*Три часа назад*
Двенадцатый удар часов заглушил очередной щелчок зажигалки. Себастьян Моран, вышедший на балкон в куртке поверх тонкой футболки, поежился от холода, торопливо застегивая молнию, и невидяще уставился на сигарету, зажатую между пальцев. Последнее время она была частым дополнением в его руках. Пожалуй, слишком частым. От этой вредной привычки, въевшейся под кожу, необходимо было избавляться. Себастьян качнул головой, словно не желая думать об этом, привычно подкурил и сделал первый глубокий вдох, наполненный терпким дымом. Он избавится от этого потом, чуть позже, возможно. Моран прикрыл глаза. Дым медленно, словно нехотя, покидал легкие, смешиваясь с теплом дыхания, устремлялся куда-то выше, вился, складываясь в причудливые узоры, но Себастьян этого не видел - он был полностью сосредоточен на другом. Он ждал. Ждал ответа на свой запрос, ждал решения, которое должно кардинально изменить его будущее. Или оставить его неизменным. Спустя столько лет работы на правительство его многое раздражало в этой, казалось бы, отлаженной, как часовой механизм, системе. Постоянный контроль, отсутствие конфиденциальности телефонных разговоров, совершенных через рабочий телефон, чип идентификации с возможностью круглосуточной прослушки, наконец. Но больше всего выводило из себя просто маниакальное следование протоколам. Если указано, что прошение об отставке рассматривается в течение трех дней, значит, ответ будет не раньше четвертого дня, зато сразу после полуночи. Можно подумать, что его начальство сидит в это время в кабинете и решает вопросы в режиме реального времени. Моран фыркнул. Будто его прошения могут отнять столько времени, что кому-то придется работать ночами сверхурочно. Нет, круглосуточная работа это как раз для таких, как он, а сильные мира сего уже давно видят свои властолюбивые сны. Телефон завибрировал, заставляя Себастьяна ввести восьмизначный пароль разблокировки устройства и повторить свой код доступа к системе. Строка с отправленным ранее прошением мигала красным, даже не требуя внимательного изучения - все было предельно ясно. Моран сжал кулаки, сминая зажженную сигарету, и тихо выругался. Хотелось запустить телефоном в стену, но он, разумеется, этого не сделал. Даже если бы ему удалось разбить защищенное от повреждений устройство, объяснять служащим технического отдела МИ-6, как именно у него это получилось, не было никакого желания. Как и возиться с документацией и настройкой следующего «смартфона». Пришлось засунуть новейшую разработку в карман, от греха подальше. Тяжело оперевшись на перила, Моран разжал кулак с сигаретой, стряхнул с кожи смешанный с пеплом табак, отстранено наблюдая, как с тридцать первого этажа медленно планирует вниз подпаленная бумага. На ладони уже краснел ожог, и мужчина провел по нему пальцами, чуть надавливая, будто не совсем понимая, откуда он взялся. Боли Себастьян почти не чувствовал - профессиональная деформация. Зато отредактированный и улучшенный смартфон казалось, жегся через ткань штанов, словно раскаленный уголек - настолько хотелось от него избавиться. Помнится, над прошлым отказом Моран сидел дольше, невидяще глядя на экран, светящийся красным штампом. «Отказано» - и ни причины тебе, ни объяснения. Начальство приказало работать дальше на благо родины, значит нужно сжать зубы и работать, а не задавать глупые вопросы и докапываться до причин отказа. Некстати вспомнились слова младшего Холмса: «Ты слишком сильно влип в это, чтобы тебя отпускать». И ведь прав оказался. Но «влип» он тогда, когда подписал контракт на службу с документами о неразглашении, а ему под кожу вогнали устройство для слежки. Лет пятнадцать назад. «Сильно влип» - когда стал одним из лучших агентов, что тоже было достаточно давно. Теперь же рассуждать о том, кто куда и насколько ввязался было слегка бессмысленно и неуместно. Тогда, для вылетевшего из балетного училища, бедного и не имеющего ничего, кроме неплохой физической формы, Морана армия казалась шансом. Чуть позже, после учебки и пары месяцев в горячей точке в качестве пушечного мяса, он изменил свое мнение. Но жаловаться не приходилось - сослуживцы не раз говорили, что у него «чуйка» на неприятности, которая не раз вытаскивала и его самого, и его отряд из разных передряг. А еще он отлично умел стрелять. Открытая война лично для него закончилась достаточно быстро - в один день его вызвали в штаб, где незнакомый ранее офицер предложил ему служить своей стране другим способом. Слова «секретный агент национальной безопасности» звучали лучше, чем «штатный снайпер, закрепленный за разведывательным отрядом» и Себастьян согласился - с некоторых пор терять ему было нечего. Потом было обучение куда более серьезное, чем перед армией - агентов готовили тщательно, не жалея денег и времени, задействуя лучшие технические и человеческие ресурсы. После этого - несколько месяцев коротких миссий разного характера - проверка на вшивость, как говорил один из наставников. Еще чуть позже пришлось думать о постоянном прикрытии. Вернуться в балет оказалось трудно - тело, хотя и было в отличной форме, отвыкло от нагрузок такого типа и отказывалось двигаться согласно стандартам красоты. Но его освободили от заданий на некоторое время, позволив сосредоточиться на балете, и Себастьян постепенно вспомнил то, что учил и в балетной школе, и в училище, на которых настаивала его мать. Иногда он думал о том, что лучше бы его в детстве отвели в художественную школу - проблем было бы куда меньше, но рисовать он не умел совершенно, а двигался всегда неплохо. После восстановления формы до приемлемого уровня, он еще полтора года прожил в Великобритании - танцевал в кордебалете в классических постановках, уделяя все оставшееся время работе агента, постепенно перешел в современный балет. А потом он и сам не заметил, как его жизнь оказалась больше чем наполовину засекреченной. Жалел ли он о том, как сложилась его жизнь? По большей мере - нет. Он привык к приказам и необходимости круглосуточной боевой готовности, привык к жизни под прикрытием и не самым безопасным миссиям, привык занимать столик в углу кофейни и не стоять напротив окон в квартирах. Он привык к тому, что непрерывно рискует быть раскрыт, как агент, и каждое мгновение может быть последним. Для него или для человека по ту сторону его прицела. Он мог достать любую информацию, всегда чувствовал слежку, легко уходил от «хвоста», и его руки не дрожали, когда он нажимал на курок. Правда была в том, что он никогда не любил свою работу, но делал её превосходно. Моран никогда не был подвластен азарту схватки. Адреналин - да, разумеется, естественную реакцию на стрессовую ситуацию никто не отменял, но азарт... Если Себастьян уверен в чем-то в жизни, так это в том, что эмоциям не место в его работе. Эта уверенность помогала не совершать ошибки, идти на риск взвешено, с холодной головой и трезвым расчетом. «Не привязывайтесь» - когда-то сказал старый агент, читая лекцию во времена обучения Морана. И Себастьян следовал этому правилу всю службу. Сначала просто было не до того, потом понимал, насколько слабым человека могут сделать эмоции. Люди всегда появлялась в его жизни сами, и быстро пропадали, не затрагивая ничего в душе. Череда сослуживцев, агентов, танцоров, хореографов, подчиненных, напарников, подопечных. Вереница знакомых, фальшивых друзей, любовниц, любовников. Моран думал о них ровно столько, сколько того требовала его работа или не думал вообще, стоило им выйти за дверь. «Не привязывайтесь» - первое, что всегда говорил Моран, когда его просили поделиться опытом с узким кругом агентов. Говорил всегда впустую - к нему на эти своеобразные лекции попадают уже зарекомендовавшие себя агенты, которые сами представляют, как им жить с этой работой. Или не представляют. Но это тогда уже не его проблемы. «Не лезьте не в свое дело, если на это нет приказа» - тоже слова того агента-наставника из молодости Себастьяна. В отличие от предыдущего, много раз проверенного и подтвержденного, это правило он регулярно нарушает. Если есть возможность узнать что-то стоящее и сопутствующий риск не превышает допустимого уровня - эта информация будет у него. Компромат, информация о темных личностях, секреты политиков - Моран предпочитает держать руку на пульсе, ведь никогда не знаешь, кто и что может пригодиться в работе. Или вне её границ. Другое дело, что делиться всеми своими наработками не всегда безопасно. Моран выпрямился, отстраняясь от перил балкона, глубоко вдохнул, медленно выдохнул, потирая глаза от усталости. Пошарив по карманам и выудив пачку сигарет с зажигалкой, прикурил. Дым привычно наполнил легкие, обещая успокоить вышедшие из-под контроля эмоции. Когда же все покатилось к чертям? Возможно, все началось, как и полагается, сразу - с первой репетиции, с первого знакомства с труппой, когда в класс зашел незнакомый темноглазый и темноволосый танцор. Он был молод, строен, не слишком высок и объективно привлекателен. Не то чтобы Моран специально присматривался, но его цепкого взгляда не избежал никто из нового коллектива - к коллегам нужно относиться внимательно, особенно, если начальство настоятельно попросило присмотреть за одним из них. Случай рассмотреть молодого человека представился через пару минут - обогнув несколько групп танцоров, кивая им на ходу, тот подошел к Себастьяну и протянул ладонь для приветствия. - Джим Мориарти, - представился он, открыто встречая взгляд агента. Если бы Моран знал, чем обернется это знакомство, он развернулся бы на 180 градусов от этого улыбающегося юноши, покинул здание театра, разорвав свой контракт с Уотсоном, переспорил Майкрофта Холмста, открестившись от присмотра за его братом, собрал вещи из наспех приведенной в божеский вид после его пятилетнего отсутствия квартиры, и запросил долгосрочную миссию где-то в Австралии. Но он не знал. Поэтому не сделал ничего из выше перечисленного. - Себастьян Моран, - ответил агент, пожимая протянутую руку, решив, что в труппе все равно нужен человек, с которым можно поговорить - не заводить знакомства в такой среде странно. Зачем же отказывать человеку, который сам идет на контакт? Губы Джеймса растянулись в чуть лукавой улыбке, а в глазах блеснул неясный отблеск. «Будто черти пляшут», - подумалось вдруг Морану, но он упорно отмахнулся от этой мысли. Возможно, именно эти пять минут стали решающими… Или все началось позже, когда репетиции превратились в рутину?***
Моран привык приходить в театр раньше остальных - его мышцы действительно немного забиты внештатными нагрузками в спортивном зале и поэтому ему требуется больше времени на первичную растяжку и разогрев. Мориарти всегда приходит спустя минут двадцать, когда в зале появляются еще несколько человек, а Себастьян заканчивает свою дополнительную программу. Джим всегда сосредоточен и задумчив по утрам - он появляется в зале уже переодетым, обязательно в белых наушниках, в которых чаще всего звучит «Лебединое озеро», иногда со смартфоном - смотрит выступления действующих премьеров разных театров, с неизменной чашкой кофе, которую он протягивает Морану, удостаивая его чуть отстраненного кивка или задумчивой улыбки. Себастьян уверен, что свою чашку кофе Джим успевает выпить до того, как входит в репетиционный зал. Обычно, Моран пьет кофе, наблюдая, как танцор становится к станку, неспешно разогревает мышцы, тянет сухожилия, запоминая музыку и прислушиваясь к собственным ощущениям. Себастьяну не то чтобы не на что больше смотреть, но остальные танцоры ползают, словно сонные мухи - не зевающих можно пересчитать по пальцам одной руки и они всегда одни и те же: сам агент, Элизабет и Дэвид из прежней труппы Уотсона, Шерлок, да сам хореограф. И Джим, конечно. Поэтому, нет ничего странного, что Себастьян из раза в раз смотрит именно на него. Они же, вроде как, приятели. «Почему я, Джим?» - спрашивает Моран, как-то задержав его после репетиции. Агент не привык врать самому себе и поэтому понимает, что он весьма сомнителен в качестве компании - намного молчаливее самого Мориарти, не гений балета и не душа компании, возле которого бы вилось пол труппы. Джим на этот вопрос лишь пожимает плечами, кажется, даже не отвлекшись от мыслей о прошедшем прогоне, будто все очевидно и без его ответа: «Ты незаурядный».***
- Ты умеешь стрелять? - спросил Джим и от этого вопроса внутри у Морана похолодело. Вряд ли кто-либо в своем уме мог бы назвать его впечатлительным, но кое-что, а в особенности точки пересечения его двухсторонней жизни, все еще отзывается нервным напряжением в теле. Себастьян постарался отогнать выпестованную годами паранойю и не думать о том, что Джим может оказаться кем-то другим, а не просто хорошим танцором, за которого себя выдает. - Умею, - ответил он, спустя несколько секунд. Быть честным на пределе возможностей - вот как проще всего не запутаться во лжи ради прикрытия. - Честно сказать, я отлично стреляю, - уточнил Моран без всякого бахвальства. - Великолепно, - губы Мориарти растянулись в улыбке, а в его глазах зажегся тот самый огонь, который так привлекал агента. Моран уверен, что именно так выглядит азарт, жажда сражения, страсть к жизни и наслаждение мимолетностью момента, которых сам он лишен. Наверное, подумал Моран, с таким увлеченным выражением лица и лукавым взглядом чуть снизу из-под бровей, как у Джима, можно предложить прыгнуть с крыши, обещая избавление и покой этими яркими, влекущими губами. - Что ты думаешь на счет небольшой перестрелки? Здесь неподалеку есть неплохой страйкбольный клуб с … - Нет, - качнул головой Себастьян, не слишком заботясь о том, не дал Джиму договорить. - С перестрелками для меня покончено в тот момент, когда я снял форму и покинул Ирак, - легко солгал он, перенося центр внимания на не засекреченный факт своей биографии. - Оу, - между бровей Джима пролегла складка, он прикусил губу, теряя свой запал и сразу сникая. Ему неловко, Моран видит это по его чуть напряженной позе, руке, нервно потирающей заднюю часть шеи, отведенным в сторону глазам. - Прости, я не предполагал, что… - начал извиняться он, но Себастьян снова его оборвал. - Все в порядке, - отрезал агент, стараясь, чтобы его голос звучал как можно убедительнее. Джим лишь кивнул в ответ, а когда их взгляды встретились, Себастьян увидел в нем отблески вины и раскаянья. На несколько мгновений Моран даже ощутил укол стыда за свои мысли - Мориарти отнюдь не дьявол, каким рисует танцора его воображение. Не стоило думать о нем скверно. «Вообще не стоит думать о нем», - одернул себя Моран, как и каждый раз, когда его мысли упорно возвращаются к танцору. Джим, почти ежедневно находящийся перед глазами не помогает ни капли.***
Если бы у Себастьяна спросили, когда он стал на шаг ближе к концу, он бы ответил, что это произошло в день первого их совместного выхода за пределы театра. Мориарти весь день вел себя странно, то есть более нервно, чем обычно. Списывать такое поведение на новую роль агент мог вплоть до момента, когда Джим оказался рядом и неожиданно предложил сходить на только что вышедший фильм. - В кино? - переспросил Моран, будучи не до конца уверенным в том, что расслышал все правильно. - Разве балетные танцоры не предпочитают балет? - Брось, - Джим отрицательно качнул головой, - кто захочет видеть, как другой человек паршиво делает его работу? Каждая ошибка, как вилкой по стеклу. Или еще лучше - если танцор хорош, придется смотреть на потенциально конкурента. Так себе вариант свидания после изнурительной рабочей недели. - Так у нас свидание? - невозмутимость Морана отодвинулась на второй план, пропуская в голос часть заинтересованности. Он, разумеется, предполагал, к чему приведет их общение, но не мог себе отказать в конкретике. Проводя большую часть времени в недомолвках, прямолинейность начинаешь ценить куда больше красиво завуалированных намеков. - Не обязательно,- плечи Джима коротко приподнялись, а взгляд бегло прошелся по залу и снова вернулся к собеседнику. - Я просто подумал, что будет неплохо отдохнуть. - Ты действительно, - выделил Себастьян, - променяешь премьеру нового спектакля в Ковент-Гардене на посредственный боевик? - Я променяю ее на что угодно, - голос танцора приобрел нотки раздражения, но быстро оборвался. Джим некоторое время молчал, словно решая, стоит ли говорить, но потом, все же, объяснил. - Не люблю Ковент-Гарден - третий сезон меня не допускают даже до кастинга из-за якобы малого роста. От неожиданности данного заявления, Моран не смог быстро среагировать и подавить эмоции - губы непроизвольно растянулись в улыбке. Рост Джима действительно едва дотягивал до нижней границы принятых в балете норм - к сожалению, в начале учебы сложно сказать, насколько ребенок будет высоким. Не все хореографы были зациклены на данном пункте отбора, разумеется, и низким танцорам тоже удавалось найти работу, но в меньшей степени. Ковент-Гарден же славился своими требованиями ко всем членам труппы, а не только к премьерам, и в итоге получал почти полностью одинаковый кордебалет. - И теперь ты бойкотируешь их постановки? - уже не скрывая улыбки, спросил Моран. У него самого проблем с ростом не было, как не было и каких-то предрассудков, но Джим был так искренне возмущен, так непосредственен в своей маленькой мести, что проигнорировать это было практически невозможно. - Они зарывают мои способности из-за пары сантиметров, - запальчиво произнес Джим, взмахнув рукой. - Получается, можно быть трижды гением балета, но на тебя даже не глянут, если твой рост ниже среднего. Ладно бы я не прошел, не понравился, но недопуск... это несправедливо! - Конечно, несправедливо, - кивнул Себастьян, и чуть помедлив, добавил: - Маленький Злопамятный Гений. - Эй, - чуть наигранно прозвучавшее возмущение в голосе Джима было сильно сдобрено весельем. - Я не маленький. - Боюсь, - улыбка Морана стала еще шире, - что до Большого Злопамятного Гения тебе еще расти и расти. - О, да пошел ты, - Джим чувствительно ткнул в плече Морана, чтобы тот прекратил смеяться, но не выдержал и усмехнулся в ответ, прежде чем направиться к выходу из репетиционного зала. «Какое ребячество, право слово» - не без удивления резюмировал агент, глядя в спину удаляющемуся танцору.***
В кино они, все же, сходили. Собирались идти на хоррор, но на сеанс сильно опоздали и в расписании остались только пресловутые боевики. Романтики в фильме, судя по описанию, не предполагалось, но наличие девушки, виснувшей на главном герое и таинственно подмигивающей с афиши, намекало на наличие любовной линии. Еще и Джим вернулся от кассы, улыбаясь во весь рот, и заявил, что забрал последние два места рядом - почти по центру последнего ряда. Моран ответил такой же широкой улыбкой, что в его исполнении выглядело устрашающе. Его, разумеется, и раньше нагло клеили, бывало разное, но вот с таким ангельски наивным лицом - никогда. Весь последующий час он потратил на то, чтобы заставить Джима признаться в подтасовке фактов и явных коварных планах на фильм - не зря же места для поцелуев взял. Моран улыбался, будто случайно дотрагивался, проникновенно заглядывал в глаза. Джим вел себя неожиданно неловко, но был непреклонен - с его слов, других мест не было. Эта настойчивость, разумеется, еще больше раззадоривала Себастьяна - такая неприкрытая ложь была почти вызовом. Он улыбался шире, кивал понимающе и думал о том, что нужно сделать, чтобы Джим признался. Но танцор оказался крепче, чем казалось изначально. По всему выходило, что он, Себастьян Моран, теряет хватку и не может вывести на чистую воду обычного гражданского. Спустя долгий час ожидания Джим, качественно доведенный до ручки старательным агентом, был счастлив занять место в зале и тем самым избежать необходимости поддерживать беседу. Медленным непрекращающимся потоком другие зрители так же собирались перед экраном, и как-то незаметно к началу фильма весь зал действительно оказался заполнен - лишь по бокам виднелись пару одиночных мест. В этот момент Моран понял, что облажался впервые за последние пятнадцать лет. Джим сидел рядом, бросал на него насмешливые взгляды и выглядел крайне довольным. «Хуже быть не может» - подумал Себастьян. Но спустя несколько минут парочки по обе стороны от них осмелели и со всех сторон послышались звуки поцелуев, заставив агента взять свои слова обратно - в который раз оказалось, что хуже может быть всегда. Сеанс обещал быть долгим. Выйдя из шумного торгового центра, Моран, ранее не рисковавший завести разговор, осторожно оценил настроение Джима. Джим был доволен сверх меры, будто не он просидел полтора часа, смотря абсолютно бессмысленный фильм в окружении озабоченных подростков. Еще и улыбался насмешливо. Положа руку на сердце, Себастьяну пришлось признать, что сам он остался в дураках, и Джим выиграл эту партию. «Но следующая точно за мной», - пообещал себе Моран.***
Из запертого класса послышался короткий глухой звук, который сменился едва слышными сдавленными ругательствами, и Себастьян поспешил открыть дверь. Джим, замерший посреди зала, повернул голову в сторону входящего, отвлекаясь от осторожного ощупывания голеностопа. - Все в норме? - спросил Моран, делая шаг вперед и закрывая за собой дверь, чтобы ответ танцора не покинул этих стен. - Немного потянул связку, судя по всему, - губы Джима превратились в тонкую линию то ли от боли, то ли от внутреннего недовольства. - Помочь? - предложение вырвалось быстрее, чем Моран подумал об этом, глядя, как Мориарти чуть прихрамывая направляется в сторону скамьи. Отрицательно качнув головой, Джим сел, подтягивая к себе спортивную сумку с вещами и выуживая из неё эластичный бинт для пострадавшей конечности. - Ерунда, - чуть погодя ответил он, закрепляя ногу в правильном положении. - Хоть с этим я в состоянии справиться, - последовал полный досады тихий выдох. - Все настолько плохо? - Моран опустился рядом с танцором на скамью, чтобы тому не пришлось смотреть на него снизу вверх. - Партия, ломающая ноги, - пожал плечами Джим. Закрепив конец бинта, он выпрямил колено и осторожно напряг стопу, прислушиваясь к ощущениям. Судя по тому, что морщинка между его бровей, которую наблюдал Моран с самого своего появления в классе, разгладилась, нога была относительно цела. - Мне кажется, - произнес Джим, прислоняясь спиной к зеркальной стене, - Уотсон взял дублера Холмсу именно на случай его непредвиденной травмы. Ведь и так ясно, что Шерлок выйдет на сцену при любых других обстоятельствах. - Пока что ноги Холмса целы, - осторожно заметил Себастьян. - Что ж, - отозвался Мориарти, - значит, его ноги гнутся куда лучше моих. На какое-то время установилась тишина, не нарушаемая ни одним из них. Моран оценивающе скользнул взглядом по расслабленной фигуре танцора. Некстати вспомнился Майкрофт Холмс с его предупреждениями по поводу возможных конфликтов брата с остальной труппой. Разумеется, агент отслеживал конфликты раньше, но сейчас ему пришла в голову мысль о намеренном членовредительстве. Сейчас его интересовал вопрос, способен ли Джим Мориарти на подлость и жестокость, лишь бы занять место солиста. - Липман недоволен твоим отсутствием на утренних классах, - сказал агент, привлекая внимания Мориарти. - Он настойчиво рекомендовал тебе прекратить заниматься ерундой и вернуться к общим занятиям. - Он, говорит так, будто его мнение самое ценное в этих стенах, - Джим поморщился. - Слишком надуто для балетмейстера-репетитора. Хватит и того, что я хожу на общие прогоны - на остальное у меня нет времени с этой ролью. - Даже Холмс себе такого не позволяет, - медленно произнес Моран. - Он не пропускает ни одного класса, а ведь партия у вас одна на двоих. - О, да он машина! - моментально вспыхнул Джим, обернувшись к Морану. - Я ума не приложу, как можно быть таким идеальным! Он танцует её так легко, будто знает с рождения, параллельно ходит на классы, репетирует с партнером и с легкостью запоминает все эти бесчисленные изменения, которые приходят в голову к Уотсону. Он чертов робот! Не знающий усталости, не ограниченный пределами человеческих возможностей… - скороговоркой выпалил Джим, но вдруг запнулся и замолчал, будто у него кончился весь запал. Постепенно его плечи расправились, а выражение лица вернулось к обычной заинтересованности, стирая следы раздражения. Мориарти подождал еще некоторое время, успокаиваясь, после чего заговорил. - Иногда, - произнес он, и в его глазах неожиданно заискрились смешинки, - я думаю, насколько вероятно, что правительство разработало человекоподобного андроида и теперь наблюдает за ним и испытывает его возможности. - Отправив покорять балетную сцену? - насмешливо фыркнул Моран, пропустив мимо тот факт, что Джим попал в точку на счет правительства. - Маловероятно. - Ты думаешь? - вскинул брови Мориарти, чуть приподняв уголок губ в не сформировавшейся улыбке. - Мне кажется, это достаточно оправданная теория. Она мне нравится намного больше той, где Шерлок гений, за которым не угнаться. - За роботом, стало быть, угнаться проще? - скептически переспросил Себастьян. - Проигрывать роботу не так жаль, - отозвался танцор, после чего медленно поднялся, делая несколько пробных движений пострадавшей ногой. Он уверенно направился в центр зала, будто связки его не беспокоили вовсе, но Моран знал, что это далеко не так. Продолжать репетицию с травмой было рискованно. - Что ты собираешься делать, Джим? - окликнул его Себастьян, с готовностью встречая сосредоточенный взгляд обернувшегося танцора. - Я не собираюсь проигрывать человеку, - веско уронил Мориарти,- даже если этот человек гений. Особенно, если этот человек Шерлок Холмс… Моран коротко кивнул, поднялся и несколько поспешно покинул репетиционный зал, избавляя себя от необходимости наблюдать за Джимом. Джимом, в который раз сломавшим все представления о себе. Позже, выйдя из театра, глядя на пляшущий огонек зажигалки, Себастьян пришел к выводу, что Джим Мориарти вряд ли намерен калечить Холмса. Победить таким образом для него было бы слишком просто.***
- У тебя есть хобби? - спросил Джим однажды, когда выдался небольшой перерыв между утренним классом и общим прогоном. Часть танцоров осталась в репетиционном зале, но некоторые, включая самого Мориарти с Себастьяном, уже перебрались за кулисы сцены, чтобы заранее определить комфортность температуры. - Что-то помимо балета? - уточнил Себастьян, чуть хмурясь - он в отличие от Джима проигнорировал дополнительные гетры и теперь с неудовольствием чувствовал, как начинают холодеть мышцы. - Да, что-то, чем тебе нравится заниматься в свободное время. - Джим оглянулся по сторонам, выбирая лучшую точку обзора будущей репетиции, и кивнул Морану, указывая направление. - Не то, чтобы оно у меня было, - невесело отозвался он, остановившись у станка. Последние годы до того как он покинул Германию проходили весьма насыщенно - дни были наполнены балетом, а вечера и часть ночи обязательной слежкой, порой с перерывами на другие, более сжатые по срокам миссии. Пожалуй, он был свободен, или почти свободен, за это время только пару недель, когда на очередном задании сломал руку и стал временно непригоден как к несению службы, так и к танцам с партнершей. В тот сезон он провел в кордебалете куда больше времени, чем обычно из-за этой нежданной травмы. После возвращения в Лондон, его график снова претерпел изменения, и хоть и стал несколько свободнее из-за отсутствия официального длительного задания, но по-прежнему не слишком-то располагал к наличию хобби. - И все же? - Джим чуть склонил голову на бок и по его позе вместе с настойчивостью во взгляде, Себастьян понял, что от вопроса уйти не получиться. - Плаванье? Дайвинг? - неуверенно предположил Моран, стараясь выделить из ряда своих навыков что-то похожее на увлечение. Не говорить же Джиму, что он в свободное время предпочитает чистить оружие и проверять снаряжение, изредка заглядывая в отдел технического снабжения МИ-6. - Еще мне нравится литература, - добавил Себастьян чуть погодя, придя к выводу, что книги тоже можно считать чем-то вроде хобби. И прежде чем открывший было рот Джим успел спросить что-либо еще, поинтересовался сам: - А ты? - Что я? - запнулся успешно сбитый агентом с мысли Мориарти. - Чем ты увлекаешься кроме всего этого? - Себастьян небрежно махнул рукой в сторону сцены. Балет хоть и был частью его жизни, но с какого-то времени не вызывал большого восторга. Другое дело отдельные люди в этом выверенном до последней мелочи массиве. - Мне нравится математика, - неожиданно заявил Мориарти, даже не предполагая, насколько заинтересовал этим вскинувшего от удивления брови Себастьяна. - Математика? - брови агента невольно приподнялись еще выше, когда Мориарти уверенно кивнул и в его выражении лица появились уже хорошо знакомые Морану черты увлеченности. - Да, - улыбнулся Джим, чуть прищурившись. - Ну, знаешь там, цифры, системы, расчеты, статистика, - перечислил он, заложив руки за спину и, кажется, не совсем замечая, что чуть раскачивается с пятки на носок, попадая в темп слов. - Мне это легко дается. Я даже думал о поступлении в Оксфорд - у меня были неплохие шансы получить стипендию, но это значило бы оставить балет. Я не смог перечеркнуть семь лет учебы, семь лет искусства, ставшего для меня жизнью, - он чуть печально улыбнулся, окидывая взглядом зал. - И вот я здесь. Дублер солиста, - Джим закатил глаза и поморщился. - Всегда мечтал. - Но ты можешь учиться заочно, - предложил альтернативу Моран, не слишком рассчитывая на то, что она сработает. - В Оксфорде? - скептично отозвался Джим, отрицательно покачав головой. - Не с нашим графиком работы, Себастьян. Да и у меня нет таких денег на оплату курса, а стипендия уже ускользнула из моих рук. - И все же, ты можешь попробовать, - пожал плечами Моран. Он тоже когда-то вряд ли мог себе представить, что балет будет не основной его профессией. - Возможно, немного позже, когда сможешь диктовать хореографам свои требования по графику. - О да, - усмехнулся Джим, - как только получу достаточную известность для этого. - И что ты будешь делать потом? - задал интересующий его вопрос Себастьян, но, не увидев понимания в глазах Мориарти, уточнил: - Когда выучишься на математика, я имею в виду. - Решать те математические загадки, которые не решили до меня, например? Или преподавать, - медленно проговорил Джим, и его глаза снова зажглись интересом. - Профессор Мориарти, - вдумчиво и размеренно произнес Себастьян, прокатывая на языке чужое имя. - Неплохо звучит, - вынес он вердикт через минуту. - Да, вполне неплохо. Настолько, по правде говоря, что я действительно теперь подумываю о преподавательской деятельности, - пусть эти слова были произнесены танцором с изрядной долей шутливости, Морану показалось, что в них есть что-то настоящее. - Дай мне знать, когда защитишь докторскую, - напоследок подмигнул Себастьян, после чего повернулся к двери - из коридора слышался приглушенный гомон остальной части труппы. - Окей, - согласился Джим, опираясь локтями на станок позади себя. - Напишу тебе ближе к пятидесяти. - Ты собрался тянуть так долго? - Себастьян коротко обернулся на танцора, даже не пытаясь сдержать некоторого разочарования в голосе. - Это меняет дело - можешь даже не тратить усилия, набирая мой номер. - Серьезно, Моран? - фыркнул Джим, касаясь его плеча, заставляя тем самым повернуться к себе полностью. Себастьян повиновался безмолвному требованию. - Тебе уже наскучили мои еще даже не начавшиеся научные изыскания? - Нет, просто вряд ли я доживу до твоего пятидесятилетия, - медленно развел руками Моран, словно в немом и чуть неловком извинении. Он привык к ощущению опасности, которое было его частым спутником, как привык и к осознанию того, что у него действительно едва ли получится встретить старость. Даже если ему повезет, Себастьян бы предпочел провести всю свою оставшуюся гражданскую жизнь где-то далеко и под другим именем, что так же означало прекращение общения с кем бы то ни было из его теперешней жизни. Неожиданно для Морана оказалось несколько неудобно это озвучивать вслух. Мориарти, казалось, уловил настроение собеседника - вся его веселость пропала, как бы он не старался это скрыть. - Лопнешь от стероидов? - совсем не обидно предположил Джим. - Скорее умру от скуки, - губы Себастьяна искривила немного пластиковая улыбка. - О, да брось, - Джим закатил глаза. - Мне кажется, ты из тех парней, кто не смотрит на взрывы. Скука - последнее, что тебе грозит. Моран отвел взгляд и кивнул. Мориарти оказывался прав даже тогда, когда сам этого не желал.***
Музыка выученного Мораном на зубок, за время, проведенное в репетиционном зале Джима, адажио, оборвалась где-то чуть дальше середины. Себастьян удивленно оторвался от книги - Мориарти не часто выключал трек, не дождавшись конца. Оставив в покое колонки, Джим направился в сторону сидящего на скамье агента и опустился рядом с ним. Выражение лица у него было крайне раздосадованное, что и поспешил скрыть танцор, потерев его руками. - Что-то не так? - спросил Себастьян, откладывая книгу - если Мориарти прервал репетицию, у него можно было украсть минут десять. - Не уверен, что в дальнейших повторениях есть смысл, - нахмурился Джим, прислоняясь спиной к стене и прикрывая глаза. - Я провожу в зале по девять часов ежедневно, но стоит мне добиться совершенства в исполнении - и Уотсон меняет партию. Конечно, он имеет на это право, но иногда мне кажется, что мое время просто утекает сквозь пальцы. Безрезультатно. - Это не совсем так, - возразил Моран. - Ты много работаешь над собой, и твоя техника быстро совершенствуется. - Что толку от этого, если для шлифовки следующего варианта так же требуется время? - выдохнул танцор, не открывая глаз. - Как требуется время и на то, чтобы привыкнуть к движениям партнера. И меня бы не волновал данный факт, если бы моя партия не включала в себя верхние поддержки. - И почему они тебя беспокоят? - Себастьян повернулся лицом к отдыхающему танцору, вглядываясь в его лицо. - Действительно, - насмешливо фыркнул Джим. - С чего бы мне беспокоиться об элементе, который я ни разу не исполнял. И не говори мне о том, что я умею поднимать балерин, - попросил он, приоткрыв один глаз для того, чтобы укоризненно посмотреть на Морана. - Мне никогда не приходилось висеть на чьих-то руках над сценой. Не могу сказать, что я полностью недоволен этим фактом, конечно, - последнюю фразу он проговорил так тихо, что Себастьян и не услышал бы, если бы не прислушивался. - Ты всегда можешь попробовать, - пожал он плечами, не совсем понимая, в чем состоит проблема. - Если хочешь, конечно, - добавил он спустя пару мгновений. - Всего-то нужно найти Кавелье и прыгнуть через голову хореографа, став в пару, - без энтузиазма отозвался танцор. - Так делать не принято. - Почему тебе всегда нужно все усложнять? - задал скорее риторический вопрос Себастьян, поднимаясь на ноги и протягивая руку Джиму. Тот недоуменно воззрился на агента, но вложил пальцы в протянутую ладонь, после чего сразу был вздернут на ноги. Пошатнувшись от неожиданного резкого движения, Мориарти был вынужден ухватиться за единственную доступную опору - плечи Себастьяна, чем вызвал у него чуть хитрую ухмылку. В следующее мгновение Моран переместил ладони на талию танцора и без предупреждения одним слитным движением поднял руки, одновременно выпрямляя их. - Черт! - вскрикнул Джим, оказавшись в полутора метрах над полом, и вцепился в руки Себастьяна так, что побелели костяшки пальцем. - Моран, ты ненормальный! - О, да брось, - спокойно проговорил тот и без особого труда выровнял поддержку, задрав голову вверх, чтобы иметь возможность видеть лицо танцора. - Ты же хотел попробовать, каково это... - Пространственные рассуждения вовсе не повод хватать людей, - прошипел Мориарти, не разжимая пальцы. - Ты боишься высоты, Джим? - спросил Моран, пытаясь поймать чужой мечущийся взгляд своим. - Я всего лишь разумно опасаюсь падения, - чуть приглушенно отозвался он сверху, по-прежнему не глядя на партнера. - Это, - голос агента приобрел вкрадчивые нотки, уговаривая сдаться, - почти полет. - Только несколько ближе конечная цель, - тяжело вздохнул смирившийся со своей участью Джим, встречаясь взглядом с Себастьяном. - Отпускай, - Моран кивнул на все еще зажатые вокруг своих кистей пальцы. - Я держу тебя. А если и нет - тебе мало поможет такой способ страховки. - Умеешь ты обнадежить, - удручено протянул Джим, но спустя несколько секунд, все же, отпустил Себастьяна, разводя руки в стороны. Они замерли на некоторое время в полном равновесии, ощущая только друг друга и силу их взаимодействия, после чего Себастьян сделал несколько шагов по направлению к центру зала, давая Джиму возможность оценить поддержку в движении. - Видишь, - произнес Моран чуть позже, осторожно опустив танцора на пол, но по-прежнему, удерживая его за талию в своей непосредственной близости: - Ничего сложного. Признаться, я плохо знаю партию принца, - его голова чуть склонилась к плечу, а глаза хитро прищурились так, что в их внешних уголках стали видны морщинки. - И из меня плохой партнер, без сомнения, но я смогу удержать тебя, когда это потребуется. - У меня такое ощущение, - Джим приподнял брови, - что ты говоришь не только о балете. - Тебе показалось, - тихо отозвался Себастьян, накрыв чужие губы своими, втягивая его в поцелуй.***
Если спросить Себастьяна, с чего началось его увлечение Джимом, которое быстро переросло в необходимость, он не сможет сказать точно. Единственное, в чем он абсолютно уверен - все началось не с первого поцелуя. Это случилось намного раньше.***
Почти каждый последующий вечер они проводили вместе - выбирались куда-то или устраивали домашние ужины. Они несколько раз сходили выпить в неплохой паб, пошли на хоррор, на который опоздали ранее, и, все же, посетили балетную постановку. Не в Ковент-Гарден. И в каждую эту встречу Себастьян думал о том, что это все ненадолго. Ведь ничего страшного не случится, если он позволит продлиться их отношениям еще пару дней или неделю? У него и раньше были любовники, и с их появлением ничего не менялось - жизнь продолжалась по устоявшимся правилам. «Ничего серьезного», - думал он, ожидая Джима с индивидуальной репетиции. «Ничего серьезного», - растирая уставшие за день, почти сведенные судорогой мышцы под бледной кожей. «Ничего серьезного» - просыпаясь в чужой кровати, стоя в душе, готовя завтрак на двоих. А, казалось бы, в следующее мгновение он обнаружил себя, стоящего здесь же, на своем балконе, по уши влюбленного, и Джима - спящего в его постели, в его квартире. В квартире, куда Моран старался никого не приглашать хотя бы потому, что в кладовке всегда стоит кофр с его винтовкой, в спальне лежит спрятанный в тумбочке пистолет точно такой же, как и находящийся в ванной, и в кухне, и даже в коридоре. Не говоря уже об остальных не слишком безопасных и не совсем легальных вещах. Он привязался. Чуть ли не впервые за всю свою карьеру агента он пустил кого-то в свою жизнь дальше входной двери. Настолько глубоко, что глядя через прицел на своего коллегу, спуская курок на выдохе, по протоколу зачищая квартиру, впервые подумал о том, остался ли с ним Джим, если бы узнал. Это открытие, сделанное чуть меньше недели назад, сильно выбило Морана из колеи - он все никак не мог решить, что делать дальше - то ли порвать с Джимом как можно неприятнее, чтобы тому даже разговаривать больше не хотелось, то ли подождать, пока Мориарти станет с ним скучно, и он уйдет сам. Если говорить о желаниях, Себастьян бы просто оставил все как есть и позволил бы себе наслаждаться отношениями, но он привык слушать голос разума, поэтому остановился на первом варианте. А сегодня днем по дороге на их встречу Моран почувствовал за собой слежку. Медлить было нельзя. С этого момента с каждой минутой Моран рисковал все больше, подставляя под возможный удар Джима и подставляясь сам. Агент бы оборвал эти отношения, точно бы оборвал, все боги тому свидетели, если бы Джим не принес найденный дома под дверью листок с угрозами. Без зацепок, разумеется, - обычная бумага, простые чернила, принтерная печать. Пришлось менять план на ходу - оставлять танцора беззащитным, если об их отношениях уже известно, было глупо и, чего врать, откровенно жестоко. Хуже всего в этой ситуации было то, что Себастьян не знал, что именно всплыло. Он мог сколько угодно предполагать, но не мог сказать наверняка, какое из его прошлых «дел» оказалось раскрыто. Это должно быть что-то серьезное, если на него начали давить сразу через любовника, да еще и с открытыми угрозами. Странно было и то, что никаких требований или обвинений не выдвигали. Пригрозили убрать с дороги Джима, поставили слежку за самим агентом и на этом все. Хотели бы убить - убили бы, это Моран знал точно. Его, конечно, не так-то просто устранить, но Джим другое дело - он мишень куда проще. Если он еще жив, значит, на это есть причина. Порыв ветра вперемешку с мелкими каплями вернул Морана в реальность, обжигая холодом. Агент отступил от края балкона, избегая начавшегося дождя, и с усилием потер лицо руками. Пора было действовать - он и так немного затянул. Покинув балкон, Моран прошел через гостиную в спальню, мельком взглянул на разметавшегося во сне Джима - сам он не был уверен, что когда-нибудь сможет спать так крепко. Он подошел ближе, оставил на прикроватной тумбочке свой рабочий телефон, присел возле нее, потянулся рукой к задней стенке, нажимая на неприметный выступ, тем самым заставляя открыться потайной отдел. Механизм не издал ни звука, подчиняясь. Моран быстро извлек из небольшого тайника глушилку и обычный телефон, оставляя пистолет на месте. Закрыв тайник, он покинул спальню, плотно притворяя за собой дверь. В тишине гостиной отчетливо прозвучал щелчок активировавшейся глушилки, а спустя минуту раздалась приветственная мелодия включившегося телефона. Разумеется, в это время в приличном обществе не принято вести беседы. Но тот человек, с которым собирался связаться Моран, и не относился к приличному обществу. Он не будет против.***********************