Сначала Дезмонд чертовски испугался. Впрочем, нет, еще раньше он просто пытался раскрыть глаза и при этом не ослепнуть. Шея и ноги затекли, вся левая сторона замерзла, в висках словно дятел поселился, во рту сухо и кисло. Дезмонд жалобно застонал, потом придержал веки правой рукой. Со всех сторон его окружал белый цвет.
«Я умер», — подумал Дезмонд, но потом решил, что тогда бы вокруг было черным-черно. Впрочем, это может быть Рай, если он существует. Его бы туда взяли, он вообще-то мир спас.
Но это был не Рай. Дезмонд понял это, потому что голова и некоторые другие части тела продолжали болеть. Следующая мысль, пришедшая ему в голову, — он в Анимусе, в загрузочной комнате. И именно ее он перепугался до жути и мигом принял сидячее положение.
Дятлы махнулись висками, судя по стремительному вихрю боли, пронесшемуся у Дезмонда в голове. Он придержал ее руками и огляделся, щурясь и моргая.
Ванная комната. Окей, это определенно была ванная комната, отделанная белым кафелем, он лежал ногами под раковиной, головой почти упирался в душевую кабину. Рядом с унитазом, на теплом синем коврике, валялся Эцио.
Дезмонд обрадовался — он точно не в анимусе, да еще в хорошей компании. Потом подумал, что переборщил с «хорошей» — теплый коврик должен был быть в общем пользовании. Затем пришло узнавание, и безымянная ванная комната стала ванной комнатой в квартире Криса. И только после всей этой цепочки данных Дезмонд задумался, по какой, собственно, причине он ночует именно здесь.
«Эцио», — попробовал было позвать товарища Дезмонд, но изо рта вместо этого вырвалось невнятное кряканье. Он прокашлялся и предпринял еще одну попытку, куда более успешную.
Тело рядом зашевелилось, дернуло ногой и крепче вцепилось в синий коврик.
«Вот говнюк», — справедливо (как ему самому казалось) возмутился Дезмонд и позвал еще раз, для верности ткнув носком ботинка в бедро.
Тело вздохнуло, повернулось в его сторону и разлепило веки.
— Дезмонд? — спросило оно неуверенно. Дезмонд задумался, что было причиной этой неуверенности: его изменившееся до неузнаваемости лицо или вялотекущий мыслительный процесс опознавания. — Привет.
— Привет. Почему мы спим на полу в ванной?
— Не знаю. Черт, так хорошо снова быть в самом расцвете сил. Не представляю, как бы болела голова, вздумай я так напиться дома.
— Может, у вас просто алкоголь паршивый, — предположил Дезмонд и нахмурился. — О, точно. Клуб. Мы напились в клубе. А что мы пили?
— Это тебя надо спрашивать, — Эцио принял сидячее положение, озадаченно уставился на синий коврик и положил его рядышком, расправив смятые уголки. — Ты ведь нам коктейли мешал.
— Ой, — с вялым испугом отреагировал Дезмонд. Он слишком хорошо представлял, чем мог их всех напоить. Нетрезвым Дезмонд делал такие же качественные коктейли, как и трезвым, с одной лишь разницей — он не задумывался о последствиях, которые настигнут малосоображающего потребителя.
«Мешай че по кайфу!» — промелькнуло перед глазами смутным воспоминанием.
— Проклятье, почему вы меня не остановили?
— Не помню. Нам с Еленой вроде все нравилось.
— Точно! Это она во всем виновата, ее мохито положило начало непоправимому.
— Да ладно, уверен, ничего страшного не случилось, — легкомысленно ответил Эцио, а потом внезапно начал ощупывать себя. Не успел Дезмонд поинтересоваться причиной, он сделал круглые глаза и выдал:
— А где мое оружие?
— Откуда мне знать?! Скрытые клинки на месте, — запястья Эцио были привычно экипированы, но Дезмонд верил, что отсутствие запрятанных по всему телу ножей и дротиков сразу чувствуется. Их кто-то обокрал? Да нет, не может этого быть.
Вскоре после этой мысли Дезмонд обнаружил отсутствие в непосредственной близости от себя своего рюкзака. Эцио зверел на глазах и уже поднимался на ноги. Дятлы в головах напомнили о себе болезненным звоном, но Дезмонд все равно поспешил последовать его примеру.
— Эцио, успокойся. Если честно, я слабо представляю человека, который смог бы обчистить тебя, даже пьяного.
Тут Дезмонд лукавил — именно Эцио не раз становился жертвой воровства, карманники, помнится, сдирали кошель прямо с его пояса. Но Эцио всегда возвращал краденое, да и зачем бы неизвестным брать именно оружие?!
Деньги его предку, по крайней мере, не было бы так жалко.
Эцио рывком распахнул дверь и выбрался в коридор. Дезмонд поразился его уверенным размашистым шагам, он с похмелья так не мог. Ему бы водички сначала и прилечь на часок.
В гостиной обнаружился Коннор, хмурость которого могла бы побить сегодня какой-нибудь рекорд. А рядом с ним на диване нашлись все их пропажи. Линия плеч Эцио расслабилась.
— Утра, брат! Ты вчера одалживал мое снаряжение?
— Можно и так сказать, — Коннор обернулся, уменьшая звук от телевизора (недавно он обнаружил документальные фильмы про подводный мир и пропал, завороженный его сказочными флорой и фауной). Чутье Дезмонда тут же забило тревогу — уж слишком тот сейчас был похож на своего отца с его острым скептичным взглядом. — Как себя чувствуете?
— Нормально, — Эцио улыбнулся. Дезмонд заметил в этой улыбке наигранность — Хэйтема тот не знал, но темную ауру, исходящую от Коннора, почувствовал.
— Помните прошлый вечер?
— Если честно, довольно смутно.
В этот момент дверь в спальню открылась, и оттуда вывалилась (по-другому и не скажешь) Елена — лохматая, шатающаяся, но странно радостная.
— Оппа, всем доброго утра! Как спалось? Мне — прекрасно! Дезмонд, у тебя талант, меня вчера даже ни разу не затошнило!
— Тебя — нет, — подтвердил Коннор, разглядывая разложенное на диване снаряжение.
Дезмонд и Эцио переглянулись. Загадка с местом их ночевки начала проясняться.
— Мы уснули в ванной, потому что нас штормило?
— Вы готовы были и в коридоре уснуть, в ванную вас оттащил я. Решил, вам будет лучше остаться там, чтобы утром не пришлось ничего убирать.
— Насколько я помню, Альтаир был против, — ударилась в воспоминания Елена.
— Ох, мастер так добр.
— Ага, предлагал бросить вас еще в клубе.
Эцио обиженно замолчал. Дезмонд же пытался понять, куда делся его прокачанный годами работы навык пить и не пьянеть, а если уж и пьянеть, то в пределах приличия. Может, анимус ввиду ненужности заменил его на какой-нибудь другой? Они ведь до сих пор не знают всех последствий эффекта просачивания.
Ну, или он просто слишком давно не пил.
— Кстати, а куда все делись? — спросила Елена, складывая руки на груди с задумчивым видом. — Ни Шона, ни Бекки в нашей комнате нет. А Уильяма и Криса я со вчерашнего дня не видела, они вообще дома ночевали?
— Их я тоже не видел, — ответил Коннор, откинувшись на спинку дивана. — А Альтаир и Ребекка ушли за продуктами.
— Надеюсь, они догадаются захватить нам минералочки, — оптимистично произнесла Елена. — Эй, хватит киснуть, мы вчера отлично посидели, я ни о чем не жалею!
— Я, в принципе, тоже, — пожал плечом Дезмонд. — Хотя бы потому, что нельзя жалеть о том, чего ты не помнишь.
Эцио печально вздохнул, подошел к своей экипировке и принялся вооружаться. Коннор прибавил звук передачи, очевидно, больше не собираясь с ними разговаривать. Выглядел он помятым и раздраженным. Дезмонд заключил, их с Эцио выходки окончательно закрепили его в статусе вечного трезвенника. Возможно, даже хорошо, что Дезмонд ничего не помнил.
Развалившись на кухне за обеденным столом, они с Еленой успели немного помедитировать, глубокомысленно наблюдая за закипающим чайником, прежде чем Альтаир и Ребекка вернулись домой, бодрые и с лицами естественного цвета.
— Ура! Я уж думала, что кипяток с сахаром придется пить.
— Сахар тоже кончился.
— Ничего, гуманитарная помощь уже здесь!
По какой-то причине Ребекка, едва увидев их осунувшиеся и голодные физиономии, залилась смехом. Альтаир за ее спиной выглядел глубоко ими разочарованным, но к этому Дезмонд вроде начал привыкать.
— Вы расскажете, что вчера было, или позволите остаться в блаженном неведении? — поинтересовался он у новоприбывших.
На кухню зашел Эцио, озадаченно рассматривая свой метательный нож с погнутым наконечником. Ребекка засмеялась громче.
— Второе, — ответил Альтаир, ставя пакеты с продуктами на стол.
— Разве Шон уже не выел вам мозг чайной ложечкой? — весело спросила Ребекка, все еще посмеиваясь.
— Нет, но спасибо за предупреждение, нужно спрятать все чайные ложечки.
— Пожалуйста, скажите, что никого из нас хотя бы не стошнило на него, — Дезмонд не уверен, как его пьяный организм мог бы отреагировать на созерцание лица Шона, но на всякий случай предполагал худшее.
— Обошлось, — обнадежил его Альтаир под возобновившийся смех Ребекки. Насколько Дезмонд мог судить, он не сильно сердился на них с Эцио за неподобающее ассасинам поведение. Как и Коннор, вот уже несколько дней подряд он казался слишком задумчивым, даже отстраненным. Если его что-то и тревожит, то что-то гораздо серьезнее небольшой пьянки. Что-то гораздо более личное.
Дезмонд боялся спрашивать, что именно.
— Шона дома нет. Может, погулять вышел, устав дышать нашим перегаром?
— Странно, вчера ночью он был полон решимости быть рядом, когда вы проснетесь.
— Даже не буду спрашивать зачем.
— Странно, что сам не разбудил, — вмешался в беседу девушек Дезмонд.
— Нет, не странно, — улыбнулась Ребекка, стрельнув взглядом в сторону Эцио, все еще вертевшего в руках испорченный нож с немым вопросом в глазах.
Дезмонд понимающе фыркнул. Шон оказался в довольно забавном положении: он не смог бы обвинить Дезмонда в пьянстве, безалаберности и отсутствии мозгов, не обвинив при этом и Эцио. А авторитет его предков, на памяти Дезмонда, Шон не ставил под сомнение ни разу и ни при каких обстоятельствах — слишком уважал их великое прошлое и будущее. Для него это было бы все равно что обоссать трон королевы Великобритании. Дезмонд с Ребеккой беззлобно подтрунивали над ним на эту тему. Так что в присутствии Эцио им с Еленой можно было не опасаться его острого языка. Но это же Шон — застать врасплох и вылить на их головы ушат словесных помоев станет для него делом чести.
— Чего это вы так сладко переглядываетесь? — сощурилась Елена. В последнее время она уделяла Крису слишком много внимания, и многие детали, включая личные бзики Шона, ускользали из ее поля зрения. — А Шон знает?
— Определись уже, с кем из нас ты хочешь его свести.
— С чайным пакетиком. Кстати, надеюсь, про чай вы не забыли, может, нам удастся его задобрить.
— Ладно, сдаюсь, я не помню, — раздраженно выдохнул Эцио, резким жестом положив метательный нож на стол и выжидающе посмотрев на остальных.
Альтаир скупо усмехнулся:
— Дезмонд долго не мог найти ключи от входной двери, и тогда ты предложил ее вскрыть.
Теперь, не скрываясь, засмеялась Елена, а Ребекка спрятала улыбку за ладонью. Дезмонд с сочувствием косился на Эцио, который пытался не растерять остатки своего достоинства.
— У меня получилось?
Альтаир не спешил отвечать, поэтому Елена успела вставить:
— А разве у вас были ключи? Они вроде только у Криса и Уильяма, да и в квартире всегда кто-то есть.
— Не было, — подтвердил Альтаир. — А дверь даже не была заперта.
— Тогда какого…
— Коннор захотел понаблюдать, как быстро до вас дойдет.
Эцио скривился, видимо, жутко оскорбленный, на что Альтаир произнес:
— До этого ему пришлось помогать вам выйти из автомобиля и подняться по лестнице. Насколько я понял, ему не понравилось.
Дезмонда тут же захлестнуло волной стыда. Коннор и так ходил мрачнее тучи, не выспавшийся, изнывающий от скуки и терзаемый темными мыслями, да к тому же был известен своей нелюбовью к прикосновениям. Удивительно, что он не психанул и не бросил их в клубе.
Эцио, должно быть, подумал о том же и приобрел виноватый вид.
— На самом деле вы ничего плохого не сделали, — вмешалась Ребекка, очевидно, захотев их подбодрить. — Вы не кричали, никому не грубили, ничего не сломали — просто хорошо повеселились и расслабились. Никто на вас не злится. Ну, кроме Шона, но тот всегда злится.
— Знакомый характер, — хмыкнул Альтаир. Дезмонд знал, кто пришел ему на ум.
После этого они вместе занялись завтраком. В несколько пар рук пожарить тосты, яичницу и сварить кашу оказалось делом пары минут. Коннор присоединился позже, смущенный и недовольный тем, что процесс готовки обошелся без него. Дезмонд и Эцио, переглянувшись, сами позвали его к столу и заодно покаялись и поблагодарили за вчерашнее. Тот кивнул, как-то сразу подобрев, но тень усталости так и не спала с его сгорбленной фигуры. Дезмонд решил, что если письмо Минервы не придёт в ближайшее время, то им все же необходимо будет найти ещё одну квартиру или дом. Пусть его отец и Крис ставят под сомнение некоторые старые связи Александра, пусть у тамплиеров везде глаза и уши, и вдобавок они прикладывают втрое больше усилий для их поиска в свете последних событий, но если с недостатком свободного пространства и вечной нехваткой еды можно было мириться, то с неожиданной бессонницей из-за Частиц Эдема — нет. Эцио сон с его повешением виделся ещё не раз, но больше не беспокоил так сильно. Коннор и Альтаир, увы, не могли похвастаться тем же. Говоря откровенно, даже Дезмонд не мог, что стало одной из причин, почему вчера он столь охотно налегал на спиртное.
Когда Шон вернулся, на кухне его ждали посвежевшие и сытые товарищи, чайник свежезаваренного зелёного чая и стопка жареного хлеба с сыром. Тот и не подумал сменить гнев на милость:
— Доброе утро, — сказал он тоном, предвещающим свежую порцию унижения. Дезмонд выпрямился на своей табуретке, окружённый живыми щитами из своих предков.
— Доброе утро, Шон, — дружелюбно, пусть и немного нервно улыбнулась Елена, махнув ему рукой. — А мы тут тебе покушать оставили.
— Да ладно, сегодня я снова Шон? А вчера я был «занудной рыжей свиньей, не умеющей веселиться».
Ребекка закашлялась, то ли подавившись своим салатом, то ли маскируя смех. Шон бросил на нее уничижительный взгляд.
— Кхм, — кашлянула Елена, моргая в разные стороны, очевидно, в поисках поддержки. — Извини?
Она пнула чью-то ногу под столом, выражая протест расхлебывать все это в одиночку. Альтаир дернулся, а на его лицо легла маска хладнокровного убийцы. Дезмонд знал, что если вмешается, то все станет только хуже.
— Брось, Шон, — произнесла Ребекка, откашлявшись. — Она это сказала после того, как ты развопился на всю квартиру!
— Я развопился, потому что вот этот, — Шон возмущенно ткнул пальцем в сторону Дезмонда, — требовал у Коннора томагавк, чтобы «вспороть еще одно британское горло»!
— Потому что ты отобрал у него рюкзак!
— Потому что еще пара минут — и он бы использовал его как бумажный пакет!
Эцио старательно сливался со стенкой, должно быть, надеясь, что его имя в разговоре не всплывет. Альтаир и Коннор не выказывали удивления, следовательно, все эти новые неприятные факты о прошлом вечере не были выдумкой. Дезмонд уже представлял, как тяжело ему будет заслужить прощение.
Впрочем, что-то было не так — с улицы Шон притащил не только злость, но и мрачную взволнованность. Ребекка тоже это заметила и потому спросила:
— Что случилось?
Тот ответил не сразу — его лицо разгладилось, приобрело задумчиво хладнокровный вид. Он налил в свою кружку чая и отпил сразу половину, блаженно выдохнув. Потом будто небрежно обронил:
— Письмо пришло.
Эти слова мигом выбили прочие мысли из головы Дезмонда. Все за столом замерли, сначала растерявшись, как бывает после долгого ожидания, а затем выжидающе уставились на Шона.
— Когда? — первым задал ему вопрос Альтаир.
— Утром. Я уже сообщил Крису и Уильяму, они пытаются привести все свои дела хоть в какое-то подобие порядка. А я успел купить нам билеты на самолет и сделать новые документы.
— Куда летим? Что за Частица Эдема? — нетерпеливо заерзала на месте Елена.
— На твою родину, в Санкт-Петербург. А Частица Эдема — Анкх.
Удивительно, но Елена не выглядела особо счастливой.
— В Питер?! Зимой?! Прекрасно, давно думала, что здесь как-то недостаточно холодно.
— Я никогда не слышал об Анкхе, — признался Коннор, гипнотизируя пачку кукурузных хлопьев — блюдо, которое «никогда не оставит тебя сытым», если верить его оценке.
— Этот символ берет свое начало в Древнем Египте, один из самых древних и самых популярных. Изображается как крест, увенчанный сверху кругом. Такие символы клали в гробницы фараонам, чтобы после смерти они могли попасть в загробный мир. У него множество значений, но считается, что он символизирует жизнь, бессмертие и защиту. Пока что это все, что я могу о нем рассказать, но и этого достаточно, чтобы предположить — владелец Анкха становится менее уязвимым, чем обычные люди. Осталось выяснить, каким образом, и надеяться, что мы доберемся до этой Частицы раньше, чем тамплиеры.
— Минерва прислала имя? — спросил Эцио, отодвинув от себя полупустую тарелку.
— Федор Лебедев. Пока что по нему ничего нет.
Шон приступил к тостам, показывая, что вопросы могут повременить. Возможно, у Дезмонда приступ паранойи, но отчего-то возникло чувство, будто бы он чего-то недоговаривает — слишком уж был собранным, аккуратным в подаче информации. Нужно будет спросить его об этом позже.
— Интересно, — произнес Эцио, — сколько еще Частиц Эдема существует? На моем пути встречались только Посох и Яблоко.
— Я находил Кольцо, — признался Коннор. — Оно было способно отталкивать от меня пули и мечи, но нуждалось в перезарядке.
— Весьма полезно, — оценил Эцио, должно быть, мысленно прикидывая, от скольких шрамов смог бы уберечь его данный артефакт.
— И опасно, попади он в чужие руки, — вмешался Альтаир, впрочем, тут же добавил: — Хотя это можно сказать о любой Частице Эдема.
Дезмонд глубокомысленно кивал, пребывая в легкой прострации. Какая-то мысль билась на поверхности, но все никак не могла вынырнуть, цепляясь за ложные крючки. Потом его осенило:
— Коннор, — обратился он к своему предку, — а где твое Кольцо?
Коннор выразительно поднял брови.
— Ну, насколько я помню, ты нашел остров Оук до того, как начал сотрудничать с Хэйтемом. Значит, оно уже должно быть у тебя. И…
— И оно в поместье. Я не носил Кольцо при отце.
— Мы с тобой встретились, когда ты охотился в лесу.
— Я умею охотиться без артефактов Предтеч. Ты только сейчас вспомнил про мое Кольцо?
— У Дезмонда очень долгий заход, — ехидно вставил Шон.
— О каких заходах речь, пацаны?
— Да ты задолбала!
— Не завидуй, я уверена, ты умеешь долбить не хуже!
— Пойду собирать вещи.
— Бекка, подожди, мне не нравится, как свинка на меня смотрит!
— Если кто и ведет себя по-свински, то точно не я!
Кухня опустела на три человека. Эцио смотрел на их удаляющиеся фигуры почти добродушно, Коннор и Альтаир казались спокойными, почти умиротворенными тем, что в скором времени покинут это место. Дезмонд разделял их чувства.
Пора двигаться дальше.
***
Сколько бы ни пытался, Альтаир не мог заставить себя расслабиться внутри огромной железной птицы. Возможности человеческого разума, сумевшего изобрести столь невероятное, в его времени считавшееся
сказочным средство передвижения, до сих пор поражали его. Однако у Альтаира так и не вышло полностью довериться ему. Особенно нервировало то, что он не мог контролировать процесс, как с той же лошадью, и лёгкая тошнота, застрявшая в глотке. Ребекка предложила лекарство, которое поможет ему заснуть, но он отказался, сам стыдясь причины.
Сон истощал Альтаира не физически, но морально, и по пробуждении он чувствовал себя разбитым и жалким. Кошмары не были для него чем-то новым: он слишком много пережил в детстве и юности и не был бесчувственным, вопреки мнению большинства в Масиафе. Однако нечто подобное с ним впервые. Он видел не запутанный комок из лиц, действий и пейзажей, неосознанно порожденный его разумом или вырванный из памяти, а чёткую картину, определённую последовательность событий, каждый раз одних и тех же, каждый раз чудовищно реалистичных.
Альтаир дома, в Масиафе. Возраст прибавил ему мудрости и спокойствия, но пока не забрал силу и ловкость. Рядом с ним человек, которому он доверяет. Он не видит его, но слышит голос — женский, уверенный, вселяющий умиротворение, не позволяющий отступить. Вокруг столпотворение лиц, изуродованных сомнением, они недоверчиво шепчутся и ждут чего-то. Альтаира прошибает дрожь, и только женский голос за спиной тепло ерошит волосы на затылке. Но вот все синхронно оборачиваются, приковывая взгляд к фигуре, которая держит в руках тканевый мешок. Чутье заставляет Альтаира напрячь все органы чувств — это алый, давний враг, копивший обиду и ярость не один десяток лет, ненавидящий так беззаветно, так всеобъятно, что отними у него эту ненависть, и от него ничего не останется. Он кидает мешок под ноги Альтаиру, и тот чувствует, как останавливается время, как по земле торжествующим гласом проносится карканье ворон, как его сердце сбивается с ритма, всхлипывая от боли.
Неровно отрезанная голова Малика окропила песок темной, почти чёрной кровью. Пустые глаза мертвеца утратили напускную строгость, безотчетное доверие, искреннюю привязанность — все, что поднималось из глубин при взгляде на Альтаира. На почти белом лице осталась лишь тень сочувствия, как прощальный подарок другу, окруженному ржавыми лезвиями предателей.
Альтаир не мог заставить себя попрощаться в ответ и просыпался в холодном поту и с загнанным дыханием.
Он не был одинок в своей проблеме, кошмары мучили всех: набухали мешками под глазами, давили на виски горячими пальцами, мазали чёрными красками очертания предметов. Потом появилось предположение, что виноваты Частицы Эдема, но, даже растащив их по разным углам убежища, они не избавились от бессонных ночей. Оставалось надеяться, что на новом месте с большим количеством свободного пространства они решат эту проблему и наконец вздохнут свободнее.
Альтаир бросил взгляд на дремавшего у окна Дезмонда, который снова достался ему в соседи. У того на лице было такое же угрюмое выражение, что и при вылете. Причиной могли быть не только дурные сны.
В аэропорту Уильям внезапно заявил, что не летит вместе с ними. Он не мог бросить английское Братство в том состоянии, в котором оно было сейчас. Альтаир понимал и одобрял. Дезмонд, однако, после разговора с отцом наедине вернулся сам не свой — сердитый, тревожный и безрадостный. От вопросов он только отмахнулся и все время до посадки провел, сидя где-то в углу и не реагируя на внешние раздражители. Посоревноваться с ним в мрачности могла разве что Елена, для которой крайне неприятным сюрпризом стало то, что Крис также не покинет Лондон в ближайшее время.
Перед уходом Уильям предупредил, что в Петербурге (Альтаир не сразу научился выговаривать это правильно) их встретит небольшая оперативная группа людей Братства и поможет обустроиться, однако потом придется рассчитывать только на себя. Альтаир считал это правильным — английские ассасины уже поплатились за то, что спрятали их у себя. К тому же теперь к проблеме тамплиеров, которые всюду их разыскивают, прибавилась проблема Частиц Эдема, пагубно влияющих на всех окружающих. Посторонним людям, пусть даже союзникам, лучше держаться от них как можно дальше.
Альтаир снова покосился на Дезмонда. Он давно понял, что спрашивать у него о будущем, о Братстве, о его падениях и восхождениях бессмысленно. Понял еще тогда, когда помогал пускать Коннору пыль в глаза. Ложь брату и потомку, достойному человеку, который посвятил свою жизнь их общим идеалам и борьбе за свободу, легла Альтаиру на совесть темным гнилым пятном. Он понимал Дезмонда — иначе бы не стал помогать. Он понимал его и в отеле, когда они с Коннором добились правды от Александра о запрете прочим членам Братства разговаривать с ними. Альтаир злился вовсе не потому, что его огородили от правды. И Дезмонд, кажется, этого так и не осознал, а ему, пожалуй, надоело таскать в себе этот неразрешенный конфликт.
Альтаир не хотел будить потомка — в конце концов, Дезмонд тоже плохо спал последние недели, хотя вел себя так, будто подобное для него в порядке вещей. Однако Дезмонд, словно откликнувшись на его желание поговорить, вздрогнул и резко, но бесшумно проснулся. Он уставился на проплывающие мимо облака невидящим взглядом, весь сжатый и хмурый, а потом зевнул и заморгал, постепенно сбрасывая сонный морок. Альтаир подумал, что только человек, видевший кошмары слишком часто на протяжении последних нескольких лет, может относиться к ним так обыденно. Эта мысль ему не понравилась.
— Дезмонд?
— Ммм?
— Нам нужно поговорить.
Тот тяжело вздохнул.
— Я позже перескажу вам наш с отцом разговор, ладно?
— Ладно. Я хотел поговорить о другом.
Дезмонд ощутимо напрягся, полностью обернулся к нему, гадая, какой же вопрос на этот раз его интересует.
— О чем?
— О твоих тайнах.
Дезмонд напрягся еще больше, но в то же время возмущенно вскинулся:
— О каких еще тайнах?
Альтаир безрадостно хмыкнул.
— Ты имеешь в виду, о каких именно тайнах?
Сперва Дезмонд хотел возмутиться, однако в процессе почему-то передумал и как-то сдулся, пробурчав:
— Типа того.
Самолет затрясся, угодив в очередную «воздушную яму». «Это просто зона с нестабильными воздушными массами, все в порядке», — рассказывала Ребекка, желая успокоить чувство опасности Альтаира. Тот плохо представлял себе это явление, поэтому каждая такая тряска нервировала, заставляла впиться руками в подлокотники и стиснуть зубы. Так было и в этот раз. Дезмонд сделал вид, что не заметил, разглядывая сиденье перед собой. Альтаиру стоило бы быть благодарным, что рядом сидел он, а не Елена.
— Помнишь, после того, как вы вернулись со слежки за Николь, я попросил тебя выйти, потому что хотел поговорить с Эцио и Коннором наедине? А следующие несколько дней ты ходил надутый, как болотный лягушонок?
— Помню, — нахмурился Дезмонд, снова посмотрев на него. — Мне все еще интересно, о чем вы говорили, но я не буду спрашивать.
— Пока ты и Эцио были на задании, мы с Коннором захотели поговорить с другими ассасинами, — Альтаир внимательно наблюдал за лицом Дезмонда, медленно застывающим, словно глиняная маска, которой Елена однажды до полусмерти напугала Шона с утра. — Но говорить они отказывались. Причину мы узнали у Александра.
Плечи Дезмонда никли с каждым словом, голова опустилась.
— Я понял, можешь не продолжать, — он расстроенно вздохнул. — Мы с отцом хотели как лучше, Альтаир. Вы злились на меня, потому что я забочусь о благополучии вселенной, которая схлопнется, если вы будете знать слишком много?
— Вовсе нет. Дело не в причинах твоего поступка и даже не в желании уберечь нас от знаний. Дело в твоем методе.
— Моем методе? О чем ты?
— О том, что тебе было проще убедить все Братство не отвечать, чем убедить нас не спрашивать.
Чистое, ни с чем не смешанное изумление отобразилось на лице Дезмонда, сгладив все морщинки, и тот не нашелся с ответом. Альтаир еще раз уверился, что не зря затеял эту беседу.
— Не могу сказать, что не понимаю тебя. Но прошу больше так не делать.
Дезмонд медленно, не с неохотной, но со странной натяжкой кивнул.
— Ты прав. Я лишь… Я подумал, вдруг моя просьба заставит вас думать, что в будущем — и моем, и вашем — нет ничего хорошего.
— Мы убийцы, Дезмонд. Мы боремся с врагом, который много веков подряд умудряется быть могущественнее нас. Мы крадем, отбираем, прячем и используем древние артефакты Первой Цивилизации, которые убивают и порабощают людей, — Альтаир произнес это медленно, с расстановкой, как самую очевидную на свете мысль, написанную на обложке сотен тысяч книг. — Я знаю, что в нашем будущем нет ничего хорошего.
Дезмонд смотрел так, словно он лично выкапывал ему могилу. Но Альтаир безжалостно закончил:
— И я до глубины души оскорблен тем, что ты думаешь, будто это заставит меня —
нас — сдаться.
Дезмонд кивнул во второй раз, подавленный и побледневший. Какое-то время они молчали, слушая шумы, издаваемые двигателем самолета и его пассажирами. Впереди дремали Ребекка с Еленой, позади — Коннор смотрел документальные фильмы о дикой природе, Эцио слушал музыку — Ребекка отдала ему свой плеер. Шон сидел еще дальше, и они не знали, чем он занимался. Потом Дезмонд посмотрел Альтаиру прямо в глаза, так, словно уже жалеет о своей задумке, но все же произнес, тихо и уверенно:
— Ты можешь спросить о чем угодно — и я отвечу честно. Даю слово.
Выглядел он при этом так, словно безмолвно умолял не делать этого. Но в этом не было надобности.
— Не хочу. Можешь быть спокоен — я постараюсь больше не спрашивать у тебя ничего лишнего. Раньше я хотел знать, с трудом сдерживал любопытство. Но теперь понимаю — так будет проще уберечь себя от разочарования или боли, а тебя — от чувства вины за ложь.
Дезмонд слабо ухмыльнулся.
— Ты только что сказал, что не сдашься.
— Не вижу ничего разумного в меланхолии из-за событий, которые я не в силах изменить.
Дезмонд и не пытался скрыть облегчения.
— Хорошо, — и, немного подумав, все-таки добавил, — прости меня.
— Ты подумал, что мы перестали доверять тебе. Но на деле ты перестал доверять нам первый.
— Я понял.
Дезмонд откинулся затылком на подголовник кресла, сомкнул веки и вытянул ноги. Альтаир, посчитав разговор законченным, без интереса уставился в окно с его стороны. Проходящая мимо девушка с идеальной улыбкой и в идеально сидящем на ней темно-синем костюме спросила, не нужно ли ему что-то принести. Альтаир ответил отрицательно — предпочитал утолять голод исключительно на земле.
— Отец не присоединится к нам, как только уладит дела в Лондоне.
— Что?
Дезмонд продолжил, сцепив руки в замок на животе, беседуя будто не с ним, а с самим собой.
— Мои родители уже несколько лет действуют в интересах Братства порознь. Отец говорил, так безопаснее. Говорил, она в порядке, в надежном месте.
От сдерживаемой злости по его лицу заходили желваки.
— Недавно она перестала выходить на связь. Отец намерен выяснить, в чем дело.
Альтаир слушал, сохраняя беспристрастность, — выражать сочувствие пока рано. Дезмонд и так рассказал бы им о родителях, но сделал это сейчас, обуреваемый чувством вины, желая доказать, что доверяет. Альтаир оценил этот маленький жест.
— Ты хотел бы пойти с ним.
— Да. То есть я понимаю, что наша миссия гораздо важнее, но…
— Защитить близкого человека — это естественное желание, Дезмонд.
— Я знаю, — тише, чем до этого, произнес тот. — Отец сказал, такое уже случалось и еще ничего не значит. Но я не могу не думать, что удача давно от нас отвернулась.
— Удача, может, и отвернулась, — согласился Альтаир. — Но не навыки. Сомневаюсь, что твоя мать не может постоять за себя. Не верь в удачу. Верь в нее.
Дезмонд дернул уголком губ в намеке на улыбку.
Больше они не разговаривали до самой посадки.
***
— Где бродят эти козлы? Хочу в ванну и нормально поспать.
— Заткнись, — раздраженно откликнулся на нытье Елены Шон, при этом сам не то взбешенный, не то взволнованный, не то все вместе.
Они стояли посреди зала ожидания в аэропорту, как потерявшиеся туристы, коими они, собственно, частично являлись, и ждали изрядно опаздывающих собратьев. Елена явно едва сдерживалась от пальбы по людям, Шон — от пальбы по Елене, Эцио с Коннором по очереди зевали, будто переговариваясь, Альтаир просто стоял, держа за ручку чемодан на колесиках, слегка пошатывался и обводил проходивших мимо мутным взглядом, Ребекка копалась в планшете и иногда с беспокойством косилась на него. Дезмонд, накрутив самого себя до откровенно поганого настроения, встал с пластикового кресла и подошел к Шону.
— Ты знаешь, куда идти?
Дезмонд не верил, что Уильям не предусмотрел запасного варианта, и оказался прав.
— Знаю. У меня есть адрес одной конспиративной квартиры, в случае непредвиденных обстоятельств мы должны встретиться там. Но они обязаны были предупредить!
— Выходит, непредвиденные обстоятельства оказались серьезнее, чем они думали.
Они тяжело переглянулись. Шон с Ребеккой крайне редко обсуждали при Дезмонде другие беглые группы ассасинов, но тот и так знал — Братство продолжало терять людей с обидным постоянством. Лондон со стабильной базой и устойчивым потоком новичков был скорее исключением, чем правилом. В большинстве случаев ассасины находились в постоянном бегстве, кочуя с места на место небольшими группами, а то и вовсе одиночками. И даже десятки лет опыта не могли уберечь их от роковых случайностей — это Уильям показал на собственном примере. Именно поэтому Дезмонд так сильно волновался о матери.
Лучше им быть готовым к любому исходу событий.
— Что будем делать? — спросил Шон с крайней серьёзностью в голосе, и Дезмонд удивился.
— С каких пор тебя волнует моё мнение?
— А Уильям не сказал? За главного он оставил тебя, — мимолетно удивившись, Дезмонд почувствовал себя неуютно, почти испуганно — Шон не язвил, не выглядел оскорбленным или хотя бы недовольным этим решением, просто констатировал факт и ждал от него вразумительного решения.
— Вы с Беккой гораздо опытнее меня во всех этих шпионских играх, — пробормотал Дезмонд. Шон пожал плечами, не меняясь в лице, мол, ну да, не спорю, но командуешь все равно ты. Дезмонд почти уверен, что он издевается над ним или хорошо скрывает обуревающие его чувства, но в любом случае у него было свое мнение на счет своего внезапного лидерства.
— Спасибо, конечно, за доверие, но я не считаю, что имею право принимать такие решения в одиночку.
Несколько долгих мгновений они сверлили друг друга упрямыми взглядами, пока Шон наконец не сказал:
— Если я простою здесь еще хотя бы пять минут, то сверну кому-нибудь шею.
— Понял тебя, — хлопнул друга по плечу Дезмонд и громко обратился к остальным: — Эй, народ! Кто за то, чтобы дождаться наших непунктуальных друзей в местечке получше?
Елена со зверским лицом встала и схватила чемоданы:
— Двинули.
— Я за, — Ребекка последовала ее примеру, но куда более спокойно и миролюбиво.
Коннор заторможенно кивнул, Эцио и Альтаир ни словом, ни жестом не выразили своего согласия или несогласия, но все трое потянулись к выходу из аэропорта. Ребекка и Шон склонились над планшетом, на ходу вбивая адрес их пункта назначения. Елена сдавленно материлась. Дезмонд замыкал шествие.
Кажется, система голосования у них приживется.
