Корея идет под красным знаменем.

Медленно ступая через обломки, кореец пробирался к полуразрушенному зданию храма, что стояло на невысоком холме. Элементы его убранств были разбросаны вокруг тлеющими и уже почерневшими от огня остатками былой красоты. Монахи покинули храм и правильно сделали, ибо оставаться здесь было действительно опасно. Красивая, пагодная крыша совсем исхудала и опоры, поддерживающие ее, грозили рухнуть в любой момент. Когда он уже поднялся по лестнице и стоял у входа, он услышал голоса. Но говорили они не на корейском, нет. То была английская речь, которую бегло понимать южанин еще не научился. Подойдя ближе, он решился войти внутрь, но тут же замер у колонны, прячась за нее, после того, как услышал громкие женские крики и плач, а после мгновенно раздавшийся гогот со стороны американцев. Им Йон испуганно распахнул глаза, не в силах даже пошевелиться. В глубине полуразрушенного храма, что освещался лишь тусклыми лампами, висящими над позолоченной статуей Будды, было несколько человек и их тени лихорадочно метались по серой разваливающейся стене. Он поспешил отвернуться. Уловив суть происходящего, южанин торопливо соображал, что же предпринять. Там несколько хорошо вооруженных человек, наверняка сильнее самого азиата. Будь он не один, точно смог бы что-то сделать, однако сейчас... Ощутить себя героем до такой степени, чтобы незамедлительно отправиться на помощь женщине, не удавалось. Мысленно он просил у нее прощения, что она оказалась в руках у белых варваров, и молил Бога о том, чтоб тот скорее прекратил ее страдания. Не в силах больше следить за происходящим, он сбежал по ступеням с холма, обратно к дороге. Гул в ушах и голове нарастал, а ужасные картины перед глазами менялись с каждой секундой, словно гнались одна за другой. Пробежав несколько десятков метров, парню стало дурно. Прижавшись лбом к холодной стене (а он уже подошел к зданию штаба), и, склонившись над землей, кореец тяжело дышал, положив ладонь на свою грудь. Ранения, полученные не так давно, давали о себе знать, и сейчас выносливость у Има была гораздо ниже. Утерев лицо рукавом ханбока и придя в себя, он неторопливо побрел в сторону двора. Заметив несколько корейских солдат, он приказал тем поскорее направиться в храм. Он вдруг с ужасом подумал, что такими темпами на его землю вновь вернутся дома терпимости*, так старательно уничтожаемые им после освобождения от японской оккупации. Он неторопливо поднял голову. Заметив на флагштоке рядом с собственным флагом американский, Им Йон Су обуяли двойственные чувства. Парень поспешил отвести взгляд и спрятаться от всего в здании. Джонс поморщился из-за громкого топота в коридоре и отвлекся от документов, в который раз сетуя на плохую звукоизоляцию в постройке. Каково было его удивление, когда на пороге возник запыханный и растрепанный кореец. Альфред развел руками, улыбаясь и вставая. — Кого я вижу! Корея, что случилось? Откуда ты такой помятый? Я ведь сказал тебе отдыхать, а у тебя вид, будто ты круги наматывал. Азиаты что, все такие? - Ярость в глазах южанина остудила тон американца.— Произошло что-то серьё... Договорить ему не дали. Резкий выпад Им Йона, в мгновение оказавшегося так близко, обескуражил американца. — Да, произошло! Какого черта, Альфред?! Какого черта твои люди позволяют себе такое? — кореец слишком быстро заводился. Тяжело дыша, он схватил «героя» за плечи. — О чем ты говоришь, Йонг? — осторожно начал блондин, отступая назад. — …Если ты не знаешь, что творят твои подчиненные, то какой из тебя командир? Тоже мне, герой! — с нотками истерии в голосе южанин продолжал, -Несчастная женщина подробно тебе расскажет об увлечениях и наклонностях твоих людей! — сдавливая сильнее плечи американца, проговорил он. — Так. Остынь, чувак. Я прекрасно понял, о чем ты. Но она могла и сама спровоцировать ситуацию, видел я у вас таких дамочек, да и это вообще естественно. Тебе что, все объяснять надо? Бывает, что они кричат.… От удовольствия... — оправившись от неожиданности, начал шутить американец. — А ты просто все не так понял. — Ха, пусть они занимаются друг с другом таким… таким естественным! тем более, что увлечения общие. Или такое у вас позорнее грубых изнасилований? — Пожалуйста, отпусти меня, Корея, и перестань сотрясать воздух, — Америку уже начала изрядно напрягать сложившаяся ситуация. — Я лично накажу этих молодчиков, а женщину отдам под руководство мисс Джейн. Окей? Кореец отстранился и потер затылок, стыдливо отведя взгляд. Да, поступил он слишком грубо, и ко всему прочему, Альфред не виноват в подобном. И уже собравшись уходить, кореец стоял на пороге, как вслед раздались слова: — И да, Юг. Они бы может, и повеселились друг с другом, но, наверное, не сошлись характерами. Надеюсь, у нас такого не будет, ты ведь послушный мальчик? — под заливистый смех Корея сжал зубы, сбегая от недоделанного шутника по лестнице. Брагинский стоял у двери, напряженно сверля её взглядом. Сон Юн не открывала. И у русского копошились в голове очень нехорошие мысли. Он вспомнил о тяжелых ранениях его корейской подруги, и решил, что медлить нельзя. Подергав упрямую ручку, он лишний раз убедился, что дверь не поддается. Отойдя к противоположной стене, русский решительно развернулся, принимая упор на плечо. С глубоким вздохом Иван ринулся вперед и массой всего своего тела приложился к несчастной преграде. В ответ та жалобно заскрипела, прощаясь с одной петлей. Самодовольно ухмыльнувшись, парень отправил деревянного оппонента в нокаут ногой. Путь был свободен, и Россия поспешил попасть в комнату. Северная Корея еще никогда в жизни не был так удивлен. — Иван-тончжи? — произнес тот, потирая глаза и щурясь спросонья, дабы убедиться, что ему это не показалось. Убедился. Не сон. Неторопливо поднявшись, кореец подошел к стулу и взял свою помятую рубашку. Накидывая ту на плечи и садясь обратно, продолжил разговор: — Добрый день. Вам что-то нужно? И дверь открыта была, только тянуть на себя надо было, — добавил он негромко, отчего русский неловко почесал затылок. — Ну, ты это, извини. Я просто подумал, что тебе плохо или ты без сознания. Вот и пришлось идти на крайние меры... Но, же все в порядке? — Россия сел на стул, что был напротив кровати и сложил руки на коленях. Однако думая про себя, как же это кореянка не стесняется находиться при нем почти без одежды? Ну, может она сейчас об этом и не думает. Брагинский лишь пожал плечами, мол, меня-то не смущает, пусть так и будет. — Я в порядке, Иван-тончжи. Я просто спал. И простите, что невольно побеспокоил, — ответил Сон Юн, — но вам ведь было что-то нужно? Иван действительно радовался, что другая страна знает его язык, но для него выглядело крайне забавным, что кореянка говорит о себе в мужском роде. Но времени предостаточно, и она еще успеет научиться. — Понимаешь, тут такое дело… Мясо. Мне нужно мясо! Приготовь, пожалуйста, что-нибудь. Я буду благодарен и очень тебе обязан. Ну не могу рис есть, мне б жареного... Да, мясного чего-нибудь, определенно! — с блаженной улыбкой сказал русский, потирая пол носком сапога. Кореец удивился такой просьбе. Но Иван-тончжи был его гость и друг, так почему же, собственно, не устроить хороший ужин? — С удовольствием вас угощу. Я сейчас займусь… — с этими словами северянин поднялся и подошел к стулу, на котором висел его китель, чтобы одеться. Взгляд русского задержался на косе (по его мнению) кореянки и на её перебинтованном туловище. Кореец заметил это наблюдение и пару раз моргнул, обдумывая, как на это отреагировать. — Я правда в порядке, Иван-тончжи, — еще раз повторил эти слова, заканчивая одеваться в стороне. Русский поднялся и, поправив свою шинель, пошел следом за юношей, который бросал печальный взгляд в сторону безвременно почившей двери. День близился к своему завершению, и солнце стремилось полностью укрыться за горами на горизонте. Людей на улице становилось все меньше – после тяжелого дня они разбредались по домам, чтобы выспаться, отдохнуть и с новыми силами встретить завтрашний день. Ведь сделать нужно еще так много. Довольно долго длились поиски хоть какого-нибудь мяса, но удача оказалась на их стороне. И несколько хороших, свежих кусков, пару дней назад привезенных из Китая на продажу, были у друзей. Почему несколько? Сон Юн посчитал, что нехорошо будет есть одним, и задался целью накормить всех людей в временном пристанище. К этому было прикуплено картофеля и лука, благо с остальными ингредиентами проблем не было. Вернувшись, Сон Юн строго-настрого запретил преследовать себя и скрылся на кухне вместе с парой работающих тут медсестер. Кто-то из солдат раздобыл соджу*, прослышав о готовившемся ужине. Настроение у народа еще больше поднялось. Часам к девяти всё здание заполнилось наивкуснейшим ароматом только что приготовленной пищи, и среди людей прошел одобряющий гогот. На фронте такого уж точно не увидишь. Русский, пребывающий среди них, тоже заметно повеселел (нет-нет, если он немного и выпил из своей фляги, то это ничего не значит) и ожидал скорейшего насыщения. Заносили приготовленный картофель и рис с мясом под аплодисменты и выкрики (нет-нет, несколько бутылок с соджу уже были пустыми), даже Сон Юн как-то заулыбался. Он рухнул на стул рядом русским, уставший, но довольный и потянулся за тарелкой, чтобы положить своему гостю еды. — Иван-тончжи, картошки? - поинтересовался кореец, на что сразу получил утвердительный ответ. Русского совсем доконал рис, и он был доволен сегодняшним правом выбора. В его миску отправился большой кусок мяса в кляре с зеленым луком и картофелем, а рядом один из солдат поставил рюмку с алкоголем, которую Иван тут же опустошил, на всякий случай жмурясь. После, удивленно открывая глаза, он вопрошающе посмотрел на Лима. — И это все? Вот не хочу обидеть, но слабовато. Однако, — тут он поднял указательный палец, — под мясо пойдет. Приятного аппетита! — сказал Брагинский уже громче, что Сон Юн поспешно перевел для других. Положив себе риса, он сел рядом, негромко рассмеявшись. — Ну, нам далеко до вашей водки, определенно, - беря палочки в руки и немного отпивая из своей рюмки, ответил южанин. - Приятного аппетита, Иван…э-э.., - расстроенный взгляд мужчины, держащего палочки в разных руках и не знающего, как же ими управлять, заставил Сон Юна улыбнуться, - Давайте я покажу, как это делается. Ничего сложного. После этих слов кореец взял за руку русского и вложил обе палочки в его ладонь, после сомкнув пальцы того на деревянных инструментах для поедания ужина. Подцепить кусок мяса русскому удалось, да вот до рта он так и не добрался: уже почти достигнув его, упал обратно в пиалу. Север неловко рассмеялся и похлопал Брагинского по плечу: — Не переживайте, Иван-тончжи, у вас получится. Ну вот, сейчас почти получилось. Попробуйте еще раз.- кивнул парень и убрав свою руку, взял собственные палочки, начав есть. — Вот видите? Делайте, как я. Это просто.- произнес тот, жуя и наблюдая за безуспешными действиями русского проделать то же самое. Иван же, изнеможенно налил себе еще соджу и залпом опустошил рюмку. Затем еще одну и еще, после чего в сердцах произнес: — Да что это за такое, мясо тут, значит, лежит себе вкусное, а я даже поесть не могу…Вот за что такая несправедливость, а, Сон Юн? За что? - глубоко вздыхая, Россия покачал головой, показывая этим жестом все свое негодование. Прикинув, что же ему делать, Сон Юн взял палочки у Ивана и, поймав кусок мяса побольше, поднес его ко рту русского, он и поспешил его поскорее ухлопать и довольно закатить глаза. — Это действительно вкусно. — отметил он довольно, аппетит у русского проснулся еще сильнее, как вдруг у него появилась идея. Забрав несчастные палочки, он принялся тыкать ими в нужный кусок и так, худо-бедно, он приступил к ужину. Кореец долго не мог смотреть на это кощунство и лишь поцокав, продолжил трапезу. Соджу становилось все меньше, а люди становились все веселее. Иван то и дело подливал что-то из своей фляги, да и вообще, он явно был слишком навеселе, покрасневшие щеки и слегка растрепанный вид, Брагинский то и дело стремился запеть по-русски, но вскоре замолкал с некоторым разочарованием, все же, подпевать тут было некому. Ближе к полуночи после веселого застолья солдаты уже начали расходиться, а Россия все продолжал налегать на остатки алкоголя, Сон Юн уйти тоже не мог, бросив его здесь одного и сидел, периодически поддерживая мужчину, чтобы тот не упал со стула. В итоге, кореец уже почти задремал, подперев голову рукой, когда почувствовал прикосновение к своим волосам. Дернувшись, к ошпаренный, он распахнул глаза и уставился на изрядно пьяного русского, что сейчас тянул его за косу. — … И… Иван-тончжи?!-Корея просто не мог подобрать слов и шокировано смотрел на мужчину, пока тот мотал косой из стороны в сторону. — О, кто у нас тут пробудился! Слушай, Хорошая коса…Хорошая, аж окосенная… Молодец, уважаю за такие дела.-блондин похлопал ладонью себя по груди и закивал для пущей достоверности, в то время как Сон Юн еще находился в состоянии культурного шока. Однако уже через секунду, он, опомнившись, осторожно взял ее из рук Ивана и закинул одну из его конечностей себе на шею, поднимаясь и поднимая тяжелую тушу напившегося друга. — Так, а сейчас мы пойдем спать… — еле выговорил кореец, пытаясь тащить русского, в то время как тот решил попеть. — Ой, мороз-моро-о-оз!... Спать се-ейчас пойде-ем… Я не прочь поспать с тобой, дорогуша, я ведь горячее гор-рячих финских парней раз в сто-о-о-о…-пробурчал Ваня и захохотал. Как хорошо, что в тот момент он не видел жутко покрасневшее лицо северянина, который еле удерживался от того, чтобы не стукнуть свою ношу по репе. — Иван-тончжи идет в свою комнату, а Сон Юн идет в свою… Не вместе. Хорошо? Иван-точжи понимает? Фух! Еще немного осталось…-сказал кореец и утер лоб, поставив русского у стены, после чего, тот незамедлительно скатился на пол и обнял бутылку с соджу, которую, оказывается, взял с собой. Север не сразу обратил на это внимание, а когда заметил, то та уже была пуста. Ругнувшись, он все же толкнул русского в плечо, негодуя и принялся обратно того поднимать. — Эх!... Знаешь, дорогуша… Вот выучишь сейчас новое слово! «Динамо»! Вот это вот, Сон Юн, ты. Ди-на-мо! — с такой непередаваемой горечью в голосе, что даже самому Лиму вдруг на мгновение стало стыдно, воскликнул Брагинский и резко поднялся, перекидывая миниатюрного корейца через плечо и резко вставая, весьма уверенно держась на ногах. Так, он отправился в свою комнату, пока кореец причитал что-то на своем языке и колотил русского по спине, но прекратил, дабы заткнуть уши, когда Россия начал завывать уже знакомую Лиму песню. Добравшись таким образом до комнаты, Брагинский рухнул на свою кровать, а Лим Сон Юн поспешил выпутаться из-под него и отойди на безопасное расстояние. После чего по комнате эхом пронесся разочарованный вздох. От русского за версту несло алкоголем. И северянину это совсем не нравилось. Еще больше ему не по душе было то, что Иван никак не успокаивался. Даже сейчас, почувствовав, что корейца рядом нет, тот пополз в его направлении. Когда до ног парня оставалось меньше метра, выпивший тончжи распластался на полу и прекратил подавать какие-либо признаки жизни. Сначала Север это напугало, но раздавшийся громкий храп успокоил нервы. Легко потормошив здоровенную тушу сапогом, Лим убедился, что русский спал довольно крепко. Пожав плечами, юноша осторожно оттащил того к кровати, но сил положить в постель у него не было. Поэтому кореец усадил Ивана, прислонив спиной к кровати. Отряхнув руки, Сон некоторое время любовался проделанной работой, а после накинул бежевый шарф мужчине на лицо. И решив, что так уж точно сойдет, поспешил ретироваться. Минут через пять из комнаты русского послышался грохот, а после звучное и очень эмоциональное слово, о котором северянин решил спросить позже. Он уже испугался, что Брагинский вернется, однако вновь раздавшийся храп успокоил азиата. После, уже со спокойной душой и очень довольный собой, кореец лег спать. *Соджу - традиционный корейский алкогольный напиток. Объёмная доля спирта может составлять от 20 % до 45 % (наиболее популярный вариант 20 %). Изготавливается в основном из сладкого картофеля или из зерна. Представляет собой прозрачную жидкость с характерным запахом спирта, сладковатую на вкус. В Корее является основным алкогольным напитком и возведён в ранг одной из местных достопримечательностей.