***
Галя Галактина проснулась, и причина ее пробуждения была той же, что и в прошлый раз: ей было чересчур тепло и уютно. Осторожно высвободившись из-под тяжелой руки спящего рядом Андрея, она села, свесив вниз ноги, и посмотрела на часы. Маленькая стрелка стояла на семерке, а большая – на двенадцати. Все правильно. В девять – начало занятий. В этот раз не было ни чувства вины (видимо у него случилось несварение желудка), ни обиды на себя. Только одно какое-то пустое безразличие, а за ним – что-то щемяще-нежное. Осознав, что возвращаться домой сейчас было бы весьма нежелательно, Галя вздохнула и, поразмыслив немного, направилась в ванную. Выйдя оттуда через пятнадцать минут, Галя приняла решение тихонечко одеться и покинуть квартиру без ведома Андрея. Все, в общем-то, было логически правильно: в Ледовый Дворец она, по идее, больше не вернется, учатся они в разных институтах, клубы, бары и модные дискотеки (за исключением, конечно, места работы) Галя не посещает, а значит, у них не будет возможности увидеться. Ни ей, ни Андрею это ни к чему. Видеть полное безразличие с его стороны – вполне естественно, а потому невыносимо, да и самой Гале незачем терзать себя напрасными сомнениями. «Вы так умны, сударыня», - изрек Коля, покуривая извлеченную из воздуха сигару и поправляя монокль. «Спасибо», - откликнулась Галя, натягивая футболку. «Только не тогда, когда надо», - захихикал саркастический внутренний голос, выплёвывая сигару и уползая назад. Вступать в перепалку со своим вторым «я» Галя опасалась, ибо девушка, разговаривающая сама с собой, вызвала бы у окружающих некоторые сомнения по поводу ее вменяемости. Она натянула снятые с барной стойки джинсы, с сожалением отмечая, что они не спадают с нее даже в расстегнутом состоянии, а штанины слишком сильно обтягивают бёдра Гали, которые, впрочем, всегда были несколько полноваты. Сделав неутешительный вывод о том, что она все-таки поправилась, Галя наморщила нос и двинулась к двери, предварительно проверив наличие ключа и телефона в заднем кармане. Ключ, пристегнутый к крупному брелоку в виде черепа, который ей когда-то презентовала Ксюха (чувство юмора у той всегда было отменным), нашёлся на своем привычном месте, а вот телефон она не обнаружила, однако припомнив, что в лихорадочном порыве она схватила с тумбы только ключ, совершено забыв о своем компактном друге, Галя несколько успокоилась. Ступая на цыпочках, чтобы избежать разговоров и объяснений, она вышла в коридор. Без происшествий она дошла до середины, но, ступив на услужливо брошенный хозяином ровно в центре комнаты резиновый тапок, она поскользнулась, зацепила рукой вешалку и шмякнулась об пол, - Господи! – раздалось из комнаты. – Ты живая? - Ты что, не спишь? – воскликнула Галя, осознав, что весь этот концерт был впустую. В дверях показался одетый в шорты взъерошенный Андрей. - Ты выглядишь восхитительно, - едва сдерживая смех, произнес он. В самом деле, Галя была хороша: на голове у нее была вывернувшаяся наизнанку кепка, а поверх нее – капюшон темно-синей ветровки, которая самым причудливым образом перекрутилась у нее на шее. Сверху всего этого великолепия была равномерно распределена груда одежды. - Как и ты, - пробурчала Галя из-под завалов. – Может, поможешь мне? «Может, поможешь ей, мудак?», - злобно спросил Коля. - Естественно, нет, - фыркнул Андрей, усаживаясь на тумбу, стоявшую в коридоре. – Я буду наблюдать за твоими тщетными попытками и наслаждаться ими. - Пошёл ты, - зло и достаточно громко произнесла Галя, поднимаясь на ноги. – Тут рядом со мной вешалка лежит. Тяжелая. - Ты думаешь, у тебя хватит сил ее поднять? – все так же насмешливо продолжал Андрей. - Ты думаешь, нет? – кисло улыбнулась Галя. - Полегче, - Андрей в примирительном жесте поднял руки. – Давай лапу. - Сама справлюсь, - огрызнулась Галя, пытаясь подняться. Ноги запутались в вещах, и поэтому у нее совершенно ничего не получалось. Андрей, не дожидаясь, пока барышня смилостивится над покорным слугой, легко подхватил ее и выдернул из груды одежды. - Спасибо, - язвительно произнесла Галя, отряхиваясь от остатков шмоток, которые оставляли весьма неприятные ощущения, сползая по голой коже ног. - У меня складывается стойкое чувство того, что ты меня терпеть не можешь, - сообщил Андрей, вновь усаживаясь на пуфик. - Совершенно истинное, надо сказать! - Так зачем же ты приехала? Никогда не поверю, что лишь потому, что решила, что поцелуя будет мало, - насмешливо вопросил Андрей. - Слишком много «что» для одной замученной фразочки, - резко ответила Галя, хотя внутри у нее все сжалось в один плотный твердый железный шарик для подшипника, такой тяжелый и холодный, будто приличный кусок айсберга, хотя на самом деле он был маленьким и круглым. - Ну, так я ведь не филолог, а хоккеист, - усмехнулся Кисляк, скрещивая руки на груди. – И ты снова уходишь от ответа. «Давай, признайся ему во всем. Что ты молчишь? Потом, как водится, он признается, что тоже к тебе якобы неравнодушен. Потом вы начнете встречаться, если, конечно, он не наиграется и не бросит тебя раньше, чем у вас начнутся более-менее прилюдные отношения. Потом он начнет изменять тебе с каждой мало-мальски симпатичной девушкой: с буфетчицами, официантками, да просто сокурсницами, чего уж там. Он будет уходить ночами, не звонить неделями и игнорировать твои СМС-ки. А еще обязательно объявится какая-нибудь бывшая пассия, которая обольет тебя из-за угла кислотой», - ядовито прошипел Коля ей в самое ухо. «Ты чепуху говоришь!», - зло и испуганно ответила Галя, пока ее ноги и голова медленно становились свинцовыми. «А как будет счастлив Гена! Его целомудренная сестричка в постели с «золотым» сыночком и при этом без штампа в паспорте – то-то он будет рад! А его папаша-прокурор? Он, конечно, всю жизнь мечтал увидеть рядом с сыном нищую подавалку! Ах да, а как же Царцев, который уж точно этого союза не одобрит? Представляешь, какая пара: он в свитере за пять косарей и ты в футболке из рекламной акции, бесплатной и линяющей местами! Прелесть!» - продолжал ехидный внутренний голос, умиленно складывая ручки замочком. Слова внутреннего голоса больно задели ее за живое. В чем-то он и был прав. Но сердце, чертово сердце как бешеное колотилось, кричало и рвалось наружу, на волю из тесного плена, прямо к нему, чтобы броситься ему в ноги и разбиться. Да пропади он пропадом, этот дурацкий орган! - Тебя это не касается, - холодно произнесла Галя, выбрав из всех возможных зол меньшее и поступив, как всегда, разумно. - Ошибаешься, Галина Дмитриевна. Меня это как раз касается куда больше, чем всех остальных. Равно как и тебя, между прочим. Сердце рванулось в очередной раз, не в силах вынести пытку и Галя, крепко, зажмурившись, чтобы не видеть его выражения лица, выпалила: - Возможно, все потому, что я испытываю к тебе самые что ни на есть теплые чувства? Коля схватился за голову, а сердце радостно проломило преграду и грохнулось об пол, громко и счастливо звякнув при этом. - Ты снова издеваешься? – его голос зазвучал непривычно серьезно. - Нет, Андрей! Это ты надо мной издеваешься! – всхлипнула Галя, метнувшись к двери и судорожно повернув замок дважды. Прохлада успевшего остыть за ночь подъезда приятно защекотала кожу. Стремглав сбегая по лестнице и размазывая по лицу глупые кипучие слезы, она толкнула подъездную дверь и метнулась к автобусной остановке. Не успела дверь закрыться, как она резко толкнулась вновь. - Галя, черт возьми! Да вернись же ты! – в отчаянии заорал Андрей, провожая взглядом девичью фигурку и постепенно осознавая, что бежать за девушкой может быть слишком опасно из-за возможных подозрений пешеходов. Нечасто увидишь на улице девушку, убегающую от здоровенного парня. А людское благородство, увы, обычно начинает проявляться в самый неподходящий момент Досадливо ударив ладонью по многострадальной двери, Андрей еще раз с сожалением взглянул на Галю, почти скрывшуюся за поворотом, и вошел в темную глубину подъезда, сильно хлопнув дверью. Дверь печально скрипнула. Она уже почти привыкла к такому обращению, но ей все равно было немного грустно.***
Доехав до остановки, рядом с которой расположился Лингвистический Институт, открывшийся только два года назад, Галя призадумалась: с собой у нее не было ни тетрадки, ни ручки, чтобы записывать лекции, а ехать домой ей не особо хотелось. Тяжело вздохнув, Галя прошла несколько метров и вошла на институтский двор, выглядевший как небольшой скверик с огражденными клумбами и изящными скамьями. Она честно постаралась выбросить и прошедшую ночь, и утро из головы, и, хотя сердце тоскливо, болезненно ныло, Галя решила просто не вспоминать о событиях сегодняшнего дня. Несмотря на время, неумолимо приближавшееся к девяти, на ближайшей к зданию лавочке сидели две неразлучные подружки, Оленька и Катенька, похожие как две капли воды: обе белокурые, стройные, с мелкими и нежными чертами лиц, с одинаково заплетенными косами. Обе девушки учились довольно хорошо и лекции не прогуливали, поэтому видеть их вне института в почти учебное время было очень и очень странно. Решив, что за спрос не ударят в нос, Галя улыбнулась как можно дружелюбнее и направилась к ним. - Привет, - наигранно радостно поздоровалась она, - а почему прогуливаем? - Привет, - хором откликнулись девушки и тут же рассмеялись этому. - Говори ты, Кать, - попросила подружку Ольга, – ты все-таки раньше узнала. - Вчера Александра Юрьевна обзвонила всех, сообщила о том, что занятий не будет, - сообщила Катя и, видя, что Галя собирается задать вопрос, поспешила ответить. – Оля вчера была у бабушки, а там связь жуткая, вот я и пришла ее встретить, чтобы она лишний раз нашего куратора не раздражала. У них там мероприятие какое-то важное готовится. - Спасибо, девочки, - облегченно вздохнула Галя, - не знаю, что бы я без вас делала. Хорошего дня вам! - И тебе! – поочередно откликнулись те. Выйдя со двора альма-матер, Галина приняла трудное, но правильное решение идти до дома пешком.***
Пинком открыв дверь квартиры, Галя переступила порог. - Галина, не хлопай дверью! – раздался чересчур серьезный голос брата из комнаты. - Водитель пугается? – весело поинтересовалась Галя, сбрасывая с ног вьетнамки и думая, чем же расстроен брат, раз его голос так посерьёзнел, что было для него нехарактерно. - Водитель пугается, - абсолютно серьёзно подтвердил Гена, появляясь в коридоре. – Где ты была? - У подружки ночевала, - по-прежнему весело сообщила Галя, стараясь ничем не выдать присутствия червячка, зашевелившегося в ее душе. – Мы реферат делали, помнишь, я говорила вчера? - Зачем ты врешь мне? Галя замерла на месте, не справившись с эмоциями, и просто физически почувствовала, как краска скатывается с лица. Впрочем, это можно было списать на недоумение. - Кто? Я? Я вру? Гена, я когда-нибудь… - якобы возмущенно начала она, но брат ее перебил: - Ты вчера так стремительно умчалась, что даже телефон забыла. А потом позвонила ваш куратор. Александра Юрьевна, верно? - Да, но… - К сожалению, - голос брата стал в какой-то мере едким, чего раньше с ним никогда не случалось, - я не смог предупредить тебя об отмене занятий, зато узнал о том, что никакого реферата вам не задавали. Галя молчала, лихорадочно выдумывая мало-мальски подходящее объяснение, которое бы убедило и не шокировало брата. «Говорить правду легко и приятно», - в голове всплыла цитата из какой-то книги, но Галя так и не смогла вспомнить, из какой. «Не вздумай!» - истерически заверещал Коля. – «Может, это и легко, и приятно, но не всегда полезно!» - Где ты была сегодня ночью? – напряжённо поинтересовался брат. - Ген, но это бред какой-то! – воскликнула Галя. - Ты обещала, что никогда не будешь мне врать, - тон брата не изменился. - В таком случае, где же еще я могла быть целую ночь? – фыркнула Галя. - Мне кажется, тебе это лучше знать! – повысил тон Гена. - А мне кажется, тебе просто стоит мне верить! – выкрикнула Галя. По щеке пролегла прохладная узенькая дорожка, а в сердце вновь засело чувство вины, ощущения от соседства с которым были ею уже практически забыты. Решив, что стоит доиграть роль до конца, она прошла мимо брата с гордо поднятой головой и закрыла дверь в свою комнату. Хорошо, что Гена не увидел, как резко вспыхнули ее щеки. Галя с ногами забралась на диван, уткнулась головой в колени и закусила нижнюю губу, чтобы физической болью заглушить боль душевную. Ну почему все так по-дурацки получается? …Через час дверь комнаты осторожно приоткрылась. - Галь, ты обедать будешь? – тихо спросил Гена, входя в комнату. Галактина в ответ лишь покачала головой, в то время как сердце ее разрывалось от стыда, вины и одновременно ощущения нежности к брату и какого-то странного приятного чувства, поселившегося там относительно недавно, но уже успевшего ее измучить. - Галь, ну прости ты меня, дурака! – не выдержал Гена, усаживаясь рядом. – Я просто распсиховался сегодня утром, не знал, что и думать. Ты сама понимаешь: у меня, кроме тебя, никого нет. Простишь? Галя слабо улыбнулась и обняла брата. - И ты меня прости, Ген, - едва слышно проговорила она. – Я должна была тебя предупредить. Сама виновата, что телефон забыла. - Если ты не сердишься, то, может, все-таки сварить картошку? - Свари. Только, ради бога, - нос Гали чуть сморщился, - не толки ее. Хорошо? Гена было открыл рот, чтобы ответить, но звонок, резкой пронзительной волной добравшийся до спальни, сбил его с мысли. - Кого там могло принести? – недовольно пробурчал брат, направляясь в коридор. – Пойду, открою, что ли. Галя поднялась и вышла следом за ним – мало ли, кто там? Однако, стоило Гале взглянуть на порог, все ее опасения как ветром сдуло: В дверном проеме стояли, а точнее, не помещались, три пары широких плеч, три горы мускулов, конкретнее – дворовая банда. Появление ребят было явлением самим по себе странным: они не готовили и, как ни странно, не курили, поэтому ни соль, ни спички им не требовались. Значит… Сердце замерло, а потом резко, быстро и леденяще, с каким-то потусторонним свистом рухнуло вниз. - Привет, - начал было Гена, но Горбатый, стоявший впереди, его перебил: - Собирайтесь. Тут Галя заметила, что ребята одеты куда приличнее, чем обычно: нет рваных джинс, курток, которые она в шутку называла «фифти-хэнд», потрепанных кроссовок. Чистые однотонные футболки, а у Лысого – даже синяя клетчатая рубашка, стандартного кроя джинсы. Видимо, куда-то придется ехать. - Ребята, что за спешка? – сердито поинтересовался Гена. – Что, кто-то умер? Галя молча надела вьетнамки и ждала, чем же разрешится этот разговор. - Умирает, - четко и отрывисто сообщил Горбатый. – Ксюха наша умирает. Шокированный Гена выпинал из-под тумбочки кроссовки, которые были куплены еще бабушкой, и больше не пытался продолжить разговор. - То есть – умирает? – Галя схватила Горбатого за локоть. – Что с ней? - Осложнение после аборта, - ни один мускул не дрогнул на лице парня. – Почему ты не сказала? - Она ничего мне не говорила, - прошептала пораженная Галя, все еще отказывавшаяся верить в услышанное. Гена вытащил из ящика комода пятитысячную купюру, отложенную на его новую куртку, и молча протянул Горбатому. Тот бережно, точно младенца, принял ее у Галактина, и, аккуратно свернув, засунул в карман джинсов – кошельков у них отродясь не наблюдалось. - Где Катерина? - В истерике. - Исчерпывающе, - мрачно усмехнулся Гена. – Поедем.***
- Молодой человек, я ничего не могу вам сейчас сказать, - молодая черноволосая медсестра была сама невозмутимость. – У Ивана Владимировича сейчас обеденный перерыв. Вот вернется он – все вам расскажет. - Девушка, у вас есть хоть капля сострадания? – ядовито-ласково поинтересовалась зареванная Галя. – Девушка, у вас братья или сестры имеются? - Я же сказала, что ничего не знаю! – возмутилась медсестра. – И вообще, соблюдайте правила приличия! - Да в гробу я их видел! – заорал Череп, лицо которого буквально посерело. – Если она сдохнет, я всю больницу вашу разнесу! Медсестра громко и презрительно фыркнула и ушла, чуть постукивая каблучками. Галя упала на скамью и разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони. - Господи, - прошептала она, - что теперь делать? До этого дня ей казалось, что Ксюха и смерть – вещи несочетаемые, и она все никак не могла поверить в то, что пациентка Голькова сейчас в реанимации, и ее состояние оценивается как критическое. Тянущая воющая пустота в груди была невыносимой. Хотелось разорвать кожу, разбить грудную клетку, чтобы она выплеснулась и перестала распространяться по всему телу вместе с кровью. Услышав вернувшийся мерный перестук каблучков, Галя не отреагировала на него, и только на семнадцатом гулком звуке она подняла голову. Этот стук нельзя было спутать ни с каким другим – он был до боли ей знаком. Он был размеренным, четким, будто не идет, а отбивает дробь, и в то же время легким и плавным: удары не били по ушам, а ласкали слух. Истинно княжеская походка. Она была хороша даже в халатике, от белизны которого осталось одно название, даже с волосами, небрежно схваченными старушечьим «крабиком», даже в чуть истертых туфлях на невысокой платформе. - Галюша? – серебристый голосок зазвучал недоуменно. - Что ты тут делаешь?