"Повесть Лет: Хронология Второй Эпохи"
3320 - 3441 годы Второй Эпохи
"...И Саурон, восседая на черном троне посреди Храма, смеялся, услышав боевой клич труб Ар-Фаразона; и вновь рассмеялся он, услышав грохот бури; когда же в третий раз смеялся он своим мыслям, думая о том, как избавясь от Аданов, будет он править миром - в разгаре веселья он был схвачен и вместе с троном и Храмом низвергнут в бездну. Но Саурон не был смертен, и, хотя он лишился облика, в коем содеял столь великое лихо - так что никогда уже не мог являться прекрасным в глазах людей - дух его взмыл из пучины, черным ветром перелетел море и вернулся в Средиземье, в Мордор, бывший его обиталищем.""Акаллабет"
Темное пламя и лед. Осколки ненависти в вязком забытьи непрощенного. Черный смерч, не обредший еще формы, но узнаваемый для тех девяти, что собрались приветствовать возвращение Властелина. Дрогнул сумрак, скрытый плащами. Клонятся к полу колени, и горчит на губах: - Слава! ...Повелителя не сложно узнать, но в реальность его трудно поверить. Знакомый лик, знакомое пламя в глазах, но сквозь тело его просвечивает спинка черного трона, и движение воздуха не трогает одежд его или длинных волос. Усилие воли - Назгулы могут его распознать, - и Саурон предстает перед ними почти таким же, как в пору ту, когда приносились ему клятвы. Почти таким же - и все же иным. Если прежде красота облика Властелина внушала почти священное благоговение тем, кто видел его, теперь же... Трудно передать словами ощущения. Все мелкие детали во внешности Повелителя вроде бы остались теми же, и, все же, он иной. То, что прежде вызывало восхищение, теперь пробуждает лишь трепет. Красота Черного Майя все также совершенна, но рождает в душах тех, кто смотрит на него, лишь удушливый слепящий ужас. Нет звездного света в глазах, есть лишь багровое пламя. Человекоподобный облик с трудом скрывает черный смерч мощи воплощенного Айну, и это видение силы смущает и пугает даже Назгулов, хотя они готовы принять Повелителя своего таким, каков он есть, более, чем кто-либо другой. "Мы привыкнем," - бормочет, будто бы сам себе Лингул. "Главное, что он вернулся," - соглашается Кхамул. Преклоняет колени перед троном Хильмор, и на протянутой ладони возвращает он Господину и отцу своему Кольцо Всевластья. Сумрачны и тихи коридоры Черной Башни. Бесшумно спешат по своим делам слуги, не решаясь нарушить молчание даже кратким шепотом. А эхо, будто бы издеваясь над людьми, хохотом подхватывает любой шорох. Кажется, будто черная тень вернувшегося Властелина придавила Барад-Дур тоской и страхом. Пустынны некогда шумные галереи Башни. Не слышно песен менестрелей, детского смеха и звонких девичьих голосов. Мрачны лица стражников. Недвижно-затхлым кажется воздух в огромных залах. Факелы, свечи, лампады горят еле-еле и часто гаснут, словно отсырели они или были тяп-ляп изготовлены. Вечная ночь, где не может быть места свету, предъявляет свои права на замок. Черный камень стен дышит незримым жаром, а в просторных коридорах гуляют холодные ветры. С легким скрипом отворяется дверь комнаты. Гхаш поднимается с кресла у камина и откладывает копию древнего свитка, чтением которого она была занята. - Повелитель мой? ... Тонкое, полупрозрачное лицо: впрочем, не настолько уже эфемерное, каким казалось оно раньше. Знакомая резкость движений, и сардоническая усмешка на губах... - Я готова, Господин мой. ...Я готова принять наказание, пусть даже действия мои и послужили во благо... "Ты лишь ускорила процесс, результаты которого должны были сказаться раньше или позже." "Ты... слышишь?" "Мысли твои, скрываемые ото всех? Безусловно, да!" Смятение, стыд в темных озерах глаз. "Не усложняй неизбежного, Гхаш. Не калечь сопротивлением тело, которое еще может послужить мне..." ...Тонкие, полупрозрачные пальцы касаются хладных висков... Темный Властелин подхватывает на руки хрупкое тело золотоволосой женщины, медленно оседающее на пол от одного прикосновения его рук. Гхаш не единожды приходилось умирать. Ей были знакомы пепел и тление мира умерших - мира, который Миром в полном смысле этого слова, конечно же, не являлся, а был лишь Путем, по которому проходили все расставшиеся с телом души. Она знала зыбкую серость мира Не-Мертвых - тонкой прослойки всеобщего бытия, незначительного пласта непостижимого мироздания. Но то место, где пришлось ей оказаться сейчас, женщина видела впервые. ...Багряно-оранжевый небосвод. Низко нависшие тучи исхлестаны зигзагами лиловых молний. Каменистая пустошь, поросшая жухлой травой. Причудливые валуны необычных форм. Искрошенные зубья скал, встающие далеко на горизонте. Скелеты высохших деревьев, в гротескной мольбе тянущие голые ветви к невозможному небу. Запах гари и сладковатый привкус разложения в воздухе. Безжизненно, мертво все вокруг. Словно мыльный пузырь нависла куполом над землей прозрачная оболочка, нет-нет да вспыхивающая всеми цветами радуги... "Где мы?" "На стыке мира умерших и мира Не-Мертвых, Гхаш. В той сути Пути, что очерчена Тьмой." "Зачем мы здесь, Повелитель мой?!.. Мне... мне страшно!" Женщина сама удивляется тому, что сказала, и, тем не менее, она знает: ее слова правдивы. "Так и должно быть, Гхаш, так и должно быть." "Но..." "Лучше молчи!" Темный Властелин подводит Гхаш к стволу иссохшей ивы, чья кора потемнела от времени, и усаживает женщину у корней дерева. Черты лица его хранят грусть, а в глазах таится отгоревшая нежность. "Ты... простил меня, Господин мой?" "Ты была мне полезна, я не могу этого отрицать. Ты сделала больше, чем я мог ожидать от Служанки Кольца или рабыни, истомой своею простертой предо мной..." "И..." "Как могу я спустить тебе то, что не позволено никому из подданных моих?" Звездные блики играют в темных зрачках. Ветер треплет полы черного плаща и темные пряди волос, оттененных рыжиной под светом оранжевого небосклона. Несмелая надежда улыбки тает на губах, так и не родившись. Клонит женщина к земле черноволосую голову. "Я понимаю..." Нет у нее сил, чтобы просить для себя помилования. Да и к чему просить, зная, что получишь отказ? ...Текут разобщенные в круговерти времени мгновения... Ласково касаются сильные пальцы ладоней Гхаш. Руки Властелина берут ее ладони в свои. Женщина несмело поднимает глаза. "Только... молю, не сердись на Галворна, Повелитель! Он..." "Подумай лучше о себе!" Тонкие пальцы сомкнулись на ободке серебристого, с лиловой вязью Кольца и сдернули его одним стремительным движением. "...Властелин мой!..." ...Гнилостный запах разлагающихся тел ударяет в ноздри. Отсветы пылающего неба ослепляют болью широко распахнутые глаза. Стремительно приближается земля, и все мелкие камешки на ней видны так, словно объектив вдруг навели на резкость. Раскат грома бьет по ушам. Песок и пыль оседают в гортани... Стон-вопль перекрывает завывание ветра. "Ты думала, что его невозможно снять?.. Я могу это." Распластавшаяся на земле женщина медленным невероятным усилием вскарабкивается на колени, поднимается в полный рост. Неверие, болезненно-чуждая остекленелость в ее взоре: "Ты... отсылаешь меня, Властелин?.. Но я верно служила тебе!!!..." На мгновение смягчаются черты лица Черного Майя. "Я не отсылаю тебя. Я не мог бы, даже если бы мне этого захотелось... Кольца выбрали вас, а не вы Кольца..." Мгновения раздумья, потом черная фигура взлетает в воздух, без усилия оттолкнувшись от земли, и зависает между затянутым тучами небом и мертвой пустошью. Дымком истаивает в руке Саурона назгульское Кольцо. "Найди его и ты вернешься! Купол защищает тебя, и пока ты не выйдешь за его пределы, Кольцо на пальце твоем, и ты остаешься его носительницей... За пределами купола без Кольца ты станешь обычной человеческой душой, расставшейся со своим телом, и ничто не удержит тебя от разложения и ухода за границы Арды. Ищи Кольцо, но не выходи за пределы купола! Таково будет твое наказание..." Яркое небо рассекает зигзаг молнии. Гхаш невольно щурится от яркого света, и когда она открывает глаза: никого, кроме нее, нет на сумрачной пустоши Некроса. ...Властелин мой, прости, должно быть, я это заслужила... Гхаш присаживается возле дерева и спиной приваливается к стволу. ...Господин мой, ты ведь знаешь, что лишь любовь к тебе заставила меня нарушить твои приказы... За что же ты так наказываешь меня? Уж лучше бы, как в прошлый раз, только не ЭТО!.. Саможаление, боль и страх. Путаются мысли. Сколько проходит времени? Минута, час... или намного больше? Наконец, женщина поднимается на ноги и потерянным взором оглядывает равнину. ...Что делать мне? Как мне искать Кольцо? Ты мог спрятать его где угодно, даже в толще этой горы! Что же, камень прикажешь мне прокопать руками?!.. Это невозможно...* * *
Галворн ходит мрачным и притихшим не первый день. Мысли его закрыты от Кольценосцев. Недоумевают Назгулы: наказание Повелителя было таким суровым, или что-то иное мучит Еретика? Нерадостно настроение всех Улаири. Тело Гхаш уже шестой месяц недвижно лежит в своей комнате, уставив в потолок остекленевшие глаза. Служанки и целители поддерживают жизнь в ее теле, но душа молчит, и нет ей возврата. Назгулы не чувствуют присутствия своей сестры ни в одном из миров, что доступны для посещений. Кхамул выбился из сил, пытаясь докричаться до Гхаш, но не получил ответа. Хильмор рискнул спросить у Повелителя о причинах ее отсутствия, но тот лишь коротко взглянул в ответ, и Шестой больше к вопросу не возвращался. Лингул обругал "принца" словами нехорошими за то, что спрашивал он у Властелина не о том, о чем следовало: "Не почему, а где и когда вернется, тупица!" Ширится королевство Изгнанников. В считанные годы возводятся новые твердыни и города. Союз с Элдар и поддержка Гил-Гэлада способствуют процветанию Арнора и Гондора. Не ведают страха уцелевшие в катаклизме сыновья Эленны: лишь горы Эфел-Дуат отделяют их владения от Мордора. Недовольство растет среди Черных Нуменорцев, и они шлют к Владыке послов: "Сколь долго будем мы отступать перед Верными? Или пришла нам пора искать себе новый дом?" Густым дымом исходит Роковая Гора, и подземные толчки сотрясают Горгорат все чаще. По приказу Повелителя Кхамул собирает воинов харадских княжеств под свои знамена. Кханд не спокоен. Ищут защиты у Темного Властелина от беспокойных соседей вастаки. Мордорским оркам тесно в горах, и голодный вой варгов не смолкает даже днем. Скудна охота в Черной Земле, и тяжело землепашество. Даже людям уже не хватает пищи, и урезаны воинские пайки стражников Барад-Дура. "Повелитель, еще пара зим, подобных последней, и нам придется столкнуться с голодными бунтами," - в который раз сообщает Моргул. "Еще не время, - как и прежде в подобных же случаях отзывается Саурон. - Мы не готовы к войне, и они раздавят нас одной лишь своей численностью..." Ожидание, казалось бы, ставшее привычным, терзает раздражением натянутые струны нервов.* * *
Семеро Назгулов собрались в тронном зале Барад-Дура и ожидают приказов своего Господина. Фигуры их, закутанные в плащи, не отбрасывают в слабом, дрожащем свете факелов даже зыбкой тени на матово-темную гладь пола. Голос Владыки Мордора бесстрастен, размерен. Слова падают, как густые тяжелые капли в пустоту глубокого колодца. "Моргул, начинай мобилизацию среди наших островитян и людей Башни. Даю тебе не больше полугода, чтобы все, я подчеркиваю, ВСЕ совершеннолетние здоровое население было готово к войне. Гуртанг, на тебе орки с волками. Сроки те же. Хелеворн и Мор-Ромэн, позаботьтесь о том, чтобы ваши нынешние ученики и специалисты из предыдущих выпусков могли принести пользу в час, когда появится в них нужда. Хильмор, ты займешься экипировкой и снабжением армии. Особое внимание обрати на лошадей. Мне не понравился приплод, получившийся в результате последней селекции... Галворн, займись переговорами со старейшинами кхазад. Они должны понять свою выгоду... Пусть образумят Дарина Морийского. Я не хочу, чтобы гномы участвовали в грядущей войне. Лингул, твоя задача - отыскать оставшиеся семейства троллей и указать им дорогу к Мордору. Здесь они будут полезны нам, а главное - окажутся в относительной безопасности. Меня волнует это, так как их численность сокращается день ото дня..." Одна из темных фигур подалась вперед, ближе к трону. Галворн что-то сказал, но его речь была направлена только к Повелителю, и остальные Назгулы не расслышали ничего. Зато ответ Саурона был открыт и абсолютно ясен. "Я помню о своем обещании, Галворн. Месть будет осуществлена, можешь не сомневаться." Призрачное лицо Еретика судорожно исказилось, заострились черты. "Но кто?! Ведь всем ты, Господин наш, дал другие..." Сгустился багровый сумрак в зале. Если бы оказался здесь в эту минуту живой, он бы решил, что стало трудно дышать. "Я сказал, Галворн. Ты позволяешь себе усомниться в моем слове?" Сник Седьмой, опустил взгляд. "Нет, Властелин, прости. Я просто..." "Довольно, - остановил его Саурон. - Всем все понятно?.. Идите." ...Оранжевое небо. Сполохи лиловых молний... Сухой ветер кашлем рвет легкие. Колет босые ступни острый щебень. По унылой равнине бредет женщина в разорванной черной хламиде. Пара шагов, и она опускается на колени, израненными в кровь руками ощупывает землю, пропуская сквозь пальцы мелкие камешки и песок. Растрескались губы, бездумно блуждают глаза. Взвихряется пыль от земли, спиралью скручивая сумрак. Темный кокон твердеет, формируя высокую мужскую фигуру под однообразно-неизменной яркостью неба. "Гхаш..." Женщина даже не поднимает глаз. Шарят по земле, перебирая камешки, пальцы. - Гхаш! Женщина медленно, словно бы неохотно поднимает взгляд. Кажется, что реагирует она просто на звук, а вовсе не потому, что узнала свое имя. Пустой, отрешенный взгляд. В глазах не мелькнет узнавание. Выражение сожаления и чего-то еще, похожего на легкую, от чего-то брезгливую, жалость появляется на лице Саурона. Мгновение - и он оказывается в шаге от женщины. В его руках кольцо из светлого металла с лиловой вязью рун, бегущих по ободку. "Глупое бедное дитя! То, насколько я переоценивал твои силы, было бы смешно, если бы не казалось грустным..." Он осторожно надевает Кольцо на ее палец. Гхаш резко села в постели, недоуменно оглядываясь по сторонам. Белые простыни. Мягкая перина, подушки. Шторы окна раздернуты, и сквозь витражное стекло в комнату попадают лучи восходящего солнца. Черный плащ проплыл от кресла у камина к кровати, и призрачное худощавое лицо целителя озарила радостная улыбка. "Ну, наконец-то! Я уж боялся, что этого никогда не случится!" Гхаш потерла рукой лоб, неуверенная в реальности того, что ее окружало. "Я... вернулась? И Кольцо?!.." Она судорожно ощупала руку так, словно эта проверка могла ей что-либо дать, потом облегченно улыбнулась и откинулась на подушки. "Что такое с твоим Кольцом?" - не понял Хелеворн. "Все в порядке... Ты дашь мне покушать? Я голодна просто зверски!" Целитель раздумчиво оглядел свою пациентку. "Конечно… Сейчас." Еле слышный скрип петель отворяемой двери. Каждая мелочь знакома Гхаш в небольшой уютной комнате - знакома и чужда одновременно. Здесь ничего не меняется сотнями лет. ...Сколько же времени прошло с тех пор, как я входила сюда желанной гостьей?.. - Много. Даже по моей мерке, много. Женщина склоняется в почтительном поклоне. - Прости, Господин, я забываю, что ты слышишь меня... Саурон оборачивается к ней через плечо и облокачивается о спинку кресла. - Это не так уж важно, поверь. Твои суждения порой бывают очень забавны. Гхаш клонится еще ниже, хотя кажется, что это уже невозможно. - Поднимись. Я хочу говорить с тобой. Она выпрямляется и застывает, не смея, однако, поднять на Повелителя глаз. - Сначала о том, что было... Я никогда не боялся признавать свои ошибки, Гхаш, и потому знаю теперь абсолютно точно, что переоценивал тебя, ожидая от тебя больших ума, мудрости и духовной силы, чем дано тебе было от рождения. Я назначил тебе наказание, непреодолимое для тебя. Это моя ошибка, и мне грустно было осознать ее. К сожалению, я не могу изменить уже сделанного, и потому смерть нынешнего твоего тела вернет тебя к условиям испытания, которое я временно прервал... Теперь о насущном. Ты, конечно, помнишь жену Галворна, сожженную на костре в Нуменорэ? Не отвечай. Ее кровь требует отмщения, Галворн прав в этом. Имя человека, погубившего ее - Серегдил, и в настоящее время он проживает в Осгилиате. Ты поедешь за ним и привезешь его сюда. Способ, которым ты сделаешь это, меня не интересует. Только помни, что он бывал при дворе Ар-Фаразона и может узнать тебя... Гхаш сделала попытку склониться в новом поклоне. Саурон остановил ее движением руки. - Теперь иди. И, - он немного помолчал, - не думай, что я сержусь на тебя. Душевные терзания делают тебя слабой. Более того, мне - не нужной.* * *
Бледно-розовое платье, затканное золотым шитьем по подолу, выгодно оттеняет цвет кожи. Темные глаза контрастируют с медовым золотом волос. Пухлые губы чуть разомкнуты в улыбке и обнажают молочную белизну маленьких крепких зубок. Хрупкая невысокая фигурка девочки-подростка. Миниатюрная ручка стягивает у горла прозрачную ткань накидки, ведь глубокий вырез платья ничуть не скрывает по-девичьи высокой груди. - Не может быть! Благородная госпожа, вы ли это? Радостно видеть мне соотечественницу в тяжелую пору сию, когда нет отдохновения душе от воспоминаний о горе!.. Смущенный взгляд из-под ресниц. - Я рада нашей встрече, лорд Серегдил. - Позволь мне поднять этот кубок за твою красоту, светлая госпожа моя! - Мне лестно внимание, лорд Серегдил, но, право же, я его недостойна... Пламя свечей отражается от золота чеканных кубков. - Послушай меня, дядюшка! Это, конечно, твое личное дело, но весь город уже говорит о тебе... По приезде я только об этом и слышу! Она же в матери тебе годится, пусть и мало изменили ее годы... Красива, нет спору, но ты вспомни, откуда вышла она, кем была и чья в ней кровь! - Ты прав, Анарион. Не твое это дело! - Ну, как знаешь... Распахнуто окно. Колышутся от дуновения свежего ветерка легкие занавески. - А что, прекрасная госпожа моя, не окажешь ли ты мне честь прокатиться со мною верхом завтра по утру? Искренней радостью сверкнули глубокие темные глаза. - О, светлый господин мой, прогулка такая мне будет очень приятна! Бок о бок мчатся всадник и всадница через поля. Топчут свежую поросль, подминают ковыль конские копыта. Крик на скаку: - Не пора ли повернуть назад, госпожа моя? Впереди вражеские земли! Растрепались золотые кудри, выбившись прядями из высокой прически. Всадница смеется на скаку и весело машет рукой своему спутнику. - Вот до того леска, наперегонки! А потом обратно! И пускает лошадь в галоп. Лишь доля секунды - сомнение. Мужчина понукает коня и устремляется вслед за женщиной. Нет, не догнать! Хороша наездница! ...Въезжая под сень древесных крон, Серегдил придерживает коня. Следы подков лошади его спутницы отчетливо видны на примятой траве, но на всякий случай мужчина окликает ее. - Я здесь, господин мой! Спеши! - отзывается невдалеке звонкий голосок, и Серегдил вновь пришпоривает коня. Небольшая полянка в круге дубов, тополей и кленов. Кузнечики стрекочут в траве. Запах древесной смолы щекочет ноздри. Пряно благоухает цветущий чабрец. Золотоволосая женщина стоит возле своей лошади, и алое платье ее выделяется ярким пятном среди зелени леса. Мужчина спешивается у края поляны. - Куда же ты убежала, светлая госпожа моя? - спрашивает он, приближаясь, с ласковой укоризной. Женщина оборачивается. Смеются в лицо Серегдилу ее карие глаза. - У меня здесь назначена встреча, светлый господин мой, - отвечает она. В голосе ее слышен намек на издевку, а общеупотребимое обращение звучит, словно передразнивание, но мужчина не обращает на это внимания и подходит ближе. - С кем может быть встреча у тебя, возлюбленная госпожа моя, в этом глухом месте? И почему ты ничего мне не говорила об этом? Ты, должно быть, шутишь надо мной! Лицо мужчины несдержанно отражает надежду и предвкушение: вот сейчас он познает, наконец, запретный плод, добытый в результате длительных ухаживаний. Заливисто хохочет женщина, и словно в ответ на ее смех выступают из сумрака леса на поляну три фигуры, закутанные в черное. Холодом веет от них в жаркий полдень. Пусты рукава плащей и мгла под глубокими капюшонами. Не подавив невольного вскрика, пятится к краю поляны Серегдил - туда, где оставил он своего коня. Но со смехом подбегает к нему женщина, хватает за запястье и тянет к себе, не давая ступить ни шагу. - Куда же ты, возлюбленный господин мой? Постой, я представлю тебе своих братьев! А конь за спиной дунадана ржет, поднимается на дыбы и мчится прочь, не разбирая тропы. - Братьев своих? - минул первый испуг, и рука Серегдила тянется к эфесу меча. - Кем же был отец твой, если породил он подобную нечисть?! Залом запястья. Рывок. Дунадан отшвыривает женщину, и она падает на траву. Плавно, словно плывя по воздуху, придвигаются ближе черные фигуры. Скрежет стали. Три обнаженных меча тускло мерцают. Женщина садится в траве и, тихонько постанывая, трет левой ладонью правую руку. - Эй, Хелеворн! Оставь ты его, Галворн с Гуртангом сами разберутся, слышишь? Этот гад мне, по-моему, руку вывихнул!.. Да иди ты сюда, говорю! Еретик теперь с этим парнем не меньше пары месяцев будет развлекаться, точно!.. Ты, вообще, целитель или кто? Мне больно!* * *
"Час настал," - сказал Владыка Мордора. Воинство Черной Земли двинулось на Гондор. Орки и варги, черные нуменорцы и вастаки, элитные отряды Барад-Дура, союзные гномы, не первый век торговавшие с Мордором и видящие в процветании его свою прибыль, а также авангард армии харадрим, приведенный Кхамулом с юга, выступили через Кирит-Горгор на запад. Все девять Назгулов вели объединенное воинство, Моргул возглавлял его. Черной волной прокатилось войско по приграничным землям, выжигая деревни и села, и дошло до крепости Минас-Итиль, которую можно было в то время называть столицей Гондора, ибо росток Белого Дерева прижился на ее земле. Когда Минас-Итиль пал, не топором и не мечом было уничтожено растение, служившее символом сплоченности дунадан на континенте. Черными заклятиями Смерти уничтожил Белое Дерево Моргул, Первый из Кольценосцев. Оставив в захваченной крепости надежный гарнизон, он повел затем свое воинство дальше - к Осгилиату, который уже был взят в осаду авангардом армии Темного Властелина. Кхамул, предводительствовавший авангардом, обещал, что осада не затянется надолго, но бОльшие надежды возлагал на прямой штурм и ожидал лишь приказа Повелителя Саурона. Гхаш оставила свое мертвое тело под стенами Минас-Итиль. Стрела, выпущенная со стен крепости, сразила ее. Памятуя об обещании Повелителя, Гхаш не ожидала, что ей доведется увидеть падение Осгилиата. ...Пламенеющее небо разорвано вспышками молний. Шквальные порывы ветра взметают пыль и песок. Утробным стоном звучит скрип ветвей иссохших деревьев. Гротескным безумием высятся каменные валуны. Холодно, и одновременно бросает в пот женщину, одиноко застывшую среди мертвенно пустынной равнины. ...За что мне все это?! Я должна быть там, вместе с братьями! А не здесь!.. не здесь... Прозрачный, время от времени вспыхивающий радужными бликами, купол находится всего в нескольких шагах. Бездумным порывом женщина устремляется к нему и замирает, не добежав пары шагов. ...Повелитель сказал, что если я пересеку его... Но я должна! Какой еще у меня есть выход?! Искать Кольцо?.. В этой пустыне я буду искать его до скончания мира... Или пока не сойду с ума!.. Пара шагов, и женщина останавливается у Грани Миров. За куполом виден знакомый ландшафт: пыль и песок на голой пустоши, далекие горы, корявые остовы деревьев. Только вот небо над равниной за куполом густо-черное, беззвездное. Маревом застыл воздух, нет и ветерка. Блеклые тени умерших бесцельно снуют от дерева к камню, от камня к ложу высохшей реки, а оттуда к горам, и вновь по пустому пространству. ...Я должна! Я попробую!.. Она уже готова сделать шаг, но внезапно внимание ее привлекает лиловый отблеск, сверкнувший шагах в пятидесяти справа, у самой стены купола. Так и не переступив за Грань, женщина бросается бегом - туда, где сверкнула искорка. ...Неужели?!.. Неужели все так просто? Неужели, это оно?.. Запыхавшаяся, она останавливается, глазами обшаривает землю. ...Нет... Ничего нет! Мне показалось?.. Но я же видела!.. Один единственный взгляд брошен за прозрачно-радужную стену. Узкое кольцо из светлого металла, призывно играющее лиловой вязью по ободку, лежит в паре-тройке шагов за куполом, на невысоком камушке, покрытым бурым, давно истлевшим мхом. ...Как же так? Что же это?.. Повелитель ведь говорил, что мне нельзя выходить за грань купола... Он сказал так, сам положив Кольцо там, где мне до него не добраться? Зачем?.. Догадка приходит вспышкой прозрения. Перво-наперво женщина отстегивает от пояса меч, но он слишком короток для того, чтобы использовать его, не высовывая за купол руку. Тогда она бросается к ближайшему дереву и мечом начинает обрубать его сухие ветки. Набрав охапку хвороста, Гхаш возвращается к куполу. Первая попытка оказывается неудачна: все ветки, каждая по отдельности, слишком коротки, чтобы можно было дотянуться до Кольца. ...Ну, это совсем уж просто! Право же, какой я, оказывается, была дурой!.. Женщина развязывает черную ленту, стягивавшую ее тяжелые золотые кудри, когда она последний раз была живой. Лентой она надежно связывает между собой две ветки. Радость рвется наружу безмолвным криком, адресованным всем и каждому, кто может Гхаш слышать: "Я вернулась!" Повелитель отзывается первым, насмешливо и чуть ласково: "Надо же, какая скорость!" Потом Хильмор: "Привет, мамочка, ты поспела в самое время! Через пару часов начнется штурм..." И Кхамул: "Рад слышать тебя, сестренка! Давай-ка к нам, поскорее!"* * *
...Потрепанное боями воинство Мордора отступало с завоеванных земель милю за милей, теснимое объединенной армией людей и эльфов, к Дагорлад. Битва на Ратном Поле, у самых врат Черной Земли, не принесла победы отступающим. Серые мхи побурели от крови, и вороны с клекотом кружили над хаосом битвы, предвкушая пиршество. Ничтожная часть воинства, ушедшего пять лет назад на запад, вернулось к воротам Барад-Дура. На сутки лишь распахнулись ворота города, чтобы принять беглецов. Распахнулись - и захлопнулись, чтобы оставаться запертыми в течение семи лет. От Дагорлад и до восточных рубежей Мордора прошла победоносная армия Последнего Союза. Кровью за кровь платили эльфы и дунаданы, как повелось испокон веков. Кострами, свет которых не могло затмить даже солнце, пылали фермы, имения и города, и не было пощады тем, кто не успел вовремя укрыться за стенами единственной уцелевшей крепости. В осаду был взят Барад-Дур, и разноцветными шатрами украсилась стылая лава плато Горгорат... Голод косил защитников Барад-Дура нещадно. В первый год мордорцы еще ждали: вот подойдет армия союзного Харада, и... Потом ждать перестали: прошел слух, что Владыка послал харадрим приказ повернуть назад - все равно противостоять объединенным силам дунадан и эльфов они не смогут, так зачем бессмысленно помирать? Надежда поддерживает силу духа, а если нет ее - держаться не за что. Второй год осады унес больше трети населения города. А потом... медленнее. Притерпелись, что ли? Опустели улицы Барад-Дура. Не слышно стало детских голосов и старческого шепота: самые слабые уходят первыми. Ранняя старость обезобразила лица женщин. Мужчины научились довольствоваться малым и по необходимости подменять пищу сном, и от того сменялись караулы на стенах крепости очень часто. Но караулы еще стояли, хотя бесстрашие обреченных защищало их от эльфийских стрел не лучше прежней ярости. "Я иду к Саммат-Наур, - сообщил Повелитель Девяти Кольценосцам, и все они, хотя и находились в разных местах и занимались каждый назначенным ему делом, откликнулись мгновенно. - Найдите мне человека помоложе. Подростка. Лучше бы, ребенка. Молодую кровь." Гхаш выпустила последнюю стрелу из колчана, но рука ее дрогнула, и стрела ушла мимо цели. "Повелитель, ты... ты хочешь применить Кольцо?!" "Нет! - яростно: - Для этого мне не нужно было бы никуда ходить!" С шипением остывает раскаленный металл в воде. Хильмор отвлекся, и заготовка меча, который он ковал самолично, так как кузнецы в крепости не справлялись с назначенной им работой, выскользнула из захвата щипцов. "Отец!.. Господин мой, ты идешь... один?" "С человеком, которого вы для меня найдете. И довольно вопросов!" "Властелин, это неразумно, - вмешался Моргул. - Две предыдущие наши вылазки были замечены осаждающими прежде, чем им был нанесен хоть сколько-нибудь существенный урон..." "Но новый ход еще не использовался?" - скорее утверждение, чем вопрос. "Нет, Повелитель. Он был закончен только вчера к вечеру." "Я пройду им." "Учитель, не надо! - звонко врывается Лингул. - Это слишком опасно!" "Позволь нам пойти с тобой!" - не умолкает Хильмор. "Нет! Барад-Дур нуждается в охране." "Но, Господин наш, Повелитель, что ты собираешься там делать? - осмеливается спросить Гхаш. - Ты не можешь рисковать собой!" "Я сказал: довольно!.. Кто-нибудь из вас, слуги, собирается выполнять мой приказ, или мне придется ожидать вечно?!" Слабый, пока предупреждающий, удар боли. Гхаш потирает висок. "Я уже! Я, кажется, нашел, Властелин мой! - встревает Мор-Ромэн, молчавший до этого. - Я сразу искал, поверь, не то, что эти оболтусы!.." "Кто?" "Мальчик лет тринадцати. Он только что сменился с караула..." "Подойдет. Приведи его ко мне. Быстро!" Густая тьма, в которой нет и движения. Давно уже не зажигались факелы между колонн тронного зала. "Властелин ушел," - констатирует свершившееся Галворн. "Один! - поджимает губы Лингул. - Это просто невозможно! Как мы можем защищать его, если он сам нам этого не позволяет?" Мор-Ромэн теребит край черного плаща, вглядываясь в будущее: "Он что-то решил. Что-то важное. Я вижу вариации реальности... Не-е-ет!.." Провидец взвыл в голос, а после закашлялся. "Что? - вскидывается Хелеворн. - Что ты увидел?" Пророк с трудом восстанавливает спокойствие: точнее безуспешно пытается спрятать свое волнение от тех, кто делит с ним даже мимолетные эмоции. Он не хочет говорить о том, что вспышкой донесло до него предвидение, но он не может и молчать. "...Самое худшее. Лучше не говорить об этом. Есть множество других исходов..." Все понятно без слов. Ни у кого нет жалания уточнять частности. "Я чувствую, что мы не должны были отпускать Повелителя одного, пусть это даже и означало бы нарушение его приказа!" - высказывается Кхамул. "Что может причинить ему вред? - усмехается Гуртанг. - Он же Майя! Он же..." Лингул перебивает его на полуслове, не скрывая своего возмущения: "Дурак ты, харадец! Он с таким трудом создал себе новое тело... Как ты не понимаешь, что оно - смертно!" "Один... Он ушел один! - потеряно бормочем Галворн. - Зачем? Почему он нам не позволил...?! Я никогда себе не прощу, если..." "Он ушел не один, - тихо вмешивается Гхаш. - Где Хильмор, по-вашему?" Кхамул даже не пытается скрыть своего удивления: "Ты что, сестричка, всерьез думаешь... что он вселился в того мальчишку?" Гхаш не отвечает ничего. Ее взгляд встречается с глазами Моргула, который так и не высказал своего мнения. Разламывающей болью ударяет в виски: "Уходите! У меня нет времени!.. Уходите немедленно, оставьте Барад-Дур, он долго не продержится... Я приказываю уходить и ждать моего возвращения! Уходите немедленно!" За рваными фразами отчетливо встает видение: Властелин с мечом в руке стоит против воинов в сияющих доспехах - полководцев армии Последнего Союза. Лицо Повелителя застыло восковой маской, недвижны черты - только багровое пламя бушует в темных глазах, только треплет ветер длинные волосы, только Кольцо Всевластья искрится проступающей вязью, и камни двух эльфийских Колец будто бы подмигивают ему в ответ - недобро подмигивают. Смятение и страх - не за себя - на бледном худом лице мальчишки-подростка, судорожно стискивающего рукоять короткого меча. Дымится Роковая Гора, исходя жаром. Подземные толчки сотрясают землю. Один молчит, но семь голосов одновременно восклицают неслышным обычному уху хором. Хелеворн: "Что... что происходит?" Галворн потеряно: "Не может быть!.. Я говорил, я же говорил..." Лингул отчаянно: "Учитель, Господин мой!.. Великая Тьма, почему?!.." Гуртанг коротко: "Сволочи! Всем скопом на одного!" - и дальше непечатно. Гхаш стоном: "Любовь моя... Властелин мой... Повелитель!.." Кхамул яростно: "Мы должны идти к нему! Сейчас же!" Мор-Ромэн шепотом: "Худшая из реальностей..." И вдруг нежданный ответ далеким отголоском: "Прости, отец, я не сумел!.." Крушащие разум блики страдания того, кто, потеряв свое тело, ушел на Путь. Холодное спокойствие Моргула, словно и не коснулся его вихрь страстей, пронесшийся под сводами темного зала: "У нас есть приказ. Мы уходим." "...Саурон принужден был сам выйти на бой; он сражался в поединке с Гил-Гэладом и Элендилом, и оба они погибли; и когда пал Элендил, меч его переломился под ним. Но и Саурон был повергнут, и Исилдур обломком Нарсила отрубил с руки Врага палец с Кольцом Всевластья, и взял это кольцо себе. Так Саурон на время был покорен, и покинул свое тело, и дух его бежал прочь и сокрылся в дебрях; долго еще после того не обретал он зримого облика.""О Кольцах Власти и Третьей Эпохе"
Чувство, накрывшее восьмерых Кольценосцев, как волна, было сродни физической боли. Удушье. Исчезли все ощущения. Мир распался перед глазами многоцветием красок, дробным крошевом форм. Оглушала всеобъемлющая тишь, лишенная даже шорохов... Это длилось не больше мгновения, но Назгулам не нужно было объяснений для того, чтобы знать, что именно произошло. Накрапывает мелкий дождичек. Шагом плетутся украденные у зазевавшего арьергарда вражеской армии кони. Кажется, что сами идут они, и пусты их седла от всадников. "Что будем мы делать, братья мои?" "Не надо вопросов, Третья... Привал! - Моргул натягивает удила своего коня. - Мы будем ждать возвращения Повелителя, как он приказал нам. Ждать и готовиться к его встрече."