Зарисовки

Запах густой, пряный, обволакивает лиловым дымом. Гвоздика, имбирь и мускат - Наото чует их за версту, тянет Чутару в сторону от пропахшего табаком и травами борделя. Оно не стоит того, считает Наото. Ни один преступник не стоит того, что Чутару может увидеть в подобном месте. - У нас задание, - дуется младший Кумо, косясь в сторону интересующего его здания. - Мы не можем его завалить, нам поручил его Тен-нии! Против вбившего что-то себе в голову Чутару не попрешь, да и Наото никогда не умел с ним спорить. Иногда Наото подозревал, что мальчишка бессовестно вьет из него веревки, но чаще всего он знал это совершенно точно. И не сказать, что Наото был так уж против этого. Чутару вызывал у него неконтролируемое желание защищать. - Жди здесь. Наото оставляет его на улице и ныряет в духоту борделя. Заведение откровенно низкопробное, задымленное, гвоздика, имбирь и мускат обвиваются лентами вокруг запястий, и Наото нервно вытирает пальцы о рукава. Не хватало еще надышаться смесью концентрированных природных афродизиаков для полной картины. Цель он находит почти сразу - преступник развлекается во всю. Вокруг него стайка полуодетых размалеванных девиц и алкоголь рекой. Клинки ложатся в ладонь привычно и легко, становятся продолжением рук и приятно греют кожу. Жажда крови просыпается толчками, жжется через ребра. Почти забытое чувство власти над чужими жизнями. Наото скалится, с кошачьей грацией скользя между столиками. Этот слабак, возомнивший себя новым Богом, ему на один зуб, волноваться не о чем, но когда на полпути его перехватывают чьи-то руки, Наото рефлекторно едва не всаживает клинок в наглеца. - Какого хрена ты здесь делаешь?! - Прости, - Чутару тяжело дышит ему в затылок и гладит вздрагивающими пальцами открытый живот. - Твою мать, - сквозь зубы шипит Наото. То, что мальчишка надышался распыленным в воздухе афродизиаком, не оставляет сомнений, и Наото не может ответить точно, нравится ему это или нет. Он разберется с этим позже. - Пошли отсюда. Но младший Кумо не двигается с места. Чутару двадцать и противиться возбуждению для него – непосильная задача. Наото сорок четыре и противиться Чутару для него невозможно в принципе. Они целуются прямо посреди коридора. Быстро, жадно, словно у них совсем немного времени. Чутару притискивает Наото к стене, давит на поясницу, заставляя прогнуться и что-то возмущенно зашипеть. Он на полголовы выше, и теперь не скажешь, что это все тот же мелкий мальчишка. Теперь Наото приходится запрокинуть голову, чтобы поймать его губы своими, цепляться за его плечи – слишком хорошо выучил его Чутару. Кажется, завяжи Чутару глаза, и он по памяти вмиг найдет все его чувствительные точки. Слишком тесно переплелись друг в друге. - Хва… тит, - хрипит Наото, когда младший Кумо сдвигает шарф, чувствительно прикусывая тонкую кожу на шее. Ему до сих пор сложно поверить, что кто-то может решить принести ему удовольствие, а не боль, но Чутару заставляет его поверить даже в самые невероятные вещи. Хотя, даже это не может лишить Наото остатков здравого смысла и понимания того, что секс в борделе, воздух которого под завязку накачан наркотиками, не самая лучшая идея. Да и одна мысль о том, что сделает с ним Тенка, когда узнает, где они были и чем занимались, вызывает легкий ужас. - Я сказал – хватит. Чутару замирает и смущенно опускает глаза. Жалость и нежность скручиваются за солнечным сплетением в тугой узел, и Наото ерошит волосы мальчишки. Поправляет шарф, затягивая его плотнее – засос саднит, тягуче и сладко, и берет Чутару за руку, тянет к выходу. - Все дома. Скрыть неровный румянец Наото не может, да и не умел никогда, если по-честному. Он чувствует, как Чутару крепче сжимает его пальцы, и знает, что мальчишка за его спиной улыбается. Тепло и шало. И от этого хочется как можно быстрее попасть домой. Преступника уже давно нет в борделе, но об этом Наото не думает - Герокичи приведет к нему Сорамару за считанные минуты. Сейчас у них есть дела поважнее.