***
Сисон арабеск. Вращение. Вращение. Вращение. Амбуате по диагонали. Подать руку партнёру. Начать арабеск и с раздражением ощутить, как сильные пальцы сжимают ладонь, с силой удерживая её. Опять запнуться на парящем антраша в противоположную от партнёра сторону из-за крепко сжимающей руки. С силой вырвать ладонь, сбивая легкость прыжка и остановиться от усталости.***
- Анри, - Шерлок устало взглянул на партнёра, удивленного прекращением танца, - не держи мою руку. Ты сбиваешь мне следующий прыжок. - Что значит «не держи», Шерлок? У тебя почти минуту идут разного рода вращения, а потом арабеск! Если ты потеряешь равновесие, то без поддержки грохнешься на паркет. - Я не потеряю, - раздраженно бросил Холмс, сложа руки на груди. - А если и так, то мне будет легче самому выйти в то балетное па, которое будет мне удобным, а не пытаться устоять, держа тебя за руку. - Этого не требуется, Шерлок, - отрицательно качнул головой Анри. - Я смогу удержать тебя. - Уверен? - приподнял бровь танцор. - Если я буду настолько не в состоянии удержаться на ногах, то либо потяну тебя за собой, либо настолько сильно выгну арабеск в сторону, что даже самый неискушенный в балете зритель догадается о промашке. Поэтому просто подай мне руку, чтобы я мог опереться на неё, но не держи: это позволит мне перейти в следующее движение тогда, когда почувствую такую необходимость. - Но если ты не удержишься… - Я удержусь. Или заменю арабеск чем-то другим. - Мистер Уотсон… - Анри растеряно обернулся к хореографу, в поисках поддержки. - Шерлок прав, Анри, тебе стоит прислушаться к нему, - окончил спор Джон. - Ещё раз с предыдущей восьмерки, - произнес он, дождавшись кивка от Кавелье.***
Хлопок. Антраша. Хлопок. Антраша. Хлопок. Кабриоль. Хлопок. Кабриоль. Хлопок. Поворот. Поворот. Поворот. В зале опять раздаётся «Ещё раз, Шерлок». Повторить. Хлопок. Антраша. Хлопок. Антраша. Хлопок. Кабриоль. Хлопок. Кабриоль. Хлопок. Поворот. Поворот. Поворот. «Легче, Шерлок». И снова. Хлопок. Антраша. Хлопок. Антраша. Хлопок. Кабриоль. Хлопок. Кабриоль. Хлопок. Поворот. Поворот. Поворот. «Воздушнее, Шерлок» Заново. Хлопок. Антраша. Хлопок. Антраша. Хлопок. Кабриоль. Хлопок. Кабриоль. Хлопок. Поворот. Поворот. Поворот. Услышать удовлетворённое «Достаточно» и остановиться. Перевести дух, отойти к станкам - хореограф переключился на другого танцора и им лучше дать больше места. Теперь нужно будет отработать этот кусочек в паре, чтобы приловчиться двигаться вместе с партнёром, привыкнуть к его прыжкам и запомнить их время и длину. Подождать пару минут, чтобы потом снова вернуться к работе. «На исходную, Шерлок» Хлопок. Антраша. Хлопок. Антраша...***
Сидя на скамье возле фортепиано Шерлок подумал, что ладони Уотсона должны болеть от постоянных хлопков, которыми тот отмечал акценты. Судя по измученному виду Анри, сидящего рядом, тот тоже размышлял о какой-то ерунде - сил на умные мысли не осталось ни у одного из них. Уотсон дал им пять минут на отдых - ему позвонила сестра и, судя по её повышенному тону, позвонила отчитать его или поскандалить. Поэтому не было ничего удивительного в том, что Джон покинул рабочий зал. - Послушай, Шерлок, - позвал Анри, для привлечения внимания беря Холмса за руку возле локтя. Шерлок зашипел от неожиданно болезненных ощущений, отодвигаясь. - Что случилось? - спросил Анри. На его лице отразилась догадка, он уже целенаправленно схватил партнёра за запястье и быстро задрал рукав чужого трико. - Bon sang, Sherlock*! Ты с ума сошёл? - горячо зашептал Кавелье, оглядываясь на дверь и опуская рукав пониже. - Это прямая дорога из труппы! Вылетишь, и даже пикнуть не успеешь! Уотсон не держит в труппе тех, кто предпочитает убивать себя. Он увольняет. Ты знаешь, что это запрещено! - Что именно запрещено? - прошипел Шерлок, - Следить за здоровьем, проходить обследования, сдавать кровь? - Это не похоже на сдачу крови, Шерлок! - Вы все здесь такие подозрительные? Вот тебе мой совет, Анри, - не суй свой нос в чужие дела. Шерлок вскочил со стула, направляясь в центр зала. Сейчас партия черного лебедя должна была получиться на отлично.***
Измученных и измождённых танцоров Джон отпустил, как и предсказывал Шерлок, ближе к десяти вечера. Дремая в такси, молодой танцор поклялся себе в том, что будет больше спать и нормально питаться, ведь его силы были уже на исходе. Завтрашний утренний класс он милостиво разрешил себе пропустить, жертвуя лишними нагрузками в пользу здорового и такого нужного сейчас отдыха.***
Следующий день прошёл достаточно мирно - репетиции шли своим чередом и в половине восьмого вечера Шерлок уже был свободен. Не могло не радовать и то, что Уотсон не спешил сводить Анри с Джимом в дуэт: значит, преимущество на стороне Холмса. Шерлок даже с удовольствием поужинал в уютном ресторанчике, после чего отправился домой отсыпаться. Неожиданные проблемы возникли через день после той изнурительной репетиции. Когда в театре появилась Гарриет Уотсон, Шерлок понял, что это не к добру. Он оказался прав. Из кабинета хореографа слышались приглушённые, но достаточно громко спорящие голоса и Шерлок боролся со своим врождённым любопытством: хотелось подойти поближе, получив возможность расслышать суть спора. Вместо этого он благоразумно вернулся в рабочий зал, сделав логичный вывод, что всё равно ничего не изменит, а если причина пререканий Уотсонов его касается, то ему обязательно об этом сообщат.***
Хореограф нашёл Шерлока спустя двадцать минут и объяснил ситуацию - основной спонсор постановки вдруг загорелся желанием познакомиться с исполнителем главной партии. Шерлоку намечающийся ужин в ресторане не нравился заранее. - Возьмите Анри, мистер Уотсон, - предложил Холмс. - Я не люблю разговаривать со слишком богатыми людьми - они обычно забывают о такте и ведут себя так, словно все им обязаны. А я обычно не могу сдержаться и говорю им то, чего они слышать не хотят. К тому же, Анри тоже танцует главную роль. - Ты ведь понимаешь, что это невозможно, - покачал головой Джон. - От меня требуют предъявить заколдованного лебедя. - У меня есть дублёр, - пожал плечами Шерлок, - и этот факт уже подвергает сомнению мой выход на сцену. - Главная партия за тобой, Шерлок. И я надеюсь, что ты её отработаешь на отлично во всех аспектах. - В крайнем случае скажете, что мне накануне вырезали аппендицит? - цинично усмехнулся Шерлок, глядя в глаза хореографу. - Надеюсь, что до этого не дойдёт, - осуждающе посмотрел на него Джон.***
К назначенному времени Шерлок и Джон заняли забронированный столик. Они просидели около получаса, в ожидании, но никто не пришёл. Холмс, уже изрядно раздраженный поведением неизвестного ему человека, подозвал официанта и сделал заказ, когда Уотсону позвонила секретарша мистера Х и отменила встречу. Шерлок промолчал, не дав выплеснуться скопившейся усталости. Джон же прибавил к заказу по бокалу хорошего виски. Неловкость покинула их столик лишь после съеденного салата и изрядно уменьшившихся порций горячего. Впрочем, виски тоже сделал своё дело, и между мужчинами установилась приятная атмосфера. - Танцор, хореограф, врач… - Шерлок отодвинул тарелку, сосредотачивая внимание на собеседнике. - Немного нестандартный набор профессий, вам так не кажется? И если первые достаточно просто сочетаются, то третья явно выбивается из списка. - Скорее военврач, Шерлок, - поправил его Джон. - Я оказывал помощь раненым на поле боя в течение четырёх лет, но не уверен, что могу назвать себя полноценным врачом - у меня нет диплома, и в данное время я не имею права заниматься медициной, но вытянуть осколки или зашить рану в состоянии. - Вы начали обучение на хореографа до того как побывали на войне, не так ли? - спросил Шерлок, быстро соотнеся стандартное время учебы и год первой постановки Уотсона с новыми данными о его прошлом. - Да, - кивнул Джон, - я проучился три года до Афганистана, а оставшееся время - после. - Так вот почему «недоучка». - задумчиво протянул Шерлок, вспоминая все ранее прочитанные статьи о талантливом, но так нелюбимом частью журналистов, хореографе. - Этот диплом, в отличии от медицинского, у меня есть, если тебе интересно. - Но журналистам плевать на его наличие, не так ли? - Шерлок чуть наклонился вперёд, вглядываясь в глаза сидящего напротив мужчины. - Ведь перерыв в обучении достаточно большой, так что… - Людям вообще часто плевать, - невесело усмехнулся Джон. - Они мало задумываются над тем, что происходит немного дальше их носа. К примеру, что где-то сейчас идёт война, на которой гибнут люди. Солдаты, медики, мирное население, дети… Обыватели предпочитают закрыть глаза и не видеть этого, чтобы не чувствовать вины за своё безразличие и невозможность помочь. Все знают, что война - это плохо, но пока она идёт где-то далеко, можно сделать вид, что тебя это не касается, что её не существует… - А вы предпочли не закрывать глаза? - приподнял бровь Шерлок. - Я… - Джон нахмурился и потёр пальцами лоб. - Я не слишком отличался от них и вовсе не от хорошей жизни отправился убивать. Разве благородная цель оправдывает все те смерти, что принесла наша армия? Не думаю. - Но вы, всё же, отправились в Афганистан. - Меня вынудили обстоятельства. - кивнул Джон и замолчал, погружая их столик в неуютную тишину. Шерлока же снедало любопытство. Узнать причину участия Уотсона в боевых действиях от кого-то другого не представлялось возможным, как и самому увидеть её с помощью логики. - Объясните, - нетерпеливо потребовал он, тщетно пытаясь убрать из голоса приказные нотки. К удивлению Холмса, Джон заговорил. - Нас воспитывал отец. Матери я почти не помню - она умерла, родив Гарриет. Он был врачом с частной практикой, и сколько я себя помню, у него всегда было много работы, поэтому мы с сестрой часто оставались предоставлены сами себе. В такие моменты я рассматривал бесчисленные открытки и фотографии балерин, принадлежавшие когда-то моей матери. Я был восхищен ими так же, как и она. Когда отец отдал меня в балетную школу, я почти не удивился - видимо, он тоже хотел быть ближе к тому, что увлекало её. К счастью, у меня обнаружились музыкальный слух и неплохие данные, - Джон замолчал, отвлекаясь на проходящего мимо официанта. - Не буду описывать период учебы, ведь он вряд ли слишком отличается от твоего, - произнёс он после короткой паузы. Шерлок как можно более безразлично пожал плечами - он точно знал, что его учеба была совершенно другой, но настаивать не стал. - После школы меня взяли в труппу Английского Национального балета, и это было невероятно счастливым событием для меня, даже несмотря на то, что я попал лишь в кордебалет. Но, как ты знаешь, профессия танцора не вечна и многие заочно получают высшее образование, чтобы потом, когда ноги будут болеть от каждого прыжка, было на что жить. Я не был исключением. К тому времени я уже жил балетом, чувствуя причастность к чему-то возвышенно-прекрасному. Нелюбовь к этому искусству из-за его постоянной потребности в работате над собой, к счастью, миновала меня, оставляя восторженным мальчишкой. Отец гордился мной. - Джон грустно улыбнулся и замолчал. Прежде чем продолжить, он сделал глоток из своего бокала. - Мне едва исполнилось восемнадцать, когда он умер. С трудом оформив опеку над Гарриет, я остался главой семьи. Денег, которые можно было заработать в балете, не слишком хватало на двоих, но мы экономили. Через год Гарриет получила стипендию в колледже, я продолжал учиться, мне начали давать танцы в двойках и тройках, так что к двадцати годам я был вполне доволен своей жизнью, - между собеседниками вновь повисла тишина, и в этот раз Джону понадобилось больше времени, чтобы продолжить. - Однажды меня вызвали в колледж сестры из-за того, что она потеряла сознание посреди пары. Обследование показало серьёзные проблемы со здоровьем. Гарриет, как оказалось, скрывала от меня свою болезнь достаточно долго, не желая нагружать дополнительными проблемами, - Когда Джон встретился взглядом с Холмсом, в его глазах отражалась вина. - Знаешь, Шерлок, я никогда не забуду, как она отказывалась от лечения, обрекая себя на мучительное существование, из-за того, что на лекарства не хватало денег. Тогда я и решил отправиться в Афганистан - солдату в горячей точке платят больше, чем танцору. Перелёт и первые дни в подготовительном лагере я помню плохо - перед глазами всё ещё стояло заплаканное лицо Гарриет, слишком боявшейся отпускать меня. Я же… - он запнулся, закрывая глаза и с трудом справляясь с накатившими эмоциями. - Я не мог позволить ей умереть. Не мог, понимаешь? Я знал, что её жизнь будет куплена ценой жизней других, возможно, ценой моей собственной жизни, но не мог позволить ей медленно умирать. Никогда бы не простил себе бездействия… В то время мне было известно немногое о медицине, но этого было достаточно. Меня отправили в окрестности местного госпиталя, вернее, его подобия, и месяц я учился оказывать помощь достаточную при разного рода ранениях. Потом началось трудное время. Утром вместе со всеми отправлялся в патрули, где адреналин бежал по венам так, что трудно было сосредоточится, легкие забивались пылью, а глаза болели от яркого солнца. Уши от выстрелов и взрывов, как правило, закладывало ещё в первые десять минут на позициях. После - перепачканного кровью и пылью, меня вместе с ранеными доставляли в пункты медицинской помощи, и я пытался учиться. Сначала получалось не очень, но после пары случаев, когда сослуживцы умирали на моих руках, учёба стала занимать всё моё время. Деньги, которые я зарабатывал, спасая чужие жизни и постоянно рискуя своей, шли на лечение Гарриет, и, к счастью, ей становилось лучше. Через два года мне предложили перевестись в госпиталь, оставив работу на позициях, но я не согласился. Подавляющее большинство раненых умирает на поле боя, не дождавшись помощи медика. Именно там помощь нужнее всего. Признаться, чем больше ты находишься на войне, тем больше понимаешь, как она жестока и бессмысленна, но уйти уже не можешь, ведь ты слишком сильно нужен там. Поэтому я не вернулся домой, когда Гарриет окончательно поборола болезнь. Война пробирается под кожу, въедается в душу, пытается проникнуть в сердце и рано или поздно ты начинаешь привыкать к ужасной жестокости, которая окружает тебя. Я оставался под палящим солнцем, среди смертей, крови и взрывов ещё почти год. А потом меня подстрелили, - он машинально повёл левым плечом, не замечая этого. - «Комиссован вследствие тяжелого ранения. К продолжению службы не допущен», - процитировал Джон своё личное дело. - Из госпиталя я вышел почти целым, но с тростью. Об удовлетворительном моральном состоянии говорить не приходилось. Война всегда оставляет след, Шерлок. Иногда я кажусь себе лишним в этой стране. - В чём вы вините себя, мистер Уотсон? - проницательно спросил Шерлок, чуть наклоняя голову набок. - Вы поступили так, как должны были, вы спасли свою сестру. - Я убивал людей, - возразил мужчина. - Вы же были врачом. - Бывали плохие дни… - пожал плечами Джон. Он поднёс стакан с виски к губам и сделал несколько глотков, прежде чем снова взглянуть на Шерлока. - Но вам удалось принять это и научиться жить в мирное время, - утвердительно произнёс Холмс. - Да, наверное. Насколько это возможно. Я закончил начатое обучение на хореографа, с этим мне повезло. С момента моего возвращения из Афганистана, я понял, что классика не в состоянии передать всего, что мне хочется показать зрителю. Идеи ограничены существующими сюжетами, танцоры - канонами и правилами техники, хореограф - невозможностью это изменить. В классике красота и изящность становятся не чудом, а привычной вещью, а неприглядным эмоциям и вовсе нет места. В жизни не всегда побеждает добро, так почему же в балете должно быть иначе? Искусство должно быть правдивым… Я, всё же, пытался ставить классику, но не очень удачно - я плохо чувствовал её, слушал чужих советов, которые в итоге не стоили того. Решение уйти в современный балет было спонтанным, но, как видишь, верным. - И вы никогда не хотели вернуться на сцену, мистер Уотсон? - Шерлок откинулся на спинку стула, ставя локти на подлокотники и соединяя пальцы рук. - С тростью? - насмешливо фыркнул Джон, тоже устраиваясь удобнее. - Психосоматика достаточно сложна, но вполне излечима. - Как ты…? - Пустяки, - отмахнулся Шерлок. - Куда важнее то, почему вы перестали посещать психотерапевта. К этому времени вы вполне могли бы обходиться без трости. - Я ходил к психотерапевту почти год, следуя всем рекомендациям, но никакой позитивной динамики не было. Но достаточно обо мне, - оживился Джон, - поговорим о тебе, Шерлок. Я требую ответной искренности. - А разве правды о том, что я не люблю общество неприлично богатых снобов недостаточно? - приподнял брови Шерлок, но не смог сдержать лёгкую улыбку. - Нет, определённо нет, - улыбнулся в ответ Джон. - Почему ты пошёл в балет? Как с такой техникой у тебя получилось порвать ахилл, а потом восстановиться меньше чем за год? И как твоя девушка относится к постоянным переработкам? - Потому что в детстве мне понравился балет - это раз. В меня неудачно врезался коллега, когда я исполнял прыжок - это два. Я слишком сильно хотел танцевать и много работал - три. Дело в том, что я женат - это четыре. Услышав последний ответ, Джон чуть не подавился виски, которое имел неосторожность отпить. Глаза его округлились, а губы, приоткрывшись, сформировали чуть кривое «о». Сказать, что мужчина был удивлён - значило не сказать ничего. Почему-то он даже не думал, что Шерлок в свой двадцать один год может оказаться женат: он совершенно не оставлял впечатление семейного человека. Холмс работал допоздна, обладал замкнутым, строгим характером и был невероятно требовательным, что, как казалось Джону, должно было отпугивать возможных претенденток на роль его жены. Только если бы она сама не была балериной. Тогда становились понятными отлучки Холмса из театра; беспричинная, как казалось раньше, раздражительность или задумчивость, в которой пребывал Шерлок после таких прогулок; не выспавшийся вид по утрам и многие другие мелочи. Все они объяснялись наличием жены, с которой можно было встретится, поссориться или наоборот приятно провести время. Джону вдруг представилось семейное утро в семье Холмсов: яркое восходящее солнце, освещающее своими лучами кухню, милая девушка, стоящая у плиты и Шерлок, читающий газету и иронично комментирующий статьи. Эта картинка была настолько живой, будто Уотсон сам не раз лицезрел её. Чувство вины затопило душу Джона, заставляя сожалеть о том поцелуе ещё больше, ведь он, сам того не зная, посягнул, как ему казалось, на семейное счастье молодого танцора. Это было неправильно. Многие эмоции, которые Шерлок вызывал в душе и сердце Джона, имели привкус симпатии в том самом смысле, который был недопустим по отношению к женатому человеку. - Женат? - только и смог переспросить Уотсон. - Да, - подтвердил Шерлок. - Я прочно и счастливо женат на своей работе, мистер Уотсон, и даже то, что я периодически изменяю ей с любимым хобби, ничего не меняет. - Джон понадеялся, что облегчение охватившее его не слишком отразилось на лице. - Какое же хобби способно отвлечь тебя от балета, Шерлок? Признаться, я удивлён, что такое вообще возможно. - Простите, мистер Уотсон, но это останется при мне - я вовсе не желаю, чтобы ещё один человек упрекал меня в дурном времяпрепровождении, - немного раздражённо, как показалось Джону, произнёс Шерлок, встряхивая густыми кудрями. - А оно дурное? - задал вполне логичный вопрос Джон. - Если бы это было так, я бы либо не тратил на него время, либо никогда не признался в том, что и сам нахожу его скверным, - Шерлок обжёг Уотсона скептическим взглядом, заставляя того почувствовать себя неловко. - Так что ваш вопрос не имеет смысла. - Прежде, чем Джон успел сориентироваться в ситуации и что-то сказать, Шерлок продолжил, одновременно вставая из-за стола: - Пойду закажу десерт. Вам что-нибудь взять? - Нет, спасибо, - Джон отрицательно качнул головой. Шерлок же, игнорируя молодую официантку кинувшуюся было к их столику, направился к выходу из зала: видимо, к барной стойке, которую они миновали при входе. Джон проводил взглядом Шерлока и подавил разочарованный вздох - портить хороший вечер не хотелось, а молодой Холмс, как оказалось, слишком сильно сопротивлялся попыткам что-либо о нём разузнать. Уотсон решил во что бы это не стало вернуть их беседе дружескую расположенность. Возможно, следует дозаказать кофе или еще одну порцию виски, и попробовать завершить вечер на хорошей ноте. Джон встал, намереваясь догнать Холмса. Он уже сделал шаг, оказываясь возле места, которое занимал ранее Шерлок, когда рядом завибрировал телефон, оставленный танцором на столе. Машинально повернувшись в сторону звука, Уотсон посмотрел на экран, на котором светилось пришедшее сообщение. Стоило ему прочитать СМС и сердце Джона ухнуло куда-то вниз. На экране дорогого телефона высвечивались, насмехаясь над хореографом, грубые, неправильные слова, которые совершенно не могли быть адресованы Шерлоку, но, тем не менее, были. «Как сильно ты скучал по дозе? У тебя уже началась ломка? Флит-стрит 32» ********************************************************************************************************* * Черт побери, Шерлок.