"Повесть Лет: Хронология Третьей Эпохи."
1 - 1979 годы Третьей Эпохи
Табачный дым тяжелым облаком висит под потолком просторного зала таверны "Два оленя". Тихо переговариваются между собой завсегдатаи из соседней деревни, потягивая из кружек пиво. Стынут в глиняных тарелках на дощатых столах тушеные овощи с мясом - обычная еда, которую можно найти в любой придорожной харчевне вдоль Королевского Тракта. Хозяин таверны, плотно сбитый бородатый мужчина, сидит за стойкой, неспешно покуривая трубочку. Жена его ушла из гостевой комнаты в мансарду, укладывать детей стать. У столов и на кухне хлопочет служанка - высокая, тощая, словно жердь, женщина, некрасивая, смуглая и темноволосая харадка, нанятая в харчевню четыре зимы назад. Внезапно распахивается входная дверь, и порыв ветра заметает снег на порог. Кружатся, тая в теплом воздухе, снежинки. Дверь захлопывает изнутри сильная рука мужчины, вошедшего внутрь. "Дунаданский лорд, - с одного взгляда определяет хозяин таверны и поднимается за стойкой, чтобы приветствовать нового гостя. - Из разорившихся. С такого много прибыли не получишь, одни неприятности..." Мужчина отряхивает снег с глухого плаща неопределенного цвета, откидывает капюшон. Белокож, сероглаз, темноволос - ничего особенного, каждый второй потомок нуменорцев подошел бы под это описание. Внимание в пришельце привлекает только одно - озлобленный взгляд, так и ищущий, на ком бы сорвать раздражение. - Вина и еды, трактирщик! - густой бас без усилия перекрывает гомон голосов в зале; десятки глаз обращаются в сторону нового гостя. Он неприятно осклабливается на заинтересованные взгляды собравшихся и, заприметив пустующий стол в дальнем углу зала, начинает пробираться туда. - Не изволь беспокоиться, благородный господин! - уверяет пришельца хозяин таверны, кланяясь из-за стойки. - Вкуснейший ужин, какого не встретишь и на королевских обедах! Отменное вино! Все будет тебе немедленно предоставлено. И хозяин шикает на служанку: поторопись, не видишь что ли, клиент нынче пошел нервный? Та устало отирает пот с разгоряченного лба и убегает в кухню, гремя пустыми кружками на подносе. Дунадан снимает подбитый куцым мехом плащ, присаживается и раскуривает трубочку, с недобрым прищуром озирая таверну. "Ох, будет сегодня драка! - мучается предчувствием добродушный хозяин. - Только ведь и ищет бродяжник этот, на ком бы зло сорвать... Видно насолил ему кто-то шибко!" Из кухни выбегает служанка, несущая на подносе горячую похлебку, второе и кувшин вина с кружкой. Умело протискивается она между столами, направляясь к дунадану. - Ваша еда, господин, - бормочет она на плохом Вестроне, бухая тяжелый поднос на стол перед странником. Несколько мгновений тот рассматривает пищу в тарелках, и лицо его медленно багровеет. - И это мне, потомку Эарендила, ты, черномордая мразь, предлагаешь есть свинячью бурду?! "Как же, как же! - думает между тем хозяин. - Все вы теперь заделались потомками Эарендила, и родственники у вас, уж конечно, королевских кровей!.." - Это что?! - дунадан цепко ухватывает за длинные патлы служанку и притягивает ее лицо к своему: - Что ты принесла мне, сука?! Помои и шкварки одни! Я разве этого требовал?! Хозяин харчевни смущенно отводит взгляд от этой сцены: он-то знает, что служанка не виновата - никто не ждал новых посетителей в вечернюю зимнюю пору, когда темнеет рано, и завывает метель, а потому на дне кухонного котла плескались лишь остатки пригоревшего супа, и не единожды разогретые овощи успели пережариться. Южанка панически дергает головой, пытаясь вырваться, и на ее тяжелом лошадином лице появляется выражение тупого испуга. - Пусти, добрый господин! - молит она, картавя Вестрон. - Щас новое налью... Пусти! Дунадан отшвыривает от себя женщину, и она больно ударяется об угол соседнего стола, потом с трудом, кряхтя и постанывая, взбирается на ноги. Среди части завсегдатаев слышны смешки, но иные лица нахмурены. Первые принадлежат тем, кто невзлюбил болезную умом, некрасивую харадку с первого дня ее появления в таверне, или тем, кто неоднократно подкатывался к южанке с небезызвестными намерениями, ожидая встретить благодарное согласие в той, на которую не позарится ни один мужчина, будь он в здравом уме и трезвой памяти, но получал лишь от ворот поворот. Вторые отражали распространенное мнение: "Служаночка-то, хоть и убогая, но своя. Прижилась. А вот кто ты, господин хороший, мы и слыхом не слыхивали! Чё глотку-то разеваешь на тех, кто не в твоем ведомстве?" Оправляя тусклое, заляпанное жиром, стиранное-перестиранное и штопаное-перештопаное платье, служанка неуверенно подбирается к столику, чтобы забрать поднос. Но взгляд дунадана, слышавшего и смешки, и перешептывания, уже остекленел под напором несдерживаемого гнева. Вскакивает он на ноги, вновь перехватывает рукой растрепавшиеся из засаленных кос темные пряди волос служанки и за волосы тащит женщину к столу. - Новое нальешь, тварь?! Сначала ты сама у меня эту блевотину скушаешь! И он окунает ее лицом в тарелку с похлебкой, а потом рывком - в миску с овощами и мясом. Гул голосов нарастает в зале: большинство посетителей возмущено, и лишь не больше десятка человек издают подбадривающие выкрики. Хозяин таверны откладывает трубку и поднимается в полный рост, нашаривая под стойкой тугой лук, который верно служил еще его деду. Происходящее сейчас превышает все пьяные безобразия, которые когда-либо случались в "Двух оленях". Лапаешь служанку? Лапай! Никто тебе и слова не скажет. Шпыняешь ее словами, для женских ушей не предназначенными? Твое дело! Кружки, тарелки бьешь? Пожалуйста! Только вот за ущерб заплатить придется... Но такое?.. Нет, такого безобразия в придорожном трактире никогда (или просто, давно?) не случалось! Чем тебе служанка-то виновата, бла-а-родный? Что ты к женщине беззащитной привязался?.. Хозяин таверны не успел достать из-под стойки лук. И женщина оказалась отнюдь не беззащитной. Того, что сделала убогая, некрасивая, необразованная, но давно знакомая всем и каждому в окрестностях харчевни служанка, не мог ожидать никто из посетителей. Едва лицо ее увязло в тарелке с подгорелыми овощами, женщина рванулась, оставляя в пальцах дунадана клок своих волос, извернулась со стремительностью кошки, и, обойдя мужчину откуда-то сбоку, поймала его шею крепким захватом, так что не мог он даже дернуться без опасности удушения, а потом перебросила его через себя, шмякнув об стену таверны. Стих гул голосов в зале. Потрясение заморозило на миг мимику лиц. Дунадан поднялся с трудом, тряся очумелой головой, словно бык, и одновременно доставая из ножен длинный меч с плоской гардой работы немастерской, но добротно сделанной. - Никакой крови в моем доме! - заорал пришедший в себя хозяин. Но женщина лишь расхохоталась, как показалось многим, полубезумно, а мужчина ринулся вперед, выставив перед собой клинок... Если дунадан намеревался насадить нахальную служанку на лезвие меча одним стремительным выпадом, то он весьма переоценивал свои возможности. А ему следовало бы поостеречься, памятуя о том, с какой силой и стремительностью двигалась женщина, производя рукопашный захват. Южанка плавно перетекла влево, и в следующее мгновение послышался утробный рык и хруст ломаемой кости. Дунадан выронил меч из правой руки, но тут же подхватил его левой. И началась бешеная свистопляска. Хозяин таверны и все посетители ее наблюдали за происходящим, приоткрыв рты. Уж чего-чего, а тренированного воинского умения, нельзя было заподозрить в полубезумной харадке. Конечно, она была высока, широка в плечах и мускулиста, как не всякий мужчина, и все же... Приняв очередной удар меча дунадана плашмя на сгиб предплечья, женщина вдруг оттолкнулась ногами и, сделав в воздухе кувырок через голову, приземлилась на крышку ближайшего к ней стола, расшвыряв при этом глиняную посуду. Восхищенно ахнул зал. Даже недоброжелатели служанки не могли скрыть своего удивления. - Ну все, с меня хватит! - сообщила женщина на неожиданно чистом Вестроне, бросив лишь мимолетный взгляд на замешкавшегося внизу потрясенного дунадана. - Пора подыхать, козье говно! Молись своим Валар!.. И жилистые пальцы ее больших рук заплясали в воздухе, творя непонятные знаки, а с губ потекли слова, состоящие из странного горлового шипения и резких звуков, оглушавших собравшихся недвижимым ужасом. Пересиливая смятение, дунадан рванулся вперед... Но было уже поздно. Спазм перехватил горло мужчины, кровавая пелена застлала глаза. Разжались сведенные судорогой пальцы и выронили меч. Вопль-крик-стон рвался из груди и захлебывался где-то в гортани. Туманящий мысли дурман застлал сознание людей, собравшихся в гостинном зале таверны. - На выход, идиоты! - отчетливо и яростно выкрикнула женщина. - Или сдохните здесь, как крысы! Ее послушались мгновенно. Люди повскакали с мест и, пошатываясь на нетвердых ногах, ломанулись к двери. ...Метель крошевом снежинок охолодила растерянную толпу. Зачерпывая полные пригоршни снега и втирая их в лицо, чтобы снять пьяный и магически-смрадный дурман, переговаривались мужчины, растревожено, с долей неверия оглядываясь на захлопнувшуюся дверь таверны. Прямо в снежный сугроб уселся хозяин, выбежавший из дома одним из первых, несмотря на то, что стойка его находилась прямо напротив двери, а, следовательно, дальше многих столов от выхода. Обняв двумя руками голову, кипевшую от разнообразных мыслей и вопросов, на которые не у кого было искать ответов, он покачивался из стороны в сторону и подвывал еле слышно. А потом распахнулась дверь харчевни, и на пороге появилась женщина - та, которую многие столь долгое время считали безобидной служанкой-южанкой. Медленно скользнул ее тяжелый, мглисто-темный взгляд по толпе, задерживаясь на каждом лице по отдельности хотя бы на недолгое время. Затем она спустилась с невысокого, обледеневшего крыльца таверны и медленно пошла прочь. Молчаливые взгляды собравшихся провожали ее. Внезапно хозяин таверны стал выкарабкиваться из сугроба, поднялся на ноги и побежал за женщиной вслед. - Постой! Остановись! Она замедлила шаг, обернулась. Сбившемся, задыхающимся после быстрого бега голосом хозяин таверны спросил у той, кого в течение двух лет он считал безмозглой, полубезумной дикаркой, которой оказывал он незаслуженное сострадание, позволяя подметать пол в большом зале и выносить отбросы из отхожего места: - Кто ты? Странная, неживая улыбка, в которой чудилась еще близость не рассеявшегося в пустоте безумия, тронула холодные, синеватые от мороза губы. - Нужно ли знать тебе это, гостеприимный друг мой? Благодари лучше того, кто обучил меня малым заклятиям Смерти, за то, что не спалила я нынче твой дом... Женщина отвернулась и, не оглядываясь больше, ушла в ночь. Ушла, как была, в старом холщовом платье и плетеных сандалиях, надетых на босую ногу. Завывала пурга, взметая белый, хладный покров земли. "Кхамул!" "О, рухни Таникветиль, я тебя наконец-то слышу, Гхаш!" "Ты где?" "В Форносте. Заделался тут подмастерьем кузнеца..." "А? Неплохо! Нам надо бы встретиться..." "Конечно. Когда пожелаешь." "Я буду у Ясненки, знаешь где?.. Через двое суток. И захвати вторую лошадь." Встревожено: "У тебя проблемы?" "Тело может не выдержать. Я на морозе почти голая..." "Еду!" Языки пламени лижут дрова, сложенные пирамидкой в очаге камина. Двое сидят друг напротив друга в креслах возле огня. Двое - каждый из которых похож на другого, словно зеркальное отражение и оригинал. Не разобрать, кто мужчина, кто женщина... Да и с чего вы взяли, что один из собеседников женщина? Тяжелый подбородок, высокие скулы, мускулы играют под тонкой тканью льняных одежд. Нет женственности в чертах двукратно явленного лица. Грудь и... хм, говорите вы? Что ж... если один из двоих людей действительно женщина, то не разобрать какой. Одинаково плоская грудь, а мешковатые штаны скрывают остальное. У обоих черные волосы отпущены до плеч, и нет различий в смуглом оттенке кожи. Один из двоих кутается в шерстяной плед. Другой раскуривает набитую трубку. "Где ты подцепил эту дурацкую привычку, братишка?" "Во Внешних Мирах, сама же знаешь. Сигаретки там всякие... Но у нас оттянешься разве что с трубочкой!" "Я долго... не отвечала?" "Полтысячи лет. С лишком... Сначала... почти сразу после... Ну, в общем, сама понимаешь после чего, ты вроде бы была нормальной, разговаривала и вела себя разумно, а потом... Ты хоть помнишь, как мы взяли эти тела?" Ожидание ответа. Задумчивость. "Нет." "Эх! Я так и предполагал, впрочем... Хильмор нашел себе тело в Хараде, едва только вернулся с Пути... И куда только, спрашивается, его брезгливость девалась?.. Моргул сначала был в Гондоре, каким-то писцом там заделался, потом, когда его тело умерло, ушел на север, создал там себе маленькое королевство с завоевательскими наклонностями... Лет так четыреста назад, или около того, он уже воевал с дунаданами. Его войско вошло в Кардолан, осадило Заверть и разрушило Амон-Сул... Это я тебе так, кратенько рассказываю. Потом пришли эльфы из Имладриса, и Первому пришлось отступить... Лингул и Мор-Ромэн шляются где-то не первый год, уже лет пятьсот от них ни слуху, ни духу. Но я думаю, что не случайно умбарцы и вастаки на юге активизировались... Галворн затаился, ему же больше не воплотиться... Хелеворн здесь, в Форносте, целительствует, как всегда, и периодически морит своим любимым приемчиком всяких там... Хотя "периодически" - неподходящее слово; за последние двенадцать лет всего три смерти: не хочет Девятый вызывать подозрения, и так уже вслед за последней смертью расползся по городу слушок о загадочной эпидемии... Ты же знаешь, что оставленные Хелеворном трупы, выглядят, словно высохшие, только кожей и обтянутые скелеты?.. Но об этом - ладно! Гуртанг наш ушел к оркам, в Мглистые горы, от него давно уже ничего не слышно..." Выпускает первые колечки дыма раскуренная трубка. "И?" "Что «и»? В общем, когда мы все стали разбредаться-рассеиваться, я предложил тебе поискать тела... Долго искали. Не нашли. Никак не удавалось вселиться, вышвыривало нас наружу... К Хильмору мы с тобой решили съездить, а там я обнаружил двух своих пра-пра-пра... в общем, и так далее, внуков. Близняшек. Мальчик с девочкой, как и мы с тобой. Наследственное, наверное..." Один из двоих, сидящих у камина, созерцает плывущий по комнате табачный дым от раскуренной трубки из вишневого дерева. "Ну?" "Не нукай, не лошадь!.. Вселились мы, в общем, удалось нам... А потом такое пошло... Года два спустя ты в рассудке совсем повредилась: меня не узнавала, на мысленные призывы не откликалась, все плакала и говорила, что есть великий бог... ну, наш Властелин, то есть... что он придет, покарает всех неправедных и повесит тех, кто не служит ему, на каких-то столбах с перекладиной... По-моему, продолжала ты по Внешним Мирам шляться и набиралась там всякого бреда, только вот не могла его систематизировать и не знала, как с ним поступать... В общем, долго я твои причитания слушал, думал уже, что сам свихнусь от них со дня на день, а ты от меня сбежала... Я тебя, конечно, потом нашел, но ты меня не узнавала, всякую муть несла, так что я тебя так в этом самом трактире и оставил... Как он там назывался?" "Два оленя." "Ну да! Оставил, в общем, себе прибежище нашел... и ждал, как все мы ждем. За тобой, правда, краем глаза приглядывал. Ты уж не обижайся, сестренка, но уж очень смурная ты была! Надеялся, что рассудок к тебе вернется... И, вот, не ошибся, видишь ли!" Стягивает у плеч один из двоих шерстяной плед, прячет лицо в плотных складках материи. "Умница ты, братец, люблю я тебя... Плохо тебе со мной, бестолковой, пришлось?" "Да уж не сладко!" Глубокий вдох. Оживает темень черных зрачков. Поудобнее пересаживается в кресле один из людей, подбирая под себя ноги. И спрашивает в голос: - Не нальешь ли мне вина? Никак не могу согреться. А в мыслях звучит вопрос: "Что теперь будем делать, Кхамул? Есть идеи?" ...Умереть! Умереть окончательно... Раствориться во Тьме, уйти... Что делать мне без тебя, Властелин мой?! К чему это блеклое существование мое, если не служу я тебе?.. Зачем?.. Почему ты не возвращаешься?! Предвечная Тьма, дай мне силы! Я не могу, я не выдержу больше... ... Я не выдержу больше вдали от него!!!.. Ты, бог мой, любовь моя, Господин мой и Повелитель, вернись!.. Отчего не возвращаешься ты? Вернешься ли ты когда-нибудь? Жалкое существование я влачу вдали от тебя, и нет мне покоя... Пусть не внимание твое и ласка, а мука и смятение... Дай мне хотя бы их! Я ничто вдали от тебя, и не для чего мне жить, когда тебя нет рядом!.. Властелин мой, не оставляй меня одну под этой затхлостью лазурного неба и стрелами ярких лучей, что один лишь ты можешь от меня отвести!.. Не оставляй меня!.. За что ты меня покинул?.. Умираю я в каждый миг разлуки - умираю, и не могу умереть... Возлюбленный бог мой, Владыка!... Трясут сонное тело за плечи сильные руки. - Гхаш! Гхаш, проснись! Она резким рывком садится на постели, находясь еще в дремотном забытье, и видит отражение своего страха в глазах Кхамула. - Опять? - с затаенный тоской спрашивает он. - Снова?.. Когда же это прекратится, Гхаш?! - Когда он вернется, - шепотом отвечает женщина, машинально оправляя остриженные до плеч пряди темных волос. - Когда он вернется, не раньше, брат мой! Руки мужчины больше не держат ее, и Гхаш падает обратно в прохладу белых простыней, зарывается лицом в подушку. - Я не выдержу этого! - бормочет Кхамул, возвращаясь к своей кровати. - Я или свихнусь, или измыслю способ смерти для Не-Мертвых, и придушу себя, но сначала ты получишь сполна все, положенное тебе за подобное издевательство!.. В ответ слышны лишь тихие всхлипы. Уже накрывшись одеялом, Кхамул огрызается: - Чего ревешь? Замолкни! Ты уже которую ночь мне спать не даешь?! Эхом звучат усиливающиеся рыдания. - У, Валар тебя побери, уёбище! И Кхамул затыкает пальцами уши. С глухим звуком ударяет о наковальню молот. Плещут в разные стороны искры. - Мальчик! Ты что, совсем болезный? Кто так мехи раздувает, уродец?! "Уродца я тебе припомню, Кхамул!" "Давай работай, а не языком трепи!" Старательнее прежнего налегает ученик форностского кузнеца на деревянные рукояти механизма поддувки. Раз за разом опускает подмастерье тяжелый молот на наковальню. - Сколько времени прошло с ухода Повелителя? - Гхаш мнет в руках стенки оловянного кубка, и мягкий сплав поддается под давлением не по-женски сильных пальцев. - Долго ты будешь еще истязать себя надуманными муками? - резко отзывается Кхамул на возвращение к избитой теме. - Он вернется. Это главное. А сколько нам придется ждать, не наша забота! Трепещет пламя за мелкой вязью каминной решетки. Гхаш медленно прихлебывает вино из смятого кубка, но словно судорогой сведенные челюсти ее впиваются в край, корежа металл. С трудом удается женщине взять себя в руки. Медленно и размеренно звучит ее голос, когда Гхаш через силу заставляет себя высказывать свои мысли вслух: - Наша или не наша забота, не нам об этом судить... Ты никогда не говорил мне о том, сколько лет минуло после падения Властелина. Я, конечно, ищу ответ сама, но я не помню, а окружающие нас люди говорят: "Третья Эпоха". Когда она началась эта Третья Эпоха, ответь мне! Кхамул одним размашистым движением отшвыривает еще дымящуюся трубку на стол, лакированную поверхность которого попирает его локоть. - А ты сама не можешь догадаться? - отзывается он зло. - Ах, вот как... - Да! - И Моргул уже держит вотчину в северных землях... Как там называется его княжество? Ангмар, кажется?.. Хильмор возвел крепость среди болот Зеленолесья, и сумрак, порожденный им, гонит эльфов прочь от исконных земель... Лингул с Мор-Ромэном подняли Умбар и вастаков против Гондора. Набеги орков Гуртанга не позволяют гномам забыть предательства, которого Мордор не мог ожидать от них... А что сделали мы? Что сделали мы, Кхамул?! Он лишь откидывается на спинку резного кресла и устало протестует: - Уймись. Довольно уже истерики! Близняшка вскакивает на ноги и начинает метаться по узкой комнатенке, предназначенный кузнечным цехом для проживания подмастерьев и учеников. Скрипят под шагами женщины растрескавшееся деревянное покрытие пола. - Какие результаты мы представим ему, когда он вернется? Какие результаты, Кхамул?! Мужчина тянется за потухшей трубкой, лежащей на столешнице. - Ну вот, опять началось! - бормочет он себе под нос.* * *
"Кхамул! Гхаш! Вы нужны мне." "Первый?" - брат и сестра отвечают почти в унисон. "Я планирую начало новой военной компании против Архедана через год-полтора, но они могут опередить меня и напасть первыми. Конечно, подобная авантюра была бы со стороны князя Арведуи чистейшим самоубийством, но мало ли, что может взбрести в эту светлую голову! Сейчас война была бы некстати и существенно нарушила бы мои планы..." "Остановить князя мы едва ли сможем," - осторожно перебивает Гхаш. "Не нужно его останавливать, - отвечает Моргул. - Пока мне всего лишь требуется находиться в курсе всех планов Архедана, своевременно получать точную, неискаженную информацию... Кхамул, в Форносте ведь собирают городское ополчение?" "Был недавно такой слух," - соглашается Второй. "Окажи мне услугу, вступи в него, - просьба, высказанная Первым Кольценосцем, выглядит немного коряво: Моргулу привычнее приказывать, чем просить, но в отсутствие Повелителя он предпочитает держать себя с остальными Назгулами на равных, не злоупотребляя данным ему Владыкой Мордора статусом. - С твоими талантами, Кхамул, тебе не сложно будет стать сотником. В будущем это может нам пригодиться, а пока будешь иметь доступ к оперативной информации..." "Да ты, Моргул, видимо, ничего не слышал о командующем форностским ополчением? Этом... как его там?.. лорде Турмире, кажется, - возражает Второй. - Он же мужеложец! У него сотниками станут только те парни, кто сумеет его ублажить!.. И не молчи так, Первый! Хотя зарежь, играть в его игры я не буду!" "Ну, тогда, может быть, ты, Гхаш?" "Что я?! - тут же взвивается Третья. - Вы меня что, все портовой шлюхой считаете? Чуть что, сразу Гхаш! Поищи кого-нибудь другого, Первый!.." "Кого? - в голосе Моргула появляются стальные нотки. - Хелеворна мне, что ли, просить?" "Твои просьбы, король, больше похожи на приказы, - вмешивается новый нежданный голос; в обращении, которое он адресует Первому Назгулу, присутствует толика ехидства, - тут уж ничего не попишешь!" "Подслушивал, Девятый?" - сердито рыкает на нового собеседника Кхамул. "Слушал, а не подслушивал, Второй, - парирует целитель. - А что, запрещено? Ко мне же никто из вас не удосужился обратиться! Ладно, я не в обиде..." "Приветствую, Хелеворн," - сухо говорит Моргул. "Если бы вы у меня спросили, - не умолкает целитель, - я бы вам сказал, что нужно лучше уметь пользоваться преимуществами, которые дают нам физические тела..." "Что ты имеешь в виду?" - подозрительно осведомляется Гхаш. "Ничего особенного. Просто напоминаю, что вы с Кхамулом теперь двойняшки, верно? Так чего же огород городить?.. Используйте метод подмены. Ты, Гхаш, соблазнишь лорда Турмира, и он даст тебе сотню. А Кхамул поведет людей..." Гхаш отзывается возмущенно: "Я, между прочим, женщина! Женщина, ты слышал, Хелеворн? А потому для любителя мальчиков не подхожу никак, даже если бы согласилась на это бредовое предложение!" Кхамул начал отвечать одновременно с сестрой: "Кузнечный цех - заметное место в Форносте. Так что можно не сомневаться в том, что нас, близнецов, вся округа знает, как облупленных!" Девятый адресовал Гхаш свой ответ на слова Кхамула: "Если тебя и знают в Форносте, то считают парнем, верно? Так и отыгрывай роль до конца!" "А когда дело дойдет до постели?" "Не мне тебя учить, Гхаш, ты же лучше меня в подобных вещах разбираешься! Ну, замути ему мозги, внуши ложные воспоминания..." "Умник ты наш! Ты хоть знаешь, насколько это непросто?.." "Может и непросто, - в интонациях Хелеворна проскальзывает вкрадчивость, - но ведь ты всегда гордилась тем, что являешься лучшей ученицей Властелина, и освоила досконально его любимые трюки..." Гхаш промолчала в ответ - кажется, устыдилась. "А то, что вас знают в городе, - продолжил целитель, теперь уже обратившись к Кхамулу, - будет вам только на руку. Не скрываете очевидное, а выставляйте на показ: тогда ни у кого не возникнет подозрений. Внесите некоторые различия в свой внешний вид и манеру вести себя, и тогда ни одному любопытному не придет в голову искать иной связи, кроме родственной, между учеником кузнеца и городским сотником..." "Так мне что, продолжать горбатиться в кузне?! - почти взвыла Гхаш. - Я, между прочим, женщина, как бы я не выглядела сейчас!" Повторное напоминание очевидного факта было явно излишним. Хелеворн усмехнулся: "Женщина из тебя, может быть, и дурнушка, но парень весьма симпатичный!" "Достал, Девятый! - огрызнулась Гхаш. - В печенке у меня уже сидишь! Был когда-то такой тихий милый юноша, а что теперь?.. Мозги надо Лингулу вправить за то, что он с добропорядочными Назгулами делает! Чую, уже скоро и до Галворна доберется..." Целитель лишь рассмеялся. "Гхаш, Кхамул, я жду результатов," - сообщил Моргул, доселе молчаливо слушавший перепалку младших Улаири, и скрылся. "Я же говорил, просьба, как приказ! - хмыкнул Хелеворн и прежде, чем уйти, добавил: - Между прочим, если кому-нибудь интересно, я недавно с Мор'эном говорил. Его стараниями Кханд с Харадом союз заключили, так что набеги южан, которые Гондор видел раньше - это только цветочки! Скоро им действительно придется несладко!.. Ну, я прощаюсь!.." "Что будем делать, сестра?" - спросил Кхамул, но по голосу его было ясно, что вопрос задан лишь для проформы; Второй уже принял решение. "Служить Повелителю, как всегда, - устало отозвалась Гхаш; возбуждение оставило ее, едва в мыслях своих она уединилась с братом. - Служить, выполняя желание Первого..." * * * До первого таянья снегов 1974 года многосотенное воинство северного княжества Ангмар и вассальных ему Рудаура и Кардолана затопило приливной волной степи и леса Архедана. Армия, собранная князем Арведуи за коротких год, прошедший со времени, когда разведчиками была доставлена первая информация о возросшей активности северян, о военных учениях и дыме, который стоит над кузницами Ангмара даже ночью, была слишком малочисленна и не достаточно хорошо обучена, чтобы оказать достойное сопротивление подданным Короля-Чародея. Неся тяжелые потери, дунаданы отступали шаг за шагом, теснимые к стенам столицы княжества. Едва первой капелью зазвенели сосульки на покатых черепичных крышах городских домов, Форност был взят в осаду. "Первый!.. Моргул, да ответь же ты!" "Кхамул? Что случилось?" "Мы узнали, что Арведуи еще на исходе прошлого года отправил посланника к Эарнилу с просьбой о помощи людьми и оружием!" "Вот как? Буду иметь это в виду." "Как у тебя дела?" "Мы взяли Форност." "Это я и так знаю! Будь осторожен, ладно? Не нравится мне думать, что Гондор пришлет войска на помощь Архедану..." "Едва ли это произойдет. После всех игр Арведуи с наследованием... Едва ли!" "Все может быть. Я сообщу, если будут еще новости." Лорд Турмир заворочался в гамаке провисшей от частого использования походной кровати, неохотно сбросил с себя одеяло и спустил ноги на циновку, покрывавшую земляной пол шатра. В голове царил глухой гул, виски раскалывались тупой болью, а конечности плохо слушались. - Ох, и перебрали мы вчера! - пробормотал, потирая лоб, командующий форностского ополчения, ныне вошедшего в объединенную армию Гондора и Линдона, как и еще немногие уцелевшие, рассеянные вдоль Синих Гор части армии князя Арведуи. В ответ на его слова кто-то слабо застонал и заворочался, сворачиваясь калачиком в кресле, стоявшем возле входного клапана палатки. Добравшись до складного столика, где плесневели остатки вчерашнего ужина, лорд Турмир отыскал початую, но полную еще на две трети бутылку красного вина и приложился к горлышку. Тихое похрапывание отвлекло его внимание к креслу, где дремал виновник вчерашнего бесчинства. - Простыл мальчишка, - пробормотал командующий ополчения еле слышно. - Оно и не мудрено, такая холодрыга! Он сделал еще глоток из бутылки, приободрился и подошел к креслу, где спал молодой человек лет двадцати восьми, черноволосый, узкоглазый и смуглолицый, одетый в форменные цвета сотника городского ополчения. Мужественное лицо его с высокими скулами и твердым подбородком было расслаблено во сне, а рот приоткрыт. Вид мягких податливых, не смотря на суровость лица, губ вызвал у лорда Турмира сладостные воспоминания прошедшей ночи. Он вспомнил о том, что юноша никогда прежде не ночевал в его палатке, предпочитая уходить перед рассветом, и подался вперед, к креслу... ...Гхаш проснулась оттого, что кто-то пытался стащить с нее войлочные брюки, постаралась отпихнуть нахала и возобновить сон. Очередной рывок окончательно вывел ее из дремоты, а последовавший за ним возглас прояснил ситуацию, лучше некуда. - Благословенный Свет, что же это такое?! Женщина?.. Как же так?!.. Как же… Гхаш открыла глаза. Лорд Турмир пятился от кресла, прижимая к груди снятые-таки с Гхаш брюки, и бормотал - что-то бормотал потерянно, не разбирая собственных слов. Гхаш, спавшая, свернувшись калачиком, теперь нормально села в кресле, ничуть не смущаясь своим полуобнаженным видом. Впрочем, она ничем вообще сейчас не смущалась: жутко болела и раскалывалась голова. - Эй! - окликнула она форностского лорда, тряся головой для прочищения мыслей. - Выпить еще осталось? Он не ответил, все также тиская к груди войлочные штаны и не отводя ошеломленного взгляда от места между ног Гхаш. Досадливо взмахнув рукой, женщина с трудом поднялась с кресла и, пошатываясь, направилась к походному столику, возле которого стояло еще штук пять непочатых бутылок вина. Откупорила, налила в первый подвернувшийся под руку бокал - неизвестно чей, выпила. Смолкли барабаны в голове, чуть притупилась боль. Гхаш обернулась к командующему городским ополчением. - Ну что, лорд мой, набрались мы вчера изрядно, а? Как видишь, и я перестаралась, иначе такого бы казуса не было... Турмир пятился все дальше к походной кровати, бормоча лишь: - Ты... Ты?.. Ты!.. - Что я? - переспросила женщина, делая шаг ему навстречу. - Ответов найти не можешь? Понять не можешь, как такое случилось?.. - мгновение молчания, а затем жестко: - И не надо тебе понимать! Моя ошибка, мне и расплачиваться. Пара шагов по небольшой палатке, и сильные пальцы ученицы кузнеца цепко впились в плечо форностского лорда. Он попытался вырваться, но его сопротивление было умело подавлено, а чувствительный толчок в спину направил его к походному секретеру для военных депеш. - Пиши, милорд, - голос был почти ласковым. - Что писать? - пробормотал он, предпринимая еще бесплодные попытки освободить плечо и, одновременно, надеясь заморочить голову пленительнице своей мнимой покорностью и преувеличенным испугом (первый шок, испытанный лордом в момент неожиданного открытия, уже пошел на убыль). - Приказ о передаче полномочий пиши, - мягко отозвалась женщина, не ослабляя захвата. - Узнав, кто я, ты подписал уже себе смертный приговор, теперь же пиши бумагу, которая сделает его более быстрым и менее болезненным... Турмир еще раз безнадежно рванулся, пытаясь выкрикнуть в голос: "Стража!", но широкая ладонь зажала ему рот прежде, чем он смог издать хотя бы звук. Эта неудача наглядно продемонстрировала лорду, что в общении с данной женщиной стоит полагаться не на силу, а на хитрость. - Не надо кричать, милорд. Иначе сначала я вырежу тебе язык, а уж потом ты будешь подписывать отречение... Женщина медленно чуть отстранила ладонь от губ лорда Турмира. Он тяжело перевел дух, не попытался закричать, а лишь вопросил: - Зачем... Кому нужно мое отречение?! Принц Эарнур командующих назначает сам... - Сейчас, на марше? Брось! Он примет без раздумий того, кого рекомендуешь ты. Дрожащей рукой лорд Турмир нащупал перо и окунул его в чернильницу. Он тянул время, полагаясь на последнее, что оставалось ему - на надежду. - Кто ты такая? Как удавалось тебе так долго обманывать меня?.. - О, милорд! Кто я такая, не имеет значения. Что же касается обмана... Объяснений моих тебе не понять, да и слишком долги будут они. Все, что тебе нужно знать, это то, что смерть твоя не задержится и на четверть часа. Каким же будет твой конец, зависит только от тебя... Турмир не мог позволить себе согласиться с этой фразой. Ведь спасение так близко - за пологом палатки! А женщина... Пусть и сильная, словно мужчина - но она же только женщина! Турмир большую часть своей сознательной жизни презирал женщин, и не думал теперь, что одни лишь мускулы южанки помогут ей остановить его, когда он рванется к выходу... - Даже не думай об этом, милорд. Единственное, что умеют подобные мне в совершенстве, это убивать. В конце концов, я ведь могу обойтись и без твоего отречения. Не заставляй меня торопиться! Подыши еще немного воздухом мира живых... Мерно скрипит гусиное перо по бумаге. - Ну вот, я написал... Мечутся безумно глаза, ища дорогу к бегству. Ладонь женщины, стоящей за спиной Турмира, словно невзначай ложится на горло лорда, готовая в любой момент сжать пальцы. - Хорошо, - другой рукой Гхаш забирает бумагу. - А теперь пиши последнее прости, которые так любят люди, добровольно уходящие на Путь Смерти... - Нет!.. Рывок в сторону, но сильные пальцы большой ладони умело сдавливает мышцы и сухожилия шеи, почти смыкаясь возле позвонков. - Бесполезно сопротивляться, милорд, - слышит Турмир знакомый голос сквозь кровавую пелену, застлавшую сознание. - Не лишай себя легкой и быстрой смерти. Пиши! Ослаблен захват пальцев. Кашляет, восстанавливая дыхание, форностский лорд, глаза его потеряно шарят по белому, чистому листу пергамента, наталкиваются на перо, протянутое властной рукой. - Пиши. - Что?.. - бормочет он сквозь кашель. Негромкие слова, чернильными линиями ложащиеся на бумагу, и почти нежный ошейник пальцев, небрежно перехватывающий горло возле кадыка. - Удачного тебе следующего рождения, милорд! - это было последнее, что услышал дунадан, прежде, чем мрак заволок его сознание. - Никогда впредь не вставай на дороге Темного Повелителя и слуг его, и тогда во всем будет тебе удача!.. Много дней по лагерю ополченцев бродили слухи о повесившимся неизвестно с чего командире и о сотнике, сменившем лорда на этом посту. Взгляды ратников притягивал высокий мускулистый мужчина, гарцевавший на черном, словно южная ночь, коне, но ни один взгляд не задержался на близнеце сотника - ученике войскового кузнеца, заморыше в холщевых одеждах, исправно раздувавшем мехи, державшем заготовки клинков при ковке и молчаливо опускавшем глаза в ответ на любое постороннее внимание. А сотник... Что сотник? Мифриловая кольчуга, доставшаяся по наследству от лорда Турмира, черная бездна раскосых глаз, меч эльфийской закалки у бедра, и холодные усмешечки надо всем и вся, которые нельзя встретить без смеха. * Ратники форностского ополчения боготворили своего нового командира, а люди, некогда бывшие в сотне его, почитали за честь служить ему охраной. Он вызывал восхищение даже у бывалых вояк малейшим жестом своим и благоволил к солдатам, как ни один командир до него. Он давал им развлечения и море выпивки после каждого боя первых месяцев освободительной войны и позволял насиловать пленниц, не заботясь о будущем. Куда девались опозоренные девицы и вдовушки после первой ночи, никто не знал, но, надо признать, никого это особенно и не волновало. "Кхамул, я тебя яйца откушу однажды!" "Набралась слов-то, бесстыдница, с нашим любителем мальчиков!.. Да, не злись ты! Я их к Хильмору отсылаю. Плохо что ли?.. И дунаданская кровь в потомках будет... Полезно." Форностское ополчение, считавшееся прежде не пригодным ни на что другое, кроме как послужить мясом в первых рядах свалки, на второе полугодие войны показало себя, как отменное подразделение, терявшее даже в самых тяжелых боях не больше пятой части своего состава. Месяц за месяцем Кхамул обучал дунадан владению оружием. "Ты так мне скосишь форпосты только на своих ополченцах," - вмешался как-то Моргул. "Ты чего, Первый? Я же их вечно в резерве держу, несмотря на приказы. Только когда исход битвы предрешен..." "Меня интересует не это! Кому они преданы, Кхамул? Королю Верных, или тебе, своему командиру?" "Мне! То есть... О, надеюсь, что мне!" Отвоевывая в тяжелых боях пядь да пядью землю Северного Княжества, воинство дунадан и эльфов продвигалось к Форносту. "Кхамул, закрой проход через Березовицу!" - штормом ворвался в сознание Второго голос Моргула. "Тебе нужно время?" - отозвался Кхамул. "Да! У меня есть еще резервы. Но я должен их поднять, вооружить, подтянуть прежде, чем..." "Я сделаю, Король!" - нет ни тени насмешки в ставшем привычном обращении. "Постарайся." ...Смерчем вырвалось вперед форностское ополчение и оставило за своей спиной воинство Гондора и Линдона. Дыбились кони всадников, стремящихся вперед; не сбавляли скорости монотонного бега пехотинцы. За двое суток до подхода основных сил объединенной армии дунадан и Элдар оказались они возле маленькой деревни, прилепившейся на опушке березовой рощи, с двух сторон обступившей проезжую дорогу, лежащую на Форност. "Брат, мы не сдержим их!" - воззвала Гхаш, убирая упавшие на лицо потные пряди остриженных до плеч черных волос и склоняясь над кузнечным горном. И Кхамул отозвался, теребя постромки нетерпеливо перебиравшего копытами коня: "Я знаю! По крайней мере, мы их задержим!" И прежде еще, чем туманный рассвет открыл взглядам северян знамена приближающегося воинства гондорцев и Элдар, Кхамул велел наступать. - Друзья мои, сограждане, войско Ангмара обошло нас с тылу и ныне желает прикинуться друзьями нашими, ближними и равными! Да не войдет зло врага в души ваши!.. Держите Березовицу, не открывая ваших сердец теням вражеского морока! Натянуты луки, и стрелы наложены на тетиву. Угрюмая решимость на лицах людей форностского ополчения. Тянутся руки ратников к эфесам мечей. Истерзанные, покалеченные в горячке битвы тела на холодной равнине. Здесь лежат те, кто пошел в бой по слову своего командира и те, кто отступал, узнав в противниках своих друзей и союзников, кто поверил глазам своим и не обнажил меча. Не было пощады предателям от светлых клинков, и десятки дунадан легли мертвыми на ратном поле бессмысленной стычки. Бессмысленной для всех, кроме одного. Нет, двоих. …Иголки далеких елей схвачены инеем первых заморозков. Перебирают копытами продрогшие кони. - Как ты, бывшей командиром форностского ополчения, посмел вывести свои рати против меня? В снег, едва припорошивший землю, смотрит Кхамул. Стискивает ладони скованных рук стоящая рядом с ним сестра. Искриться, бежит над землей белое крошево поземки. - Мне нечего ответить тебе, милорд, - почти невнятно проговаривает сквозь стиснутые зубы Кхамул. - Соблазнен ли ты был врагом, или был затуманен твой разум, - отвечает Эарнур, сын Эарнила, придерживая удила коня, - нам ныне не важно. Что ждет нас у Форноста, ответь: и тем облегчишь свою участь! Падают мелкие снежинки с неба, тают на теплой коже. - Не знаю я будущего, милорд, - отвечает скованный воин, отводя от полководца дунаданов глаза, - и нет у меня для тебя ответов... Гневом искажено бледное лицо потомка Элендила. Мнут удила коня руки в шитых бисером узорных перчатках. - Ты ответишь! Не сейчас - так позже. Не ты, так та тварь, что произошла с тобой из одного чрева!.. Быть может, все-таки ты дашь мне ответ сейчас? - Нет, - Кхамул отрицательно качает головой, не поднимая взгляда от снега. Вздернутый за поводья, поднимается на дыбы каурый жеребец. - Заберите их! - голос наследного принца Гондора перекрывает вой поднявшейся метели. - И не раньше, чем произнесут они требуемые мной ответы, будет смягчена их участь! Жар раскаленного железа оплавил кожу. Рванулся из груди крик, открылись едва зажившие ссадины от кнута на спине, и потекла по позвоночнику горячая струйка крови. "Чего они хотят от нас, Кхамул?! Форност взят, чего они хотят еще?!" Тело Второго конвульсно содрогнулось в кандалах, держащих его распятым на раскаленном камне. Запах жирно скворчащей от жара плоти вызывал мысли о вкусной еде. - Эй, мальчик! - окрикнул палач своего помощника. - Парню хватит уже, а то совсем изжарим его... Мертвые не разговорчивы! Он расхохотался, а подбежавший подросток опрокинул ведро воды на горячий камень. "Кхамул?! Я спалю тут все, и будь они все прокляты!" Смрад испарений поднялся с охлажденного камня. "...Не ори! Не видишь, отключилось тело?" "Почему мы должны сносить все это?! Я и сейчас еще могу кое-что!.." Изогнувшись, Гхаш закричала в колодках выворачивающей суставы дыбы. "Уйди куда-нибудь, душой уйди, сестренка! Только не бей! Мы не должны обнаруживать себя, это не наша тайна! Призрак Кольца, как они понимают нас, - это одно, но дух, способный воплощаться в людские тела - совсем другое! Терпи или уйди куда-нибудь, оставь тело!" Замутненный взгляд. Белок глаза окрашен прожилками лопнувших сосудов. Расширены зрачки, и в них отражается блеск металла холодных острых приспособлений, назначение которых непонятно никому, кроме посвященных. "А у них тут штуковин не меньше, чем было в ведомстве Гуртанга..." "Ты еще можешь ерничать?.. Уходи, дурочка, уходи сейчас же!" "Ты боишься, что я не выдержу?" "Ты не выдержишь. Уходи!" Безвольно расслабляется тело, сжатое в деревянных колодках.* * *
"Когда исход битвы был уже ясен, на поле боя появился сам Король-Чародей. Он ехал в черной мантии на черном коне, и лицо его было скрыто под черной маской. При виде его людей поражал страх, руки опускались, а ноги переставали служить воинам. В смертельной ненависти к победителям Король-Чародей избрал своим противником гондорского полководца и, испустив леденящий сердца вопль, поскакал к нему. Эарнур был доблестным воином и выстоял бы, но его подвел конь: он встал на дыбы и унес всадника прежде, чем тот совладал с ним. Король-Чародей рассмеялся так страшно, что у всех на поле кровь застыла в жилах. Но тут белый конь вынес вперед Глорфиндейла. Грозный витязь приближался, не спуская пристального взгляда с Короля-Чародея. И тот оборвал смех, повернул коня и, обратившись в бегство, скрылся во тьме. На поле битвы быстро пала ночь, и никто не знал, куда умчался хозяин Ангмара. Эарнур, усмирив коня, вернулся, но Глорфиндейл, глядя в сгущающийся мрак, сказал: "Не преследуй его! В эти земли он больше не вернется. Его рок не близок, и не руке воина дано сразить его". Слова эти заполнились, но едва удержали Эарнура, рвавшегося отомстить за свой позор. Так кончилось время королевства Ангмар, и так Эарнур, полководец Гондора навлек на себя смертельную ненависть Короля-Чародея; но это стало ясно спустя многие годы.""Хроники Королей и Правителей"
...Будь проклят род дунадан до скончанья веков! Да заберет в свою власть Тьма все начинания их, и да уйдут они прахом в тленье умерших, и пусть доколе горит Звезда Восхода, не будет им приюта и дома, семьи и домашнего очага! Пусть смерть ускорит своей зов к племени полукровок, пусть мрак поглотит их души и не даст родиться ищущими Света! Тьма Предвечная, закатным небом, полынью и чертополохом, кровавым рубином и потерянным орихалком, заклинаю!.. Да будет так!.. ...Нет им мира до скончания мира... Гхаш высвободилась из цепей, на которых повисло ее тело в душном смраде форностской темницы. Призрачные пальцы неуверенно коснулись призрачных же висков. "Я это слышала? Или мне показалось?" Кхамул, растянутый на стене цепями и еще живой последними силами истерзанной плоти, отозвался с трудом, через боль и неутолимый гнев: "Послышалось, наверное..." Гхаш в несколько стремительных шагов оказалась возле брата и обняла его обвисшее в цепях тело. "Он говорил не совсем так, я поняла только главное... Чем помочь тебе?!" "Ничем. Я сам освобожусь уже вскоре... Ты уверена, что слышала Моргула?" "Да." "В таком случае, ты, действительно, лучше всех усвоила уроки Повелителя... Я не слышал ничего!" "Первый говорил не мыслями... это... мне сложно объяснить! Кхамул, как помочь тебе?!" "Просто прикончи это тело, ладно?.."* * *
Первая весенняя листва изумрудно искрилась смолой под лучами полуденного солнца. Серая в яблоках кобыла неспешно продолжала свой путь по лесной тропе, хотя седло ее было пусто от всадника, и человеческий голос не нарушал тишины изумрудных дубрав Зеленолесья. Стрекотали, прыгая с ветки на ветку, белки. Легкий ветерок шелестел листвой. Мхами и лишайниками поросли стволы голубых елей. Где-то в отдалении слышалась капель воды о камень, и журчал ручеек. Одуванчики поворачивали желтые головки к солнечным лучам, пробивавшимся с лазоревого неба сквозь густой купол кроны. Впереди, прямо возле тропинки, запел соловей. Невидимый взглядам живых всадник, или вернее, всадница, ехал медленно, погруженный в невеселые раздумья, и едва придерживал уздечку призрачной рукой. "Сколько сплетен-то было, сколько страхов! Я, помнится, даже подумывала о том, не стоит ли Хильмору попенять за то, что он привлекает к себе излишнее внимание... А что на поверку? Вокруг благодать, прямо-таки! Где затемнение, о котором столько бормотали краснобаи за кружечкой пива? Где оно? Орки и варги здесь, мол, просто табунами теперь бегают... Что-то я за четыре дня ни одного не встретила! Светлые привыкли делать из мухи мумака и обывателей своими выдумками запугивать, чтобы они нас ненавидели загодя! Да если бы я хотя бы четверть тех ужасов, которые о здешних местах были понарассказаны, увидела - впору было бы плакать от умиления!.." Внезапно кобыла всхрапнула, поднялась на дыбы и рванула в чащу леса, напролом, через кустарник. Невидимые руки безуспешно натягивали удила коня. Треск ломаемых веток слышан был, наверное, на милю в округе. "Вот неладная! Что с ней случилось-то?!" Пытаясь удержаться на спине испуганной лошади, Гхаш одновременно внутренним взором обшарила лес. Ощущения донесли о наличии каких-то крупных животных, быстрой рысью следовавших за рванувшейся в чащу кобылой шагах в двадцати. Гхаш узнала, что преследователей не меньше дюжины, и прочувствовала их хищный азарт погони, кровожадность и голод. В этот момент ошалевшая от ужаса кобыла, попытавшаяся без разгона перепрыгнуть ствол поваленной сосны, ударилась передними бабками о препятствие и кувырком полетела на землю, подминая под себя всадницу. Волчий вой разорвал безмятежную лесную тишь. "Мясо!" - теперь Гхаш отчетливо услышала мысль зверя и, прежде чем успела она подняться на ноги, кобыла ее, катавшаяся по земле со сломанными передними ногами, тонко и пронзительно завизжала. "Назад!" - яростно вскрикнула Гхаш, но ее никто не услышал. Волчьи клыки сомкнулись на горле бьющейся в агонии лошади, а между деревьев скользили темные тени волколаков, спешивших присоединиться к пиршеству. "Ни стыда, ни совести! - на этот раз Гхаш обратилась прямо к вожаку стаи. - На чем я поеду дальше, пушистый ты мой?!" Огромный черный варг, секунду назад рвавший плоть мертвой уже лошади зубами, насторожил уши и поднял окровавленную морду от еды, напряженно принюхиваясь. Гхаш стояла неподвижно, ожидая, когда желтые глаза волка остановят на ней взгляд. Варг больше полагался на свой нюх и чуткий слух дикого зверя, чем на зрение, однако отменная скорость его решений и действий показала, что он не даром является вожаком стаи. "Не-Мертвая?.. Кто ты такая? Откуда взялась в нашем лесу?" "Вашем? Я-то полагала, что этот лес принадлежит эльфам..." Черный волколак утробно заворчал и присел на задние лапы, сосредоточенно облизывая окровавленную пасть. "Безволосым с яркими глазами? Нет. Это лес Лунного Волка, и он разрешает нам здесь охотиться." Гхаш уловила знакомые черты в том образе, что нарисовал варг, и переспросила с некоторым недоверием: "Лунного Волка?" "Вожака. Отца нашей стаи. Сына Великого Волка, Всеобщего Отца." "А... другого имени у него нет?" Варг чихнул и принялся чесать себя за ухом. "Уруки называют его Хильмором." Женщина удивилась, постаралась не подать виду, и одновременно испытала облегчение. "В таком случае, меня зовут Гхаш. И мне нужно увидеться с Лунным Волком, как можно скорее..." Вожак стаи прервал свое демонстративное почесывание, внимательно посмотрел на Гхаш, и глаза его показались ей вдруг застывшими янтарными каплями, сияющими собственным светом в сумраке леса. Волколак поднялся, неспешно подошел к женщине и лег возле ее ног; холка его при этом оказалась выше коленей Гхаш. "Старшая самка Великого Волка... Отец стаи говорил о тебе. Мы приветствует тебя, вскормившая Вожака! Мы убили твое ездовое мясо. Прости, мы не знали, что оно твое. Стая была голодна. Садись на меня. Я отвезу тебя в логово Лунного Волка." Логово?.. Впрочем, можно уже не сомневаться, что речь идет о Шестом. "Старшая самка Великого Волка"... Надо же такое придумать! Открыто Гхаш ответила только одно: "Благодарю детей полнолунья!" И взобралась на мохнатую спину варга. Начал накрапывать дождь. Черный волколак со всадницей на спине мчался через лес одному ему ведомыми тропами. Низкие ветки деревьев и растопыренные колючки кустарников хлестали по его плотной шкуре, вцеплялись в нее. Волк не обращал внимания на незначительные помехи, ведь густая шерсть надежно защищала его. Он несся вперед, не сбавляя скорости. И вот в очередном просвете между деревьями Гхаш увидела холм, а на нем - замок. Тяжелая массивность крепостной стены, ров, черепичные крыши хозяйственных построек и черный шпиль башни, пронзивший вечереющее небо нацеленной в облака стрелой. Что-то до боли знакомое было в архитектурной строгости этой башни, Гхаш даже знала что: бледное подобие, но все же замок напоминал Барад-Дур. Мост через ров был опущен, и варг, так и не замедлив темпа бега, вынес женщину к чернокаменному крыльцу во внутреннем дворе замка. Волк остановился и прилег, давая Гхаш возможность спешиться, потом поднялся на четыре лапы, встряхнулся и неспешно потрусил прочь. "Удачной охоты, сын полуночи!" - послала ему прощальную мысль Гхаш. Он ответил, так и не обернувшись: "Удачной охоты, Алый Цветок!" Ну, вот и меня нарекли! - мысленно рассмеялась Гхаш. - Впрочем, нет. Просто интерпретировали имя... Она оглядела двор замка. Десятки орков, спешащих неизвестно куда и неизвестно по каким делам. Людей немного: в основном, это южане или те, кого война согнала с промерзших земель Ангмара. Двор вымощен крупным булыжником. Сама башня рукотворна, а не создана чарами - вблизи это отчетливо видно, хотя, возможно, какая-то доля магии и была вложена в холодный черный камень стен. Слышны удары молота о кузнечный горн. Дымки от растопленных печей поднимаются над черепичными крышами. ...Гхаш не услышала даже скрипа, когда открылись железные ворота башни. Впрочем, может быть, они были приотворены с самого начала? "Сестра моя! Мамочка!" Черный вихрь устремился к Гхаш, заключил в объятия, и Третья запуталась в плаще Хильмора. "Как ты себе представляешь такое сочетание: сестра и мать? - недовольно осведомилась она, высвобождаясь наконец из объятий Шестого. - Совсем разума лишился тут в одиночестве?" Хильмор в ответ лишь рассмеялся. "Представляю нормально. А тебя я просто ужасно рад видеть!" Гхаш сменила гнев на милость и улыбнулась в ответ. "Я тоже рада, мальчик мой." Библиотека. Сотни, тысячи свитков разложены на дощатых стеллажах. Ярко пылают на стенах факелы. Канделябр, полный свечей, стоит посредине широкого письменного стола, с двух сторон которого, друг напротив друга, сидят двое призраков. Откинуты на плечи капюшоны черных плащей. Таинственно мерцают в сумраке алые озера глаз. - Я чувствовал то, что они делали с вами, Гхаш. Я... я чуть было не сорвался и не повел имеющиеся у меня силы на Форност, но Первый запретил. Правильно запретил, наверное... Я думаю, что не хватило бы у меня сил добраться даже до Архедана, меня бы остановили раньше... Да и оставлять в своем тылу Авари... Я мог бы лишится Дол-Гулдура... - Не будем об этом. Моргул был абсолютно прав, что остановил тебя. В том положении, в котором оказались мы с Кхамулом, самым главным было не привлекать внимания. Я это и тогда понимала, хотя и спорила со Вторым... Хильмор не сдерживается, вскакивает на ноги и начинает мерить шагами комнату. Густой ворс ковра заглушил бы его шаги даже, если бы они могли бы быть слышны обычному уху. - Зачем они вас пытали?.. Вот чего я не могу понять! Ну, сначала еще понятно! Они предполагали вызнать у вас планы Моргула. А потом? Какой в этом смысл?! Гхаш рассматривает трещинки на лакированном покрытии письменного стола. - Я не знаю... А разве есть какой-то смысл в том, как поступает Гуртанг с пленными эльфами и Верными? Он же не отстанет от них даже, если они выложат ему все, что знают! От резкого движения всколыхнулся черный плащ "принца". - В этом есть смысл! Кровь за кровь и мука за муку! - Они чтят этот принцип не хуже нас, - устало отвечает Гхаш. - Да, конечно! Но в случае с вами он не подходит. Ведь тебя и Кхамула можно было скорее счесть "людьми, обманутыми Врагом", как они любят говорить, но не лазутчиками! Вы были слишком хорошо известны среди дунадан... - Предателям воздается десятикратно. - У них не было оснований считать вас предателями! Заблудшими - да, но не сознательно изменившими! - Не знаю, милый... Конечно, мы упорно говорили им, что враг навел на нас морок, и в туманном рассвете мы приняли войско союзников за полчища Ангмара, но... Ты знаешь, мне кажется, что истинно Светлые чуют нас, под какими бы личинами мы не скрывались. Этот Эарнур... он так смотрел... в какой-то миг мне показалось, что он видит не тело, а душу... Я думаю, что он заподозрил что-то, что он испугался... Пола черного плаща смахнула с полки, мимо которой промчался Хильмор, несколько свитков. - И, все равно, этого не достаточно! - горячился Шестой. - Дойдут руки, я разорву этого эльфийского прихлебателя собственными руками! Гхаш откинулась на спинку стула и плотнее стянула у горла края темного плаща. - Уймись, Шестой. Меня не радует выбранная тобой тема. Что же касается мести... Первый из тех, у кого есть счет к Эарнуру - это Моргул, и боюсь, что после его мести не останется, чем поживиться, даже Гуртангу с его изощренной фантазией по поводу подобных штучек... Хильмор вернулся к столу и сел в кресло, порывисто нашел ладони Гхаш и взял их в свои. - Ты прости меня, мамочка!.. Я просто... Пойми, мне кажется, что, пока не вернулся отец, я должен защищать тебя, как если бы ты была моей настоящей матерью! Женщина тяжело вздохнула и отобрала руки. - Порой мне кажется, Хильмор, что ты действительно мой сын. Во всяком случае, моей эмоциональности у тебя в избытке... Неспешно сменяются дни. Хильмор строит орков, тренирует людей во владении оружием, учит и тех и других основам магии, а порой отправляется охотиться вместе с местными волколаками, которые боготворят его не меньше, чем мордорские волки его детства. Круглыми сутками просиживает Гхаш в библиотеке Дол-Гулдура или поднимается на башню замка, чтобы заняться магическими экспериментами. Порой она выезжает на прогулки в лес, и окрестные варги теперь хорошо знают: лошадь Не-Мертвой - это не пища. Вечера Третья проводит вместе с Хильмором в большом, вечно пустующем пиршественном зале, у камина, за разговорами. - Все забываю спросить, а куда девался Кхамул? Я думал, вы приедете вместе... - Не знаю. Он не сказал толком. Куда-то на юг. - Опять в Харад потянуло? - Не знаю. На юг отсюда. Может, и в Гондор... Долгое молчание, уютное и привычное обоим. На этот раз тишину нарушает Гхаш: - Я, вот, тоже все забываю... Варги называют тебя Отцом Стаи, отчего это? Удивленный взгляд, сменившийся пониманием, а затем легким смущением. - А... Так ты не знаешь! В общем, я действительно в какой-то мере прародитель нынешних местных волколаков... - В каком смысле? - В прямом. - То есть? - Ты не знаешь потому, что я всегда скрывал это от тебя в детстве... Это был мой личный способ уйти от твоих взбучек! Гхаш хмурится. - Ну-ка, немедленно объяснись! - Я перекидывался в волка, мамочка! Тогда, еще в своем теле. Наследственность, наверное... Это же любимая животная форма отца: мыши и все такое прочее случались редко! Третья некоторое время молчит, осмысливая услышанное. - Надо же! Я, и в правду, не подозревала... Так вот, почему ты так долго не брал себе нового тела! Верно? Смущение в улыбке Шестого теперь не прикрыто иными эмоциями. - Ну, да. Мне казались людские тела ущербными, чего-то не доставало... - Постой! Хорошо. А при чем здесь местные варги? - Наш поход за Тремя Эльфийскими, помнишь? У меня тогда четыре подружки было... - А после поражения у Линдона, уцелевшие волколаки рассеялись по склонам Мглистых Гор, - задумчиво подытожила Гхаш. - Значит, местные волки, действительно, твои потомки? - Ну, да! - Надо же... Получается, что в них есть малая толика крови Майя... Женщине вдруг стало понятно то уважение, с которым к ней отнесся черношерстный вожак стаи, и та гордость, с которой он называл Хильмора "Вожаком" и "Отцом Стаи". - Во всех волколаках есть толика крови Повелителя. Гхаш подняла глаза. - А Властелин, твой отец, он... знал? - Конечно! На этот раз Хильмор улыбнулся открыто и без смущения. - И... что он говорил? - Что я улучшаю вид. Что это правильно. Гхаш перевела взгляд на пламя за каминной решеткой. - Мне потребуется время, чтобы осознать это вполне... - Сколько угодно! - легко согласился Шестой. - Может, сыграет в шахматы?..* * *
Знакомый голос гулом набата вырос в сознании Гхаш. Моргул вел перекличку. Слова его были обращены ко всем Кольценосцам. "Возвращайтесь в Мордор! Я жду вас до восхода новой луны. Выезжайте немедленно! Это приказ." Гхаш захлопнула и отложила книгу, в чтение которой она еще недавно была погружена, и развернулась к Хильмору. Тот продолжал еще прислушиваться к словам Первого, звучащим рефреном. - Он приказывает. Мне не показалось? - Наверное, ему надоело демонстрировать свои либеральные взгляды... - Нет! Тут что-то другое... - Но тогда... Гхаш, неужели?! Отец возвращается!