Иногда казалось, что причина этого вполне ясна, даже забавна, но так или иначе…       …Так или иначе, теперь он думал об этом чертовом шамане, не сумевшем выполнить то, за что взялся. Он раскрыл себя и провалил собственный план, и все равно Темный Лорд стремительно шел по коридору к нужной комнате, где оставил союзника оправляться от ран. Зачем?       В комнате он застал Нагайну и в первый миг подумал, что змея, уловив его недавнюю ярость, восприняла ее как вполне конкретный приказ. Но Нагайна не скалилась и не обвивала вокруг Хао смертоносных колец, готовая сдавить и впиться зубами в горло. Свернувшись рядом и положив голову на почти не вздымающуюся грудь, она не двигалась. От ее гладкого тела, как показалось в первую секунду, шел легкий свет, который, впрочем, померк, едва скрипнула дверь.       Змея, которая всегда ластилась только к хозяину и подчинявшаяся лишь ему, лечила раны Хао. Пыталась лечить. Это было очевидно.       — Прочь, — на парселтанге приказал Волдеморт.       Взгляд желтых узких глаз замер на его лице. На всей треугольной морде, казалось, отразилась насмешка, ведь змеи отлично умели смеяться, и он это знал. Тихий шорох чешуи по парче, затем по каменным плитам — и Нагайна плавно проскользнула мимо. Она понимала происходящее очень хорошо. Слишком хорошо. Темный Лорд запер дверь и прошел к стулу в изголовье кровати. Здесь он и оставался вот уже десять минут, не прикасаясь к запрокинутому лицу, ничего не говоря и почти ни о чем не думая.       Наконец Хао слабо шевельнул запястьем, выругался сквозь зубы и застонал. Волдеморт наклонился к нему, но…       Пламя окутало всё вроде бы обмякшее тело, Дух Огня — не слишком высокий, где-то в рост Поттера, — возник в углу комнаты. Хао метнулся с постели прочь и прижался спиной к стене. Он двигался с трудом и тяжело дышал, в нем было что-то от дикого животного, непредсказуемого в минуту угрозы. Немигающий взгляд расширенных глаз был устремлен на союзника, вернувшегося в прежнее положение и сидевшего, скрестив у груди руки.       — Что ты делаешь? — вкрадчиво спросил волшебник и тут же понял, что вопрос не нуждается в ответе: ― Ах да… ты был уверен, что я встречу тебя непростительным заклятьем?       — Как и подобает, — отозвался Хао, покачнувшись, — встречать проигравшего. Не так ли?       Дух выступил вперед, угрожающе поднимая непропорциональные руки. Безликое существо готово было сжечь при первом приказе, но шаман не приказывал, он ждал. Волдеморт покачал головой:       — Я сделал бы это прямо там. Или оставил бы тебя твоему брату и вашему Совету. А сейчас к Мерлину эту чушь, твои силы едва ли восстановились достаточно. Что мы будем делать, если сюда явятся Заклинатели? Прогони духа. Мне тебя не защитить, дементоров будет недостаточно. Твои люди, насколько я помню, тоже не все могут противиться Изгнанию.       Хао упрямо поджал губы:       — Меня НЕ НУЖНО защищать даже сейчас! И я нисколько не сомневаюсь, что только страх помешал тебе со мной расправиться. Ты ведь даже не знаешь, сгинет ли после моей гибели Дух или отправит тебя за мной следом!       — Более чем справедливое подозрение, — мягко улыбнулся Волдеморт, ощущая, что кулак сжимается, и жалея, что не на горле. — И все же тебе лучше лечь.       Он прекрасно понимал, что Хао в ярости от провала, и с внутренним удовлетворением осознавал, что теперь кто-то разделяет его ненависть к Гарри Поттеру. Даже это было неплохим приобретением, если не учитывать прочих. Но... почему тогда гневное обвинение, вполне справедливое и верное, подняло внутри такую бурю?       — Я почувствовал его там снова, — неожиданно переменил разговор Асакура. Свечение вокруг его кистей померкло. — Точнее, их всех — Четырех Великих Духов. Они были в страхе. И они были очень близко.       — Значит, план в силе? Осталось только кое-что там подправить.       На него смотрели настороженно, с прежней готовностью драться и уничтожить. Прямо сейчас. Волдеморт вздохнул:       — Я вынужден объяснить прямо. Я не прощаю союзникам ошибки, но… в любом правиле есть исключения. Я не стану убивать тебя, даже не попытаюсь. Сейчас.       Дух исчез. Хао отступил от стены, сделал несколько шагов и почти рухнул на постель. Теперь его бессилие было видно невооруженным глазом, даже мелкие царапины, которые могли бы уже затянуться, закровоточили от неосторожной попытки защититься. Защититься, потому что они оба уже знали друг друга слишком хорошо.       Шаман лег на спину, и Темный Лорд снова наклонился к нему, ничего не говоря, просто присматриваясь к сильнее заострившимся чертам и надеясь, что собственное лицо по-прежнему непроницаемо. Не стоило забывать, через час или два вернется прежняя самодовольная уверенность, и даже сейчас, при всей кажущейся разбитости, Хао опасен. Но…       — Почему ты здесь? — глухо спросил Асакура. — И… ты унес меня оттуда? Я помню, как девчонка…       — Да, я, — коротко ответил он, не вдаваясь в подробности. — Ты мне нужен. Для осуществления плана.       Последнее запоздало. Хао вымученно улыбнулся, убирая с лица волосы.       — Так почему ты здесь?       — Я хотел убедиться, что ты очнешься.       Видеть тебя. И чтобы первым, кого ты увидишь, был я. А не твои последователи, которых я приказал держать подальше, хотя они ломились сюда. Я, только я.       — Итак, я очнулся. Что дальше?       Темный Лорд склонился к его губам очень близко и, прежде чем поцеловать их, прошептал:       — Скраперо.       Уже это объясняло все дальнейшие намерения. Приподнимая одной рукой голову Хао, он не отрывался от его горячего рта. Сжав связанные кисти, тоже переместился на кровать и наконец навис над союзником, обхватил его за поясницу. Ненадолго прерываясь, прошептал:       — И все же тебе придется понести наказание за свою неудачу. Прямо сейчас.       Хао лишь усмехнулся, слегка заводя руки за голову и склоняя ее, позволяя вновь прикасаться губами к шее. Не произнося ни слова, будто наблюдая с отстраненным любопытством за чем-то, что его совсем не волновало.       — Диффиндо.       Заклинание избавило от необходимости возиться с пуговицами рубашки — просто разрезало её вдоль петель. Проводя кистью по обнажившейся грудной клетке, Волдеморт заглянул в темные спокойные глаза и опять наклонился.        Его прикосновения резко отличались от того, что было в прошлый раз. Им уже не владело ни дикое торжество от победы над никогда не проигрывавшим союзником, ни столь же дикое и безудержное подобие голода, из-за которого каждый поцелуй напоминал укус. Теперь изменившееся настроение заставляло его быть медленным, почти осторожным, хотя вкус и запах чужой кожи и сейчас сводили с ума.       Пальцы, пройдясь по твердому плоскому животу, взялись за пряжку ремня. Губы прикасались то к соскам, то к чуть выступающему соединению ребер, то к ключицам и вновь к шее. Не обходя ни ссадины, ни шрам через весь корпус.       Слабый стон сорвался с губ: Хао тоже не мог не заметить этой перемены, и, кажется, она удивила его. Темный Лорд вновь навис над ним, но, как и ожидал, уже не увидел смятения. Асакура снова смотрел так, будто был божеством, смиренно принимавшим поклонение, эта гордость заслуживала затрещины или заклинания хлыста… и вместе с тем ничто другое так не показывало грань, на которой пытался удержаться шаман.       Тут же Асакура прикрыл глаза. Волдеморт почувствовал идущую от него, с усилием скрываемую дрожь и увидел, как алеют скулы. От него не ждали подобного. Хао опять не смог предугадать его поведения. А это о чем-то говорило.       Темный Лорд вновь прикоснулся к его губам, заставляя ответить, плавно оглаживая линии тела, запуская одну руку в длинные волосы. Вжав шамана в поверхность постели, он наконец обнажил его бедра и вернулся к поясу, еще раз внимательно взглянув снизу вверх.       ― Никогда не подумал бы… ― голос звучал хрипло, ― что ты способен на столь унизительные поступки.       ― Как и ты, я знаю, зачем они нужны, ― Волдеморт усмехнулся, проводя кончиками пальцев по внутренней стороне бедра Асакуры и наконец разводя его острые колени.       Он обжег тонкую кожу дыханием, пару раз провел языком по всей длине расслабленной плоти и наконец крепче обхватил Хао за пояс, не давая двинуться. Несколько более настойчивых и быстрых ласк — и Асакура вновь не сдержал стона, чуть подаваясь вперед. Древняя душа жила в теле мальчишки… и об этом невозможно было забывать вечно. Темный Лорд чувствовал, что только гордое упрямство не даёт Хао просить, даже требовать большего. И заставлять его постепенно терять самоконтроль было каким-то особенным, изощрённым удовольствием.       ― Ты всегда связываешь, когда хочешь развлечься? — больше он не произнес ничего, а эти слова прозвучали с паузами.       Темный Лорд почувствовал, что перетянутые до боли кисти опустились и коснулись его волос. В таком положении даже это далось, наверно, нелегко.       ― Тебе только на пользу.       Прошипев это, он выпрямился, сжал смуглые руки и отвел их в сторону. После чего сбросил плащ и потянулся к пуговицам на своей рубашке — по-прежнему сидя у Хао в ногах и не сводя взгляда с полуобнаженного тела. Шаман, чуть откинувшись на подушку, наблюдал за его действиями столь же жадно, после чего с приглашающей усмешкой развел колени еще шире и сощурил глаза.       Сегодня не хотелось ограничиваться только парой заклинаний. Вновь склоняясь над Хао и удерживая его за плечо, Темный Лорд скользнул пальцами в приоткрытый влажный рот. Острые зубы тут же сомкнулись на фалангах, прокусив до крови. Это не было попыткой сопротивления, скорее очередным напоминанием: нужно очень постараться, чтобы одержать верх. Но то, что открывалось сейчас взору, было слишком соблазнительным, чтобы думать о легких ранах.       Почувствовав, как пальцы, скользнув между бедер, преодолевают сопротивление мышц, Хао дёрнулся и почти сразу вновь застонал — проникновение под нужным углом заставило его запрокинуть голову, опять бессознательно подаваясь навстречу. Трудно было вообразить более возбуждающее зрелище, чем разметавшиеся длинные волосы, прикушенная нижняя губа, отвердевшие маленькие соски. Ждать дальше не имело смысла и было просто невыносимо.       Медленно входя, крепче перехватывая ноги Хао под коленями, Темный Лорд ощутил уже знакомую волну предвкушающего нетерпения, разлившуюся от низа живота. Асакура смотрел на него снизу вверх, вновь усмехаясь, быстро проводя языком по приоткрытым губам, будто без слов приказывая… впрочем, волшебник не против был выполнить этот приказ. Продолжая размеренно и глубоко двигаться, он наклонился и коснулся лица Хао, погрузил пальцы в струящиеся вдоль висков волосы. Взгляд с такого близкого расстояния на какую-то секунду почти зачаровал, почти подчинил. Но тут же Темный Лорд накрыл рот шамана хищным поцелуем, а его правая рука, скользнув между напряженными, прижатыми друг к другу телами, сомкнулась вокруг влажной стоящей плоти. Ноги обвили его пояс, Хао приглушенно застонал.       Как только темп стал быстрее, Волдеморт ощутил, как рядом полыхнуло жаром. От его заклятья освободились. Руки заскользили по груди, обвились вокруг шеи, переместились на спину. Ногти впились в кожу.       В мгновение, когда всем израненным телом Хао снова овладела дрожь, а стон перешел во вскрик, он прижался особенно тесно и замер в таком положении. Мелькнула дикая мысль, что в этой позе — ноги все ещё обвивают поясницу, руки цепляются за спину, голова наклонена, ― есть что-то уязвимое. Но тут же это забылось: тело запылало изнутри, наполняясь приятной усталостью. Даже после этого Темный Лорд не разомкнул рук. Но через мгновение шаман отстранился сам и откинулся на подушку, тяжело дыша.       Глянув на лицо Хао, Волдеморт вдруг подумал о том, что все сложилось чертовски удачно. Держать Асакуру дальше в Хогвартсе, на таком расстоянии, было бы невыносимо. Теперь же планы значительно ускорились. Школу возьмут не поздней Рождества. А до этого мир маглов захлебнется в крови.              *       ― Вообще-то я не спал ни с кем уже около сорока лет, а может быть, и больше.       ― Знаешь, Том, я ни с кем не спал около пятисот лет. И у меня не было даже личной змеи.       ― Что ж… ― волшебник хмыкнул, ― вынужден признать, что и в этом твой опыт превосходит мой.       Однако в этих словах Хао отчетливо уловил некоторую насмешливость. Подобный опыт Том Реддл, даже учитывая многие странности его холодной натуры, едва ли мог счесть преимуществом. Скорее даже наоборот…       ― У меня не было никакого желания.       ― Можешь не объяснять.       Больше всего на свете захотелось поджарить воздух рядом, чтобы волшебник выпрыгнул из воды, остро пахнущей болотом, и перестал ухмыляться вот так — будто чертова легильменция на этот раз ему удалась. Но лучшим решением было сначала восстановить силы. Хао лениво поднялся, выходя из воды первым, чувствуя на себе пристальный изучающий взгляд.       ― У народа, в котором я перерождался, нет большего знака доверия, чем подобный. Ты знаешь об этом? — он обернулся через плечо, медленно отводя руку в сторону.       ― У народа, который я планомерно истреблял, их намного больше. Здесь любят сентиментальные мелочи.       Том Реддл уже успел оказаться у него за спиной и накинуть широкий тёмный халат, делавший кожу — даже теперь — ещё бледнее. Хао развернулся, завязывая пояс своего и поднимая взгляд. Длиннопалая худая ладонь медленно скользнула по его груди, точно по продольному шраму.       ― Я пообщался с твоим братом, Хао. К сожалению, мальчишка безобразно живуч.       Слова вызвали внутри что-то противоречивое. Холодную ярость от осознания, что сам он не расправился с Йо, и одновременно непонятное замешательство оттого, что кто-то попытался разделить с ним месть. Разделить, не следуя слепо его яростным указаниям, как Бэзил, Канна и прочие. А просто потому, что… да почему, проклятье?       ― Глупый поступок, ― шаман упрямо и надменно вздернул подбородок. — Теперь они все будут обожать его ещё больше. Йо — ничтожество, Том, и я сам разберусь с ним.       ― И как же в прошлый раз это ничтожество разобралось с тобой?       Хао спокойно улыбнулся, качая головой:       ― Не нужно меня злить. Так же, как Гарри Поттер расправлялся с тобой. Трижды. Мы оба знаем эту историю, всему виной сила любви. Ты однажды недооценил ее, я ее не увидел.       ― Помня, сколько тебе лет, это удивительно… ― глаза чуть сузились. — Ведь ты знаешь о людях вполне достаточно.       ― Именно поэтому я также знаю, что нет людей и даже богов, которые не совершали бы ошибок. Их нужно всего лишь исправлять. Одна из ошибок — то, что мой брат еще жив.       Хао говорил, чувствуя, что пальцы все ещё изучают его тело. Пробегаются по коже со змеиной осторожностью, скользят под ткань халата. И неожиданно это не вызывало отторжения, только легкое удивление:       ― Ты из тех глупцов, кто боится смерти и увечий, ведущих к ней. Так зачем ты это делаешь?       Том вплотную наклонился к нему и прошептал:       ― Ты и эта рана — доказательство, что смерть ничтожна. Я уже победил её и закреплю свою победу очень скоро.       Этот ответ вполне устроил, он не подразумевал ничего лишнего. Хао почувствовал, что вторая ладонь легла на поясницу, заставляя ещё немного подойти, прижаться вплотную и ощутить, как что-то вполне определенное упирается ему в живот.       ― На тебя действуют странные вещи и мысли…       Асакура облизнул губы. Он не собирался говорить, что подобное ему не нравится, особенно учитывая, что союзник всегда распознавал ложь. Привставая на носки, он просто коснулся языком тонкого жесткого рта, с удовольствием проводя ладонями по худой, но широкой груди. На какую-то часть Том Реддл ― точнее, это обличье, насильно вырванное из прошлого, ― тоже был теперь почти его творением. И, пожалуй, одним из лучших.       Бледные холодные кисти снова скользнули под ткань. Хао легко повёл плечами — так до конца и не завязанный халат сполз на пол…       …Спустя какое-то время, уже в комнате, он с усмешкой отвернулся к стене:       ― Я сожгу тебя заживо, если прикоснёшься.       ― Нагайна укусит тебя, если повернёшься, ― отчётливо прозвучало в темноте.       …Проснувшись в своей привычной позе — на животе, Хао отчетливо понял, что что-то холодное давит на него сверху. Ровного дыхания было почти не слышно. А его собственные пальцы крепко цеплялись за чужую руку. Никакой змеи поблизости не наблюдалось.       ― Проклятье… ― процедил сквозь зубы шаман. Но так и не пошевелился.