После конца

      Уильям мог поклясться, что совсем скоро держаться на ногах ему не помогут даже таблетки. Его стол был завален бумагами, жесткий диск забит новыми файлами и документами, а в их временное убежище то и дело заваливался кто-то из английского Братства, чтобы что-то сообщить, потребовать или о чем-то предупредить. Уильям не мог дождаться момента, когда ему наконец удастся выбрать действительно достойного претендента на пост нового лидера английских ассасинов. Тогда он сможет отказаться от хотя бы половины тех дел, которые взвалились ему на плечи после смерти Александра.       Однако пока что Уильям был единственный, кто имел право выполнять обязанности главы Братства.       Ошибкой было забыть включить телефон после завершения миссии, на которую его отправил Александр с просьбой помочь команде. Когда он вспомнил об этом, его ждало предупреждение о девяти пропущенных вызовах с неизвестного номера. Трубку взяла Елена, и Уильям успел удивиться и взволноваться: та никогда не звонила ему без особой надобности. А потом последовала информация, которая заставила его бедное сердце встрепенуться.       Когда он приехал в больницу, его сын с их предками уже были там. Дезмонд, Альтаир и Коннор практически не пострадали, а Эцио был в стабильном состоянии. Это должно было приободрить его, но Уильям слишком хорошо знал, что бывает, когда до одного из главных лиц Братства добираются тамплиеры.       В его делах воцаряется хаос.       Рук, управляющих всеми агентами в Англии, больше не было, и, если срочно не найти им полноправную замену, Уильяму придется надолго задержаться здесь. Этого он позволить себе не может. Письмо от Минервы с именем очередного владельца Частицы Эдема могло прийти в любой момент, и отпустить Дезмонда разбираться с ним в одиночку будет неправильно.       С убийства Николь прошло чуть больше двух недель. Рана Эцио полностью затянулась, а боль начала утихать уже на четвертый день его постельного режима. С Ребеккой было сложнее. После тяжелой операции с остеосинтезом она смогла ходить на костылях без опоры лишь спустя десять дней. Ее лечащий врач сказал, что она сможет ходить самостоятельно только через четыре недели, а на полное восстановление трудоспособности уйдет три или даже четыре месяца. Если Ребекка хочет нормально восстановить ногу безо всяких смещений и искривлений, ей придется надолго забыть о всякой серьезной физической нагрузке.       Каждый мужчина в их компании посчитал своим долгом торжественно поклясться следить за девушкой и не позволять ей делать глупости. Ребекке даже не дали возмутиться.       Так как главное убежище Братства было раскрыто и уничтожено, им пришлось искать новое место, где они могли бы остановиться на время. Выход предложил Крис. Так вышло, что в Лондоне у него была квартира, которую ему купили родители, пока еще могли себе это позволить. Но она находилась слишком далеко от отеля, и Крису было неудобно селиться там. Теперь же ее местоположение сыграло на руку.       Квартира оказалась однокомнатной. Для девяти человек здесь было чудовищно тесно, но с этим пришлось смириться. Спальню отдали Ребекке, Шону и Елене, Дезмонду и его предкам пришлось умещаться в гостиной – диван первое время все дружно уступили Эцио, Уильям был вынужден обосноваться на кухне, а Крис готов был спать прямо в ванной, но Дезмонд все-таки убедил его не идти на такие жертвы. В итоге он тоже ночевал в гостиной.       Почти вся их аппаратура, которую Ребекка прихватила с собой из Америки, была утеряна. Как оказалось, именно она находилась в чемоданах под рабочим столом Шона в тот момент, когда по ним стреляли. Благодаря ей пули их не коснулись. По итогам из их техники уцелел лишь ноутбук Уильяма, который тот прихватил с собой для взлома чужой системы безопасности. Для Ребекки и Шона пришлось закупиться новыми.       Крис, как самый приближенный из людей Александра, многое знал о его делах и помогал Уильяму как мог. Порой они трудились ночи напролет и засыпали за одним столом. Изредка Уильям отпускал его выполнить пару мелких поручений, еще реже Елене удавалось забрать его отдохнуть. Ее, кстати, он выпускал из квартиры куда охотнее. После случившегося доверие к ней невольно возросло у всех, и Елена могла бы как следует воспользоваться этим, но не стала. Уильям подозревал, что посеревшее от горя и усталости лицо ее нового парня напрямую к этому причастно.       Ее отношение к гибели Александра было непонятно ему вплоть до одного разговора.       Ближе к трем часам ночи он позволил себе отпустить Криса подремать: держать глаза открытыми ему не помогал уже даже самый забористый энергетик. И спустя пять минут на пороге кухни показалось заспанное и недовольное лицо наемницы, смотревшей на него с укором.       − Долго вы оба так не продержитесь. Обязательно так над собой издеваться?       − Сама знаешь, что обязательно. Мы должны уладить все до того, как нам придется покинуть Англию. Кроме того, совсем скоро в Лондон стянутся многие члены здешнего Братства. Я уверен, что смогу передать все обязанности Александра кому-нибудь из них. Но до этого момента…       − Да-да-да, я поняла, − раздраженно взмахнула рукой Елена. − Не представляю, как он со всем справлялся, − призналась она, заглядывая Уильяму через плечо и вчитываясь в отчет, написанный рукой погибшего лидера английских ассасинов.       − Он был верен своему делу, − вздохнул Уильям. Он считал, что именно такие люди, как Александр, двигают Братство к хотя бы подобию победы над Орденом. И, когда они погибают, каждый ассасин обязан скорбеть. – Я слышал, он даже ночевал в кабинете.       − Он ночевал там не из-за работы, − с уверенностью заявила Елена, садясь рядом.       − В самом деле? Откуда тебе знать?       − Пока Эцио дремал в его комнате, мне было нечем заняться, и поэтому я немного пошарилась вокруг.       − Елена…       − Да я аккуратно, − отмахнулась она, как будто дело было только в этом. – Так вот. Было такое ощущение, будто в комнате живет не он один. В шкафу на дальней полке лежала детская куртка и парочка женских платьев. На тумбочке я нашла стопку фотографий, в столе видеокамеру, чьи-то духи, какие-то рисунки цветными мелками. Сомневаюсь, что это все принадлежало ему. У Александра была семья?       − Я слышал, он потерял жену и ребенка. Это было давно, еще до того, как он присоединился к Братству.       − Во всяком случае, я знаю, чего он хотел добиться. Он думал, эти вещи, воспоминания от них, помогут справиться с потерей. Но на деле от них лишь разит мертвечиной и тоской. Вот он и перестал туда приходить. Наверное, он только кольцо с собой и носил.       − Кольцо?       − Да неважно.       Сколько Уильям знал ее, от Елены было тяжело добиться сопереживания. Особенно таким людям, как Александр, – отдающим себя делу, забывающим о себе ради работы. Но в ее голосе он с удивлением узнал сочувствие.       − Ты выглядишь так, будто тебе знакомо то, что он чувствовал. Это не так.       − Да, не так, − стул скрипнул, когда она поднялась на ноги с намерением последовать примеру Криса и отправиться спать. – У меня по-другому. Похоже, но по-другому.        Уильям до сих пор оставался единственным, кто знал, что она имеет в виду.       И все же, как бы тяжело ни далась Братству смерть Александра, как бы долго ни длилась реабилитация Ребекки и Эцио, сколько бы бумаг и дел ни навалилось на него, ничто из этого не беспокоило Уильяма так, как то, что тамплиерам теперь известно об Альтаире, Эцио и Конноре. Это было катастрофой. Это значило, что к их поиску приступит весь Орден. Будь Уильям на их месте, он бы так и поступил. Не для того, чтобы убить, – узнать, как им это удалось, как они подчинили своей воле само время.       Более того, тамплиерам известно, что у Николь была Частица Эдема. Когда Дезмонд, Альтаир и Коннор напали на нее, ей пришлось показать артефакт в деле. И после того, как Николь была найдена мертвой, они должны догадаться, кто забрал Яблоко.       Уильям знал − ход со стороны Ордена не заставит себя долго ждать.       Это было воскресное утро. Он, Дезмонд, все трое его предков и Шон цивилизованно завтракали на кухне, предварительно отнеся порцию Ребекке, все порывавшейся присоединиться. Крис и Елена смотрели телевизор в гостиной. Давясь слегка подгоревшей овсяной кашей, Уильям отстраненно думал о том, с чем им со Стивенсом придется сегодня разобраться, как вдруг:       − Эй, Дез! – позвал его сына странно обеспокоенный женский голос. Тот промычал в ответ, давая знать, что слушает. – Тут тебя по новостям показывают.       Услышав это, Уильям тут же потерял всякий аппетит. Дезмонд замер, так и не донеся ложку до рта. Их предки просто нахмурились, пока еще не до конца понимая, что это значит. Шон спокойно отодвинул свою порцию каши и первым встал из-за стола, направившись в гостиную. Остальные последовали за ним.       − Это старый выпуск? – хладнокровно поинтересовался Гастингс у Елены, встав рядом.       − Нет. Определенно нет, − напряженно отозвалась та, следя за репортажем. – Хотя некоторый материал явно старый.       Уильям оценил работу тамплиеров. Чтобы возобновить поиски «террориста» с удвоенной силой, они вновь показали записи с камер Абстерго: как Дезмонд одного за другим убивает охранников с дубинками, как отбирает у одного из них пистолет и далее прокладывает свой путь еще более кроваво. Уильям знал, что тогда Дезмонд хотел как можно быстрее добраться до него, но следовало признать − со стороны выглядело действительно жутко. Затем репортаж перенесся в Нью-Йорк, где с помощью показаний очевидцев приводятся доказательства связи Дезмонда со смертью Кевина Пейджа, простого и честного судьи, которого сначала придавили шкафом и разбили ему весь организм, а затем зарезали с особой жестокостью. Место преступления произвело должное впечатление и заставило Альтаира едва заметно поморщиться. Закончилось все, как и ожидалось, в Лондоне: загадочное убийство известной писательницы Николь Палмер всколыхнуло всю общественность. Причастность Дезмонда и к этому делу заставит людей приложить еще больше усилий для его поимки.       − Дезмонд Майлс крайне опасен и нестабилен. Нам стало известно, что до того, как он стал кровожадным убийцей, у него были множественные психические отклонения и признаки шизофрении. Пожалуйста, запомните это лицо и помогите найти этого человека. Неизвестно, кто станет его следующей жертвой, возможно, это будет член вашей семьи, ваши друзья или коллеги. Будьте бдительны и сообщите, если видели кого-то, кто показался вам похожим на этого опасного преступника, − на этом речь молодого корреспондента, проводившего свое «исследование», закончилась. Далее началась реклама, и пару минут лишь она разбавляла напряженную атмосферу, воцарившуюся в гостиной.       − И снова вся слава досталась тебе, − вдруг ворчливо произнес Шон, усевшись на диван рядом с Крисом и уставившись на удивленного Дезмонда. − Могу поспорить, скоро за твою голову еще и награду назначат. А про нас с Ребеккой ни слова не сказали, хотя мы, между прочим, тоже приложили руку ко всем твоим «злодеяниям»! Как там они нас назвали? «Дезмонда сопровождают несколько физических лиц, которые содействуют его преступлениям»? Физические лица?! И это после всего, что мы сделали?!       − Согласна! – вдруг воскликнула Елена, хлопая его по плечу и игнорируя то, как он поморщился от её жеста. – Мы с Уильямом столько дел в Америке наворотили, а у них на нас даже фотки нет! Несправедливо!       Пока Елена и Шон наигранно − а может, и вполне искренне, кто их разберет, − жаловались на свою анонимность, Уильям, видя, что у них неплохо получается отвлечь всех от нерадостных мыслей, тихо вернулся на кухню. Он с самого начала осознавал, что они с Крисом единственные, кому все еще тяжело смириться со всем произошедшим. Он не представлял, как им удастся достать еще две Частицы Эдема, когда на них открыли самый настоящий сезон охоты.       Оставалось лишь радоваться, что большинство из их команды не теряют оптимизма. Уильям, увы, не мог похвастаться тем же.       Периодически повторяющийся ночной кошмар, пугающий своей реалистичностью, лишь усугублял ситуацию. ***       Быт съел Дезмонда и его предков с головой.       Перебраться с уютных кроватей отеля на жесткий и холодный пол гостиной квартиры Криса было на удивление легко. Дезмонд все еще помнил, как ему приходилось спать на земле в храме Предтечей или в разрушенном поместье Марио. С тем, чтобы видеть предков, друзей и отца двадцать четыре часа в сутки из-за чудовищной тесноты у него тоже не возникло проблем. Мало того, ему практически сразу была отдана привилегия как угодно распоряжаться телевизором. Сначала он, как благородный ассасин, хотел уступить ее Эцио, но тот заявил, что с куда большей охотой просто вздремнет. Остальные, кажется, молчаливо с ним согласились, и Дезмонд мысленно поклялся найти для них фильм, который будет им интересен. Крис просто сидел молча, поэтому его мнение осталось неизвестным, а Елена была согласна смотреть то же, что и остальные.       Шон и Ребекка практически не выходили из своей комнаты. Оно и понятно – наверное, возились со своими новоприобретенными компьютерами, заново устанавливая на них целый набор хакерских программ. Выбирались они лишь по нужде, поесть, в ванную и, куда реже, поболтать о своих успехах. Причем Ребекку приходилось нести на руках, что ее дико смущало. Уильям и их завалил работой. Не так сильно, как себя и Криса, конечно, но достаточно. Если бы Дезмонд хоть немного разбирался во всей этой цифровой мути, наверняка пахал бы вместе с ними. Возможно, оно было бы и к лучшему, так как прошло уже две недели, но дела все не заканчивались, а письмо от Минервы так и не пришло.       А вот с едой дела обстояли несколько хуже. Ресторана и буфета, где они могли бы в любое время набирать себе все, что вздумается, больше не было. Пришлось снова перейти на полуфабрикаты, каши, лапшу быстрого приготовления, сухой паек и тому подобное. Между Еленой и Коннором даже завязался спор: первая утверждала, что дешевая лапша является пищей Богов, а второй заявлял, что если когда-нибудь решится отравить отца, то прихватит с собой одну пачку. Альтаир на полном серьезе предложил ему взять еще и копченую колбасу, которую они должны были съесть на обед. Тот кивнул, но после признался, что ни то, ни другое Хэйтем даже пробовать не станет. Спор завершился сам собой, так как Елена слишком долго и громко смеялась, чтобы достойно ответить.       Дезмонд понял, что все его предки наглые лицемеры, когда заказал пиццу. Несмотря на то, что она была с той самой колбасой, ее уплели в один миг. Он даже возмутиться не успел, а Альтаир, Эцио и Коннор смотрели на него с таким невозмутимо-невинным видом, будто бы ничего необычного не произошло. Елена, стоявшая рядом с ним, посмеялась бы снова, если бы они не умяли и ее долю.       И ладно бы дело было лишь в том, что никто из них просто не умел готовить и в принципе не хотел тратить на это время. Но количество их запасов всегда было близко к нулю, так как сколько бы они ни покупали – для девятерых этого все равно оказывалось слишком мало. Дезмонд думал, что он один способен есть как минимум за четверых, но, как оказалось, ошибался: его предки обладали той же способностью. Стеснений в средствах они не имели, но ходить каждый день за покупками было скучно и утомительно. Благо хоть делалось это по очереди.       В один прекрасный день Коннор не выдержал.       − Ты приготовишь нам ужин?! – с восторгом уточнила Елена, глядя, как метис возмущенно гремит кастрюлями. Уильяма на месте не было: они с Крисом отправились встречать кого-то из Братства. Остальные надеялись, что эта встреча не преподнесет им никаких неприятных сюрпризов.       − Да, − решительно отозвался Коннор, хмуро глядя на газовую плиту.       − Ты ведь только недавно освоил все эти современные примочки. Не боишься нас всех спалить?       − Ты мне поможешь.       − Ладно, − покладисто и даже весело согласилась Елена, вытягиваясь по стойке смирно и ожидая дальнейших указаний. Коннор благодарно ей кивнул.       Дезмонд уже воображал, как сегодня они наконец-то вкусно и сытно поедят. Иногда он забывал, что Коннор вырос в лесу и, разумеется, самостоятельно добывал и готовил себе еду. В основном это было мясо, но не стоит забывать про ягоды, плоды и коренья. Наверняка он пробовал экспериментировать и способен сварганить им что-то необычное. По крайней мере, Дезмонд надеялся, он не побрезгует использовать приправы.       − Где ты научился готовить? – с любопытством наблюдал за их сегодняшним поваром Эцио.       − Послушай, бедняга живет в поместье со своим старым учителем, окруженный лесом и людьми, которые без его помощи не могут ни родить, ни к девушке подкатить, ни в город за посылкой съездить. Он сам научился. Сам же?       − Мама научила, − честно ответил Коннор, на мгновение погружаясь в светлые, но грустные воспоминания.       − Ты там кто-то вроде няньки? – Альтаир нечасто, учитывая его самомнение в прошлом, помогал своим братьям по Братству и уж точно никогда не опускался до того, чтобы принимать у кого-то роды.       − Нет, − хмуро ответил Коннор. Он не был ни для кого из своих людей нянькой. Он просто никому не отказывал в помощи.       − Прости, дружище, но со стороны все выглядит именно так, − дружелюбно обратился к предку Дезмонд. Он знает, что Коннору действительно приятно помогать каждому из его общины, но порой он очень устает по этой же причине.       Тот вздохнул, но не стал спорить.       Ужин, благодаря их с Еленой стараниям, и впрямь получился замечательным.       Когда боль Эцио в боку почти окончательно прошла, он ненавязчиво поинтересовался у Дезмонда, не может ли его отец дать им какое-нибудь задание. Или на крайний случай не знает ли он места, где они могли бы пару часиков потренироваться. Работу Уильям им в ближайшее время не собирался давать, местечка он тоже не знал и у Криса спрашивать отказался. Аудиторе ожидаемо нахмурился, лежа на диване, демонстративно пересчитывая метательные ножи.       Ах, да. Теперь все трое его предков решили держаться поближе к их старому оружию, чуть ли не каждый час проверяя, все ли на месте. Связано это было с одной ужасной, по их мнению, новостью.       Их робы в данный момент, скорее всего, находились у тамплиеров.       Их не было в чемодане с оружием, поэтому они остались в отеле. Возвращаться туда было бы чудовищной глупостью. Тамплиеры наверняка следят за этим местом в оба глаза, и нет никакой гарантии, что они не нашли люк в кабинете Александра. Следовательно, они не смогут войти туда незамеченными. К тому же это было бессмысленно, так как Орден наверняка забрал оттуда все, что могло представлять для них ценность. И робы Альтаира, Эцио и Коннора, скорее всего, привлекли должное внимание.       Дезмонд даже пытался ругаться с друзьями за то, что те не догадались захватить их с собой.       − Ты что, прикалываешься?! – он, Елена и Шон сидели на кухне и мирно пили заваренный Гастингсом чай, пока его предки дружно дулись на них в гостиной. − Там счет шел на минуты, каждый встречный пытался меня подстрелить, Ребекку ранили, ваш итальяшка держался только на таблетках и силе воли, от Шона толку, как от использованного презерватива посреди оргии, − тот чуть на месте не умер от такого сравнения, − вокруг творился просто непередаваемый пиздец! Уж извини, что я не побежала спасать средневековые трусы твоих прадедушек!       После такого чувственного монолога у Дезмонда не осталось к ней претензий – ему следовало в оба глаза следить, чтобы Шон не лопнул от бешенства или хотя бы не расплескал на себя кипяток.       Дезмонд не представлял, как теперь ему заставить предков выйти хоть куда-нибудь без их мечей, томагавка, арбалета, дротиков и прочих убойных штучек. Он мог поклясться, что видел, как Альтаир ходил за хлебом и молоком, запрятав длинный кинжал себе под куртку. Это, конечно, снизит риск потери оружия в будущем, зато может обернуться чем-нибудь крайне неприятным.       Например, они чуть было не убили беднягу Дейва, заявившегося к ним в квартиру четыре дня спустя, как они в нее заселились. Увидев «не своего» на пороге, Коннор выхватил лук, Альтаир – метательный нож, а Эцио выставил свой палаш. Тот, вскрикнув от ужаса, хотел было ринуться обратно в подъезд, но замок заело, и ему только и оставалось в страхе вытаращиться на решительно настроенных ассасинов. Если бы Дезмонд вовремя не присоединился к ним, неизвестно, от чего бы несчастный секретарь помер раньше: от несовместимой с жизнью раны или от сердечного приступа.       − Дейв? – удивился Майлс-младший. – Что ты тут делаешь? Как ты нас нашел?       − О, это я его позвала, − выглянула с кухни Елена и приветственно помахала их все еще опасно бледному союзнику. – Он мне позвонил узнать насчет флешки, которую ты должен был прихватить с собой после того, как убил Николь.       − Да, именно, − наконец подал голос Дейв, поправляя идеально выглаженную одежду и опасливо косясь в сторону ассасинов прошлого, даже не думавших опускать оружие. – Я свою часть уговора выполнил, вы свою – тоже, насколько я слышал. Очень рад, что вы справились. Отдай мне флешку, я уйду и больше вас не побеспокою.       Дыхание Дезмонда сбилось с ритма.       Черт побери, он и думать забыл о какой-то там флешке после всего, что наговорила ему Николь. Он спешил обратно в отель на помощь отцу и ребятам. И из того, что ранее принадлежало писательнице, у него было лишь Яблоко.       Должно быть, его молчание было достаточно красноречивым: Дейв побледнел так, будто бы его приговорили к прилюдной кастрации.       − О Боже, − нервно захихикал он. – Теперь мне точно конец. Тело Николь наверняка обыщут ее приятели из Ордена, найдут флешку, просмотрят все файлы на ней, отыщут меня, и лучшее, что меня ждет, – это простреленные конечности! Прекрасная перспектива! – истерически рявкнул он на корчившего виноватую рожицу Дезмонда. – Я попросил у вас такую малость, неужели так сложно было просто взять с собой эту чертову!..       − Это она? – тихо прозвучал чей-то усталый голос позади Елены.       Дейв обескураженно кивнул, замолкая, и Крис отдал ему потрепанный USB-носитель. Повернувшись к растерянному Дезмонду, он пояснил:       − Я помнил об условиях сделки. Вы договорились еще в редакции, я по приемнику слышал. Когда ты привел меня в чувство, Альтаир и Коннор лишь пояснили, что нам нужно как можно скорее вернуться в отель. Я не представлял, насколько все серьезно, поэтому вспомнил о флешке и попросил их вместе со мной убедиться, что Николь мертва. Все, что я нашел в ее карманах, я отдал Уильяму.       Не дав никому возможности ответить, Крис снова скрылся на кухне. Елена, проводив его сочувствующим взглядом, вздохнула и махнула рукой в сторону гостиной. Остальные покорно последовали за ней.       После долгой, не лишенной взаимных подколов, ужасающих подробностей, но в целом довольно спокойной беседы в Лондоне у них появился ещё один информатор.       В общем и целом, несмотря на печальные последствия гибели Александра, временный упадок английского Братства, потерю многих личных вещей, потребность снова просить Шона распечатать ему дневник Хэйтема, ранение Ребекки, Дезмонд заставил себя думать, что все могло быть и хуже. Иногда он чувствовал упадок моральных сил: в больнице, когда они ждали завершения операции; после просмотра выпуска новостей, сообщавшего, что его снова повсюду разыскивают; когда слышал прерывистое дыхание Эцио по ночам; когда видел Криса и своего отца, день и ночь маявшихся над бумагами; когда замечал Шона, несущего Ребекку в ванную. Но в остальном он был в порядке. Он все еще надеялся на лучшее. В конце концов, у них уже есть Посох и Яблоко, последнее, кстати, они даже способны будут пустить в ход.       Но позже частицы Эдема тоже преподнесли им неприятный сюрприз.       Дезмонд был уверен, что именно наличие двух источников мощной и древней энергии, как-то резонирующих между собой, являлось причиной их необычных ночных кошмаров. Другого объяснения тому, что творилось со всеми обитателями квартиры по ночам, у него не было.       После многочасовых сеансов в Анимусе беспокойный сон стал для него привычным, хотя и неприятным делом. Порой продолжая видеть куски чужих жизней во сне, по пробуждении он не мог понять: проснулся ли он в своем спальном мешке или Ребекка прервала его симуляцию. В результате Дезмонд постоянно чувствовал упадок сил, пил кофе большими кружками, чтобы взбодриться, а иногда даже пробовал принимать снотворное. Особенно накаленной была обстановка в преддверии несостоявшегося конца света – тогда Дезмонд скорее напоминал тень самого себя, когда-то улыбчивого и любопытного парня. Улыбку заменила гримаса, любопытство – апатия, дурные предчувствия разрывали его на части.       Дезмонд был уверен, что вряд ли когда-нибудь сможет чувствовать себя хуже, чем в то время. Тем не менее он не обрадовался возвращению кошмаров, но и не придал этому событию особого значения. Неладное он заподозрил, лишь когда понял, что из раза в раз видит один и тот же сон. Это было странно, но объяснимо – ввиду недавних событий неудивительно было чувствовать себя подавленным и растерянным.       Паника охватила его только после беседы с Эцио.       Это вышло случайно: Дезмонд помнил, как Аудиторе удивился, когда он сказал, что пиццу придумали итальянцы. Как-то раз после обеда Эцио попросил его рассказать про современную итальянскую кухню. Дезмонд увлекся и не сразу заметил, что его не слушают – лишь смотрят, тяжело и печально.       − Дезмонд, − произнес Эцио твердо, но тихо. Тот прервался и по выражению лица предка понял, что его ждет серьезный разговор. Он кивнул, показывая, что слушает. – Мы трое… уже очень многое узнали. Твое время слишком сильно отличается от нашего… от моего, по крайней мере. То, что я здесь увидел, знакомство с тобой и остальными – это так или иначе должно повлиять на меня и мои решения в будущем. Поэтому я сомневаюсь, что богиня Минерва позволит нам помнить обо всем, что произошло здесь.       − Да, возможно, − пробормотал Дезмонд, отводя взгляд. Он задумался над таким вариантом развития событий относительно недавно и был удивлен, что не додумался до этого раньше. Все его трепыхания, все его попытки оградить предков от лишнего знания всегда были бессмысленны. Они с самого начала знали слишком много. Больше, чем можно будет позволить. Будущее изменится, если вернуть Альтаира, Эцио и Коннора в их время с тем, что им известно сейчас. А этого Минерва не может допустить.       Тем не менее Дезмонд не жалеет, что скрывал и продолжает скрывать от них многое. Дело не только в возможной гибели мира.       Он сомневался, что Альтаир, Эцио и Коннор смогут выдержать знание о своем будущем, пусть даже временное. Поэтому по возможности он собирался и дальше держать как можно больше деталей в секрете, загоняя подальше предательскую мысль о том, что они забудут его, когда все закончится.       − Поэтому ничего страшного не случится, если я узнаю у тебя кое-что, − продолжил Эцио, действуя прямо противоположно желаниям Дезмонда.       Тот, с беспокойством сжимая кулаки, снова кивнул.       − Я умру на виселице? – задал свой вопрос Эцио, отслеживая его реакцию.       − Что? – тут же переспросил Дезмонд, и его лицо не выражало ничего, кроме искреннего недоумения.       К сожалению, Эцио знал, как хорошо тот умеет врать.       − Почему ты спрашиваешь об этом? С чего ты вообще это взял? – нахмурился его потомок.       − Видел.       − Видел? Что ты, черт возьми…       − Ты тоже их видишь, − утверждал Эцио, устало глядя на него. – Кошмары. Они не кажутся тебе необычными? Слишком реалистичными? У тебя не было ощущения, будто бы ты вовсе не спал, будто бы твое сознание… на время перенеслось в другое место? – Эцио сцепил пальцы в замок, выглядя непривычно и пугающе задумчиво. – Или в другое время.       И только благодаря его словам Дезмонд впервые действительно задумался о значении этих кошмаров. Он не раз замечал, как ночью Коннор подолгу смотрит в стену, Альтаир вертит в руках нож, а Эцио выстукивает незамысловатую мелодию пальцами на спинке дивана. Каждый раз, когда он просыпался посреди ночи, кто-то из них уже бодрствовал. Порой даже бывало, что не спал никто из них, даже Крис, которого после очередного дня работы с Уильямом, по идее, должно было вырубать первым. Дезмонд предполагал, что они все страдают от одного и того же, но не догадывался, что это нечто большее, чем простые кошмары.       Эцио упомянул, что чувствует, будто его сознание уплывает куда-то. Дезмонду это было слишком хорошо знакомо. Он так привык к этому чувству за то время, пока просматривал их воспоминания, что уже почти не обращал на него внимания. Оно давно преследует его, оно стало частью его сновидений еще со времен заточения в Абстерго. Может быть, поэтому он до сих пор не придавал этому особого значения. Он просто привык.       Это было неправильно.       Ему не следовало так попустительски относиться к происходящему. Все эти ощущения не были нормальными. Они не должны были вернуться сейчас. И уж тем более они не должны были коснуться кого-то, кроме него.       − Дезмонд? – напомнил о своем присутствии Эцио.       − Я понял, что ты имеешь в виду. Тебя это так сильно волнует? И объясни, при чем здесь виселица?       − Я уверен, эти сны что-то значат. В моем кошмаре я нахожусь в незнакомом мне месте. Вокруг меня горы, много снега, ветер свистит в ушах. Мне холодно, но куда отчетливее я чувствую затягивающуюся петлю на своей шее. И, когда мне становится трудно дышать… я просыпаюсь, − закончил Эцио, и Дезмонд видел, как он поежился, словно петля все еще перекрывала ему кислород. – Он постоянно повторяется, и все происходящее кажется таким… настоящим, что я решил спросить тебя. Что, если по ночам мы видим не просто сны, а фрагменты нашего будущего?       Дезмонд нервно усмехнулся. Эцио нес какой-то бред. Даже если бы эти сны и значили что-то, то при чем здесь их будущее? К тому же Аудиторе за всю его долгую и яркую жизнь грозили разные виды смерти: в него стреляли, его пытались отравить, заколоть, сбросить с башен, он несколько раз чуть не утонул, но его ни разу не пытались…       Минуточку.       МИНУТОЧКУ.       Его пробила дрожь, когда он вспомнил фрагмент, о котором говорит Эцио. Дезмонд тогда лежал в коме и пытался отделить свою личность от личности его предков. И первым же воспоминанием, которое он увидел в таком состоянии, было путешествие Аудиторе в Масиаф, где его уже поджидали тамплиеры. Эцио был все еще невероятно хорош в схватке, но он был один, и в конце концов его окружили, схватили и чуть было не вздернули.       Вот откуда холод. Вот откуда веревка на шее. Но почему именно этот кусок?       − Я помню то воспоминание, о котором ты говоришь, − решил сказать правду Дезмонд. Ранее он решил, что всем троим ассасинам прошлого он будет либо безбожно врать о светлой стороне их будущего, либо вовсе не говорить о нем. Но сейчас он мог позволить себе быть честным; Эцио выжил в тот раз, его воспоминания были пропитаны жаждой знаний и накопленной за годы жизни мудростью – там не было ужаса или страха смерти. – Ты был в горах, в старой крепости ассасинов. Тебя схватили тамплиеры и решили казнить. Но ты вышел из той передряги невредимым. Дал в нос лысому мужику за своей спиной, обмотал его своей веревкой, нырнул вниз, приземлился на выступ и пафосно накинул на себя капюшон.       Эцио скептически приподнял брови, не спеша ему доверять. Дезмонд уверенно закивал, стараясь подавить его сомнения.       − Я клянусь, я понятия не имею, почему ты видишь именно это воспоминание, потому что оно не закончилось ничем таким, что могло бы тебя расстроить. Ну разве что тем, что древняя крепость ассасинов теперь в руках Ордена, но конкретно этот факт больше огорчит Альтаира, − признался Дезмонд.       Аудиторе все еще не выглядел убежденным, и Майлс напряженно ломал голову над аргументами, которые могли бы успокоить его. И внезапно резко выпрямился, вспомнив их совместное приключение в Риме.       − Помнишь, я говорил, что знаю о тебе все, включая день, когда ты покинешь Братство, и имена твоих жены и детей? В том воспоминании ты все еще ассасин, а со своей будущей возлюбленной еще не знаком!       Это был правильный ход, потому как Эцио нахмурился, вспоминая его слова, и уже не выглядел таким категорически неспособным поверить ему. Тем не менее он упрямо взглянул на него.       − Откуда мне знать, что это правда? Может, к этому моменту у меня уже была семья. А нарваться на неприятности я мог и не будучи членом Братства.       − Подумай сам. Разве ты подверг бы себя опасности, зная, что дома тебя ждет любимая женщина и дети? Разве ради них не отказался бы от своей старой жизни?       Дезмонд нервничал, задавая эти вопросы. Тот Эцио, оставивший Братство ради спокойной жизни вместе с Софией, был старше, мудрее и опытнее того, который сидел перед ним. Тот Эцио устал от своей роли посыльного Предтеч и великого Наставника ассасинов. Он считал, что сделал достаточно, чтобы уйти на покой. Этот Эцио другой. Он может уверенно заявить, что никогда бы не бросил свой нынешний путь, и это не будет ложью. Будь Дезмонд на его месте, то не смог бы с уверенностью предсказать решения будущего себя.       Людям свойственно меняться.       К счастью, постепенно Эцио расслабился и его лицо посветлело.       − Наверное, я бы смог оставить Братство со временем. Если бы было ради кого.       − Она того стоит, поверь.       − Спасибо, но в своем вкусе я и так не сомневаюсь, − самодовольно заявил тот. – Но в таком случае почему этот сон повторяется? И почему именно он?       − Не знаю, − искренне признался Дезмонд, выбивая пальцами ритм приставучей песни из рекламы. – Но уверен, в этом как-то замешаны Частицы Эдема. Мы еще никогда не собирали сразу две в одном месте. И в ваших воспоминаниях никогда ничего подобного не происходило. Яблоко влияло на Альтаира, даже когда просто лежало рядом. Может, энергии просто слишком много, и она вырывается наружу?       − И создает кошмары, − закончил за него Эцио, примеряя эту теорию.       Они ненадолго замолчали. Дезмонд размышлял, изменится ли что-то, если растащить Яблоко и Посох по разным комнатам, и стоит ли занимать этой проблемой отца.       − А может, дело в другом. Может, это вовсе не кошмары ради кошмаров. Что, если это предупреждение? – предположил Эцио.       − О чем?       − О возможном будущем. О чем-то, что может плохо кончиться. Моя жизнь − прошлое для тебя, но не для меня. Ведь теоретически я мог – могу – погибнуть в тех горах. Потому что со мной этого еще не случилось. Допустим, частицы Эдема сводят нас с ума − почему тогда кошмары никак не связаны с нашими страхами и ошибками? Почему события будущего?       − Потому что они пугают больше всего, – сказал Дезмонд. – Ты ведь до разговора со мной не знал, что все обойдется. Своя снящаяся раз за разом смерть должна чертовски пугать.       − Я не спорю. Но это не предел моих страхов. Ты и сам знаешь.       Дезмонд вздохнул, признавая. Эцио прав. Частицы Эдема опасны для обычных людей, но потомков Предтеч их энергия признает хозяевами. Это не значит, что они неуязвимы для негативных последствий ее использования, но прежде всего она должна служить, а не причинять вред.       Кроме того, он все еще судит лишь по сну Эцио. То, что снилось ему, не назовешь приятным, но он вовсе не так представлял себе свой худший кошмар. Им почти наверняка был бы наступивший конец света, который он всеми силами пытался предотвратить. А его сон – нечто совершенно аморфное, непонятное, но очень пугающее. Никакой определенности.       И правда, чертовски похоже на предсказание.       Но если Эцио избежит своей беды, в чем он почти совершенно уверен, то с его собственной все гораздо сложнее.       − Ты, наверное, прав, − кивнул Дезмонд. Немного подумав и побледнев, он спросил. − Ты, случаем, не знаешь, что снится остальным? Коннору и Альтаиру?       − Мы не обсуждаем это друг с другом, − ожидаемо ответил Эцио.       И Дезмонд позволил себе начать волноваться.       Если Эцио прав и Частицы Эдема действительно помогают им заглянуть в будущее, при этом предсказывая какое-то несчастье, то неудивительно, что Коннор и Альтаир последние несколько дней выглядят так мрачно. И неудивительно, что они молчат – даже Эцио, самый открытый из них, поделился с ним не сразу. Собственная смерть и правда мало пугала его – все самое худшее, что могло с ним случиться, уже произошло. По сравнению с будущим Альтаира и Коннора, будущее Эцио – светлое и безмятежное.       Вот только им не стоит об этом знать.       О чем Яблоко и Посох могли предупредить их? Почему они не лезут к нему с вопросами?       Дезмонд предполагал, что увиденное ими будущее весьма схоже с их самыми страшными кошмарами. Это причиняло ему боль, но также обнадеживало – они могли не поверить в него. Он очень надеялся, что не поверят.       Дезмонд попросил Эцио и дальше молчать о сделанном ими открытии или, по крайней мере, придерживаться теории жутких, но ничего не значащих плохих снов. Эцио выразительно посмотрел на него, но ничего не сказал, и было в его взгляде нечто осуждающее.       От остальных членов их безумной компании Дезмонд не стал ничего скрывать. Отец, Ребекка, Шон, Крис и Елена внимательно выслушали его и согласились со всеми сделанными им с Эцио выводами. А потом просто разошлись в разные части квартиры.       Кошмары снились всем, но никто не пожелал поделиться им с остальными. Дезмонд мог бы возмутиться по этому поводу – возможно, если бы они обсудили между собой их сны, удалось бы предотвратить все поджидающие впереди несчастья.       Вот только о своем собственном кошмаре он тоже предпочитал молчать.       Ему бы хотелось поразмышлять над чем-то другим, например, почему Елене, Крису и Ребекке с Шоном тоже снятся необычные сны, хотя они не потомки Предтеч. Связано ли это с тем, что они просто оказались рядом, и Частицы Эдема приняли их как союзников родной крови? Связано ли с этим численное превосходство потомков Предтеч в квартире, раз уж энергия не стала вредить остальным? А может, у них как раз простые кошмары, никак с будущим не связанные?       Не думать о своем сне не получалось. Теперь, когда он знал, что тот несет в себе осколок предстоящих событий, не получалось относиться к нему с такой же меланхоличностью, как раньше.       Дезмонду снилось зеркало. Большое, в полный рост, и широкое, широкое настолько, что его края тонули в окружавшей со всех сторон пустоте. Он смотрел на себя в это зеркало.       И не узнавал.       Он чувствовал себя разбитым, разорванным на тысячу не связанных между собой кусков. Существо, которым он стал, пытается собрать себя заново, но не может, куски не подходят, не принадлежат друг другу – и ему тоже не принадлежат.       Невозможный, невообразимый гул надвигается на него, в глазах все плывет. Ему кажется, что если он немедленно не вернет себе себя самого, то просто сгинет, растворится в слепящем белом свете и беспамятстве.       Но что бы он ни делал, как бы сильно ни старался найти связь между хаотичными, беспорядочными обрывками, у него не получается. Существо, отражающееся в зеркале, не имеет лица, голоса, фигуры или имени.       У него ничего нет, и его самого не существует.       И, как только он понимает это, как только его сознание настигает эта полная животного ужаса мысль, он просыпается. Дезмонд не знает, что должно произойти с ним и как это предотвратить. Он потеряет память? Сойдет с ума? Подвергнется пыткам, ломающим рассудок? Возможно, существуют тысячи устройств, способных превратить человека в скулящий кусок мяса. Тысячи способов уничтожить в нем личность. Но Дезмонд знает только один. И он твердо решил даже не приближаться к анимусу ближайшие пару лет.       Они с Шоном растащили Яблоко и Посох в самые дальние части квартиры. Это немного помогло – вещие сны стали являться реже, позволяя им всем хотя бы иногда высыпаться. И если Эцио выглядел бодрее остальных по понятным Дезмонду причинам, то с Крисом ситуация была обратная. Дело было, конечно, не только в кошмарах. Они, скорее, стали печальным дополнением.       В какой-то момент даже Уильям сжалился над бедным парнем (или устал слушать кое-чьи упреки и причитания) и дал ему два дня выходных. Первый день Крис и Елена провели у телевизора в гостиной. Большую часть времени Стивенс мирно посапывал на женских коленях, и, кажется, плохие сны его в этот раз не беспокоили. Елена мало внимания уделяла происходящему на экране, выглядя при этом удивительно умиротворенно.       Вечером Крис пригласил ее на свидание. Глаза его впервые за много дней смотрели тепло и спокойно.       На следующее утро разразился скандал.       − Кто это сделал?! – дрожащим от гнева голосом произнесла Елена, демонстрируя Альтаиру, Эцио и Коннору пустой пакет с крошками на дне.       Дезмонд впервые видел ее такой: в короткой бежевой юбке, синей блузке с коротким рукавом и идеально белых лодочках она была непривычно женственной и располагающей к себе. Точнее, казалась бы, если бы не надвигающаяся истерика, растрепавшаяся прическа и раскрасневшееся от ярости лицо.       Предвидя свое взвинченное состояние перед предстоящим свиданием, Елена еще вчера закупилась сладостями, которые планировала уплетать все утро. Алкоголь как успокоительное куда лучше, конечно, но с ним временно пришлось завязать. За ночь вся ее заначка опустела.       − Я знаю, это был кто-то из вас! Дезмонд не мог, я ему еще вчера сказала, что на месте пристрелю за такое!       Не то чтобы его это при необходимости остановило, просто у него были свои печеньки и шоколадные батончики, которые он предусмотрительно спрятал в рюкзаке за диваном. Зато теперь он с интересом наблюдал за разворачивающейся драмой.       Лица всех трех его предков были абсолютно непроницаемы. Весь их вид так и кричал о том, что они терпят все это только потому, что им больше нечем заняться.       − Жрете, как беременные тройней слонихи, Господи, хоть бы одну конфету для приличия оставили!       Меланхолично отпивая свой кофе (без сахара и молока, они тоже закончились), Дезмонд в который раз подумывал о том, чтобы заказать ежедневную доставку еды на дом. А то такими темпами бытовые проблемы уничтожат их гораздо раньше тамплиеров.       − Когда вы, блять, успели, я их вечером купила, а утром уже ничего не осталось!       Презрительное молчание.       Елена зарычала от злости, но прежде чем она успела рявкнуть что-то очень глупое, Дезмонд кинул в нее шоколадку.       − Уймись, женщина, у нас общий холодильник, они могут брать, что захотят.       − Почему-то еда Бекки и Шона всегда на месте, − заворчала та, агрессивно разрывая упаковку.       − Шон свою еду подписывает, а Ребекка ест одну траву, − пожал плечами Дезмонд.       − Шон зануда. И сыр он жрет невкусный, − фыркнула Елена. На вздернутую бровь Эцио она гневно вскинулась. − Я хотя бы кусочек ему оставила, в отличие от вас!       Коннор громко фыркнул, не впечатленный ее оправданием. Елена, не обращая на него внимание, пыталась пережевать огромный кусок шоколада. Она громко урчала от удовольствия.       − Куда вы с Крисом пойдете? – полюбопытствовал Дезмонд, потому что издаваемые ею звуки наверняка заставляли его предков чувствовать себя неуютно.       − Не знаю, − немного нервно откликнулась та, не переставая жевать. – Наверное, он хочет сделать мне сюрприз. Ненавижу сюрпризы, – расстроенно закончила она.       − Мой подарок был сюрпризом, − напомнил про небезызвестные надувные губы Альтаир.       Дезмонду стало любопытно, выкинул ли Альтаир этот бесполезный сувенир или все же оставил себе.       − Я ненавижу сюрпризы, которые устраиваю не я, − закатила глаза Елена, словно сетуя на их идиотизм. – Вот, например, для меня было сюрпризом, когда утром я обнаружила, что вся моя заначка… − прежде чем она успела закончить, ей в лоб прилетела метко запущенная Дезмондом ириска.       − Успокойся уже!       − Не могу! Вот как бы ты чувствовал себя перед свиданием с парнем твоей мечты?!       − Как минимум странно, потому что меня не интересуют парни!       − Как ты можешь так говорить?! Это разобьет Шону сердце!       Дезмонд ненавидел такие шутки. Вовсе не потому, что они его как-то обижали или возмущали – одно лицо Шона чего стоило, если он оказывался поблизости – просто Елена отпускала подобные намеки слишком часто, и его предки – в особенности Альтаир – начинали смотреть на него подозрительно.       − Ты бы лучше занялась своими волосами. Ты ведь не пойдешь так, − глядя на то, как Дезмонд запускает в сторону дико смеющейся наемницы подушкой, Эцио с теплотой подумал, какие аккуратные прически всегда носили его мама и сестра. Они бы никогда не позволили себе выйти в люди такими растрепанными.       − О, спасибо за совет, если мне когда-нибудь потребуется личный стилист, обещаю остановиться на твоей кандидатуре, − язвительно ответила Елена, однако встала и направилась к большому зеркалу в коридоре, по пути не забыв швырнуть в Дезмонда фантик из-под конфеты.       Без труда увернувшись, Дезмонд проводил ее фигуру взглядом и, убедившись, что она отошла достаточно далеко, заговорщицки прошептал:       − Так кто из вас на самом деле все съел? Обещаю, ваша тайна умрет вместе со мной.       Все трое загадочно переглянулись. Эцио вздохнул, и Дезмонд едва удержался от того, чтобы победно вскинуть кулак. Он так и знал!       − Не торопись с выводами, − цокнул языком Эцио, не впечатленный попыткой Дезмонда скрыть свои эмоции. – Я съел только пачку сырного печенья и шоколадную помадку.       − Так ты им полночи хрустел? – хмуро уточнил Альтаир, прищурившись.       − Ну, я потом еще тосты пожарил, − довольно зажмурился Эцио, закинув руки за голову.       Дезмонд криво улыбнулся. Причину, по которой они все часто не спали ночами, никто лишний раз упоминать не хотел. А в темное время суток, как известно, может проснуться зверский аппетит. По крайней мере, у Дезмонда, а он уверен, что это у них семейное.       − Ладно, сырное печенье и помадка на твоей совести. А остальное? – он обвел Альтаира и Коннора пристальным взглядом.       − Там был чернослив в темном шоколаде. И смесь из орехов, изюма и сушеных бананов. Я думал, кроме меня и Ребекки такое никто не ест, − равнодушно произнес Альтаир, не обремененный чувством вины. – И там еще что-то оставалось.       Последующая тишина была очень выразительной.       Коннор раздраженно засопел.       − Пакет был почти пуст, я думал, все, кроме меня, уже поели. Сладкое я не очень люблю, но из еды там оставалась только колбаса, а ты знаешь, как я к ней отношусь, − обратился он к Дезмонду.       Тот был восхищен. Он не знает, что еще должно случиться, чтобы отец и его друзья согласились – доставка еды на дом действительно отличная идея.       − Ну что, как я выгляжу?! – воскликнула Елена, внезапно появляясь в центре комнаты и широко разводя руки в стороны. Дезмонд, наверное, был единственным, для кого это было неожиданностью – слишком отвлекся на мысли о наследственности и проверенном способе гасить депрессию.       − Хорошо, − тихо ответил кто-то с коридора. Дезмонд оглянулся – его отец стоял, прислонившись к стене, и спокойно смотрел на их компанию. – Крис сказал, что подождет тебя внизу.       − А он уже готов?! Тогда я пошла! Не истеките кровью, пока нас не будет! – почти дружелюбно попрощалась Елена и выбежала из комнаты. Несколько секунд спустя громко хлопнула входная дверь.       − Как вы все себя чувствуете? – поинтересовался Уильям, садясь рядом с сыном.       − Неплохо, − спокойно улыбнулся ему Эцио, неуловимо напрягаясь.       Дезмонд мог бы похвалить всех троих, если бы его оценка что-то для них значила. Хоть они и не знали его отца так же хорошо, как он, но успели уяснить главное: Уильям ничего не спрашивает просто так.       − У меня есть для вас одно дело, − не стал никого разочаровывать Майлс-старший. Дезмонд так и знал, что их каникулы не продлятся долго.