Сова и пантера

Утром Регина установила за Эммой слежку. Теперь, когда все легальные пути убеждения были испробованы, у нее не оставалось другого выхода, кроме как найти что-то, с помощью чего она могла бы шантажировать Свон и силой заставить ее помочь Генри. Напрасно Сидни пытался убедить ее не делать этого, грозил наказанием, напоминал о законе, приводил аргументы. Регина была непреклонна. Ей не нужно было рассказывать седовласому репортеру, как месяцами она висела на телефоне, обзванивая больницы и пытаясь найти донора для Генри, как не спала ночами, дежуря у кровати сына и держа его похудевшую тонкую руку, молясь богу, в которого никогда не верила, чтобы он не забирал ее сына, как слушала бесконечные неутешительные прогнозы, которыми щедро осыпали ее врачи, разводящие руками, как металась по своему роскошному дому в надежде отыскать хоть какой-то выход, любой подходящий выход, пусть даже нелегальный, и как потерпела неудачу на всех фронтах. И вот теперь, впервые за долгие страшные месяцы отчаяния у нее появилась надежда. Эмма Свон и ее четвертая положительная группа крови. И пусть ей придется пойти на преступление, пусть придется шантажировать, угрожать и даже убить – она это сделает. Но Генри не умрет! Никогда! Не ее мальчик, которого она вырастила в одиночестве, плача иногда от бессилия у его кроватки, когда у него резались зубы и он ночами не спал, подхватывая его, когда он падал, учась ходить, целуя его ушибы и надеясь, что его жизнь сложится лучше, чем ее собственная. И ни разу за все эти долгие годы она не усомнилась в том, что он ее сын, ни разу не упрекнула его в том, что он ей не родной, и вот теперь, когда он стал таким взрослым и рассудительным, и умным, и проницательным, судьба ткнула ей в лицо непреложный факт – что она ему не мать. Да разве она не отдала бы ему сразу две почки, только чтобы спасти его? Она отдала бы свою жизнь, не задумываясь, не печалясь о ней, лишь бы он жил! А эта гадина, недостойная жить, пропивающая свое здоровье и молодость, бросившая беззащитное существо на произвол судьбы, будет жить и ходить по земле, думая, что она права, в то время, как ее малыш будет лежать в фамильном склепе Миллсов, под толстой крышкой гроба с надписью «От любящей мамы»… Когда Регина начинала думать об этом, ей казалось, что ее медленно душат, а в груди разливалась, смешиваясь с диким страхом за жизнь сына, такая же бешеная и сильная ненависть к Эмме Свон. Если бы она могла, она бы задушила ее собственными руками, убила бы, глядя на ее мучения, шипя ей в лицо слова ненависти и презрения… Но нет… Убить она не могла. Зато могла кое-что другое. О, она хорошо умела следить и наказывать. Ее долгая и тяжелая жизнь научила ее этому. И Регина, игнорируя Сидни, начала приезжать к дому Эммы на рассвете. Она взяла напрокат старый бьюик, в котором пряталась, выпивая один за другим стаканы кофе, читала газеты, смотрела на прохожих, изучая незнакомые лица, иногда звонила Генри, узнать, как дела, а иногда – доктору Вейлу, который уверял ее, что болезнь мальчика пока в стадии затишья. К концу недели Регина примерно знала график передвижений Эммы: утром, в девять, Свон выходила из дома, и часто ее лицо было опухшим, а глаза красными, что говорило о том, что накануне Эмма опять выпила лишнего, садилась в смешную желтую машинку и ехала в офис, находившийся в четырех кварталах от дома. В офисе она находилась мало – видимо, вела какое-то дело, потому что, побыв на работе пару часов, долго колесила по Бостону, заезжая то в какие-то жилые дома, то в офисные здания, то в школы, то в детские сады, а однажды полчаса провела в церкви. К вечеру Эмма возвращалась на работу, сидела там допоздна, выходила в девять или около того и ехала домой. Впрочем, не всегда. Три раза из семи она ужинала в забегаловке рядом с офисом, причем заказывала одно и то же – бургер, салат и кофе – Регина видела ее в витрине кафе. Ужинала она одна и часто при этом болтала по телефону, но понять, дружеская беседа или деловая, было невозможно. Два раза Эмма заходила в маркет на углу у ее дома, и притаившаяся Регина могла понять, что половина из купленного ею – это спиртное. Однажды случилось и так, что Эмма утром села в жука, доехала до Южного вокзала, взяла билет на автобус и уехала, но куда, Регине понять не удалось. На автобусе стоял пункт назначения, но ведь Эмма могла выйти и по пути. Впрочем, она вернулась через сутки. Вид у нее был потрепанный, и Регина, оставшись ночевать в машине, поняла, что девушка крайне измотана. Целый день Эмма не выходила из квартиры, и лишь к вечеру, напялив нелепую вязаную шапку, покинула дом и направилась вниз по улице. Регина медленно поехала следом и увидела, что Эмма входит в бар, находившийся на пересечении двух главных улиц. В баре Эмма зависла надолго, и Регина уже собиралась поехать домой, но почему-то передумала и решила подождать у дома Свон. Припарковав машину возле соседнего дома (бьюик давно сменился на вольво), она зашла в густую тень, падавшую от карниза какого-то дешевого магазинчика и поднесла к губам стакан с кофе. Регина приготовилась ждать долго и была немало удивлена, когда спустя пятнадцать минут увидела Эмму, шедшую вниз по улице рядом с какой-то девушкой. Издалека было плохо видно, но Миллс без труда определила, что девушка пьяна, потому что она шла, неловко пошатываясь на высоких каблуках и то и дело хватаясь за руку Эммы. В отличие от разодетой в пух и прах спутницы, Свон была одета в свой привычный наряд – джинсы, куртка и вязаная шапка, из-под которой на спину падали длинные пряди волос. Когда девушка в очередной раз схватилась за руку Эммы, ища опору, Свон со смехом обняла ее за плечи, и теперь женщины шли обнявшись. Регина затаилась, хотя вряд ли ее могли заметить, и отступила еще дальше в тень, глядя, как парочка подходит к двери подъезда. И тут случилось нечто совсем неожиданное. Прямо над дверью находился фонарь, и все происходящее было видно, как на ладони – как Эмма отпустила свою спутницу и начала рыться в кармане, а та, прислонившись спиной к стене, призывно улыбнулась, глядя на Свон, и довольно громко сказала: - И часто ты это делаешь? Регина видела ее молодое привлекательное лицо – большие глаза, ярко накрашенный рот, изящный носик, видела и распахнутое пальто, под которым на девушке было только обтягивающее короткое платьице с глубоким декольте. Эмма что-то пробурчала, доставая ключи из кармана – что именно, Регина не услышала. Тогда девушка, сделав шаг, схватила Свон за отвороты куртки и притянула к себе, прошептав что-то, в ответ на что Эмма засмеялась. Их лица были совсем близко, и поначалу Регина не поняла, что все это означает, но когда Эмма подхватила девушку под бедра, прижимая к себе, лицо Миллс вдруг стала заливать краска стыда, хотя ее никто не мог видеть. Эмма жадно накрыла ртом губы девушки, а та обвила руки вокруг ее шеи, запрокидывая голову. Ладони Эммы вовсю сжимали бедра, хозяйничали под платьем, лаская ягодицы, нога девушки закинулась наверх, обвивая ногу Эммы, как если бы Свон была мужчиной, между ног которого было что-то, к чему стоило так прижиматься. Немного повернувшись, как будто для того, чтобы Регина могла видеть все происходящее, Эмма притиснула девушку к стене, отрываясь от губ и целуя обнажившуюся шею, пожалуй, даже прикусывая ее, потому что девица начала стонать, теряя голову и все сильнее сжимая шею Эммы, блуждая ладонями по ее спине. Руки Эмма поднялись от бедер к груди, лаская соски через ткань платья, и девица томно прошептала, закрыв глаза: - Я хочу тебя... Регина прижалась спиной к стене. Сцена, которая разыгралась на ее глазах, не шокировала ее так, как она ожидала – скорее, потрясла и удивила. Она никогда прежде не видела ничего подобного, хотя, естественно, знала, что существуют женщины, которые любят других женщин. Но ей всегда казалось, что они выглядят как-то особенно - мужеподобные, с грубыми голосами и короткими стрижками, они толкутся в своих клубах, куда приличной женщине лучше не входить. Так думала Регина и была поражена тем, чем две, несомненно, привлекательные женщины сейчас занимались на ее глазах. Значит, Эмма Свон не только алкоголичка и бездушная мать, но еще и лесбиянка, снимающая женщин в барах. Это интересно. Это очень интересно. Какие же еще пороки таит в себе эта женщина? Между тем бедро Свон вторглось между ног девушки, и Регина увидела, как та призывно трется бедрами, зажимая ногу Эммы, вскидывая задницу все выше, словно пытаясь слиться со Свон, пока та расстегивала ее платье, чтобы опустить голову и дотронуться губами до сосков. Впрочем, этого Регина не видела. Она слышала только тяжелое дыхание и приглушенные стоны девушки и видела спину Свон и ее наклоненную голову. С Регины было достаточно. Она нервно закусила губу, глядя себе под ноги и мечтая оказаться за тридевять земель. А потом вдруг раздался дружный смех и приглушенный голос Эммы: - Может, продолжим наверху? Девушка отстранилась, и Регина четко увидела ее затуманенные глаза и припухший от поцелуев рот. Какое-то странное чувство – не то отвращение, не то отголосок нездорового интереса – пробежал по телу Миллс. Девушка, казалось, всерьез наслаждалась тем, что Эмма делала с ней, и теперь была готова отдаться прямо тут, на улице. Регина увидела, как Эмма протягивает руку, увлекая будущую любовницу за собой в темноту подъезда. Дверь захлопнулась, и все стихло. Регина еще подождала, глядя на темные окна третьего этажа, но свет в них так и не зажегся. Было ясно, что «продолжение» наступило немедленно, сразу же, как только девушки вошли в квартиру. Постояв еще минут десять, Регина выбросила стаканчик в урну и пошла к машине. В голове ее созрел новый план.

****

Эмма впервые за долгое время привела кого-то домой. Она потянулась в кровати, глядя на спящую девушку, и с неудовольствием отметила, что теперь придется как-то от нее избавляться. Вчера, увидев это хорошенькое личико в баре, Эмма даже не думала, не анализировала и не строила планов. Похоть вспыхнула сразу, когда она заметила длинные ноги и глубокое декольте девицы, призывно нацеленное на нее. Эмма всегда любила грудь. Пожалуй, это было единственное, от чего она действительно сходила с ума в женщинах. И ей нравилось, чтобы грудь была не большой и не маленькой. Вот у этой, вчерашней, все так и было. Правда, секс не дал Эмме того, чего она ожидала - как всегда, пришлось делать все самой, потому что, с виду развратная и на все готовая барышня на поверку оказалась малоопытной и стеснительной, и даже алкоголь не раскрепостил ее настолько, насколько это было нужно Эмме. Но Свон уже привыкла к такому. Она наслаждалась, лаская красивое тело незнакомки, слушая ее стоны и упиваясь минутной властью над женским телом. А собственное удовлетворение... Что ж... Иногда достаточно и правой руки, которая всегда знает, как и что делать... С этими мыслями она встала и, как была, голая, пошла в кухню. Заварив кофе, глянула на автоответчик - три пропущенных вызова. Налив себе кофе и набросив халат, но не запахнув его, Эмма уселась на диван, скрестив ноги и нажала на кнопку. В открытую дверь она видела кровать и лежащую на ней девушку. Одеяло сползло, и грудь была полностью обнажена. Глядя на розовые соски, Эмма вдруг почувствовала возбуждение, какого не испытывала даже вчера ночью. Мелькнула мысль - а не трахнуть ли еще раз эту малышку? Но мысли о сексе тут же улетучились, когда она услышала первое сообщение. "Мисс Свон, это Регина Миллс. Я знаю, что неделю назад я повела себя, как дура, предложив вам деньги и пытаясь убедить вас, что знаю, что вам нужно. Я пойму, если вы сотрете сообщение и забудете всю эту историю. Но еще я знаю, что есть нечто, что нужно вам больше денег и прочего. Я умею и могу многое, мисс Свон, и если вы хотите узнать кое-что о своих родителях, которых вы так долго и бесплодно искали, то приезжайте в отель "Савой" сегодня в восемь вечера. И вы получите те ответы, которые хотите получить." Эмма уставилась на телефон так, как будто он мог ее укусить. Что задумала эта безумная баба? Родители? Какого черта? Эмма пыталась найти их много лет, подавала запросы, рыскала по архивам, проверяла базы данных и нигде, никогда не могла найти ни малейшей зацепки, ни одного упоминания о том, кем она была и кто ее породил. И вот появляется эта Регина Миллс, женщина со странной биографией, а точнее, с отсутствием биографии и говорит, что может найти их? Или даже уже нашла? Эмма нервно взъерошила густую копну волос. Что же происходит? Неделю все было тихо. Конечно, она не думала, что эта дамочка так просто сдастся, однако ожидала чего-то другого. Может быть, подставы. Может, шантажа... Но такого... А если все ложь? Если все это ловушка, в которую ее пытаются заманить, ведь всякое бывает, к тому же есть за что... Эмма отпила большой глоток кофе. На кровати зашевелилась, просыпаясь, девушка, но Свон не обращала на нее внимания, нажимая чуть дрожащим пальцем кнопку, чтобы прослушать следующее сообщение. "И еще, мисс Свон," - раздался все тот же низкий обволакивающий голос. - "Чтобы вы не подумали, что я лгу или хочу заманить вас в ловушку, я дам вам небольшую подсказку, чтобы вы поверили, что я говорю правду. Вас нашли на берегу пруда с лебедями в Центральном Парке. Вы были завернуты в одеяльце, на котором кто-то вышил "Эмма", потому-то вас так и зовут. Но вы не знаете, что, помимо одеяльца, с вами было и еще кое-что. Это кое-что способно раскрыть всю правду о том, кто ваши родители." Раздался щелчок, и все смолкло. Эмме показалось, что ее оглушили. Про одеяльце никто не знал. Точнее, знали - тот врач, что нашел ее, и санитары в больнице, которые и дали ей фамилию. Потом она попала в приют, а одеяльце хранилось вместе с ней, пока кто-то не выкрал его, когда ей было шесть лет. С тех пор Эмма не видела его и не знала ничего о его местонахождении. В газетных заметках, сообщавших о найденном младенце, не упоминалось одеяло, было только написано, что найден ребенок по имени "Эмма". Так откуда, черт возьми, эта женщина могла узнать, во что был завернут младенец? И тем более, что было при нем? Она сжала голову руками. Сплошные загадки, противоречия, недомолвки, завлекающие ее в ловушку или способные что-то открыть... Пойти к Регине означало согласиться на ее предложение. Впрочем, не обязательно. Ведь она может просто пойти и выбить из этой красотки все, что ей нужно. Прижать ее к стене, пару раз заехать по лицу и расколоть. Что-что, а это Эмма умела. При мысли о том, как она бьет Регину по красивой холеной щеке, у Эммы что-то сжалось внутри. Она ненавидела таких женщин - слишком красивых, слишком уверенных в себе, слишком отстраненных. С первого взгляда на Регину Эмме стало понятно, что они с разных планет. Привыкшая к роскоши леди - и бродяга, выросшая в детдомах. Щепетильная и брезгливая красавица - и Эмма с ее вечной неуклюжестью, плохонькой квартиркой и дешевой одеждой с распродаж. Небо и земля. Как было бы приятно звездануть по этой безупречности, подумала Эмма, разбить эту самоуверенную маску. Она даже задрожала от предвкушения. С другой стороны, если она изобьет Миллс, то неприятностей не оберешься. Ей нельзя больше попадать в тюрьму, вся ее работа полетит к черту. И не только работа. Тогда другой вариант - она может сделать вид, что соглашается на операцию, выведать все, а потом слиться. Ведь, как ни крути, а она охотник за головами. Заметать следы - ее работа, как и распутывать их. Она может залечь на дно и отсидеться, а Джо возьмет ее заказы. Деньги на счету есть, можно их снять, переехать в другой город и работать там. Можно... Но нет ли у этой Миллс туза в рукаве? Не связана ли она с...? Тут Эмма оборвала себя. Нельзя думать об этом. Это невозможно и нереально, так что нужно действовать по ситуации... - Эй, - раздался недовольный голос, и, прикрываясь стащенным с кровати одеялом, на пороге появилась вчерашняя любовница. Она выглядела неплохо, но Эмме уже не было до нее дела. - Как я тут очутилась? Ничего не помню. - Очень хорошо, - ответила Эмма, даже не потрудившись сдвинуть ноги, хотя она сидела на диване враскоряку. - Потому что тебе пора уходить. Глядя на вытянувшееся лицо девицы, она нажала кнопку на телефоне. "Жаворонок, сегодня тридцатое, ты не забыла? Где тебя черти носят? Приедешь туда, где обычно обедает Диего. И не опаздывай". Эмма нервно вскочила. Новости были одна лучше другой. Она прошла мимо девушки, застывшей на пороге, как изваяние, схватила полотенце, вернулась в гостиную и, уже открывая дверь ванной, услышала сзади голос: - Можно хоть кофе выпить? - Пей и проваливай, - ответила Эмма, запираясь на замок.

****

В восемь часов, едва разобравшись с делами, Эмма подъехала к отелю "Савой". Она припарковала машину у главного входа и остановилась, глядя, как приближается парковщик - высокий мулат в роскошной форме. Кинув ему ключи и проигнорировав презрительный взгляд на ее машинку, Эмма прошла сквозь огромные сверкающие двери. Ее не пугало великолепие отеля - скорее забавляло, ведь она в своей дешевой одежде, в потертых джинсах и старой майке смотрелась среди разодетых красавиц и лощеных мужчин как нечто из ряда вон выходящее. Чуть покачивая бедрами, расхлябанной походкой она подошла к стойке, хлопнула по ней ладонью, не обращая внимания на стоявший рядом звонок и бросила подошедшему портье: - Регина Миллс ждет меня в восемь. - Как вас представить? - вежливо спросил портье, окинув ее почти незаметно взглядом. - Эмма Свон. Дождавшись ответа, портье сообщил, что "мадам Миллс ждет мадам Свон на четвертом этаже в номере 108", и Эмма, кивнув, отошла. Поднимаясь в лифте, она смотрела на свое отражение в начищенном зеркале, потом, повинуясь внезапному желанию, подышала на него и крупно вывела неприличное слово. Пусть знают наших, подумала она, выходя из лифта и ступая по великолепному красному ковру. Сапоги у нее были грязными, и Эмме доставляло мстительное удовольствие думать, что она пачкает всю эту красоту. Дверь была открыла. Эмма даже не стала стучать, просто нажала на латунную ручку и вступила в номер - такой же роскошный и дорогой, как и все вокруг. Откуда-то сбоку послышались шаги, и Регина показалась в небольшой арке, венчающей коридорчик. На ней была узкая юбка, шелковая блузка, расстегнутая несколько больше, чем позволяли приличия, и туфли на высоком каблуке. Увидев Эмму, она улыбнулась, но улыбка вышла вымученной, и Эмма отреагировала на нее поднятием брови. - Прошу вас, - проговорила Регина, глядя на озирающуюся Эмму. В гостиной стоял огромный белый диван, рядом с ним столик, на который кто-то поставил бутылку Джонни Уокера и два стакана. - Выпьете? - поинтересовалась Миллс, подходя к столу. - А то ж, - отозвалась Эмма, невольно задирая голову, чтобы рассмотреть золотую лепнину на потолке. Вот уж действительно, красиво жить не запретишь. Это ж сколько может стоить номер в таком отеле? Регина тем временем налила на два пальца виски и протянула Эмме. Та взяла стакан, пригубила - виски был хорош - но садиться не торопилась. - Мы не могли бы приступить к делу, мисс Миллс? - спросила Эмма, приканчивая стакан одним махом. Регина никак не отреагировала на это, однако нервно переплела пальцы, глядя Эмме в глаза. - Конечно. Еще виски? - Наливайте, - когда вторая порция была получена, Эмма заметила, что сама Регина не пьет. И хотя ощущение, что ее привели в ловушку, пропало еще после утренней встречи с Диего, она насторожилась. - Я жду, мисс Миллс, - язвительно сказала она. - Может, присядете? - спросила Регина, обхватив себя за плечи. - Нет, - отрезала Эмма. - Я хочу знать, что вы выяснили о моих родителях. Регина вдруг рассмеялась, и хотя улыбка была насмешливой, она ей невероятно шла. Эмма приказала себе не размякать. - Неужели вы думаете, что я расскажу вам что-то без гарантий, что за это я получу то, что мне нужно, мисс Свон? - сказала Миллс, кривя губы в усмешке. - Ага, - кивнула Эмма, чей разум уже начал затуманиваться, и скинула с себя куртку, бросив ее на диван. - Значит, все-таки сделка? Но с чего вы взяли, что меня заинтересует то, что вы можете предложить? - А с того, - вдруг вкрадчиво сказала Регина, делая шаг навстречу Эмме, - что я действительно кое-что знаю... Ее красивое лицо вдруг стало опасно-привлекательным, глаза заблестели. Эмма почувствовала, что взгляд Регины скользит по ней, и это было что-то новенькое. Внутренне напрягшись, она молча смотрела на женщину, чьи карие глаза вдруг стали такими глубокими и бархатными, какими Эмма их еще не видела. Регина подошла к Эмме, легко касаясь ее руки. Она никогда не делала ничего подобного. Ей и в голову это не приходило… Но теперь нужно было собраться с силами. Она всегда умела отметать ненужные чувства и идти вперед, несмотря ни на что. Это – тот самый случай. Только бы не дать слабину, не проявить свое отвращение, не сдаться… Эмма удивленно подняла голову, встречая близкий взгляд брюнетки. От Свон ощутимо пахло виски, и Регину слегка замутило. Она подумала, что ей стоило выпить и самой, прежде чем пускаться в столь рискованное мероприятие. Но это могло бы смазать для нее картину, а она хотела все понимать. И запомнить, как все страшное и плохое в ее жизни. Как все, за что она клялась отомстить и мстила. Глядя в серые глаза Эммы, Регина слегка провела пальцами по ее руке вверх. Она представила себе со стороны, что видит Эмма. Регина редко пользовалась своей внешностью для достижения целей – не потому, что не умела, а потому, что для нее это было падением – даже мысль о том, чтобы позволить кому-то прикасаться к себе, была отвратительна, а уж ложиться в постель – и подавно. Но не сейчас. Сейчас на кону жизнь Генри… - Эмма, - глухо сказала Регина, зная, что ее глаза сейчас наполнились тем мягким светом, который она не чувствовала, но умела излучать. Светлые брови поползли вверх, и Свон удивленно опустила глаза, глядя на ладонь Регины, которая двинулась по руке, ероша кончиками пальцев крохотные волоски, затем погладила плечо и оказалась на щеке. Лицо Регины приблизилось, и чувственные губы слегка приоткрылись. Несколько мгновений Эмма смотрела на мягкий изгиб рта, чувствуя прерывистое горячее дыхание и жадно вдыхая его. Затем легкая улыбка заиграла на ее губах. Рука Свон медленно легла на бедро Регины, словно изучая его, сжала, а сама Эмма наклонилась, дыша в плечо. Регина подавила желание оттолкнуть ее, закрыла глаза, уносясь мыслями куда-то далеко, чтобы избавиться от невыносимого ощущения чужого прикосновения. Эмма медленно вдохнула, словно втягивая ноздрями аромат духов, потом отодвинула в сторону воротник блузки и прижалась губами к обнаженной коже, целуя плечо. По телу Регины пошла дрожь, она судорожно сглотнула, лихорадочно соображая, что делать дальше. Чужая рука на бедре сместилась выше, обвивая талию, а потом Эмма резко придвинула к себе женщину, так, что Регина ощутила грубость пряжки ремня на своем животе. От внезапного движения она едва устояла на ногах. - Раздевайся, - тихо проговорила Эмма, не отрывая губ от плеча Миллс. Та отстранилась, не сумев скрыть ужас, мелькнувший в глазах. - Что? - Ты ведь этого хочешь? - зло улыбнулась Эмма. - Тогда раздевайся. Она смотрела на ошеломленное лицо Регины, которая стояла, обхватив себя за плечи и широко раскрытыми глазами смотрела на нее. Лицо брюнетки заметно побледнело. Отойдя на несколько шагов, Эмма уселась на диван, закинув ноги в сапогах на журнальный столик. Регина все так же стояла, не шевелясь. - Я долго буду ждать? - язвительно сказала Эмма, поднимая бровь. Она была уверена, что Регина сейчас бросит в нее чем-нибудь и выставит вон, но та, глядя пристально и сумрачно, вдруг подняла руки к груди и начала расстегивать маленькие пуговицы, бегущие вниз по блузке, и вот уже обнажились тонкие ключицы, затем верх груди… нежная кожа… кружево... Руки Регины тряслись, и некоторые пуговицы не желали расстегиваться. Эмму вдруг охватило странное возбуждение. Эта женщина была целиком в ее власти. Приказ – и вот она раздевается. Эмма может сейчас пожелать – и гордая богатенькая сучка будет ползать на коленях по полу и облизывать ее сапоги. В ее руках все карты. Она сидела и смотрела. Говорила себе, что должна остановиться, и не могла. Регина спустила с плеч блузку, обнажив нижнюю сорочку из черного шелка. Ее изящные плечи в свете приглушенных ламп казались бронзовыми. Между ключиц блестел кулон. Эмма смотрела во все глаза. Блузка упала на пол. Регина расстегнула молнию на юбке и спустила ее вниз, переступив через образовавшееся кольцо. Она выглядела совершенно отстраненной, как будто раздевалась одна в собственной спальне, каменное выражение лица не менялось ни на секунду. Сорочка доходила до колен, а ниже Эмма видела чулки на стройных ногах и еще не снятые туфли. Потом Регина остановилась, глядя на Эмму, но по ее глазам нельзя было понять ничего конкретного. И отступать было уже поздно. - Это тоже снимай, - приказала Эмма и наклонилась вперед, опираясь локтями в колени. Она уже всерьез хотела все рассмотреть. Все, до единой детали. По-настоящему рассмотреть. Регина подняла руки к вороту сорочки и спустила бретельки с плеч. Потом переступила упавшую сорочку, оставшись в одном белье. Эмма почувствовала, как пересыхает у нее во рту. Чулки, черное белье, матовая загорелая кожа, плоский живот. Под этими строгими костюмами скрывалось великолепное тело, и Свон стало все равно, что подумает о ней Регина. Дикое и неконтролируемое желание скрутило живот и поднялось к горлу. Эмма выдохнула, уже не заботясь о том, чтобы не выдать свое влечение. - Все, - проговорила она сдавленно. - Снимай все. Как во сне она наблюдала за женщиной, дрожащими руками стягивающей с себя бюстгальтер, а потом и трусики. Чулки Регина сняла в последнюю очередь и осталась совершенно обнаженной, та самая строгая женщина в пальто, которая с таким презрением смотрела на Эмму, когда она открыла ей дверь в трусах и майке, с мутными от похмелья глазами. Она была прекрасна, как греческая богиня. Эмма, не отрываясь, смотрела на ее грудь, а потом – на аккуратную полоску волос внизу живота. Она почувствовала, как рот наполняется слюной. Ее тело, о господи, эта нежная высокая грудь с коричневыми сосками, этот плоский живот, эти бедра… Каково это – обхватить губами ее сосок, проникая внутрь? Каково прижаться своим животом к этому животу, слить кожу с кожей, а дыхание с дыханием? Каково это – услышать ее стоны? Задыхающиеся высокие стоны на одной ноте… ох, Эмма, еще, еще… Регина едва сдерживала слезы. Она немного запрокинула голову, стараясь дышать ртом, потому что нос отказывался служить ей, а глаза жгло так невыносимо, и ей показалось, что она сейчас просто разрыдается. Никогда в жизни она не испытывала такого унижения, такой боли и обиды, и, сдерживая судорожный вопль, готовый вырваться из груди, она попыталась представить, что она одна и никто не смотрит на нее, и все это - дурной сон, который скоро закончится. Потом она услышала презрительный голос Эммы. - С вас достаточно, мадам Миллс? Не сразу поняв, что обращаются к ней, Регина опустила глаза, глядя в ледяные серые глаза Свон. Та смотрела на нее с легким отвращением, и брюнетка невольно обхватила себя руками, хотя и понимала, что это бесполезно. - Что? Эмма хмыкнула. - Вы что, решили, что я лесбиянка? - спросила она. Регина уставилась на нее, сдвигая темные брови. - О чем вы... говорите? Эмма поднялась, приближаясь к женщине, которая неотрывно смотрела на нее непонимающим взглядом. - Вы решили, что интересны мне? И что я отдам свою почку в обмен вот на это? Она опустила глаза, бесстыдно рассматривая тело Регины. Та наклонилась, схватила сорочку и трясущимися руками натянула ее на себя. - Что вы творите? – с искаженным лицом спросила Эмма, глядя на ошеломленную Регину, когда та выпрямилась. – Раздеваетесь по первому приказу... Вы вообще в своем уме? Регина молчала. В огромных глазах стояли слезы, но она удерживала их, глядя прямо на Эмму и, очевидно, пытаясь не кинуться на нее с кулаками. - Вы решили, – с пренебрежением продолжала Эмма. - Что я захочу переспать с вами в обмен на операцию? Это еще хуже, чем предложить мне деньги... Регина опустила глаза, закусывая губу, затем судорожно сглотнула. - Что вы за человек такой?! - Отчаявшаяся спасти своего сына мать, - Регина подняла голову, вонзая взгляд в Эмму. – Усталая и потерявшая надежду… И я готова на все, лишь бы вы согласились… Эмма молча смотрела на нее. Регина опять сделала шаг, ее огромные, наполненные слезами глаза, казались совсем черными. - Я готова на все, мисс Свон! Хотите - я встану на колени, хотите – буду умолять вас! Я сделаю все, что вы хотите… Эмма, качая головой, отступила на несколько шагов. - Вы не в своем уме, леди... - Я видела вас! - презрительно бросила Миллс, очевидно, приходя в себя. - Вчера ночью с той девицей, которую вы притащили домой и чуть не изнасиловали у подъезда. Видела своими глазами... - Вы шпионили за мной? - прошипела Эмма, делая шаг в сторону Регины, отчего та инстинктивно отступила назад. - Шпионили возле моего дома? Она вдруг сделала резкое движение, и Регина не успела отреагировать, как на ее шее сомкнулись сильные пальцы. - Какого черта? - прошипела Эмма, приближая свое лицо к Регине. - Что вы о себе возомнили? Да кто вы вообще такая? Она чувствовала нежное хрупкое горло, двигающееся под рукой, и пальцы, пытающиеся отцепить ее руку. - Что вам от меня нужно на самом деле? - проорала Эмма в лицо Регине, держа ее каменной хваткой. Та изловчилась и изо всех сил заехала ногой по голени Свон, отчего та согнулась, прыгая на одной ноге, и наконец отпустила женщину. Схватившись за горло, Регина кинулась к телефону. - Да, - услышала Эмма. - Я бы хотела... Молниеносно бросившись за женщиной, Эмма выбила телефон из ее руки. Трубка упала на мягкий ковер. Регина отшатнулась, глядя на встрепанную и разъяренную блондинку, которая, тяжело дыша, стояла перед ней, сжимая кулаки. - Убирайтесь, - хрипло проговорила Регина, держась за саднящее горло. - Или я вызову охрану... Эмма скривилась. - Пока вы не скажете мне, что знаете о моих родителях, я никуда не уйду... - Уходите! - брюнетка показала на дверь. - Немедленно уходите! Эмма поняла, что раунд окончен. Судя по всему, Регина не повесила трубку, и вызов на пост охраны пошел, так что, весьма вероятно, их беседа слышна на другом конце провода. Придется отступить сейчас, иначе она загремит в участок. Кинув ненавидящий взгляд на Миллс, стоявшую возле столика, Эмма схватила куртку и пошла к выходу. Возле зеркала не удержалась - одним движением смахнула все, стоявшее на нем - какие-то склянки, пузырьки, флаконы - с грохотом полетели на пол. Грязно выругавшись, Эмма выскочила в коридор.