***
- Это было грубо, мистер Уотсон, - насмешливо, с наигранным порицанием заметил Шерлок, догоняя хореографа и пытаясь приноровить свою быструю походку к сбивчивым шагам мужчины. - Да, пожалуй, - Джон чуть сильнее сжал трость, будто ища опору для потерянного эмоционального спокойствия. Сейчас перед ним был совершенно другой Шерлок - ироничный, лёгкий и потрясающе живой. Он, наконец, перестал напоминать совершенную античную статую или сверх натурального робота и теперь походил на обычного человека. «Необычайно красивого, умного и талантливого человека», - поправил себя Джон. - Куда мы направляемся? - Ищем подходящее кафе, полагаю, - пожал плечами Шерлок, оглядывая улицу. - Если я не ошибаюсь, в квартале отсюда есть достаточно неплохое место. Джон почему-то был уверен, что Холмс не ошибается. Не может ошибаться в принципе.***
Идти пришлось молча - ветер усилился и говорить было трудно, да и настроение Шерлока неуловимо менялось. Глядя, как весёлость покидает его лицо, а на её место приходит задумчивость, Джон чувствовал, что с каждой минутой всё больше теряет шанс что-либо узнать о танцоре - создавалось впечатление, что тот тщательно сортирует факты на те, которые можно открыть Уотсону и те, о которых лучше промолчать. Поэтому Джон почувствовал некое облегчение, когда увидел цветную вывеску кафе. Они были у самого входа, когда Джону удалось заметить направление взгляда Шерлока - тот внимательно оглядывал дверную ручку, потом едва заметно кивнул, видимо, удовлетворившись увиденным, и открыл дверь, придерживая её для мужчины. В кафе было тепло и так одуряющее насыщенно пахло кофе, что Джон на секунду даже прикрыл глаза, наслаждаясь ароматом. Шерлок потянул его вглубь небольшого помещения, подальше от стойки баристы, а так же поздних посетителей, и занял уютный столик в углу. Сняв верхнюю одежду и кое-как повесив её на неустойчивую вешалку рядом со столиком, они решили ограничиться кофе, благо, он обещал быть отменным. За заказом предсказуемо отправился Холмс, оставляя Джона в одиночестве рассматривать уютное помещение. Впрочем, того куда больше занимала загадочная персона танцора. Уотсон достал из кармана телефон Шерлока и положил его на стол - пора было вернуть его владельцу. Когда Шерлок вернулся с двумя небольшими чашками, над столиком повисла тишина - мужчины отдавали должное качественному напитку. Джона это молчание подтолкнуло к тому, о чём он думал с момента разговора с Салли - к извинениям. Он, честно сказать, совершенно не был уверен, что отношения с Шерлоком останутся такими же доверительными после этой истории с возможным увольнением. Джон сделал ещё один глоток кофе и отставил чашку. На языке осталась чуть приторная сладость, сдобренная горечью, и мужчина с удивлением понял, что Шерлок знал, какой кофе любит его хореограф. Холмс бросал ожидающие взгляды на него, и эти взгляды обжигали, пожалуй, даже сильнее крайне горячего напитка. - Мне не следовало обвинять тебя, и я должен был верить тебе на слово, - Джон неловко отодвинул от себя чашку с недопитым кофе для того, чтобы занять чем-то руки и не смотреть в глаза напротив, чтобы не видеть в них обиды или отстранённости, раздражения или безразличия. - Я прошу прощения, - всё же продолжил он - сказать это, извиниться за глупые подозрения, было намного легче, чем он успел себе представить. - Все улики указывали на это, - безразлично пожал плечами Холмс, и на смену ожиданию в его взгляде не пришло абсолютно никаких эмоций, словно рубильник, отвечающий за чувства, выключили. Вопреки своему нежеланию, и даже в некоторой мере опасению, увидеть на лице Холмса оскорбление или злость, эта пустота задела Джона сильнее. Шерлок, тем временем, продолжил: - Вселенная редко бывает ленива, мистер Уотсон, но никогда нельзя исключать вероятность совпадения. Я должен вас поздравить, вы сделали, в общем, правильные наблюдения. До сегодняшнего дня, я имею в виду. Я бы и сам, окажись на вашем месте, в подобной ситуации стал бы подозревать танцора в употреблении наркотиков: отлучки, раздражительность, нервозность или наоборот полное спокойствие, синяки на руках, опять же. Все признаки на лицо. Но порой самый логичный вывод является в корне ошибочным, это доказано на практике бесчисленное количество раз, но все забывают об этом. У вас же было всего лишь два варианта: поверить мне или считать меня человеком крайне недальновидным и слабым. Вы ошиблись только в знаке: нужно было поставить плюс, а вы поставили минус. - Мне очень жаль, что это так, - просто признался Уотсон, с опасениям ожидая следующих слов молодого человека. Вся весёлость Холмса, его хорошее, как казалось Джону, настроение пропало, будто его и не было никогда, будто Шерлок никогда не оживал, оставаясь безэмоциональной статуей. - Мне тоже жаль, - тихо ответил Шерлок, поджимая губы и отворачиваясь к окну, предоставляя созерцать свой профиль пристальным глазам хореографа. Это происшествие, задело его больше, чем он сам готов был себе признаться. Даже не из-за увольнения, нет, скорее из-за подозрений. Подозрений в глупости, слабости, ненадёжности и лжи от человека, который был, возможно, единственным, кому Холмс всегда говорил правду, человека, который видя лишь идеальную его сторону, был готов поверить дурацкой смс, а не ему. Это задевало. По правде говоря, задевало больше, чем должно было, ведь Шерлоку казалось, что между ними установились неплохие отношения. - Прости, - повторил Джон. - Я слишком сильно… - он замолчал, обрывая фразу и лишь медленно пожимая плечами. И было что-то такое в его виде, в его взгляде и жестах, что объяснило всё Шерлоку куда лучше слов. Выводы, что Холмс решил оставить при себе, немного обескураживали, но он отложил мысли об этом на потом - сейчас, когда извинения достучались до его сердца, можно было рассказать Джону то, что тот так хотел узнать. И совершенно неважно, что Шерлок скорее добровольно сломал бы себе ногу, обрекая себя на жизнь без сцены, чем приоткрыл другую часть своей жизни кому-то «чужому» - поделиться этим с Джоном казалось совершенно естественным. Он не испытывал тяжести груза под названием «должен», когда тащил Уотсона на место преступления и не раздражался от его присутствия во время размышлений над делом. И даже его непонятливость не злила, а, скорее, удивляла. Шерлок позволил себе улыбнуться, когда понял это. - Не более, чем пару часов назад вы сказали, что люди предпочитают не замечать боль и горе других людей, - начал Шерлок, отмечая удивление на лице Уотсона. - Я скажу вам больше - люди удивительно слепы и в том, что касается их жизни. Вот вы, например, можете сказать, сколько дверей проходите, направляясь из моего тренировочного класса в концертный зал? - задал неожиданный вопрос Шерлок, заставляя Джона нахмуриться. - Четыре? - предположил он. - Нет, пять. - Семь, на самом деле, - мягко улыбнулся Шерлок, будто разговаривал с маленьким ребёнком. Джон с трудом сдержал выражение крайней досады, которая охватила его от глупой ошибки. - Первая по левой стороне - вход в зал сбоку, третья по правую сторону - подсобка со швабрами. Вы каждый день проходите мимо них, видите лакированные и крашеные доски, таблички на них. Вы видите, но не замечаете. Впрочем, как и большинство людей. - Уверен, что нечто менее обыденное запоминается лучше. - Что ж, - Шерлок на секунду задумался, - пожалуйста. Вы были вместе со мной на месте преступления и вряд ли подобное можно назвать обыденной ситуацией. Вы, как и я, трижды могли заметить количество купленных свечей: вы видели чек, упаковки от них и сами свечи. Так сколько же их? - Пять? - более уверено предположил Джон, вспоминая недавно покинутую гостиную, её дизайн, наполнение. Да, кажется, он видел пять свечей - две на столике, одна на музыкальном центре, и ещё две на полках. - Опять неверно. Их было девять, хотя я и не вижу смысла в таком количестве свечей, - произнёс Шерлок насмешливо, и на этот раз Джону не удалось скрыть от него досаду. - Видите, это ничего не меняет. Люди не наблюдательны, они способны видеть только то, что важно для них либо настолько отличается от привычных вещей, что не заметить этого невозможно. - А ты, стало быть, всё замечаешь? - спросил Джон, в ответ на что Шерлок медленно кивнул. - Я замечаю каждую мелочь, каждую деталь, которую не привык отмечать глаз обывателя, - завораживающе спокойно произнёс Шерлок. Вслушиваясь в мягкие обертона глубокого голоса, Джон никогда прежде не думал, что молодой человек настолько искусно может им управлять. - Нет ничего важнее мелочей, мистер Уотсон, ведь именно они, как правило, могут рассказать больше всего. С каждого, даже самого маленького пустяка, можно сделать ряд логичных выводов. Их актуальность - другой вопрос, но обычно, почти всё, что я узнаю, бывает полезным. - Какого цвета платье у брюнетки, сидящей прямо за тобой? - неожиданно для самого себя спросил Джон, переведя взгляд за плечо Шерлока - там сидела влюблённая пара. Неожиданной была постановка самого вопроса, ведь на девушке совершенно точно были штаны. - Она шатенка, - почти моментально отозвался Шерлок, будто мог видеть её. - И на ней не платье, а вязанная молочно-белая кофта и джинсы. Судя по свежим грязным пятнышкам на них, вплоть до колена, а некоторые даже выше, её обрызгала машина. Не так давно - они не успели высохнуть. - Фантастика, - изумленно произнёс Джон, не представляя, как такое вообще возможно. - Ты лишь раз посмотрел на неё, чтобы узнать всё это? - Дважды, - признался Холмс. - Я столкнулся с ней, когда ходил за кофе. - Феноменальная память? Ты помнишь всё что видел? - Нет, разумеется, нет, - Шерлок отрицательно покачал головой. - Всё это сгладится в памяти, стоит мне выйти из кафе и забудется, думаю, примерно через час. Я не держу в голове ничего лишнего, более того - я пропускаю всё лишнее мимо, но так как у меня давно не было стоящего дела, приходиться постоянно упражняться на мелочах, чтобы хоть чем-то занять свой мозг. - Но ты только что раскрыл убийство, - недоумённо возразил Джон. - Пустяки, - отмахнулся Шерлок. - Этого абсолютно недостаточно - преступление было слишком лёгким и от меня не потребовалось почти никакого мыслительного процесса - всего лишь наблюдательность и здравый смысл. Мой мозг, как машина, как точный слаженный механизм, работающей на предельной скорости. Стоит убрать нагрузку или сделать её недостаточной, и он взорвётся. Без работы мой мозг ржавеет, но не может расслабиться, я не могу прекратить думать. Никогда. - Машина? - переспросил Джон. В его голове возникло предположение, которое можно было назвать безумным, но это же был Шерлок. Невероятно гениальный Шерлок, который считал пустяком раскрытое преступление. - Так значит то, что я видел… У тебя закончился запас…? - всё же спросил он. - Запас чего? Энергии, мыслей, ума? - Шерлок выглядел крайне удивлённым. Будто при нём кто-то доказывал совершенно абсурдную вещь. - Нет, конечно. То, что вы видели - это всего лишь небольшая процедура, помогающая сохранить воспоминания о деле. Я поместил его в Чертоги и, если мне это понадобится, смогу в точности вспомнить всё, что видел. - Чертоги? - Метод Цицерона, система Локи, Чертоги разума, техника локаций, техника опорных образов, метод мест, система римской комнаты, Дворец памяти, - чуть раздраженно перечислил Шерлок, но видя непонимание в глазах собеседника, изволил объяснить. - Это мнемонический метод, система хранения информации любого объёма. Дворец памяти у каждого свой, но он всегда большой, многогранный и яркий, если вы, конечно, желаете запомнить нечто более сложное, чем список необходимых покупок. Это ментальная карта определённой местности, на которую наносятся воспоминания. Используя этот метод можно не беспокоиться о сохранности информации - вы ничего не забудете, если поместили это во дворец, нужно, лишь найти обратную дорогу. - И чем же может быть этот Дворец? - спросил Джон, плохо себе представляя, как работает подобная система, но, не решаясь попросить более подробных объяснений - Шерлок и так выглядел недовольным - очевидно, начинало сказываться нежелание делиться подробностями своей жизни. - Всем, чем угодно: улицей, домом, картой, дорогой. Всё зависит от объёма информации, которую нужно запомнить. - Но ты назвал это Чертогами… - «немного пафосно, не так ли?» - несказанное продолжение повисло в воздухе. Шерлок лишь пожал плечами в ответ. - Огромный Дворец памяти, в котором хранятся воспоминания… Звучит грандиозно. - Выглядит ничуть не хуже, поверьте, - усмехнулся Шерлок, делая глоток поостывшего кофе. - Как давно ты сотрудничаешь с полицией? - нарушил установившуюся тишину Джон, когда она стала перерастать в неуютную. - Я рано начал. С Лестрейдом мы познакомились около трёх лет назад и я достаточно быстро получил доступ к сложным делам. Обычно, он не зовёт меня на преступления подобные сегодняшним - это скорее исключение, я привык к более запутанным и интересным загадкам. - И много дел довелось раскрыть? - Джон чуть нахмурился. Он не мог не признавать того, что человек, сидящий напротив, возможно, гений, хотя его отношение к преступлениям не могло не коробить мужчину. - Не считал, - честно признался Холмс. - Вероятно много, учитывая, что обычно хотя бы один раз в неделю мне приходит смс с новым адресом, а во время реабилитации свободного времени у меня было больше. Так же стоит учитывать, что иногда наступают затишья или наоборот - резкий скачок преступности. Хотя, всё это относительно. - То есть, можно сказать, что ты детектив? - Консультирующий детектив, - поправил Шерлок, кивая. - Первый в мире - я изобрёл эту работу. У меня почти нет времени на частные дела, так что приходится ограничиться консультированием полиции. - Не всем полицейским это нравится, как я понял, - заметил Джон, внимательно следя за реакцией Шерлока. Тот лишь отмахнулся. - Плевать. Меня мало волнует мнение окружающих, о чём бы оно ни было, и абсолютно не волнует, если оно обо мне. - Донован назвала тебя психопатом и предположила, что однажды ты будешь тем, кто оставит полиции труп, - всё же с некоторым опасением произнёс Джон. В то, что Холмса абсолютно не интересует чьё-либо мнение, он поверил легко - достаточно было вспомнить поведение детектива на месте преступления. Конечно, Шерлок всегда прислушивался к нему, когда они были в тренировочном классе, но это было совершенно другое - это была работа, которую Холмс любил. - Абсолютная чепуха - я не испытываю тяги к садизму. Но её слова объяснимы - большинство людей вообще, да и англичан в частности, достаточно консервативны даже в наше время. Они сосредоточены на себе. Любой, кто отличается от них по образу жизни или мышления, кажется им преступником. К тому же, - усмехнулся Шерлок, - Салли искренне считает, что невозможно быть настолько умным. И она меня недолюбливает. - С чего бы это? - хмыкнул Джон. - Не представляю, - в тон ему ответил Шерлок, крайне неудачно пытаясь изобразить ангельскую невинность на лице - его выдавали всё те же глаза с яркими искорками. - Если мы уже заговорили о Донован… Почему ты сказал, что она не ночевала дома? - не удержал своё любопытство Джон, хотя и понимал, что подобный вопрос о личной жизни девушки не очень вписывается в рамки приличий. Шерлока, впрочем, это ничуть не волновало. - Элементарно, мистер Уотсон. На ней была юбка, что позволяло увидеть совсем свежие ссадины на коленях - кожа была явно подвержена повторяющимся не сильным повреждениям. Очень характерные ссадины. От неё едва слышно пахло вином и мужским дезодорантом. Отсюда вывод - ночевала не у себя и явно не одна. То, что она любовница Андерсона я знал давно, да и запах дезодоранта был тот же, но он женат. Вывод - его жена уехала. - Ты был груб с ней, - Джон почти в точности повторил недавние слова Шерлока, удерживаясь от восторженных комментариев, посвященных его дедукции. - Она была груба со мной. Из-за её шутки я чуть не потерял работу. - Это не оправдание. - Видите ли, мистер Уотсон, у меня крайне… - Шерлок запнулся, подыскивая подходящее слово, - сложный характер. Учитывая, что примерно 53% своей жизни я занят балетом, а это не мало, учитывая, что на сон уходит около 24%, во время которых я должен сдерживаться, чтобы не сказать лишнего слова, мой характер становится ещё хуже, когда я перестаю его подавлять. - Значит, в театре ты надеваешь маску? - Всего лишь сдерживаю свои отрицательные черты, стараясь быть вежливым и тактичным, - легко выкрутился Шерлок. - Адский труд, полагаю, - Джону на мгновение даже стало стыдно за тот сарказм, которым был наполнен его голос, и он явно не ожидал, что Шерлок абсолютно серьёзно кивнёт. - Даже не представляете какой. Люди не хотят слышать то, о чём я мог бы сказать, не хотят знать, что мне известно о них очень многое. Никто не хочет. А я привык говорить то, что вижу и думаю - это часть меня, часть моего характера. Поэтому, на протяжении детства и юности я успел заработать себе весьма энергичных и мстительных недоброжелателей, так что наша с вами учёба вряд ли могла проходить хоть сколько-нибудь похоже. Поэтому, пришлось изменить тактику поведения во время работы в труппе, хотя, признаться, на прошлом месте работы мне это не особо помогло. Во многом моё молчание продиктовано здравым смыслом и инстинктом самосохранения - обычно, мне достаточно минуты и не так часто покидающего меня раздражения, чтобы вывести из себя почти любого, а у балетных больше всего возможностей сделать подлость. Больше всего возможностей покалечить - мы тренируемся вместе, или даже убить - доступ к моим вещам получить не так уж и трудно. Достаточно лишь какого-то оскорблённого максималиста, который подговорит меня отвлечь и яда, брошенного в бутылку с водой. - У полиции гораздо больше возможностей подставить, если на то пошло, - возразил Джон. - Это так, но… - Шерлок поморщился и покачал головой. - Вряд ли та же Салли решится подбросить мне наркотики или отважится застрелить. Другой характер, состояние психики, другие приоритеты. В балете же, как бы это не было прискорбно, случаются разные вещи. Сколько раз балерины подрезали ленты примам или конкуренткам на партию? Сколько травм было получено из-за этих подрезанных лент? Это ведь просто - лента рвётся в танце от нагрузки и перестаёт удерживать ногу. Или подсыпать что-то в чай - позор обеспечен, как и последующий уход из труппы. Сплетни, иголки в костюмах, впивающиеся в тело, да мало ли гадостей подстраивались за кулисами? - Это домыслы. - Это реальность, мистер Уотсон. То, что в вашей труппе такого не случалось, или вы об этом не знаете, не значит, что этого нет. - Кто станет портить другому жизнь из-за резких слов? - О, может быть тот, кто считает это допустимым? Такое случается из-за простой зависти, не говоря уже о неприязни и обиде. Поверьте человеку, который танцевал в Ковент-Гардене. Гилмор из-за личных мотивов запихнул меня в кордебалет на два года без всякой вероятности получить хотя бы побочную партию. После травмы, когда я уже восстановился, он не взял меня обратно в труппу, более того - закрыл для меня все адекватные труппы. Мне отказывали все хореографы, к которым я пробовался пройти. И поверьте, в этом решении Гилмора не было и толики рабочей подоплёки - до определённого момента его полностью устраивала моя техника и демонстрируемые эмоции. - Ты нагрубил ему? - В том числе, - уклончиво ответил Шерлок, но видя изумлённый взгляд хореографа, уточнил. - Нет, я его не бил. Мы всего лишь не сошлись во мнениях по определённому важному для меня вопросу, и я открыто сказал ему об этом, не стесняя себя в выражениях. И в высказывании сделанных о нём наблюдений тоже себя не стеснял… Джону хотелось бы узнать, что произошло между Шерлоком и его прошлым руководителем, но по всему виду Холмса было понятно, что вряд ли он вообще когда-нибудь в этом признается. - Я бы не отказался услышать твои выводы, Шерлок, - тихо произнёс Уотсон. - Нет, вы ошибаетесь, - ответил Холмс и Джон приготовился возражать. Шерлок, видя это, лишь пожал плечами и махнул рукой, сдаваясь. - Вы не хотели бы знать, что я знаю о пристрастии вашей сестры к крепким напиткам, о её романе и отвратительной ссоре с Кларой, о том, что она опекает вас, будто наседка, и вас душит эта забота. Вы не хотите знать, что мне известно о ваших кошмарах, которые мучают вас до сих пор и о том, как тяжело вам с тростью. Вы не хотите знать, что я вижу, как вы порываетесь показать нужное движение, а потом вспоминаете о колене… Вы не хотите знать ещё много вещей, которые я могу сказать о вас. И вам вовсе не нужно знать о том, кто пускает за вашей спиной сплетни, кто работает в пол силы, ленясь, и кто повредил ногу. Вам не нужно знать, что в труппе есть влюблённая пара, состоящая в отношениях и, что оба в ней обладают взрывным темпераментом, и их вероятный разрыв точно повлечёт за собой уход одного, а то и обоих, из труппы. Это поставит постановку под удар. Никто не хочет знать, что мне известно о заброшенных диетах, набранных килограммах или весело проведённой ночи… - Но это всё вряд ли сделает тебя врагом, - тихо произнёс Джон. Возможно, он действительно не хотел бы этого всего знать. - Нет, но это сделает меня изгоем. Это посеет недоверие в труппе, а без доверия к партнёру невозможно танцевать. Как быстро распадётся ваша сильная устоявшаяся и проверенная временем пара Дина и Эмили, если она узнает, что партнёр считает её глупышкой со сдвинутыми представлениями о приличиях? Насколько быстро пропадёт это доверие, если ей станет известно о том, что Дин испытывает острую неприязнь к ней из-за того, что она отшила его? Сколько у них верхних поддержек, мистер Уотсон? В этой постановке две. А в предыдущих? А сколько этих поддержек в ваших планах на следующие постановки? Достаточно ей лишь испугаться, не доверившись, дёрнуться и Дин не удержит её. Одно падение, даже не на сцене, на репетиции, уничтожит всё доверие в паре, а если партнёрша упадёт неудачно, то последствия могут быть и серьёзнее… - Шерлок замолчал. - Так что я предпочитаю молчать, ведь доверие и слаженность - вот благодаря чему механизм балета продолжает работать. - Мне кажется, что ты привык ожидать от людей худшего, - пожал плечами Джон. Конечно, то, что говорил Шерлок, было правдой - на доверии строилась вся их работа, и этим нужно было дорожить. Но почему-то казалось, что Холмс всегда ждёт самой плохой реакции на свои слова. - Это потому что я много раз с этим сталкивался. Да и вторая профессия располагает к подобному отношению, - ответил Шерлок и Джон кивнул, соглашаясь. Видеть столько преступлений, убийств, сколько довелось Холмсу, непросто. Сегодня какой-то мужчина убил влюблённую в него девушку из-за денег. И, приходится признать, это далеко не единичный случай. Совершенно очевидно, что при таких примерах перед глазами от людей начинаешь ждать подвоха. В задумчивой тишине прошло несколько минут, но Шерлок прервал её. - На самом деле, - начал он совершенно с обычной для себя интонацией и привычными эмоциями, - я ничего не жду от людей. В основном, я даже не считаю их плохими или хорошими. Они для меня нейтральны. Так намного проще, ведь если поступок человека хороший, он заставляет думать о нём лучше, а если плохой - то ты не чувствуешь разочарования, ведь ничего и не ждал. С теми, кого мы считаем достойными людьми всё сложнее - хороший их поступок воспринимается как должное и просто «не разочаровывает», а дурной - напротив, заставляет думать о человеке хуже. Так что первый тип отношения к людям гораздо рациональнее. Такой подход к человеческим отношениям необъяснимо понравился Уотсону. Даже упавшее было, от мыслей об убийствах и проблемах труппы, настроение стремительно улучшалось. - Что ж, - усмехнулся Джон, - надеюсь, я часто даю повод думать о себе лучше. - Нет, - Шерлок качнул головой, а уголки его губ дрогнули, приподнимаясь и формируя мягкую улыбку, - вы не разочаровываете. Улыбающийся Шерлок был ещё красивее, хотя Джон плохо понимал, как можно быть ещё более красивым, в принципе. Серые глаза, ещё недавно смотрящие так цепко, настороженно, были спокойны и лучились каким-то внутренним светом. Покровительство и некая снисходительность вместе с терпимостью, по отношению к заблуждениям Джона, немного сгладилась, но не ушла полностью. Хотя, это ничуть не портило Шерлока, придавая ему абсолютно неповторимое очарование. Даже, утихшая сейчас, раздраженность, следовало признать, не портила Холмса в глазах Уотсона. Губы Джона растянулись в улыбку, а сам он понял, что ему, наконец-то, впервые за долгое время по-настоящему спокойно. И это спокойствие дарит ему не что иное, как общество удивительного человека - Шерлока Холмса. - Мы закрываемся! - громкий голос прозвучал над столиком и разрушил воцарившийся уют. Настроение Шерлока неуловимо изменилось - он больше не улыбался, но и не сверлил хореографа подозрительным взглядом. Надевая пальто и оглядывая опустевшее кафе, Джону почему-то подумалось, что Шерлок тоже крайне редко бывает спокойным.***
На улице было холодно. Отличающийся сегодня странной легкомысленностью, Шерлок только выйдя на улицу решил застегнуть пальто. В этот раз он быстро справился с пуговицами, завязал на шее шарф, плотно закутываясь и замер в молчании, очевидно, пытаясь сохранить редкое состояние душевного покоя. - Мне на Бейкер-стрит и, если нам по пути, мы можем поехать в одном такси, мистер Уотсон, - Шерлок повернулся к хореографу, не спеша уходить. - Джон, - поправил его мужчина. - Меня зовут Джон. - Субординация, - отрицательно покачал головой Холмс. - Это недопустимо. - Плевать на субординацию, Шерлок. Ты сам признался, что у тебя скверный характер, так не запрещай себе хотя бы такую приятную мелочь, как называть начальника по имени, - предложил Джон. О том, что он сам больше не может слышать «мистер Уотсон» от Шерлока, теперь не считая его ни подчинённым - у них было взаимовыгодное сотрудничество танцора и хореографа, ни более неопытным - ум Шерлока, его способности абсолютно сглаживали факт его молодости, мужчина промолчал. - Хорошо, Джон, - Шерлок прокатил имя на языке, будто пробуя его на вкус, и удовлетворённо улыбнулся. В том, что он догадался о невысказанных мотивах Уотсона, сомневаться не приходилось. Шёл мелкий дождь, скорее похожий на водную пыль. Она кружилась в воздухе, падала на кожу и волосы, искрилась в желтом свете фонаря. Это желтый круг света казался Джону невероятно уютным и каким-то тихим. Замерший в мягком свете фонаря Шерлок, окутанный водной пылью, оседающей на непослушные кудри, казался прекрасным сном или порождением фантазии, настолько он был нереальным. И всё вокруг было словно наполнено неведомым, непостижимым волшебством. Красоту момента нарушил звонок. Шерлок встрепенулся, доставая из кармана телефон и вглядываясь в светящиеся на экране буквы. Выражение его лица неуловимо изменилось, но как Джон не пытался, разгадать его не удалось. - Я тебя слушаю, Ирэн, - поднял трубку Холмс. - Ты где пропадаешь, Шерлок? - Оказалось, что динамик в телефоне был громким настолько, что Джон мог расслышать слова звонившей женщины. - Репетиция должна была закончиться часа три назад, а тебя до сих пор нет дома. Предвещая твой следующий вопрос - я у тебя. И знаешь, у тебя невыносимая домовладелица. - Брось, - фыркнул Шерлок. - Миссис Хадсон очаровательна. - Но не два часа подряд, Шерлок Холмс! Мне с трудом удалось сбежать от неё. - Удивлён, что вообще удалось, - так тихо пробормотал детектив, что Джон с трудом смог разобрать. - И, кстати, я залезла в твой ноутбук, - протянул голос в трубке одновременно с ожиданием и с некоторым возмущением. Возмущение, впрочем, очень скоро стало понятным. - Обезглавленная монашка, Шерлок? Это просто отвратительно. - Я предупреждал тебя о том, что папку «Убийства» открывать не стоит, так что вся ответственность на тебе, - пожал плечами Холмс. - Я думала там… - Непотребные фильмы, полагаю, - хмыкнул танцор, осматривая улицу и поправляя шарф. - Что ж прости, что разочаровал. - Возвращайся домой, Шерлок, иначе от скуки я начну перебирать твои пробирки. Надеюсь, у тебя нет там ничего важного? Моё любопытство страшно уничтожительная вещь, ты же знаешь, - пригрозила женщина, заставляя Шерлока тихо рассмеяться. - Не трогай реактивы, маленькая шантажистка. Ты взорвёшь дом. Из-за угла показалось такси и Шерлок, заметив его, обернулся к хореографу, предлагающе махнув рукой. Уголки его губ были чуть приподняты, а в глазах всё ещё искрился смех. - Я подожду следующее, - отрицательно качнул головой мужчина, зачаровано глядя на молодого человека. - Тогда до завтра, Джон, - попрощался Холмс, спеша к дороге, чтобы затормозить такси. - Нет, Ирэн, я уже еду. Ты не сделаешь этого… - До завтра, Шерлок, - отозвался Уотсон, глядя на удаляющуюся фигуру. Джон смотрел, как Шерлок останавливает такси, и садиться на заднее сидение, как захлопывается за ним дверь, отсекая звуки, а машина, гудя мотором, отправляется на Бейкер-стрит, унося молодого человека к некой неизвестной Ирэн. Он стоял под порывами ветра и позволял, потерявшей всякое очарование, водной пыли опускаться на волосы. Свет фонаря вроде бы остался тем же, но вся его прелесть и мнимое волшебство пропало. Крепче сжимая трость, и бессмысленно глядя в одну точку, Джон всё ещё слышал тихий завораживающий смех, который трогал душу, волновал что-то внутри, заставляя мелко дрожать. Смотря будто сквозь время, он понял, что вовсе не Шерлок сегодня был зачарован. Его самого околдовали. Его зачаровал таинственный молодой человек с глубокими выразительными глазами и крайне скверным характером. Зачаровал на этот раз окончательно.