***
Его зал оказался свободным, и это немного успокоило Шерлока. Сейчас, стоя в пустом классе, окруженный зеркалами и своими отражениями, он чувствовал себя так, будто снова вернулся во времена своей реабилитации. Перед ним была поставлена цель, впереди ждала огромная работа над собой, своим телом и эмоциями, а вокруг - никого. Только одно неизменное чувство наполняло зал и пробиралось в душу. Оно стучало тонкими молоточками в голове и парализовало присутствием. В звенящей пустоте зала, как и в абсолютно измученной душе, оно завладело всем пространством, пробираясь по жилам до самого сердца. Одиночество снова заняло место за его плечом. Шерлок сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, выбросив из головы лишние мысли и включил музыку.***
Танцевать дерзко, обрывать движения, расставляя акценты так, как требовал хореограф, не получалось. В своё время Шерлок вытравил из себя всю резкость и порывистость, с подачки преподавателей безжалостно приравняв её к неуклюжести. Классический балет действительно должен быть наполнен плавностью, тягучестью, гладкостью балетных связок, а стремительность движений одобрялась лишь в быстрых партиях. Поэтому как бы Шерлок ни пытался вытянуть из себя нужный стиль, у него не получалось - как только включалась музыка, он сразу же переключался, оставляя всё «неправильное» за границами танца.***
Очередное бессмысленное повторение прервал тихий скрип двери, заставляя Шерлока обернуться на звук. На пороге стоял улыбчивый и чуть измученный Мориарти. Балетное трико с короткими рукавами плотно прилегало к стройному телу, а черные, чуть отросшие волосы, ерошил сквозняк. В глазах Джима читалась нотка вины. - Не стой на пороге, Джим, и не запускай сквозняки - мне ещё здесь работать, - немного раздражённо произнёс Шерлок, с неудовольствием оглядывая нежданного гостя, и раздражаясь ещё больше из-за наплевательского отношения к своему телу. - Да и одеться бы мог, если решил пройтись по театру - застудишь мышцы, и о балете недели на две придётся забыть. Мориарти поспешно шагнул внутрь зала и закрыл за собой дверь. Сделав несколько шагов к Шерлоку, он остановился, будто в нерешительности. - Я бы хотел извиниться за роль, - он с неловкостью несвойственной для себя лично, и для профессии танцора в общем, повёл рукой, но тут же спрятал её за спину, так и не закончив движение. - Брось, - отмахнулся Шерлок. - Это обычная практика - готовить дублёра. - Знаю. Просто решил, что необходимо всё прояснить. - Джим пожал плечами и неловко усмехнулся. - Ты что-то хотел? - вопросительно изогнул брови Шерлок. - Да… Мистер Уотсон уехал - с ним захотел пообщаться один из спонсоров, а я уже выучил то, что он мне дал. Я, признаться, не вижу смысла учить танец, не зная его окончания. Поэтому… Ты не мог бы…? - Джим вопросительно взглянул на Холмса. Не понять о чём так смущаясь просит Мориарти было невозможно. На секунду Шерлоку захотелось поступить в соответствии с ожиданиями коллеги - отказаться помогать с партией, выпроводить из зала, да ещё и сказать что-нибудь возмущенно-противное вдогонку о его наглости. Хотелось встряхнуть темными кудрями в отрицательном жесте, гордо вскинуть подбородок, сказать о том, что вовсе не обязан лично готовить того, кто займёт его место на сцене, отобрав столь желанную роль и параллельно указать на очевидные, по мнению Шерлока, промахи в технике, непростительные для балета ошибки. Хотелось съязвить о том, что все эти погрешности Джим бы мог быстро устранить, если бы ответственнее подходил к работе и уделял меньше времени своим любовным похождениям. Хотя бы в здании театра. Уколоть, выплеснуть скопившийся негатив, заставить лучше работать, в конце концов, и совершенствоваться, если уж пришёл в балет - вот чего жаждала душа Холмса. Но Шерлок понимал, что так нельзя. Не в театре. Не с коллегой. Поэтому он затолкал свои порывы обратно за стену безразличия и лишь повёл плечами, недовольно поджимая губы. - Ладно, я покажу… На чём ты остановился? - Первый танец черного лебедя, - ответил Джим. Он благодарно улыбнулся на отрывистый кивок Шерлока, и отошел к передним зеркалам, готовясь запоминать канву танца.***
Шерлок исполнил танец под счёт несколько раз целиком, а потом повторил тот отрывок, который Джим не знал. Холмс двигался медленно и почти без акцентов - не стоило сбивать ещё и своего дублёра с пути истинного - виденья танца хореографом. После место в центре зала занял Джим, пытаясь заучить продемонстрированные связки. Глядя на танцующего соперника, Шерлок думал о том, что оставаться беспристрастным становится всё сложнее - ему одновременно хотелось отругать Джима за ошибки и помочь ему исправиться. Если объективно оценивать вещи, не поддаваясь наитию эмоций, Холмс мог признать, что танцевал его дублёр весьма недурно. Он был талантлив, что, впрочем, не могло быть гарантом правильности исполнения. Наконец, после десятого неудачного повторения сложной связки, Шерлок не выдержал. - Если ты провернёшь опорную ногу на этом повороте сильнее, то в следующий будет намного проще войти. Ты обрываешь движение слишком рано, вследствие чего прибавив темп, просто запутаешься в ногах, - со знанием дела заметил он, поправляя Джима. Тот сосредоточено кивнул и повторил связку, стараясь следовать указаниям. Шерлок покачал головой. - Нет, этого мало. Нужно вывернуть больше. - Холмс подошёл к замершему на середине движения танцору и, наклонившись, одной рукой прижал пальцы ноги к полу, не давая им сдвинуться с места, а другой - взял Мориарти за ногу чуть выше пятки, и провернул. Стопа заметно вывернулась, становясь в первую позицию, Джим чуть пошатнулся, не успев перенести вес с опорной ноги, а Шерлок удовлетворённо кивнул. Вернувшись на своё место, Холмс несколько задумчиво оглядел стоящую в неудобной позе фигуру. - Попробуй ещё раз, Джим. Должно получиться. Мориарти закончил движение, а затем повторил его уже почти не испытывая трудностей с переходом. После ещё двадцати минут объяснений и советов, Шерлок окончательно подчистил промашки дублёра в этом танце и остался почти довольным ими обоими. В конце концов, на его критику чуть ли не впервые не реагировали остро. Мориарти уже почти вышел из зала, когда Шерлок его окликнул. - Ещё одно, Джим, - громко произнёс он, заставляя танцора обернуться. - Прошу тебя, докручивай фуэте. - Иначе я рискую запутаться в ногах? - усмехнулся Джим. - Нет, - губы Шерлока чуть дрогнули. - Иначе ты рискуешь убить свои шансы на хорошую партию в следующем сезоне, и чувство прекрасного - лично во мне. Мориарти весело фыркнул и, кивнув, покинул зал.***
После недели репетиций с Мориарти, Джон был готов признать несколько очевидных вещей. Во-первых - Джим оказался почти полной противоположностью Шерлока. Он фонтанировал эмоциями, которых Джон безуспешно пытался добиться от своего главного солиста. Но и Мориарти оказался не идеален - та резкость движений, что была более чем уместна в партии черного лебедя, не уходила из его движений при смене образа вообще. Сначала Уотсон не обратил на это внимание, принимая манеру движений за небрежность и списывая её на недостаточную старательность, но, увы… Во-вторых - Джон оказал себе медвежью услугу, и теперь ему приходилось бороться сразу на два фронта - с резкостью Джима в партии белого лебедя и с плавностью Шерлока в танцах черного. Не говоря уже о излишне наигранном спокойствии первого и отсутствию страстности второго. Оказалось, что Уотсон только усложнил себе жизнь, удвоив количество проблем с танцорами. У него не хватало ни моральных сил, ни терпения, ни красноречия, что бы вести разъяснительные беседы уже с двумя молодыми людьми. Признаться, заставить Мориарти усмирить порывистость было легче хотя бы потому, что тот не упирался и не отговаривался канонами балета. Но на этом все плюсы положения Джона заканчивались. Работать с Джимом было сложнее. Он хуже запоминал последовательность движений, поэтому приходилось повторять несколько раз, и Джон сам сбивался с намеченного танца. Эксперименты по совершенствованию партии тоже приходилось откладывать до репетиций с Шерлоком, а потом снова диктовать изменения Джиму. Это утомляло. В принципе, Мориарти был хорошим танцором. Да, ему немного не хватало техничности и четкости, но это было поправимо - упорный труд делает великие вещи с человеком, который стремится к самосовершенствованию. Проблема заключалась в другом - Мориарти не был Шерлоком. И партии, рассчитанные на гениальность Холмса, не давались его дублеру. Поэтому Джону снова приходилось всё переделывать и подстраивать партию под более слабого танцора. Уотсон начинал путаться в своих идеях и их реализации, и всё больше терял сдержанность. Чувству покоя не способствовал и Шерлок. Он ещё больше погрузился в себя, хотя казалось, что больше некуда. Холмс был хмур и молчалив, он отказывался общаться на темы не касающиеся партии, и упорно игнорировал попытки Джона объяснить ситуацию с Мориарти. Если бы речь шла о ком-то другом, Уотсон бы сказал, что на него попросту обиделись и теперь лелеют чувство ущемлённого достоинства, но… это был Шерлок. С ним вообще мало вязалось предположение о наличии сильных эмоций, как таковых. Через полторы недели после назначения дублёра ситуация ухудшилась - Шерлок стал раздражителен. Он находился в постоянном нервном напряжении, что выражалось в несколько оборванных движениях, острой реакции на критику и резких отповедях, полных неприкрытого сарказма. Черты лица молодого человека несколько заострились, придав ему хищный вид и зрительно прибавив возраста, а под глазами залегли глубокие тени. Джон и дальше бы продолжал списывать всё это на недосып и стресс, но поведение Шерлока с каждым днём его настораживало всё больше. Холмс опять два раза покидал театр, его нервное поведение резко заменялось приступами задумчивости и погружения в себя, он окончательно перешёл на трико с рукавом в три четверти и постоянно одёргивал ткань, словно боясь продемонстрировать лишний кусочек кожи. Джон не привык вешать ярлыки, но глядя на поведение Шерлока, он приходил к неутешительным, пугающим его самого выводам. Джон не хотел верить ни своей интуиции, ни своей логике. Ведь если он окажется прав, Холмса придётся уволить. Во избежание эксцессов. Помимо неприятных подозрений и как апофеоз всех свалившихся на него проблем, Джона тревожило возросшее влечение к молодому танцору. Он всё больше отвлекался на внешность и эмоциональное состояние Шерлока, порой преступно забывая контролировать танец. Он любовался своим солистом, ждал редкой усмешки, что искривляла тонкие губы, и ещё более редкой улыбки, которая пряталась в тёплом прищуре серых глаз и обрисовалась лишь уголками рта. Он ловил каждое, столь несвойственное для Шерлока проявление эмоций, пытаясь хотя бы немного понять его душу. Ему хотелось зарыться пальцами в тёмные кудри, взлохматить их и проверить, так ли они мягки, как кажется со стороны. Хотелось притянуть Холмса ближе, заставляя отвлечься от танца, завладеть вниманием хоть на минуту и наконец-то попробовать на вкус чужие губы. И чтобы ему ответили, тоже безумно хотелось. Джон понимал, что это все усложняло, но изменить что-либо был не в силах.***
Эта репетиция не отличалась бы от десятка других, если бы не несколько аспектов, таких как взвинченное до предела состояние Шерлока, вызванное плохой тренировкой, его же абсолютная моральная измождённость в совокупности с уже ставшей привычной усталостью от недосыпа и нагрузок, а так же крайне плохое настроение Джона, причиной которого стало затянувшееся ожидание кошмаров. - Чётче, Шерлок. Не делаешь акцентов, так будь добр попадать в темп, - довольно резко поправил танцора Джон. - Я попадаю, - выдохнул Холмс после очередного балетного па. - Мне лучше знать. Холмс сжал зубы, не давая вырваться потоку слов, суть которых сводилась к тезису «темп один и его нельзя слышать по-разному» и к оценке слуха хореографа. Он сосредоточился на музыке и на усмирении своего раздражения. - Добавь руки к следующему движению. Поочерёдно: первая-вторая позиция, взмах, вторая-третья, и через взмах закончить. Дальше без изменений. Шерлок на ходу преобразил свои действия, подстраиваясь под изменения и легко вплетая их в танец. - Экспрессия, Шерлок. Батман в сторону с поворотом вокруг оси в конце следующей фразы. - Не успею, - отрывисто бросил Холмс, стараясь не сбить дыхание. - Успей. У тебя масса возможностей, если расставишь акценты верно, - надавил Джон, прислоняясь поясницей к станку. Он был почти полностью доволен физической стороной танца. Внимательно следя за Шерлоком, Джон прекрасно видел позитивные сдвиги. Даже по сравнению с утренней тренировкой, техника Холмса изменилась - в движениях появилась резкость, отрывистость и некоторая оборванность движений, что для партии черного лебедя подходило идеально. Уотсон впервые за последнее время обрёл надежду на успех своего главного солиста, ведь оказалось, что Шерлок вполне способен танцевать так, как он него требуют. Это не могло не радовать. Но никто в этом мире не идеален и никого не устраивает уже то, что у него есть, поэтому Джон продолжал давить на танцора, сознательно рискуя вызвать праведное негодование. Уотсон даже стремился к этому - эмоциональный всплеск, даже негативный, должен был пойти на пользу Шерлоку и немного встряхнуть его. Именно ожиданием этого всплеска был вызван болезненный азарт и нетерпение Джона, на которые, к сожалению, он не обращал никакого внимания. Он сам уже был на взводе, будучи не готовым расставаться с такой положительной динамикой. - Быстрее, - снова вмешался Джон. - И выше. Эти прыжки не должны выглядеть такими осторожными. Шерлок крепче сжал зубы и попытался исполнить требуемое. Тело отказывалось делать «быстрее», и «выше» тоже отказывалось. Оно вот уже несколько дней получавшее от хозяина лишь крепкий кофе и не имеющее полноценного отдыха ночью, слушалось весьма неохотно. Холмс танцевал только на своих эмоциях, благодаря упрямству и за счёт горящего в душе раздражения. Оно, лелеемое Шерлоком, питало иссякшие силы, и постепенно перерастало в гнев. Эмоционально шаткое состояние нервозности усугублялось усталостью и изнеможением, грозя взрывом с буйным выходом негативных эмоций. Нужен был лишь толчок. Последняя капля, которая переполнит чашу терпения. - Взгляд направлен в зал, а не на руки, - вновь раздался холодный голос хореографа. - Больше жизни, не прикипай к одной точке, перемещай предмет внимания. Пусть непостоянность и изменчивость будут переданы хотя бы таким образом. Я хочу видеть твои глаза и эмоции в них, сидя в зале или стоя за кулисами, Шерлок. Передай чувства глазами. Это стало последней каплей. На весах эмоций перевесила ярость и Шерлок сорвался. Хотелось высказать всё, что он думает о дурацких требованиях хореографа. Удерживаясь от столь радикальных мер прощания с работой, Шерлок пулей вылетел из зала, хлопнув напоследок дверью так, что со стен посыпалась штукатурка.***
На то, чтобы подавить эмоции ушло несколько минут. Сделав дыхательные упражнение, и силой воли загнав эмоции под ледяной панцирь, Холмс счёл возможным вернуться в зал. Джон, очевидно, дыхательные упражнения не практиковал, поэтому вернувшийся Шерлок подействовал на него весьма негативно. - Даже первый ряд не увидит моих глаз, мистер Уотсон. Так что не вижу необходимости подобной дезориентации в пространстве, - произнёс Шерлок, комментируя предыдущую реплику хореографа. - Движений будет вполне достаточно. Для Джона подобное отношение было хуже красной тряпки и от состояния «на взводе» он перешёл к следующему этапу в считанные мгновения. - Зрителям плевать, понимаешь, плевать, что ты сделал тройной содебаск вместо двойного, если ты будешь танцевать с такими пустыми глазами! Мне нужны эмоции! Раздражение вспыхнуло в душе Шерлока с новой силой. Это было так просто, так естественно, будто поднесли горящую спичку, и его ледяная стена спокойствия снова треснула. - Именно поэтому вы взяли мне замену на эту роль? - зло процедил Шерлок, прищурившись. - Подготовить дублёра - обычная практика, Шерлок. - О, прошу вас, - Холмс поморщился. Чем дальше он говорил, тем громче становился его голос. - Вы готовите не дублёра, а другого солиста - это очевидно! Настолько очевидно, что кордебалет позабыл все темы для разговоров, кроме этой! - Я не могу рисковать, Шерлок! - тоже повысил тон Уотсон. - От этой постановки зависит моя карьера, и она должна быть безукоризненной! Одно только то, что я изменил канонный сюжет - уже риск, я не могу позволить себе выпустить на сцену солиста, не совершенного в техническом или эмоциональном плане! - Он обвиняющее указал пальцем на Холмса. - Я должен быть уверен на все сто процентов в исполнении. - И именно поэтому решили подорвать мою уверенность в своих силах? Заставить сомневаться в каждом движении, постоянно сравнивая себя с кем-то другим? - Стремление к совершенству рождается из сомнений в собственных умениях. - Вы хотели сказать «к деградации», - буквально прошипел Шерлок, поддаваясь вперёд. - То, что вы от меня требуете, противоречит не только идеалам техники, но и канонам классического балета! - Так забудь о канонах! - буквально рявкнул Джон. - Перестань цепляться за надуманные идеалы и делай то, что я тебе говорю! Вся ответственность лежит на хореографе - если постановка провалится, говорить будут о моей некомпетентности. - Замечательно! - воскликнул Холмс. - Вся ответственность на хореографе! Провальная постановка - приговор для солиста, если он исполнил партию, равняясь не на технику, а на выдумки хореографа. Меня не возьмут ни в одну труппу! - Ты должен доверять мне, Шерлок! Доверять моему мнению и моему взгляду. - О каком доверии может идти речь, если оно не обоюдное?! Вы нашли мне замену через три недели от начала репетиций, мистер Уотсон. Как я могу верить человеку, который отдаёт мою партию другому танцору? - Но ты же не слышишь меня! Черт. - Джон закрыл глаза рукой, перевёл дыхание и потёр пальцами переносицу, наслаждаясь передышкой в споре. Шерлок тоже не спешил нарушать повисшую тишину. - Я, кажется, начинаю понимать, почему Гилмор так распорядился твоим талантом, - тихо пробормотал он. - Да что вы можете знать о Гилморе?! - моментально взвился Шерлок. Он зло прищурился, глаза его сверкнули яростью, рука взлетела в резком, обрывающим слова жесте и это стало последней каплей. Сейчас, пышущий гневом, со сверкающими яростью глазами, Шерлок был так далёк от обыденной холодной невозмутимости, что Джон не сдержался - шагнул вперёд, вынуждая Шерлока отступить, прижимаясь к стене, и, приблизившись, накрыл чужие губы своими.