"Повесть Лет: Хронология Второй Эпохи"
3262 - 3319 годы Второй Эпохи
"...Страшно разгневался Ар-Фаразон <...> и возжелал он всей душой того, о чем мечтал так долго - безграничного могущества и безмерной власти. И решил он, не советуясь ни с Валар, не с чьей-либо мудростью, кроме своей собственной, что сам провозгласит себя Королем Людей и вынудит Саурона стать его данником и слугой - ибо в гордыне своей считал, что не было, нет и не будет владыки, который мог бы тягаться с потомком Эарендила. Потому велел Ар-Фаразон сковать великое множество оружия и, выстроив множество боевых кораблей, оснастил их этим оружием; и, когда все было готово, во главе своего войска отплыл на восток.""Акаллабет"
Восемь Назгулов стоят на ступенях Башни. Неслышно колышет ветер полы черных плащей, отбрасывает на плечи глубокие капюшоны, чтобы обнажить пустоту. Улаири молчат: все слова уже сказаны, приказы получены. Моргул станет наместником Мордора на время отсутствия Властелина. Кхамул отъезжает в Харад. Хильмор остается в Барад-Дуре, и пятерым Кольценосцам было приказано охранять "принца" так, словно он - сам Владыка Мордора. Саурон медленным взглядом охватывает восьмерых своих слуг, распахнутые железные ворота Башни и темный камень ее стен, серое небо, затянутое низкими грозовыми тучами, пыль подъездного двора в тишине и безлюдии. Старший конюх подводит Повелителю вороного коня в простой сбруе, под солдатским седлом. Хильмор делает стремительный шаг вперед, нервно сжимая у горла побелевшими пальцами золотую цепочку с тонкими звеньями изящной работы - цепочку, на которой отныне Шестой носит на груди, под плащом, Кольцо Всевластья. В порывистом движении "принца", человеку почудилось бы лишь колыхание черного плаща, но Темный Властелин и Назгулы, собравшиеся у ворот Башни, видят смятение и страх в призрачных чертах лица Хильмора. "Отец, Повелитель мой, постой! Позволь хотя бы одному из нас сопровождать тебя!" Саурон отрицательно качает головой. Плотно сжатые тонкие губы его на мгновение расслабляются, подтаивает жесткость в чертах лица, что-то похожее на мимолетную нежность освещает глаза. - Нет, сын. Мы обсуждали это уже неоднократно. Я должен ехать один. Сохрани Кольцо до моего возвращения. Хильмор хочет сказать еще что-то, губы его болезненно кривятся. Он так плотно сжимает руку в кулак, что звенья цепочки впиваются в кожу. Яростно тряхнув головой, так что разноцветные волосы его взлетают каскадом, Шестой коротко кланяется и отступает в шеренгу остальных Улаири. Саурон уже в седле. Молодой жеребец гарцует под ним, норовисто встряхивая гривой. Молчаливо провожают в дорогу своего Повелителя восемь Назгулов. Шагов за десять до распахнутых ворот подъездного двора, Саурон придерживает на минуту коня и, обернувшись в седле, поднимает в прощальном приветствии руку, а потом пускает вороного с места в галоп - на выезд из города. Все ворота распахнуты перед ним - от первой стены до последней. "Он вернется," - ни к кому конкретно не обращаясь, говорит Кхамул. "Он всегда возвращается," - соглашается Гхаш, грустно наблюдая за тем, как оседают на дворе клубы пыли, взметенной копытами вороного коня. "Есть опасность, что... - начинает Мор-Ромэн, но, бросив быстрый взгляд на Хильмора, замолкает. - Ну, я думаю, вам не обязательно это знать…"* * *
"И послал он <Ар-Фаразон> герольдов, и велел Саурону явиться и принести ему ленную клятву. И Саурон явился. Пришел из могучей крепости своей Барад-Дур и даже словом не обмолвился о войне. Ибо видел он, что мощь и величие Морских Владык превышают все слухи о них, так что Саурон не мог и надеяться, что самые могущественные его слуги сравнятся с ними; и понял Саурон, что не пришло еще время утвердить свою власть над дунаданами. А уж он-то владел искусством добиваться хитростью того, чего не мог добиться силой. Поэтому он унижено склонился перед Ар-Фаразоном и сладко заговорил с ним; и дивились люди - так мудра и прекрасна казалась им его речь. Но Ар-Фаразон еще не был обманут, и пришла ему в голову мысль, что ради прочности ленной клятвы разумно было бы доставить Саурона в Нуменор, и пусть он живет там заложником за себя и за всех своих прислужников в Средиземье.""Акаллабет"
Рассветной порой, когда роса покрывает зеленые травы, и изморозь лежит на ветках тополей и лип, командующий передового отряда нуменорской армии донес до короля Ар-Фаразона Златоликого весть: с востока движется одинокий всадник - "задержать или пропустить его прикажет великий король?" Государь милостиво пожелал сам взглянуть на странника. Четыре с лишним часа спустя, когда дневное солнце начало немилосердно припекать непокрытые головы, а птицы раздражающе гомонили в северном подлеске, к шатру короля, где восседал Ар-Фаразон в парадном начищенном до блеска доспехе с тонкой гравировкой по зерцалу и мантии из белой, шитой золотом и украшенной драгоценными камнями парчи, в окружении советников своих и офицеров армии, закованные в броню воины доставили пленника. Прежде, чем взглянуть в лицо пришельца, Златоликий недоуменно нахмурился, отметив на лицах сопровождающих пленника солдат странное выражение: какая-то нездешняя радость была в чуть глуповатых улыбках, наивная, почти детская восторженность и искреннее изумление, которого никто не пытался скрыть. Король перевел взгляд на странника. Высокий, молодой еще мужчина, одетый с почти вызывающей простотой рядового воина - впрочем, нет: легионеры Ар-Фаразона одевались богаче. Мускулистое, пропорционально развитое тело - это на первый взгляд, а на второй... Странное дело, его нельзя было назвать худощавым или узким в кости, однако в каждом движении его сквозили легкость, грациозность и изящество, какие приходилось Аданам видеть у Перворожденных. Безупречная осанка, гордая посадка головы, спокойное сознание собственной силы в каждом движении. Очень бледная кожа контрастирует с темным цветом волос... Черным? Но почему-то кажется королю, что вспыхивают в волосах пленника порой то рыжие пряди, то серебряный отблеск... Лицо. Правильные, даже, пожалуй, чересчур правильные черты: изящно очертаны нос и скулы, подбородок волевой, но не тяжелый, большие глаза под изогнутыми бровями, высокий лоб, и даже тонкие губы не портят гармонии и картинной законченности этого лица. Человек? Но в разрезе глаз, мягкости длинных ресниц и изяществе узких ладоней есть что-то эльфийское. Полукровка? Но они все известны наперечет! Да и не может смешанная кровь объяснить того общего впечатления, которое оставляет в памяти внешность пришельца. Если рассматривать каждую деталь его фигуры и лица по отдельности, вроде бы ничего особенного, но в целом... Он завораживающе красив - красив так, что не отвести глаз. Красив, как величайший шедевр гениального скульптора, и почти также холодно недвижим. Кажется, словно время останавливается возле него. Даже спонтанное движение его выглядит картинно изысканным, искусственно правильным. Ни человек, ни даже эльф не может быть таким: в каждом можно найти хотя бы маленький изъян... - Кто ты? - через силу заставил себя выговорить король. Мужчина спокойно спешился и бросил поводья своего коня одному из солдат, а тот поймал их с такой готовностью, словно только и ждал того, чтобы выполнить обязанности конюха. - Ты, Ар-Фаразон Златоликий, желал встречи, - и голос странника под стать его внешности: глубокий, завораживающий; не портят его нотки отстраненной надменности, силы, привыкшей встречать подчинение, - с Владыкой Мордора Гортхауром Сауроном. Я перед тобой. Одновременный потрясенный вздох прокатился по лагерю - от передних рядов к дальним. Запереглядывались солдаты, ища друг у друга поддержки. Не этого - нет, совсем не этого! - ждали они, отправляясь воевать с Врагом. Где ужасное чудовище, оборотень-лиходей, которого ожидали встретить? Это - он? Не может быть! - Это действительно ты? - Ар-Фаразон, не пришедший еще в себя от удивления, растерял большую часть той спеси, с которой повел он флот островитян под красными парусами против Темного Властелина. В уголках губ пленника появилась легкая понимающая улыбка. - Полагаю, что да. Если в Средиземье нет еще одного Владыки Мордора. Оттенок лукавства в мягких интонациях голоса. Первые ряды солдат не в силах сдержать тихие смешки. Смех легионеров помог, наконец, королю взять себя в руки. Впрочем, уравновешенное состояние духа Златоликий сохранял не дольше мгновения. Ему тут же пришла в голову мысль: "Над кем смеются? Надо мной смеются!", и лицо его побагровело. - Как смеешь ты, гнусный червяк, раб Моргота, проклятый Валар, насмехаться надо мной Ар-Фаразоном Златоликим, Морским Владыкой, Королем Людей, потомком Эарендила?! Оледенели темные глаза Майя. Недовольно зашептались солдаты и согласно закивали на ответ пленника: - Легко оскорблять того, кто пришел безоружным, король. - Разогнать этот сброд! - рявкнул Ар-Фаразон одному из офицеров и одним взмахом руки охватил весь народ, собравшийся возле шатра. - Они солдаты, или кто?! Пусть несут службу, а не бездельничают! Офицер неодобрительно нахмурился, подумывая, не указать ли королю на то, что подобным поведением он настраивает против себя легионеров, но промолчал и отправился выполнять приказ. Расчищенная от леса площадка перед шатром опустела. Черный Майя стоял молча, неподвижно, и, казалось, он даже ни разу не моргнул с того момента, как произнес последнюю фразу. Окружала его теперь лишь охрана из двадцати воинов. Вернувшись к разговору, Ар-Фаразон не взглянул на пленника, боясь опять потерять присутствие духа под взглядом холодных темных глаз. - Долго чинил ты зло подданным моим на побережье, - медленно произнес король. - Десятки городов были разрушены твоими мерзостными слугами, Жестокий. Сотни людских жизней должен ты мне. Я пришел получить с тебя долг. Златоликий прервался, но Саурон молча ждал продолжения. - ...Ты, назвавшийся Королем Людей, правишь лишь дикими варварами юга, обманом склонив их под свое ярмо. Я - истинный Король Людей, король Эндора! Склонись передо мной, принеси ленную присягу, стань данником моим и покорным слугой, иначе легионы мои дойдут до Нурнена и дальних пустынь варваров, и править ты будешь лишь мертвыми! Старательно продуманы и взвешены были слова короля, а потому, как не хотелось ему добавить личных угроз, он не высказал их, так как не знал, чем можно напугать бессмертного Айну. А так хотелось увидеть, как дрогнут черты этого равнодушно совершенного лица, и ужас растопит ледяное спокойствие глаз!.. Но не дрогнула холодность черт, прямым и незамутненным остался взгляд. Когда Саурон заговорил, его можно было сравнить со статуей - двигались одни лишь губы. - Без сомнения мудр ты, правитель Эленны, и в мудрости своей должен знать, что не перед кем не склонял я колен от начала этого мира. Зовешь ты себя Королем Людей, но подданных твоих наберется едва ли треть на все людские роды Арды... Разумно ли было брать титул, оправдать который ты будешь не в силах? Чужая корона не принесет тебе счастья, и на одно чело можно возложить лишь один венец. Прими мою дружбу, король, и пусть не будет больше войны между людьми Востока и Запада. Из моих рук можешь ты принять корону, силой надеть которую никому не удастся!.. Ты можешь пройти до Нурнена и миновать бесплодные пустыни юга, уничтожая все живое на своем пути... Немногое приобретешь ты в этой войне, но многое потеряешь... Ответь, прирастет ли от действий, которыми грозишь ты сейчас мне, величие твоего имени? Не думаю. Титул твой станет насмешкой, и даже последний из твоих подданных сможет сказать: "Тот, кто убивает людей, Королем Людей не является". Воины, которых ты пошлешь убивать ради удовлетворения своих амбиций, не смогут найти оправдание крови на своих руках и возненавидят тебя. Жены и дети их не простят тебе смерти тех, кто не вернется из бессмысленной бойни. Ты будешь ненавидим везде, и даже стены дворца не защитят тебя от проклятий твоего народа. А потом переполнится чаша терпения, и ты будешь свергнут, как тиран и безумец. Такой судьбы ты ждешь для себя, потомок Эарендила? Тогда начинай войну и жди исполнения моего пророчества! Я не принесу тебе ленной присяги, но протяну тебе руку друга. Прими ее - и ты будешь благословляем своим народом!.. * Внимательно слушали советники короля речи Черного Майя, и кое-кто из седобородых старцев согласно кивал головой. Но Ар-Фаразон, не дослушав, вскочил на ноги в гневе и возопил: - Благословляем?! Если я приму твою руку, мои же собственные воины не дадут мне проснуться с завтрашним рассветом! Что предлагаешь мне ты, тварь?! Предать милость Валар и вместе с тобой испытать на себе их гнев?! Ты искусен во лжи и обольщении, выкормыш Моргота, но я не поддамся тебе! Союзы заключают между собой лишь равные, ты же - всего лишь грязный слуга, присвоивший то, что принадлежит мне по праву! На колени, или узнаешь гнев потомка Эарендила! Пленник не шевельнулся. Яростный взмах руки - знак солдатам. Те неуверенно мялись, но все же подступили к пленнику, взяли за плечи, ожидая, что он отшвырнет их легко, словно глиняные фигурки, и пригнули к земле. Уже стоя на коленях Черный Майя поднял на Златоликого короля взгляд, и бледные губы его произнесли почти неслышно: - Горе тебе, Эленна!.. Расслышал ли король эту фразу? Едва ли. Он триумфально выпрямился, оправляя парадный наряд. - Присягай! - велел он. - Быть может, ты и Майя, но тело твое испытывает боль и может быть уничтожено. Присягай, или я начну искать способ смерти для тебя прямо сейчас! Страх надеялся увидеть Ар-Фаразон в глазах пленника, но льдистая тьма их осталась незамутненно спокойной, словно гладь ночного озера. Голос, четко и размеренно произносящий слова вассальной присяги, звучал ровно, и ни одной эмоции не слышалось за плавным течением слов. Дослушав до конца, король довольно осклабился и подвел итог: - Слова произнесены, но я не верю в твои добрые намерения, оборотень, и потому не отпущу тебя на свободу, чтобы ты мог продолжать свои злодейства и нарушить данное тобой слово! Я забираю тебя с собой в Нуменорэ заложником данного обещания, и если мерзостные рабы твои осмелятся причинить вред кому-нибудь из моих подданных или не выполнить условий дани, которую я назначу, мне придется вспомнить о поиске способа смерти... а, по началу, лучше боли, для воплощенного Айну. Заковать его в цепи! Солдаты подняли пленника и увели его от шатра. Его доставили к войсковому кузнецу под конвоем. Он не сказал ни слова, пока руки его и ноги сковывались кандалами, лишь единожды промелькнула на его губах странная полуулыбка, более всего похожая на насмешливый излом. Над кем? Почему? Нет ответа. - Как они смели?! Как они смели! - бесновался Хильмор. - Как посмели они прикоснуться к нему?! Я убью каждого из них! Своими руками! Медленно, наслаждаясь каждым мгновением!.. Как они посмели?! Как посмели они?!.. И речь его в который раз начинается снова по кругу. Назгул мечется по комнате, словно дымный вихрь. Разноцветная шевелюра его растрепалась, резко обозначились скулы, запали глаза, и в глубине зрачков тлеет невыносимая мука. - Никто не смет унижать моего отца! Что возомнил о себе этот человечишка?! Я убью его... Я убью его! Я выпотрошу его и повешу на его же собственных кишках! Как он посмел?!.. Отец мой, Повелитель, как он посмел так говорить с тобой?!.. Я убью его!.. Гхаш тихо шевельнулась в кресле у камина. - Хватит кричать, Хильмор. Достаточно уже криков. Ты никого не убьешь. Ты будешь делать то, что велел Властелин. Ты будешь сидеть в Башне и охранять Кольцо. А мы будем охранять тебя... И еще: постарайся больше не трогать Единое. Я не думаю, что Властелину понравилось бы то, что ты за ним подглядываешь... Хильмор вцепился в цепочку на шее так, словно она душила его. - Кольцо! Опять Кольцо! При чем здесь Кольцо?! Он там ОДИН, неужели ты не понимаешь?! Как ты можешь не понимать?! Сидеть здесь и бездельничать, когда он... там... Мы должны быть рядом с ним!.. Это предательство! Гхаш резко вскинула голову, и на скулах ее проступили яркие пятна. - Предательство? Какое предательство? Думай, о чем говоришь! Предательством было бы нарушить приказ Властелина. Хильмор ускорил темп своих метаний по комнате, и пальцы его бездумно теребили Кольцо на цепочке. - И что же, нам просто сидеть здесь и ждать?.. Это ты предлагаешь?! Сколько? Сколько ждать? Месяц? Год? Столетия?! - Столько, сколько будет нужно, - жестко прерывает его Гхаш. "Принц" вдруг одним стремительным движением оказывается возле ее кресла и обнимает колени женщины. - Мамочка, милая, ты ведь столько раз нарушала уже его приказы! Он простит тебя. Пожалуйста!.. Гхаш долго тяжелым взглядом смотрит на измученное лицо того, кто мог бы при иных обстоятельствах, быть ее сыном. С трудом подавляет рвущийся из груди всхлип. - Я боюсь, мальчик мой, - еле слышно отвечает она. - Мне придется нарушить не один приказ, а два... по меньшей мере. Мне страшно. - Он простит тебя, потому что поймет! - отметает Хильмор все возражения. - Он же тебя любит! Ну, пожалуйста!.. Последняя слабая попытка сопротивления: - Там ведь Галворн, милый... - Что ему Галворн?! Незнакомец!. - У него одно из Колец, не забывай об этом... - Мама!.. - сломленный голос, в котором больше искренней боли, чем наигранной тоски. Гхаш отстраняет Хильмора и поднимается с кресла. - Ну, хорошо!.. Я поеду. Пусть готовят лошадей. В глазах ее стынет предчувствие пытки. ...Он умеет наказывать. И не прощает нарушение своего приказа, чтобы ты не думал о его чувствах ко мне, Хильмор... Я лишь одна из Девяти, и к тебе, малыш, он привязан больше. Он не простит меня, не обманывайся. Но ты прав: там сейчас ему нужна поддержка, пусть никогда он этого и не признает перед нами... Я поеду. А наказание... Что ж, придется стерпеть. К тому же, оно наступит не так уж скоро... "Ты что-то сказала, Гхаш?" "Нет, ничего. Тебе померещилось."* * *
Звонко цокают новенькие подковы о булыжники мостовой. Цок-цок-цок! Тря-ля-ля! Упоенной радостью дышат лица людей, столпившихся вдоль фасадов домов Арменелоса, на пути всего следования триумфальной процессии. Враг повержен и схвачен, Враг больше не опасен, и нечего теперь эльфам тыкать нам в лицо заявлениями, будто бы мы склоняемся ко Тьме! Мы победили Тьму! Вот ОНА - золотые оковы, и даже взгляд Враг не поднимет на нас! Мы победили! Цок-цок-цок! Тря-ля-ля! Где полчища орков и оборотней, где лавинные орды варваров юга? Нет их! Все отступились от него. Жаль, конечно: неплохо было бы и их вразумить, раз уж собрались! Но Враг - вот он! Цок-цок-цок! Тря-ля-ля! И это его - ЕГО - боятся Эльфы? Да они слабаки! Майя, говорите? Сильнейший из Майяр, вот как? Да вы на него посмотрите! Ну, гляньте, гляньте, чего глаза-то прячете, будто он вас съест? Ну, заморыш заморышем, право слово! Патлы эти косматые, худющий, словно месяц не кормленный... Да вы на пальцы-то его, на пальцы посмотрите! Чисто - паучьи лапы! Мордашка, говорите? Да, мордашка у него эльфячья, честно слово! Глазки большие, овальчик такой... Нежность, право слово! Да у нас... А вы, барышня, слушаете?.. Да, у нас таких, как он, имеют во все дырки, и... #%&*№"№... а еще !$#@%%^^*.... Не верите?! Ну, я бы лично его %$^)*^%$&*&#%#$%^$&(%#$^&$$#. Так-то! …Бравада на словах, но кто сможет заглянуть в души человеческие?.. Цок-цок-цок! Тря-ля-ля! Большой праздник в Арменелосе. Принарядились девицы и матроны. Драгоценными камнями разукрашены перевязи мечей знатных господ. Пыли нет на проезжих улицах, надраены мостовые до блеска. На белом коне, под фанфары и литавры возвращается в свою столицу Ар-Фаразон во главе победоносной гвардии, ни разу еще не истрепанной в боях внешних войн или внутренних. От сладковатого аромата роз трудно дышать. Розовые лепестки сыплются под ноги белогривого коня. Оседают лепестки роз на парадном облачении короля, и крики: "Слава!" слышны отовсюду. Цок-цок-цок! Тря-ля-ля! Но не Златоликий король притягивает к себе взгляды пестрых уличных толп. ...Увидев однажды - не забудешь. Заставишь забыть себя - вспомнишь. Взглянув на золото перстней и алую парчу, ты спросишь: "Красиво - это? " И сплюнешь тайком (пока что тайком) - а вдруг, кто заметит? Ты рассмеешься, пряча глаза, или поднимешь камень, но ночная тьма потребует у тебя ответа. И если спросит у тебя призрачная женщина с глазами-кострами, вставшая у ложа твоего: "Он безобразен? Ответь!", ты не сможешь смолчать. "Он прекрасен! - хрипом надрывом рвется крик. - Но я хочу жить!.." И хладный металл стали, еще не получившей названья, коснется горла твоего... Тело. Сила и гибкость в каждом движении. Лицо. Как взглянуть на лицо? Как можно забыть это лицо? Как можно жить, его не видя? И эти глаза... Что в них? Проклятия и ненависть, отчаянье и жалость? И эти губы... Тонкие - горькие или злые губы? Отточенная линия скул, излом бровей, меловая бледность кожи... Он не может быть живым! Статуя, картина - может быть, но не человек, то есть... не тот, кто кажется тебе человеком. И все же он двигается, пусть и молчит... Эльфы? Эльфы. Они другие. Красивы, нет спору - но эльфы, не люди. А он... он выглядит человеком - таким человеком, каким тебе хотелось бы быть. ...Таким человеком, которым каждый из вас хотел бы являться...* * *
Поздним вечером невысокая коренастая фигура, закутанная в широкий темный плащ, остановилась возле небогатого двухэтажного особняка на северной окраине Арменелоса. Из-под плаща выскользнула рука в добротно сшитой перчатке и осторожно постучала в дощатую дверь особым стуком: четыре быстрых удара и два раздельных. На втором этаже дома мелькнул огонек свечи, послышались легкие шаги, скрипнула лестница, а затем приотворилась дверь. - Это ты? - спросил женский голос. - Заходи, я ждала тебя. Гость быстро вошел и изнутри задвинул щеколду на двери. Женщина средних лет, цветущая последними красками былой привлекательности, высоко держала свечу, пока мужчина снимал плащ и разувался. - Идем в столовую, милый. Ужин на столе. Темными комнатами двое прошли вглубь дома. - Я отпустила сегодня служанок. Надеялась, что ты придешь. - Я пришел. Голос у мужчины низкий и чуть глуховатый. Он не столько мускулист, сколько дороден, и волосы его тронуты первой сединой. От огарка свечи в руке женщина зажигает лампады, и просторная комната, в центре которой стоит большой обеденный стол, наполняется светом. Становятся видны геометрические узоры ковра на полу, искусная резьба на деревянных панелях, которыми обиты стены, глиняная посуда на столе, бутыль вина и нехитрый ужин: форель, тушеное мясо, овощи, хлеб. Мужчина присаживается к столу и первым делом наливает себе вина в простой оловянный кубок. Смотрит на женщину. - Ты будешь? Она кивает, берет второй стул и подсаживается ближе к нему. - Ты не приходил полторы недели, милый, - ласковая укоризна в голосе. - Я считала дни... - Прости! - мужчина залпом выпивает вино из своего кубка и наливает еще. - Я был при дворе. Я же говорил тебе, что тело это, несмотря на его внешнюю неказистость, окажется весьма полезно... Он замолкает, и взгляд его тонет в рубиновой влаге напитка. - При дворе. И... какие новости? - мягко спрашивает женщина. Мужчина со стуком возвращает на стол пустой кубок. - Сохрани нас Великая Тьма! Они все еще держат его в темнице! Черты лица мужчины мучительно искажаются, и женщина успокаивающе обнимает его за плечи, притягивает к себе. - Ты ничего не можешь изменить, милый. Ты ничем не можешь ему помочь. Мужчина резко высвобождается из ее объятий. - Будь оно все проклято! Я должен - ты понимаешь?! - должен!.. Как взгляну я ему в глаза, скажи?! Он ведь знает, что я здесь - что я рядом, и бездействую!.. - Ты не бездействуешь, дорогой. Ты делаешь все, что в твоих силах... - Но этого не достаточно! - Он не будет тебя винить. Он сделал выбор, зная, что его ожидает... - Я сам не смогу простить себя!.. О, Эанэль, ты не понимаешь: я чувствую свою вину за то, что происходит!.. Ведь Остров был поручен мне, и я не оправдал доверия Повелителя, позволив случиться тому, что произошло!.. - Муж мой, подумай, что ты говоришь! Как мог ты остановить короля? - Не знаю как, но я должен был! Сколько раз я видел во снах своих и в видениях прошлое, как мечтал я быть одним из тех, кто отдали свои жизни за Владыку Мелькора... И за мечтами такими я забывал Повелителя своего, тем самым предавая его, ведь хотел я служить Тому, кто сильнее его и старше!.. Но я не способен, нет... Я оказался не способен служить даже Ученику Его, Первому-из-Его-слуг! Память моя - прогоревшие уголья. К чему нужна она, если история ходит по кругу, и события повторяются, если... Внезапно мужчина запнулся, лицо его застыло, а взгляд устремился в пространство. - Галворн, муж мой! - встревожено окликнула его женщина и осторожно коснулась его плеча. - Что с тобой? Дрогнули веки, расслабились, словно судорогой сведенные, черты лица. Мужчина откинулся на спинку стула. - Знаешь, жена, - сказал он после длительного молчания. - Сейчас произошло что-то странное. Такого со мной никогда раньше не бывало... Я словно услышал чьи-то мысли, звучащие невдалеке. Что это может значить? Женщина печально покачала головой. - Откуда мне знать, любовь моя? Я тебе не отвечу. Мужчина крепко схватил женщину за запястье. Мигнули лампады. - Вот опять! Отчетливее. Слова складываются во фразы... В этот момент во входную дверь постучали. Женщина вздрогнула. - Кто это может быть? Я не звала гостей. "...Открой мне, брат. Я пришла говорить с тобой..." Мужчина вскочил, отшвырнув стул. - Это происки жрецов! Не открывай! - Но соседи знают, что я дома, - рассудила женщина. - Придется открыть. Ты спрячься, а я посмотрю, кого принесла недобрая... И, затеплив огарок свечи, она направилась в прихожую. - Кто там? - спросила сквозь дверь. - Открой мне, добрая женщина, - послышался в ответ звонкий юный голос. - Я дочь подруги матери твоей, и лишь сегодня прибыла в столицу. Я прошу у тебя приюта на ночь и щедро отплачу тебе за гостеприимство. - Моя мать лет двадцать уже, как мертва, - пробормотала хозяйка, но запор на двери все же отворила. Ни к чему соседям шушукаться о том, кто наведывается по ночам к добропорядочной матроне. Стоит не впустить гостью - заподозрят неладное, приглядываться начнут. А так ничего необычного вроде: ищет провинциалка связей в столице, кого это должно удивлять? Свет, упавший на уличную мостовую через проем растворенной двери, выхватил из темноты хрупкую фигуру юной девушки, замотанную в лазоревые шелка до самого кончика носа. Маленькая рука с унизанными перстнями пальцами придерживала у горла короткую меховую накидку, подбитую зеленой парчой. Глаза девушки озорно блеснули, когда она встретила взгляд хозяйки дома. Указательным пальцем гостья сдвинула к подбородку тонкую материю, прикрывавшую рот. - Прохладные ночи у вас, дорогая моя госпожа, - улыбнулась она чуть лукаво. - Простыть я боюсь. "Красивая девица, - отметила про себя хозяйка. - Этакий ломкий цветочек в проэльфийском стиле! Надо же, и откуда взялась такая? Ну, что ж... на вид она совсем не опасна…" - Входи. Женщина отступила от порога, чтобы пропустить гостью внутрь и задвинуть засов на двери за ее спиной. - Ну, милая, так кто же ты все-таки такая? - спросила хозяйка, едва дверь оказалась заперта. - И не вздумай рассказывать мне сказки про мою покойную матушку, которая была отменнейшей стервой, а потому не имела подруг! Гостья сбросила меховую накидку на пуфик у двери и распутала длинный шелковый шарф. Хозяйка отметила для себя тот факт, что платье девушки сшито из лучшего шелка, что темно-золотые, медового оттенка волосы ее уложены в высокую сложную прическу по последней моде, что серьги в ушах ее золотые, а возле глаз нет даже легких морщин, а потому она не просто молода - но юна; едва ли возраст ее больше двадцати лет. - Я не буду обманывать тебя, гостеприимная госпожа, - мягко улыбнулась девушка, поправляя чеканное ожерелье на своей тонкой шейке. - Мне нужно поговорить с человеком, который находится в этом доме... - Здесь никого нет! - поспешно возразила Эанэль. - Я в доме одна. Легкая тень набежала на лицо гостьи, и что-то колючее, недетское мелькнуло в ее глазах. - Не стоит мне лгать, хозяюшка. Ведь я с тобой откровенна. Отведи меня к человеку, с которым мне нужно переговорить. Или ты хочешь, что бы я искала его сама? Эанэль всплеснула руками. - Да откуда же я могу знать, с кем ты хочешь говорить, юная госпожа, если не называешь ты никакого имени? Гостья звонко рассмеялась, не удосужившись даже прикрыть ладошкой рот, как принято среди людей благовоспитанных. - Все время я забываю о частностях, прости уж меня! Того, кто мне нужен, зовут Галворн. И, надеюсь, ты не станешь уверять меня, что впервые слышишь это имя, потому что я не поверю тебе в этом случае... Эанэль сделала вид, что задумалась, а затем отрицательно покачала головой. - Можешь не верить мне, но я действительно никогда не слышала этого имени. Однако раз уж ты вошла в мой дом, я приглашаю тебя разделить со мной вечернюю трапезу. Девушка слегка пожала плечами, потом кивнула. - С благодарностью принимаю твое предложение. В дверях столовой хозяйка пропустила гостью вперед, а сама остановилась в дверном проеме, загораживая его. Из дальнего полутемного угла комнаты на свет вышел мужчина. - Похоже, ты был прав, милый, - сказала Эанэль. - Эта шлюшка здесь по наводке жрецов. Она знает твое настоящее имя. - Как жаль! - вздохнул мужчина, и ладонь его сомкнулась на рукояти кинжала у пояса. "Еще бы мне не знать твое имя, брат мой! Или ты считаешь, что я страдаю забывчивостью?" Мужчина отпрянул к столу, судорожно прижав к вискам пальцы. - Кто ты такая?! Что ты делаешь в моей голове?! Что тебе от меня нужно?! "Кто я такая? Странный вопрос! Я та, кто слышала твои причитания в подземельях Мордора. Я та, что наблюдала каждый твой шаг, сделанный от Света к Тьме. Я сестра пленившего тебя вастака... И твоя сестра по воле Повелителя Саурона. Быть может, ты хочешь видеть мое Кольцо?" Долгая тишина, и два взгляда, встретившиеся в пустоте. Неуверенное: - Гхаш?.. "Да, это я. Не пугайся того, что слышишь мои мысли. Я также слышу твои. Ты слишком долго оставался в одиночестве, а потому не знаешь о многом из того, что умеем мы, остальные восемь. Ничего, я научу тебя. А сейчас не предложишь ли мне присесть? Я проделала долгий путь, добираясь сюда..." Мужчина поднимает перевернутый стул и пододвигает его к столу. - Присаживайся! Я... рад встрече с тобой... сестра. Эанэль оставляет свой пост у двери и подходит к мужчине. - Милый, она одна из?.. - Да. Гхаш, познакомься: это моя жена Эанэль, то есть... - Вдова, - поправляет хозяйка. - Причем дважды. Девушка приветливо кивает ей. - А также помощница и верная соратница, - заканчивает она. - Я не ошиблась, Галворн? - Нет. То есть... Да, это так. Гхаш переводит на него теплый взгляд лучистых карих глаз. - Ну, что же ты сам стоишь? Садись! Нам нужно поговорить о многом... - Клянусь тебе, государь, подобной красавицы ты еще не видел! Персик, наливное яблочко! - Тарилон, известный всему Арменелосу, как поставщик лучших девочек к королевскому двору, от избытка чувств аж причмокивает губами. - Юна, неиспорченна! Просто сокровище! На всем Острове ты не найдешь, государь, лучшего товара, поверь мне! - Ты, кажется, говорил, что она полукровка? - с легкой брезгливостью осведомляется Ар-Фаразон, вкушая по ягодке ранний виноград с золотого блюда. - О, не волнуйся об этом, государь! Она образована, умна и послушна, словно чистокровная нуменорка, а южная дикость сказывается лишь в темных глазах и томном сладострастии, которого не встретишь среди наших чопорных дам! Поверь, государь, тебе понравится!.. Златоликий приподнимается на локте и сердито отодвигает от себя блюдо с фруктами. - Постой, постой! Каком еще "томном сладострастии"? Ты же сказал мне, что она невинна! - Так и есть, государь, так и есть, поверь мне! - усердно кланяется Тарилон. - Но я вижу по ее глазам: ох, и горячая штучка! Король успокоено откидывается на подушки. - Ну, хорошо. Приведи ее сегодня вечером. Я посмотрю, в чем обманываешь ты меня на этот раз... Золотоволосая девушка, стоя перед высоким, в человеческий рост, зеркалом, удивленно и чуть смущенно оглядывает себя. "Я, вообще-то, не особая скромница, но это уж, по-моему, слишком!" "Что? Я не расслышал..." "Уши прочисти! Я говорю, что наряд мой чересчур экстравагантен." "Разве? А мне нравится!" Девушка рассерженно оборачивается к мужчине, сидящему в кресле у окна, сквозь которое попадают в комнату косые лучи послеполуденного солнца. "Вот как? А если я расскажу все твоей жене?" - Ну, зачем же сразу так? - вслух отзывается Галворн и лохматит свою седую шевелюру. - Ты действительно выглядишь очень соблазнительно, и я просто констатировал факт... И если честно, Гхаш, если бы я не любил и уважал Эанэль так, как ныне люблю и уважаю ее, я бы... с радостью за тобой приударил! "Мало мне Гуртанга с его шуточками, - вздыхает Третья с наигранной обидой, - так и ты туда же! Кажется, я начинаю понимать, почему Повелитель не хотел, чтобы в Девятке были женщины..." Девушка смотрится в зеркало, подправляет художественных хаос рассыпанных по обнаженным плечам медовых кудрей, еще раз скептически оглядывает свою фигуру с головы до ног, и, подойдя к мужчине, присаживается на подлокотник его кресла. - Послушай, а ты уверен, что другого способа нет? Галворн покаянно качает головой. - Извини, но я в этом теле меньше трех месяцев, и еще не успел завести новые знакомства и возобновить старые, не привлекая к своей персоне излишнего внимания. Тарилон - лучшее, что есть на сегодняшний день в моем списке... Гхаш задумчиво теребит тонкую, словно паутинка, прозрачную ткань платья, окутавшего ее обнаженное тело дымчатым облаком. Множество позолоченных цепочек крепятся к низкому вырезу платья и широкому атласному поясу, расшитому мелким речным жемчугом. Тяжелые длинные серьги в ушах. Широкие позолоченные браслеты охватывают запястья и предплечья. "В бесстыдности этих тряпок и украшений есть что-то харадское..." "Златоликий любит экзотику." "Что случилось с твоим предыдущим телом? И почему на этот раз ты взял такое... немолодое тело?" Мужчина поморщился. "За первое надо благодарить Амандила, советника короля, а второе... Мне казалось, что я вообще не смогу больше воплотиться, но на этот раз обошлось. Хозяином этого тела был дальний потомок моего родного брата. Странно это, но, похоже, что и в таких делах узы крови имеют немалое значение..." "Это интересно! Надо бы запомнить на будущее..." И вслух: - Кем ты представил меня этому работорговцу? - Тарилону? Я сказал, что тебя привез из колоний молодой офицерик, что я перекупил тебя, а потом понял, что такая девочка, как ты, слишком хороша для старикашки, вроде меня, и решил найти на тебя настоящего ценителя... Я сказал, что ты выросла в колониях и воспитывалась, как знатная барышня, потому что нуменорец, бывший твоим отцом, служил тамошним крупным чиновником и держал твою мать-южанку на содержании... - В общем, ты создал для меня легенду наследственной куртизанки. Благодарю покорно! - Так будет лучше, поверь мне! Соблазнительное юное тело - это, конечно, хорошо, но среди знатных господ ценятся разносторонне образованные девочки... - Разносторонне? - приподнимает левую бровь Гхаш. - Образованные? Галворн перехватывает в воздухе ее занесенную для шутливой оплеухи ладонь. - Тебе следует внимательнее следить за своей мимикой! Когда ты улыбаешься так цинично, как вот сейчас, становится трудно поверить, что тебе восемнадцать лет, и большую часть своей жизни ты провела за вышиванием, музицированием и чтением. Последи за собой, ладно?.. Гхаш высвободила руку и встала с подлокотника кресла. Облачко тревоги набежало на ее лицо. - Я постараюсь. - На этот раз Тарилон не солгал! - отметил Ар-Фаразон, оценивающе разглядывая хрупкую девичью фигурку, тайных мест которой не могло скрыть прозрачное платье. - Иди сюда, малышка!.. Сядь рядом. Ты знаешь, кто я? - Да, великий государь... Застенчивый шепот. Девушка прячет лицо. - Нет-нет, не бойся! Взгляни на меня... Очаровательно! Надо будет завозить к нам дикарок, словно кобылиц, ведь от них рождаются такие миленькие полукровки... И король рассмеялся, а широкая ладонь его властно легла на бедро девушки. Гхаш вздрогнула и с трудом подавила желание отшатнуться от неприятного прикосновения. - О, да ты еще и пуглива?.. И, в самом деле, роскошный подарок!.. Не бойся меня, дитя, я буду ласков... Девушка ничего не ответила, но покорность и понятливость ее оказались выше всяких похвал. …Не выйти из роли! Только бы не выйти из роли! Юна, наивна, невинна. Потом: темпераментна, страстна. Послушна, молчалива, скромна. Благоговеет от оказанной ей чести, застенчива... Не выйти из роли! Только бы не выйти из роли!.. Гхаш яростно рванула одну из позолоченных цепочек на горловине платья, и тонкая материя затрещала, распуская волокна. "Все это - для чего?! Он приказывает приводить меня к нему раз в неделю, иногда чаще, трахает и засыпает!.. И какая нам от этого польза?! Я трачу силы, а результатов нет! Это был дерьмовый план, и мне следовало отказаться от него с самого начала!.." Эанэль подняла голову от шитья. - Ты знаешь, сколько стоит это платье? - со свойственным ей неизменным спокойствием осведомилась женщина. - И ничего не говори мне о тех деньгах и драгоценностях, что ты привезла с собой. Деньги уже все вышли, и драгоценности проданы. Проявляй хотя бы внешнее уважение моему труду, будь добра! - Извини, - коротко бросила Гхаш. - Я сама зашью... Эанэль презрительно фыркнула. - Зашьет она, как же! В штопаном наряде не появляются перед королем. Снимай, давай, я сама попытаюсь поправить: авось, незаметно будет... "Может, тебе следовало показать ему, что ты годишься не только для... ну, в общем... но и для умных бесед? - предположил Галворн. - Заинтересовать его не только своим телом, но и... умом?" Гхаш вскочила на ноги и принялась метаться по гостинной комнате маленького особняка, расположенного на северной окраине Арменелоса. Растрепанные волосы при каждом резком движение плащом взмывали за ее спиной. "Ты думаешь, я не пыталась?! Пыталась и не однократно! Он не слушает меня и просто смеется!.. Проклятый остров! Я даже убить его не могу, ведь это ничем не поможет Повелителю!.." Седовласый мужчина некоторое время молчал, озабоченно теребя кончики своих жидких усов. Потрескивали, прогорая, дрова в камине. "Послушай, - прервал затянувшееся молчание Галворн. - А ты не пыталась поговорить с Повелителем? Ну, ты ведь рассказывала, что он может слышать нас и разговаривать с нами на любом расстоянии, и никакие стены тут не помеха..." Гхаш прекратила метания и замерла на месте так резко, что будь пол чуть более скользким, она непременно упала бы. "Ты прав. Я сама должна была подумать об этом. На самом деле, я думала, но каждый раз прогоняла подобную мысль... И не спрашивай, почему! Я просто... просто не решалась..." "А теперь?" - настаивал Седьмой. Долгое время не было ответа. Кажется, сам воздух звенел от напряжения. И, наконец, через силу: "Я... попытаюсь..." Эанэль отложила шитье. - Ну что, умники мои, ужинать-то вы хотите? - Подожди, жена, - остановил ее Галворн. - Чуть позже... "Властелин мой!.." Ответ приходит почти мгновенно: "Итак - Гхаш. Долго же ты не вспоминала обо мне! - знакомые насмешливые интонации. - Я давно чувствую твое присутствие рядом." "Прости, Господин мой, я..." Жесткое: "Ты нарушила мой приказ. Приказы. Оба. Ты оставила Хильмора и вновь взяла себе тело." Поспешно: "Я готова понести положенное наказание, Повелитель мой, но сейчас, когда я уже здесь, позволь мне помочь тебе!.." "С чего ты взяла, что мне нужна твоя помощь?» "Я..." "Ждать можно и здесь. Время не течет быстрее или медленнее в зависимости от того места, где ты его проводишь... Впрочем, - смешок, - эта клетушка мне порядком уже надоела! Ты можешь помочь, раз уж пришла." "Я... хотела бы... спросить тебя, Господин мой, - слова даются с трудом, - что прикажешь ты... мне сделать?" "Продолжай начатое. Только побольше души вкладывай в работу, - язвительное: - Ты ведь это умеешь!" Комок встал в горле. Сперло дыхание. "Ты... знаешь, Повелитель мой?" "А ты полагала, что нет? - пламя под хрупкой корочкой льда: - Я всегда знаю, что происходит с моей собственностью!" "Я... Властелин мой, поверь, я..." Ехидство: "Только ради меня? Я знаю, можешь не продолжать! Без сомнения это так, а иначе и быть не может... Возвращайся к работе. Мне непереносимо раздражает крысиный писк в этом каземате!.." "Но, Господин мой, я не знаю, как повлиять на него... Мне не удается..." "Привлечь его внимание? Надо же, какой разборчивый! Объедки с моего стола ему не нравятся? Ай-ай-ай!.. Впрочем, все это не важно. Тело, я думаю, ты выбрала себе удовлетворительное, а остальное приложится. Докажи ему, что он совершенство, твой бог и единственный смысл твоей жизни. Так, как ты это умеешь..." "Повелитель мой!.." "Ты будешь еще меня перебивать?! - трескается лед, яростное пламя прорывается наружу. - Не умножай и без того длинный список твоих проступков!.. Итак, ты сделаешь, как я сказал. Если же обычное твое кокетство не окажет эффекта, вмешайся в его сознание. Но только слегка, осторожно, чтобы не вызвать подозрений окружающих. Ты все поняла?" "Да, Властелин мой. Я выполню." "Тогда оставь меня. И возвращайся лишь с результатами!.." Гхаш скорчилась на ковре, хватаясь за горло и за живот, задыхаясь болезненными спазмами и рыданиями. Галворн присел рядом с ней на корточки, мягко взял за плечи, приобнял. - Ничего, ничего, сейчас пройдет, - успокаивающе повторял он. - Это и я знаю. После разговора с Повелителем всегда так... ...Нет, не всегда. Больно, плохо, но... не так! Но объяснять тебе разницу я не стану... Спазмы постепенно отпустили тело. Ноющая боль отступила за грань сознания. Гхаш освободилась из объятий Седьмого и села на ковре, поджав под себя ноги. - Все хорошо, Галворн. Уже порядок... - Ты знаешь, что нужно делать? - Да.* * *
...Сменяют друг друга сезоны года. Весенней капелью истаяли две зимы, осенней листвой опали три лета... Арменелос полнится слухами о новой фаворитке Златоликого короля. Чего только не рассказывают о ней! Живет она во дворце, в лучшие шелка одевает ее Ар-Фаразон, драгоценнейшими изделиями гномов и эльфов украшает ее. Поет она - эльфы бы заслушались, а танцует - что лебедь плывет по водной глади. Прекрасна она, словно солнечный лучик, и надменна, что твоя королева. Плачет в своих покоях Ар-Зимрафель, плачет и молится Валар, а ложе с мужем ее делит безродная самозванка. На приватных обедах сидит она рядом с королем, и улыбкой ее меряет Ар-Фаразон удачу. На официальных пирах не скрывает она себя, и король, не смущаясь, оказывает ей внимание. Просители выстраиваются у ее дверей толпами и несут ей дорогие подарки, чтобы в минуты страсти вливала она в уши короля их горести своими сладкими речами... Много ли правды в слухах? Кто разберет! Из уст в уста передаются рассказы, и на третьем сплетнике уже не понять, где правда - где ложь. - А Саурон, Черный Враг, какой он? Расскажи мне, возлюбленный государь! - Оставь! Я не хочу вспоминать о нем... - Государь, свет очей моих, мне столько раз приходилось слышать от придворных твоих рассказы о Жестоком, но ни разу не случалось видеть его при дворе. Ведь он пленник, не так ли? Где он, скажи, огонь жизни моей, мне интересно! - Лучше иди ко мне! И не будем об этом... - О, великий государь, измучило меня любопытство! Прости верной служанке своей дерзость, но нельзя ли мне одним глазком взглянуть на того, чье зло обезопасила для нас твоя доблесть? - Нет, дитя. И не проси меня больше! ...Бегут недели, сменяются месяцы...* * *
Белые колонны ротонды, утопающей в зелени. Свежий весенний воздух напоен ароматами первых цветов. На мраморной скамейке в тиши парка сидят двое. Женщина жмется к плечу мужчины, а он задумчиво перебирает пальцами мягкий шелк ее медовых кудрей. - Возлюбленный государь мой, скажи мне, что тревожит тебя? Грустен ты последние дни, и нет улыбки в очах твоих, когда смотришь ты на меня... - Милое дитя, не понять тебе моих тревог... - Что гложет тебя, любовь моя, господин мой? Что мучает? Быть может, я не смогу понять, но я выслушаю тебя и не усомнюсь в силе твоей и благородстве, как поступают изо дня в день советники твои, расстраивая тебя... Женщина склоняет золотоволосую головку к плечу мужчины. - Ах, девочка, и в правду, ты единственное мое утешение среди скопища лицемеров и интриганов!.. Ну, слушай... С тех пор, как три года назад побежден и схвачен был мною Враг, и привезен в кандалах в Нуменорэ, нет мне покоя!.. Пытаюсь я забыть его слова, но тщетны попытки! Раз за разом встает перед глазами лицо его, словно я вижу его воочию; раз за разом я слышу голос его так, словно он сейчас стоит предо мной... В гневе и гордости отринул я предложенное им, а теперь... Теперь я думаю, что совершил ошибку. Ведь он, Майя, мог дать мне тайные знания, не доступные смертным и Элдар в равной степени... Я старею, дитя мое... - Что ты, государь! Ты силен, как никогда! - Нет, постой! Не надо лести. Я чувствую приближение старости, пусть тело мое еще и не подозревает об этом... Я, Король Людей, величайший из правителей, буду вынужден умереть, как любой подзаборный нищий, коими полны улицы колониальных городов!.. Скажи, справедливо ли это, дитя? За что эльфам даровано бессмертие, а я, победивший общего Врага, лишен этой милости?.. Справедливо ли это, скажи?! Тяжело дышит мужчина, словно запыхался он от долгого бега. Женщина льнет к нему и ласкается. - Конечно, нет, счастье очей моих! Это несправедливо! Мужчина порывисто притягивает к себе женщину и осыпает ее лицо поцелуями. - Одна ты только и понимаешь меня, милая девочка! Но что делать мне? Как избежать мне Проклятия Смертных?! Женщина прячет лицо на груди у мужчины. Бешено колотится сердце, мышцы натянуты, словно звонкие струны, но наложница короля пытается не выдать своего волнения. - О, благородный возлюбленный мой, зачем спрашиваешь ты меня, глупую? Ведь ты сам знаешь ответ... - А если он откажет мне? - затаенный страх в голосе. - Кто может отказать тебе, Златоликий? - Ты права! Если он откажет мне, я найду способ заставить его подчиняться! ...Вовсе не это я имела в виду, но тебе, король, этого знать не нужно... "Властелин мой!.. Я исполнила повеление твое. Не больше пары дней остается ждать тебе..." "Хорошо. Но ты могла бы быть и более расторопна." Скрипят на несмазанных петлях железные двери подземной темницы. Ар-Фаразон расправляет тяжелые складки своей алой церемониальной мантии, бросает через плечо: - Я приказал привести его на сегодняшний пир. Там я и решу дальнейшую его участь! - Благословен будь, светлый государь мой!.. - Принарядись, девочка, - с этими словами король покидает роскошную спальню своей фаворитки. Бирюзовая ткань в обивке стен. Золоченые канделябры, полные свечей, по стенам. Огромное, во всю стену, арочное окно, выходящее на парадный фасад дворца. Широкая кровать под белоснежными простынями. Два зеркала в рост. Пуховички, трехногий столик. Четыре двери - одна потайная, из покоев государя, вторая ведет в коридор, третья - в гардеробную, и четвертая - в маленькую гостиную для приемов. Едва за королем закрывается дверь, женщина стремительно соскакивает с постели, подбегает к столику, на котором стоит миниатюрный золотой колокольчик, и звонит в него. Ожидание длится не более пары минут, а за тем в комнату прибегают служанки. - Желаете одеться, госпожа? - Чуть позже, - наложница короля раздает приказы: - Ты! Приведешь ко мне начальника тюрьмы. - Но, госпожа... - Никаких "но"! Я сказала. Далее... Ты! Велишь от моего имени приготовить рубиновые комнаты восточного крыла для принятия гостя. Теперь - ты! Сбегаешь на улицу Малых Монеток и заберешь у портного мужской костюм, который я заказывала ему накануне... Да, и пусть не пытается выманить у тебя денег, ему за все с лихвой заплачено. И, наконец, ты! Велишь с моих слов освободить Лазоревую купальню и разогнать зевак изо всей западной части парка. Всем все понятно? Бегом! Хлопают створки дверей. Женщина утомленно присаживается на край постели. "Ну вот, я либо с головой выдала себя, либо... Впрочем, если этот Златорылый дурак спросит, мне найдется, что ответить ему. Он хочет получить благосклонность Майя и одновременно унижает его, выставляя под обозрение сотен глаз после почти трехлетнего заключения? Идиот! Только тот, кто не знает бешеного нрава моего Повелителя, может думать, что он подобное кому-либо спустит!.." В задумчивости женщина меряет шагами комнату. Внезапный зов отвлекает ее от волнительных мыслей. "Гхаш!" "...Галворн? Что случилось? Я давно не слышала тебя..." "Гхаш, они схватили Эанэль! Ее казнят сегодня, под развязку праздничного пира, в подарок королю!" "Кто схватил? Кто?!" Отчаянье в голосе и робкая надежда: "Жрецы. То есть, я думаю, что жрецы... Ты... поможешь?" Волнение, неуверенность: "Я не знаю... Не знаю как! Да и поздно уже. Боюсь, что уже поздно... Почему ты не сообщил мне раньше?.." Сухие рыдания, похожие на смех: "Поздно?! О, Эанэль моя!.. Для тебя - поздно?!" Удаляется голос, тухнут мысли. "Галворн, постой! Куда ты?.. Что ты собираешься делать?!" "Оставь меня! Ты ничем не можешь мне помочь!" "Галворн!.." Нет единения, оборвана связь. Золото и драгоценные инкрустации каменьев на стенах играют бликами в пламени свечей. Алой тканью драпированы стены под стать кровавой яркости королевского облачения. Пестреют вдоль длинных столов наряды дам и господ. Тонко позвякивает хрусталь встречающихся кубков. В теплые меха и парчу укутана хрупкая фигурка королевской наложницы. Женщина сидит по левую руку от государя. По правую руку Ар-Фаразона сидит тот, кого Верные менее всего ожидали встретить на праздничном пиру. Темно-синей, почти черный, бархат одежд, завораживающая плавность движений, и высокий красивый голос, который хочется слушать и слушать - слушать, даже не разбирая слов. Восторгом и предвкушением неизведанного светятся глаза короля каждый раз, когда он встречает взгляд Черного Майя. Одобрение, заинтересованность и даже восхищение порой мелькают на лицах советников Златоликого, и лишь один из них хмурится, внимая речам того, кого еще недавно при дворе именовали не иначе, как "Врагом" или "черным оборотнем". Амандил, владетель Андуниэ, переводит встревоженный взгляд с короля своего на золотоволосую женщину, в нарушение всех приличий занимающую на пиру место королевы Мириэль, и успевает поймать в глазах ее искру сладостного торжества, успевает заметить циничный излом ее улыбки, адресованной королю. Но Ар-Фаразон не замечает ничего! Он упоен мгновениями мнимого величия своего и в памяти его звучат еще слова, произнесенные освобожденным из заточения пленником в начале пира: "Я не держу обиды на тебя, великий король, и восхищен я радением твоим о доле Смертных. Восхваляю я мудрость твою, ибо воистину люди достойны бессмертия!.." Льется вино в прозрачные чаши. Смех, перешептывания и улыбки резвятся среди гостей. Манерно прикрывают рот ладошками придворные дамы, на ушко слушая развратный шепоток соседей-господ. Душен и затхл воздух в огромном зале, но пламя свечей трепещет, словно от ветра. Резко встает со своего места Амандил, поднимая наполненный кубок. Настороженно следит за отцом глазами Элендил, ощущая смятение чувств его, сожаление и сдерживаемый гнев. - Высокий государь, да пребудет с тобой благословение Валар! - начинает старик свою речь, и постепенно стихают гости, и неохотно отводит взгляд свой от лица Саурона Златоликий король. - В священный день сей хочу я преподнести тебе, государь, подарок! Трудами племянника моего Серегдила была задержана и приведена на светлый суд опаснейшая еретичка и растлительница душ, не побоявшаяся признать, что почитает Моргота. Покинь же ныне покои дворца, великий король, и укрепи в народе своем веру в благоволение Валар... На мгновение каменеет лицо Черного Майя, но никто из собравшихся не успевает заметить в нем перемены. "Что это значит, Гхаш?!" "Это жена Галворна, Повелитель. Мы узнали слишком поздно... Прости, я ничем не могла ей помочь!" ...Вниз от дворца, по мраморным ступеням шествует процессия, возглавляемая самим Ар-Фаразоном Златоликим, Королем Людей. В молчании, на шаг лишь отставая от правителя Нуменора, следуют юная фаворитка государя и пленник, привезенный легионами три года назад с континентальной суши. За ними идут все остальные придворные. ...Площадь Арменелоса. Стражники расчищают процессии дорогу сквозь толпу. Все открытое пространство заполнено народом, но люди жмутся к стенам домов. Столб посредине площади. И вязанки хвороста вкруг него... Приговоренная стоит у столба, прикрученная веревками к нему, словно может она убежать - словно есть ей, куда бежать и где прятаться. Светло-русые волосы растрепались из пучка на макушке. Порвано, грязью и кровью заляпано скромное малиновое платье. Обрюзгло лицо немолодой уже женщины. Потерянно ищут кого-то в толпе застланные слезами серые глаза… Торжественную речь произносит Амандил, величественно и благородно звучат последние фразы его, адресованные приговоренной. Жалость и сочувствие в словах его - сожаление о погибшей душе. Молятся, преклонив колени, жрецы, облаченные в белое. Первым подносит факел Ар-Фаразон к вязанкам костра. ...Лишь на мгновение он замешкался, обернулся к Черному Майя и спросил с кривоватой усмешкой, в последней искре сомнения проверяя лояльность своего пленника: - Как тебе кажется, давний враг мой и, надеюсь, сегодняшний друг, правильно ли мы поступаем, сжигая эту еретичку? Поджал губы Амандил, расслышавший вопрос короля, собрался он высказать свое мнение: "Не дело это, спрашивать у слуги Моргота, как следует поступать с прислужницей Проклятого!", но промолчал, разгадав, видимо, игру короля. Саурон дал ответ немедленно, но были его слова столь туманны, что истолковать их можно было множеством способов: - Без сомнения, благородный государь, правильным является тот выбор, который подсказывает тебе честь твоя и совесть. Ар-Фаразон коротко кивнул, как будто бы довольный ответом, и сунул факел в валежник... Огонь перекидывается на сухие ветки. Жадно ищет пищу язычок пламени - находит и разрастается. Стискивает ладони, заламывая пальцы, наложница короля, и счастье, что не видит никто смятения женщины, ведь взгляды всех собравшихся прикованы к костру. "Нет, Гхаш! Не смей!" "Позволь мне, Повелитель!.." "Я запрещаю!" ...Одна за другой занимаются вязанки хвороста. Пламя лижет ступни Эанэль, судорогой в путах выгибается тело ее, и окровавлены искусанные губы... Приземистая фигура немолодого мужчины прорывает кольцо охраняющих костер солдат. - Она невиновна! - вопль, разнесшийся над толпой, слышен до самых дальних рядов собравшихся. - Слышишь ты, Златоликий тиран?! Она невиновна! Казни меня! Я - еретик! Она - невиновна!.. - А-а-а..? - брови Ар-Фаразона приподнимаются, он делает вопросительный знак рукой в сторону Амандила. Тот лишь недоуменно пожимает плечами. ...Мужчина карабкается вверх к столбу по прогорающим вязанкам хвороста, и одежда на нем занимается огнем раньше, чем добирается он до вершины и обнимает колени умирающей женщины. "Назад, Галворн! Я приказываю!" - ударом набата слышит в своем сознании Гхаш голос Повелителя и понимает: он не получит ответа. ...Тлеют, скручиваясь, в огне волосы. По площади тянется запах горелого мяса... - Эанэль, жена моя! Прости, я не сумел тебя защитить!.. ...Столп пламени взмывает к небу, закрывая две фигуры, слившиеся в последнем объятии...* * *
"Так однако он <Саурон> был хитроумен и сладкоречив, так сильна была его скрытая воля, что и трех лет не прошло, а он уже стал ближайшим тайным советником короля; ибо сладкий мед лести стекал с его языка, и было ему ведомо многое, недоступное еще людям. <...> Ныне, владея слухом людей, Саурон хитроумно исказил все, чему учили Валар; говорил он, что в мире на востоке и даже на западе есть множество морей и земель, ждущих завоевания, где лежат втуне несметные сокровища. Если же они и достигнут края мира, за ним лежит лишь Древняя Тьма. - Из нее же был сотворен мир. Ибо лишь Тьма божественна, и Властелин Ее в силах дарить своим верным слугам новые миры, так что могуществу их не будет предела. - Кто же Властелин Тьмы? - спросил Ар-Фаразон. И тогда, запершись вдвоем с королем, Саурон заговорил с ним и солгал, говоря: - Властелин Тьмы - это тот, чье имя не произносится ныне; ибо Валар обманули вас, представив вместо него Эру, близкий призрак, сотворенный их злодейством, дабы заставить людей служить себе. Истинный повелитель еще возвысится и освободит вас от этого призрака; имя же его Мелькор, Владыка Сущего, Дарующий Свободу, и он даст вам куда больше силы. Так Ар-Фаразон обратился к почитанию Тьмы и Мелькора, Владыки Ее - вначале тайно, а затем открыто, при подданных своих; и они большей частью последовали за ним. <...> Ар-Фаразон, одурманенный и преследуемый тенью смерти - ибо жизнь его шла к концу - внимал Саурону и в сердце своем лелеял мысль о войне с Валар.""Акаллабет"
Гарцует белая в яблоках кобылица под дамским седлом. Легка ей знакомая ноша - хрупкая золотоволосая женщина лет шестидесяти с небольшим, изысканно красивая, как и в дни своей юности, несмотря на легкую сеть морщинок вокруг глаз и блеклость губ, не тронутых кармином. Узкое, ладно пригнанное платье обтягивает тело женщины, словно вторая кожа, и маленькие руки в мягких перчатках мнут удила лошади. - Не правда ли, красивы рассветы, милорд советник, средь полынных трав и влажного от росы ковыля? "Почему ты отсылаешь меня, Господин мой? Разве не могу я тебе более быть полезна?" - Без сомнения так, прекрасная дама. Ваш ум и утонченность вашего стиля объясняют благоволение государя к вам лучше всяких слов!.. "Ты сделала, что от тебя требовалось. Остальное я закончу сам." Догоняет двух всадников кавалькада придворных, утомительная льстивость которых стремительней ветра. "Мне возвращаться в Барад-Дур?.. Повелитель?" Гарцует черногривый жеребец под всадником, облаченным в темный бархат. Узкие руки в перчатках из черной кожи умело придерживают удила коня. Нет напряжения в движениях пальцах. Уверенна и спокойна посадка мужчины в высоком седле. - Господин советник, вы слышите этот шум? "Властелин мой, король едва ли захочет отпустить меня..." - Да, прекрасная госпожа. Собаки загнали дичь. "Придумай что-нибудь! Даю тебе неделю, чтобы убраться с Острова." Ар-Фаразон, умчавшийся далеко вперед от основной кавалькады, возвращается теперь и осаживает коня в паре шагов от беседующей парочки. - Разве лгал я тебе, друг мой, когда говорил, что охота в Хиарнустар отменна?.. Счастливо смеются глаза короля. - Я хочу ехать, возлюбленный мой, свет жизни моей! Ведь ты мне не откажешь? Искрятся слезы на длинных ресницах. - А с кем я останусь? - сердито отзывается Златоликий король и в раздражении меряет шагами спальню своей фаворитки. - Кто лучше тебя поймет счастье мое от бесед с Темным? Кто сможет расшифровать мне тайнопись символов, которыми говорит он со мной?.. - Твои советники, любовь моя, умудренные возрастом люди... Король останавливается и сотрясает ударом кулака хрупкий трехногий столик с цветочной росписью на лакированной крышке. - Но слепы они, и видят лишь малую толику того, что дает мне Гортхаур! Женщина, поджав ноги, садится в постели, и закутывается до плеч в белую простыню. - Позволь мне, свет жизни моей, осуществить давнишнюю свою мечту! Я вернусь очень скоро... Призывно объятие раскинутых в стороны белоснежных рук. Обнажена высокая, по-детски маленькая грудь. Сладострастно изогнуто тело. Ар-Фаразон делает стремительный шаг к постели, скидывая с себя ставшей ненужною ткань. - Ну, почему я не могу ни в чем отказать тебя, ласковое дитя мое?.. Десятки лет, и не встретил я женщины, которая могла бы сравниться с тобой...- он зарывается лицом в сладко пахнущий шелк ее волос. - Езжай. Но возвращайся быстрее! Близится час моего торжества, и я хочу, чтобы в миг триумфа ты была рядом со мной!.. Пустынны, темны и глухи коридоры Темного Храма. Сумрак рождает тени. Капители на черном мраморе колонн словно служат желобками для стока крови. И болезненно ярко рвется сквозь прозрачные грани высокого купола звездный свет. Эхом отзываются шаги в ночных переходах, и гаснут они, не набрав полноты звука. Еле колышется язычок пламени лампады. Одинокая женщина склоняет колени перед алтарем. - Владыка Тьмы Мелькор, прими благодарную радость сердца моего за удачу, ныне сопутствующую моему Господину. Защити того, кто был Первым-из-твоих-слуг, помоги ему осуществить задуманное. Властелин Тьмы, тебе приношу я... Долог шепот моления. Женщина поднимается с колен. Слышен легкий шелест одежд. ...Горе тебе, Эленна!.. А я... почти полюбила тебя...* * *
Мчится легконогая кобылица от города-порта ... вдоль Изена и дальше, через равнины, сквозь лесную чащу, тайными тропами, взметает серую пыль плата Горгорат. ...Где спутники мои? Спросите - не отвечу. Где легионеры охраны, отборнейшие воины Златоликого короля? Вороны выклевали им глаза, волки терзали их плоть... За что, почему, Господин мой, ты отослал меня? Чем не угодила я тебе? Чем рассердила?.. Мчится легконогая кобылица. Мерно ударяют подкованные копыта о влажную землю лесов, топчут зеленую поросль пустошей, звенят о черные бугорки застывшей лавы. Никто не останавливает золотоволосую всадницу на легконогой кобыле. Распахнуты врата четырех стен Барад-Дура. Стучат копыта о булыжники мостовой. Перед литыми воротами Башни спешивается всадница, и семеро Призраков выходят ей навстречу. "Приветствую, Третья," - это Моргул. "Гхаш, я... - секундная заминка, Хильмор ищет слова, затем облегченно: - Я соскучился!" Гуртанг: "Где же ты шлялась? Мы тут без тебя просто торчком стояли, сестрица!.." И Хелеворн: "С возвращением, сестра!" "Я за тебя выпью, только вино не отбирай!" - Мор-Ромэн. Лингул удивленно: "Кажется, мне и сказать уже нечего? Дай, я тебя обниму, расцелую!.. Кстати, вот и наш новенький!" Полупоклон Галворна: "Здравствуй, Гхаш."* * *
...После двух пенальти, Хильмору удалось засадить мяч в ворота противника. Пока тренер ободряюще похлопывал подопечных своих по плечам, Гхаш успела шепнуть нападающему: - Пить хочу, мочи нету! - Ты что, мамочка, - так же шепотом отозвался Шестой. - Мы же игру завалим, если тела свои напоим, это уж так! Прости... Гхаш выдала несколько умопомрачительных скачков, свойственных девочкам команды поддержки, и сообщила: "Ну, я и одна могу напиться, ублюдочек! А не хочешь, так наливай!" Квадратная челюсть футболиста, тело которого временно занимал Шестой, неодобрительно зашевелилась. "Ты бешеная совсем стала, Гхаш, как вернулась! Кхамула на тебя нет..." "Что, сыночек, не нравится?.. Ну так что, пить будете, или мне в алкоголички подаваться?.." И в этот момент сияние неоновых ламп погасила мгла... "...И разверзлась в море бездна меж Нуменором и Бессмертными Землями, и хлынула в бездну вода, и рев и пена этого потока достигли небес, и мир содрогнулся. И бездна та поглотила весь нуменорский флот, и он сгинул. Король же Ар-Фаразон и смертные витязи, что ступили на землю Амана, были погребены под обрушившимися скалами... <...> Эндор же, Дарованная Земля, Царственный Нуменор, Эленна Звезды Эарендила - земля эта погибла. Ибо она оказалась на восточном краю чудовищной расселины, и ее основание рухнуло, и она погрузилась во тьму, и ее нет более. <...> Рок этот, нежданный людьми, свершился на тридцать девятый день после отплытия флота. Менельтарма извергла внезапный пламень, и налетел чудовищный вихрь, и земля сотряслась, и небо заколебалось, и горы сдвинулись с места, и Нуменор погрузился в пучину, и с ним все дети его, жены и девы, и горделивые дамы; и все его сады, чертоги, башни и гробницы; все богатства, ткани и драгоценности, все картины, резьбы и статуи, и вся мудрость его - все исчезло навеки...""Акаллабет"
...Не возвратились, нет. Их вышвырнуло из тел людей Внешний Миров. Знакомая полутемная комната. Тлеют в камине уголья. Все восьмеро Улаири что-то говорят, не слушая и перебивая друг друга - лишь несколько мгновений недоумевают, затем удивление переходит в смятение. Стекленеют глаза, в дымке, расплывчатыми контурами узревшие то, что происходит сейчас за сотни миль от Барад-Дура... Хильмор скорчился на ковре, вцепившись пальцами в мягкий ворс ковра. Лишь он один видит падение Нуменора отчетливо, в деталях и красках. Мор-Ромэн пытается биться головой об стену, но это плохо получается у него из-за субстанционального различия материй. Хелеворн кричит в голос, и рука его конвульсно шарит вокруг себя, отыскивая далекий источник жизни. Гуртанг застыл в столбняке, и только горло его время от времени прихватывает икота. Моргул бледен, пальцами он мнет виски, и взгляд его устремлен в пространство. Гхаш стонет, не теряя рассудка, хотя сейчас она хотела бы забытья, и мысли ее мукой бьются о стены разума. Галворн мечется в поисках острой заточки, которая помогла бы ему покончить с собой, но ни стекло, ни сталь не наносят ему ни малейших ранений. Лингул спонтанно сорвался на ультразвуковой вопль, и не умолкает, даже дотянувшись до инструмента и механически начав тренькать струнами своей давно заброшенной лютни, теперь вдруг отчего-то попавшейся ему под руку. И каждый из восьми Кольценосцев слышит отголоски боли девятого, Кхамула, находящегося в Хараде и бессильно наблюдающего свершение неизбежного, как и собратья его в Мордоре. ...Дымное марево предгрозового неба. Чист небосклон на западе, и разветвленные молнии бьют на фоне алого заходящего диска... ...Пенятся волны моря. Ветер завывает отголосками бурлящей воды... ...Дрожат колонны Черного Храма... ...Яркими трещинами ломается склон Менельтармы, и гаснут, не возгорев, звезды в синеве вечернего неба... ...Люди бегут по улицам, отшатываясь от рушащихся домов. Нищий ли, смерд, знатный ли господин - не разобрать в вареве лиц. Хаос отчаянья. Проклятия, слетающие с губ... ...Огонь и вода. Буря, отнимающая жизни... ...Черный плащ за плечами. Темные волосы, бьющиеся на ветру. Багряная отрешенность глаз. Насмешка и вызов в последней улыбке... ...Дрожит земля под ногами Черного Майя. Раскалывается купол Храма, и сеточка трещин облепляет беззвездные стены... ...Нет, Господин мой, прошу - не надо! Зачем?.. Зачем?! Мы слышим месть твою, но останься с нами!.. "Мы видим месть твою, отец!" - вскидывается Хильмор, и в кулаке его сжато Кольцо Всевластья. Словно порыв ветра, смыкаются женские пальцы на цепочке Единого Кольца. Рывок. Золотая искра, ударившаяся об пол. "Нет, Хильмор! Если матерью ты называешь меня, то не смей... никогда!.." ...Рушится в бездну гора Менельтарма. Черные воды моря смыкаются над ней... "Отец!!!" "Он вернется, мальчик. Он вернется. Он всегда возвращается... Поверь!.." Бессильно приваливается призрачная женская фигура к решетке камина. Пьяно пляшут языки пламени, не смея коснуться растрепанных нездешним ветром черных волос. "...Он вернется... Он всегда возвращается... Он..." ...Вернись, Господин мой!..