****
Эмма стояла на перекрестке и отчаянно злилась. Вот уже два дня прошло с тех пор, как она выскочила из роскошного номера Регины, смахнув на пол дорогие склянки и, кажется, наворотив дел больше, чем было нужно. То, что сказала женщина, зацепило, посадило на крючок и теперь уже не отпускало. Едкая мысль засела внутри, как головная боль – неясная и оглушительная одновременно. Неужели Регина знает что-то о родителях или это был предлог, чтобы выманить меня из дома и соблазнить? Соблазнить? Эмма вспоминала произошедшее в номере и злилась еще больше. На себя, на свою реакцию, на то, как эта женщина смотрела на нее – чудовище, которое истязает ее, а ведь чудовище в какой-то момент потеряло голову, глядя на эти беззащитные бедра. Зачем она появилась, кто она - Регина Миллс? Зачем начала вести свою необъяснимую и роковую игру и какова в этой игре роль самой Эммы? Эмма смотрела на проезжавшие мимо машины и кусала нижнюю губу. Что теперь делать? Как выяснить правду? Пойти туда опять или ждать, что еще придумает Регина? А если она сдастся и уедет в свой, как его там? Обязательно уедет... А если она уедет в город, которого нет на карте, то шансов найти родителей у Эммы никаких. И вместе с Региной пропадут последние ниточки, которые могли привести к разгадке тайны ее рождения… Остаток дня она рассеянно шастала по городу, разговаривала с людьми, искала пропавшего мистера Джонсона, особенно не вникая в дело – оно было простым и незатейливым, такие находятся в два счета – просто очередной налогоплательщик, сбежавший от ответственности, к тому же с дурацкой фамилией… Услышав ее впервые, Эмма нервно дернулась, таким явственным было видение высокого мужчины с бородой, одетого во фланелевую рубашку и старые джинсы. Как он идет по кухне, лицо молодое, но уже покрытое сеточкой вен - карта на начинающей дряблеть коже, противное ухо тоже не делает ему чести – в детстве его крепко приложили доской, и ухо срослось неправильно, и Эмма во время обеда всегда старалась не смотреть на него, потому что один взгляд на это ухо, похожее на раздавленного моллюска, лишало ее аппетита. Лишала аппетита и рука, которой он принимался поглаживать ее по колену, когда его жена уезжала за покупками, прихватив старшую дочь и сына. Эмма помнила и их ненавидящие звериные глаза, когда они смотрели на нее – будто это она трогает их отца за ляжку, когда их нет рядом... Она встряхнулась… Нужно было доделать работу, а потом еще предстояло маленькое дельце по поручению Диего. Она бы не пошла на это, если бы так отчаянно не были нужны деньги. Ведь вот какое дурацкое совпадение – появляется эта Регина со своими интригами, одновременно кончаются деньги, работы как назло мало, а возни с ней много, да еще и этот намек на родителей… Эмма редко бралась за такое, что предложил ей Макаронник, обычно она ограничивалась ролью посредника: узнавала телефоны, направляла кого-то куда-то, в общем, не вмешивалась в процесс, но тут выдалась необычайная возможность – просто привезти кое-что кое-куда и получить за это денежки. Почему бы и нет, если учесть, что работа не пыльная, да и Диего она доверяет. Встречу он назначил в каком-то поганом китайском ресторанчике, но когда она пришла, никого еще не было. Удушливо пахло паром и пряностями. Эмма ненавидела китайскую кухню, да и китайцы казались ей грязными и шумными, поэтому она ерзала, как первоклассница, стараясь не смотреть туда, где в аквариуме шевелились живые осьминоги, и пожилая китаянка ловко отрубала головы только что привезенной рыбе. Людей было мало – как-никак, до конца рабочего дня оставалось два часа, а в семь тут будет не протолкнуться. Но Сидни, который снимал ее из окна машины, удалось остаться незамеченным. Во-первых, потому, что Эмма его никогда не видела, во-вторых, потому, что он умело пользовался навыками скандального репортера – в молодости Сидни специализировался на отлове пьяных звезд шоу-бизнеса после разных вечеринок. Он снял несколько фото, как Эмма лениво цедит сквозь зубы дрянной зеленый чай, потом постукивает пальцами по столу, начиная то ли нервничать, то ли злиться. Потом он сам заскучал, потому что ничего не происходило, а в неудобной машине у него начало ломить поясницу. И тут явился какой-то тощий тип, прошел мимо Свон и что-то бросил на стол. Сразу же испарился, Сидни даже его не рассмотрел. Он весь напрягся, как будто это было для него так же жизненно важно, как и для Регины. Впрочем, где-то так оно и было. Эмма прочла написанное на бумажке, неторопливо и спокойно допила чай, потом сожгла в пепельнице бумажку, лениво поворачивая, чтобы огню было удобнее ее плавить. Бросив на стол купюру, она поднялась и пошла к выходу. Сидни завел мотор, приготовившись следовать за ней. Все оказалось проще простого. Она завернула за угол, скрылась за какими-то мусорными бачками, туда Сидни соваться не стал – слишком мало места, могут заметить. Впрочем, его разочарование тут же рассеялось – Эмма показалась из проулка с небольшим пакетом. Ничего особенного, простой пакет с логотипом известного супермаркета, но внутри, как определил Сидни, находилось что-то тяжелое. Он сфотографировал ее в разных ракурсах, так, чтобы пакет был виден, и положил камеру рядом, приготовившись ехать за ней туда, куда она повезет нечто, полученное за мусорными бачками в криминальном районе неспящего города. Однако Эмма не торопилась. Она совершенно спокойно прогулялась по кварталу, взяла какой-то пирожок у пожилого китайца на углу, в три укуса расправилась с ним, потом выкурила сигарету, глазея на то, как китайчонки гоняют в футбол. Сидни уже начал уставать от густого запаха еды, дыма и влажного воздуха квартала. Громкие гортанные возгласы резали ему ухо, а постоянно мелькавшие всюду люди неуловимо раздражали и сбивали с толку. Было много красного, желтого и синего, и трепались на ветру полотнища с китайскими драконами на вывеске ресторанчика. Наконец, Эмма бросила окурок в урну, отделилась от стены и пошла: красная куртка на фоне синих спортивных костюмов, черных пиджаков и разноцветных футболок. Сидни медленно ехал за ней. Он не ошибся в своих предположениях – она села в припаркованного поодаль жука и поехала домой. Качая головой, Сидни провожал ее взглядом, когда она скрылась в подъезде. Он для верности подождал еще полчаса – вдруг выйдет, но темнело, накрапывал дождик, глаза у него слипались, и откуда-то даже поднималась непрошеная горьковатая обида на Регину – сидит, небось, в шикарном ресторане отеля Савой, пьет мартини с водкой, вкушает седла дикой козы, а он дрожит в сырой машине, следя за какой-то преступницей, которая принесла домой нечто нелегальное в пакетике из супермаркета. Смех, да и только. Сидни открыл окно, посмотрел, как влажно блестит асфальт под редкими каплями и поехал в отель. К Регине он заходить не стал, позвонил по телефону.****
Эмма бросила пакет на диван. Уже помывшись и завязав влажные волосы в хвост, она вышла и спохватилась – вот дура, оставила его на самом видном месте. Потом стало смешно от собственного страха – ей уже пора перестать бояться. Повязана она крепко, так что и не развяжешься, хоть в могилу ложись. Но пальцы все равно дрогнули, когда она коснулась пакета. Тяжелый, тяжелее, чем на самом деле, потому что в пакете лежат пятьсот тысяч долларов и десять лет тюрьмы, а тяжелее тюрьмы, пожалуй, только то, что сделает Диего, если она не доставит эту посылку завтра в десять вечера по указанному адресу. Эмма запихнула пакет в тумбочку. Если кто-то будет искать, все равно в лифчик все это не спрячешь. Потом остановилась перед шкафом на кухне, раздумывая, выпить или нет. Она хоть и злоупотребляла временами, но у нее было железное правило – никогда не пить перед ответственной работой. Она всегда соблюдала его и ни разу не попалась. Поэтому, как бы заманчиво ни поблескивал глянцевым боком оранжевый кирпичик Джонни Уокера, она решительно хлопнула дверцей. Стало легче, будто акт захлопывания дверцы придал ей силы – сделал той, кто владеет собственной жизнью, а не идет на поводу у алкоголя. Завтра она станет еще сильнее, потому что единственное, что ей нужно – это те три процента, что Диего ей отслюнявит. Вот тогда можно будет взять отпуск, уехать из Бостона и на три недели погрузиться в соленую воду Мексиканского залива. И пить подслащенные коктейли на пляже и подслащенным взглядом охватывать каждую проходящую мимо красотку. И вообще успокоиться. Сбежать из Бостона, от проблем, счетов и Регины Миллс, и Фрэнка с его заданиями, и Диего, и противного чувства, что ты заперт в компьютерной игре, где одни и те же пейзажи и однотипные лица мелькают мимо тебя, а ты идешь по заведенному пути, не в силах даже перелезть через понравившийся тебе забор… Она собрала вещи – путь неблизкий, но Эмма никогда не была фанаткой шопинга, поэтому несколько пар белья, вторые джинсы, свитер и пара футболок – вот весь ее багаж. Щетку и пасту можно купить в любом магазинчике, а еда есть везде. Завтра в восемь, она выйдет из дома и сядет во взятую напрокат Камри. Она уже ждет ее возле парка. И через четырнадцать часов – привет, свобода… Она даже не поедет обратно в Бостон, просто возьмет билет на самолет и улетит из ближайшего городка, где есть аэропорт. Эмма долго сидела у окна, накручивая прядь волос на палец. На губах блуждала улыбка, и она даже забыла поесть, такими сладкими были ее мысли, а потом спохватилась – уже почти двенадцать. В этот момент раздался звонок в дверь. Эмма всегда доверяла своей интуиции, но в этот раз интуиция почему-то молчала. Зато темный ужас горечью разлился во рту, по спине побежали мурашки. Конец. Сейчас позвонят еще раз, а потом раздастся топот ног, удары в дверь, и хорошо, если бы это были копы... Она кинула взгляд на тумбочку. Спустить в унитаз? А если это не копы? А если сосед пришел просить тепла и ласки? Но в двенадцать? Она заметалась по квартире, натыкаясь то одним бедром, то другим на края дивана, стола, подоконника. Вытащила пакет и под неумолкаемую трель звонка сунула его под диван. Стучат. Уже настойчивей, сильнее… Эмма запахнула халат, туже стянула его концы на животе, в котором стало вдруг совсем пусто и холодно. Потом сообразила – группа захвата уже сломала бы дверь. И ребята Диего бы не стали так долго звонить. Но кто? Кто? Она потянулась к ручке двери, от страха забыв, что можно посмотреть в глазок. Когда Эмма открыла дверь, ее вежливо поприветствовало дуло пистолета.****
Регина Миллс стояла, наставив на Свон дуло Спрингфилда 45-го калибра, а за ее спиной маячил какой-то высокий худощавый афроамериканец с очень представительным лицом. По его виду Эмма сразу поняла, что ему здесь не нравится и притащили его помимо воли. Он усердно смотрел в сторону и прятал глаза, шаря ими по стенам коридора. Наверное, надписи читал похабные. Регина же смотрела прямо в глаза Эммы. И нехороший это был взгляд, очень нехороший – как будто Регина и правда собиралась пустить в ход ту пушку, которую держала в руках. И именно это – а вовсе не пушка – заставило Эмму отступить назад, не сводя глаз с хмурого мрачного лица брюнетки. Двое вошли за ней, причем афроамериканец аккуратно и вежливо прикрыл дверь, словно боялся разбудить соседей. Потом, опять пряча глаза, остановился позади Регины. Было ощущение, что ему не пятьдесят лет, а двенадцать, а Регина его мамочка. - Что все это значит? – спросила Эмма, притворяясь удивленной. Она вдруг поймала себя на мысли, что ожидала чего-то подобного. И еще на мысли, что что-то подобное давно должно было случиться. - Милый халатик, - криво усмехнулась Регина, а потом оглянулась на своего спутника, бросила себе за плечо короткое: - Сидни… Он словно очнулся от оцепенения, встрепенулся, все так же упорно не глядя на Эмму, как-то бочком прошел мимо нее и начал – Эмма невольно обернулась посмотреть – рыться в шкафах на кухне. - Что ты делаешь, урод? – возмутилась она, но, сама того не желая, вернулась взглядом к пистолету в руке Миллс. Та была одета в наглухо застегнутое черное пальто, на шее серебристый шарф, а на ногах – черные начищенные сапоги без каблука, и на Эмму она смотрела слегка снизу вверх, но тяжелый этот взгляд будто придавливал к полу. И Спрингфилд - черный указательный палец - глядел прямехонько в грудь Эмме. За спиной Свон прекратилось движение, будто ее слова остановили его волшебным образом, и Регина на секунду отвлеклась, послала туда, мимо плеча Эммы, такой повелительный взгляд, что шуршание и грохот раздались вновь. - Что ты задумала? – Эмма кивнула на пистолет. – Убьешь меня? Прямо тут? Она сделала крохотное движение вперед, всего только шажок, и Регина слегка повела рукой. - Не дергайся, я не коп, могу случайно выстрелить, - холодно сказала она. - А почку можно вынуть и из трупа, если поспешить... – Опять ты со своей почкой... - застонала Эмма, совершенно не заметив, что они перешли на "ты". И, видя, что Регина не отвечает, попробовала по-другому: - Может, опустишь пушку и поговорим? – Эмма подняла руки ладонями к Регине и попыталась сделать еще шажок. - Стой на месте, - процедила Миллс сквозь зубы, и, казалось, воздух заколыхался вокруг нее, такой яростью повеяло от этих слов. - Мы уже поговорили. Как видишь, ни к чему хорошему это не привело...Поэтому я решила перестать разговаривать... Эмма, открыв рот, смотрела на нее. Потом обернулась на Сидни, роющегося в небольшой тумбочке у дивана. Опять перевела взгляд на Регину. - И что все это значит? Молчание. Раскаленные карие глаза смотрели так отрешенно, словно Эмма была предметом, который не стоил слов. И Свон вдруг подумала - а ведь ей ничего не стоит сейчас оглушить ее, увезти к каким-нибудь подпольным вырезателям органов и изъять необходимое. И очнется она, оглушенная и разбитая, со шрамом на боку у черного хода какого-нибудь ночного клуба, рядом с бачками, где все справляют нужду. Если вообще очнется... И страх впервые кольнул где-то под сердцем, распространяясь по крови. Эмма облизнула губы. - Давай все обсудим, - сказала она дрогнувшим голосом, лихорадочно соображая, как ей добраться до пистолета. Но он был в спальне. И сейчас туда пойдет этот черномазый. И тогда... можно будет кинуться на Регину, она ведь не боец и вряд ли ожидает нападения... - Есть, - обреченно и уныло сказал вдруг Сидни, и обе женщины синхронно повернулись к нему. Он, неловко встав на одно колено, тащил из-под дивана пакет, потом осторожно выпрямился, держа его так, как будто это заряженная бомба, развернул края и заглянул внутрь. Регина подалась вперед. - Ну? Сидни поднял глаза, кивая, и Эмме почудилось, что все это кошмар, потому что сходилось все так, как в гороскопе накануне взятия Бастилии - ровно и четко, одно к одному, и она уже не думала. Глядя прямо на злобно-торжествующее, красивое и близкое лицо Регины, она рванулась вперед, всем телом прямо на черную дырочку пистолета, и Регина не успела ничего сделать - Эмма сбила ее с ног, пистолет выскользнул из руки. Тяжелое падение двух тел, привкус злобы во рту - Эмма двумя руками перехватила руки Регины, пытаясь удержать ее, локтем нажала на горло. - Сидни... - захрипела Регина, но почему-то Эмме удалось прижать этот хрип, и она бедрами, коленями захватила ноги брюнетки в плен, наваливаясь всем телом. Гибкое тело извивалось под ней, но захват был надежный, не зря Эмма все детство мыкалась по детдомам. Потом Свон оцепенела, по-звериному чувствуя спиной присутствие кого-то третьего: видимо, подкаблучник очнулся и решил что-то сделать, но времени у нее не было - краем глаза углядев пистолет, лежащий в трех шагах, она потянулась к нему, еще сильнее надавив на горло Регины, и схватила, но тут ее стали оттаскивать назад, неловко, за плечи, видимо, пытаясь причинять как можно меньше вреда. В первую секунду она оцепенела, ожидая удара, а вот Регина зря времени не теряла - ее кулак, пройдя по касательной, задел подбородок Эммы, голова мотнулась в сторону, и пистолет опять оказался у Миллс. Тяжело и надсадно дыша, Регина высвободилась, глядя, как Эмма, оглушенная ударом, сидит у ног Сидни, и поднялась тяжело, медленно, как старуха. - Не двигайся, - голос у нее был сорванный, глаза метали молнии, казалось, вот сейчас нажмет на курок, просто чтобы удовлетворить злобу. Но Эмма не стала ее слушать. Она краем глаза видела ноги стоявшего рядом мужчины, одним ударом подсекла их, он охнул, заваливаясь, а Эмма уже быстрой молнией метнулась, не вставая с пола, к Регине, намереваясь второй раз воспользоваться ее неопытностью. Но не тут-то было. Эмма даже понять ничего не успела: громкий выстрел, запах пороха и гари, а потом ее повело куда-то вправо, и боли не было, только жгло немного плечо, а потом потолок закружился, и она ничего не успела подумать - глаза погасли.