***
Открыв глаза, Астрид увидела над собой лицо старейшины. Та была в крайней степени беспокойства. Где-то в глубине комнаты слышались тихие голоса. Всё тело ломило, Астрид чувствовала себя мешком с костями, по которому хорошенько потоптались, а потом уронили что-то тяжелое. Впрочем, примерно так оно и есть. Заметив, что блондинка очнулась, Готти протянула ей дымящуюся чашку, от которой исходил резкий, но приятный запах каких-то трав. Девушка выпила варево, и ей маленько полегчало — теперь она чувствовала себя просто мешком с костями. Тут послышались тяжелые шаги, а затем девушка увидела Стоика Обширного. Вернее, его бороду. — Как ты себя чувствуешь? — спросил вождь, наклоняясь. — Плохо, — не стала скрывать Астрид. Девушке казалось, что ее окунули в ледяную воду, всё тело била дрожь, хотя она была укрыта несколькими одеялами. Лицо горело. — Это был он? Сын Ночи? Как он выглядел? Кто он такой? Астрид молчала, размышляя, как лучше сказать вождю о том, что этот таинственный убийца, терроризирующий Олух — его сын… Стоик же истолковал ее молчание по-другому. — Гм… что ж, если тебе тяжело об этом говорить, не говори, — и пробормотал уже про себя: — Что-то я Гникса давно не видел… — Иккинг вернулся на Олух, — произнесла Астрид, мысленно отмечая, что разговор выходит совсем бредовым. — Что? — опешил вождь, а потом, опомнившись, произнес строго: — Не стоит так шутить, Астрид. — Но я не шучу. — Спокойно отозвалась девушка. — И более того. Иккинг, Гникс и Сын Ночи — это одно лицо. И все эти убийства совершил он… ради мести. — Мести? Мести?! За что он мстит? Неужели… за своего дракона?! — в голосе вождя послышался истерический смешок. — Именно… — прошептала Астрид. Тут подошла старейшина, услышав громкие голоса. Женщина нахмурилась, подошла к двери и раскрыла ее, красноречиво показывая, что вождю сейчас лучше уйти. Стоик покорно вышел из домика старейшины.***
Три дня Готти отпаивала Астрид всякими отварами, делала компрессы. Большую часть времени девушка провела в полубессознательном состоянии, просыпаясь только тогда, когда нужно было принять лекарство. На четвертый день ей полегчало, и к вечеру Астрид снова была здорова. Многочисленные раны, ссадины и ушибы, благодаря целительным мазям, почти совсем зажили, и старейшина отпустила девушку домой. Все это время в деревне было спокойно, убийств не было, и никаких других из ряда вон выходящих событий тоже. Жизнь постепенно налаживалась. Но недавние события оказались слишком сильными даже для викингов. Теперь почти всем жителям Олуха ночами снились кошмары — залитые кровью комнаты, кишки по стенам… Кстати о кошмарах. Иккинг оказался прав. В первую же ночь после того, как старейшина отпустила девушку домой, ей начали сниться кошмары. Она на арене, а перед ней лежит дракон, Ночная фурия. Из его груди торчит рукоятка меча, а под ним натекла большая лужа крови. Ноги девушки подкашиваются, и она падает на колени. Горячая кровь дракона пропитывает ее штаны, но она продолжает сидеть, не в силах подняться. Каждый вдох отдается острой болью в области груди, словно ее легкие заковали в цепи, и каждый раз, когда она пытается вздохнуть, острые звенья впиваются и не дают этого сделать. Слезы текут по щекам от этой боли, но она ничего не может с этим сделать. А дракон перед ней делает последний вздох и закрывает глаза. Цепи стягиваются туже, и теперь она не может даже дышать… На этом моменте Астрид с криком подскочила на кровати. Тяжело дыша, девушка пытается понять, что это было. Сон был настолько ярким и реалистичным, ей казалось, что ладони до сих пор испачканы в горячей липкой крови дракона. Девушка делает вздох полной грудью и на этот раз ей ничего не мешает. Постепенно Астрид поняла, что-то, что она видела, было днем смерти Беззубка… глазами Иккинга. Вернее, не просто его глазами, она как бы стала им и чувствовала все то, что чувствовал он в тот роковой день. Астрид содрогнулась. Подумать только, Иккинг чувствовал всё это наяву. Девушка натянула на озябшие плечи одеяло и снова легла. Сейчас ей хотелось одного — снова заснуть и спать без сновидений, желательно до самого вечера.***
Стоик знал, что его дни сочтены. Он умрет, причем очень скоро. Если не сегодня, то завтра, не завтра, так через неделю, но он умрет. Вряд ли он доживет хотя бы до следующего месяца, что уж говорить о следующем Сноглтоке. И хотя внешне Стоик оставался совершенно спокоен, то внутри бушевала буря. Что он скажет сыну, когда увидит его? Или тот не даст ему такой роскоши и убьет во сне? А потом… вождь явственно представил все внутренности, тоненьким слоем размазанные по стенке. Не позавидуешь тем бедолагам, которым придется потом соскребать его со стен. А может, и соскребать не станут — сразу дом сожгут.***
Долго же я ждал этого дня! Когда я наконец смогу взглянуть в глаза убийце моего брата, и спросить: доволен ли он? И все равно, каким будет ответ, я убью его. И плевать, что он — мой отец. Когда на Олух опустилась ночь, я направился в деревню. Уже на подходе я заметил викинга с факелом в руке. Вид у него был скучающий. «Ага, — понял я, — охрану выставили». Достаточно было слишком громко потрещать ветками, чтобы викинг подошел к тому месту где я сидел. Одним прыжком я взобрался на ветку дерева и подождал, когда викинг пройдет мимо. — Кто здесь?! — грозно спросил он. Я осторожно спрыгнул с ветки и вынул из ножен на поясе меч. Услышав позади себя лязг железа, викинг обернулся. Я не дал ему даже пискнуть, все было кончено за секунду. Нет, я, конечно, мог бы использовать невидимость, но мне надоело применять магию по любому пустяку. Слегка подумав, что делать с трупом, я решил, что пусть так остается, не всем же кишки все время выпускать? Спрятал меч в ножны и направился в деревню, к дому вождя. «Можешь пожить у меня, в моем доме как раз есть свободная комната» — всплыли в памяти слова Стоика, когда я только приплыл на Олух. Ха! Комната у него есть свободная! Какая ирония — мне разрешают пожить в моей же, хоть и бывшей, комнате. Кстати, все наверняка задавались вопросом, почему Стоик так просто пустил какого-то «Путешественника» к себе пожить, не узнав толком о нем. Может, сами догадаетесь? Все дело в магии, конечно. Вот и дом вождя. Между прочим, он ни капельки не изменился за семь с лишним лет. Те же ступеньки, та же дверь. Разве что постарел немного. Чуть подумав, я не стал вламываться в дом через парадный ход, а осторожно, стараясь не издавать лишнего шума, забрался в окно на втором этаже. Беззвучно подошел к лестнице и заглянул вниз. Стоик сидел около очага и шевелил угли кочергой. Похоже, он почувствовал мое присутствие, потому что начал оглядываться. Да-а, нервишки у вождя теперь ни к черту. Глубоко вздохнув, Стоик снова уставился в огонь. Я едва слышно спустился по лестнице, и остановился около стены. Однако… — Подойди сюда, сын, — произнес Стоик совершенно спокойно. Та-ак, не понял прикола. Он говорит со мной так, словно мы не виделись всего лишь день, а не семь лет. — Сын Ночи, — придирчиво поправил я, — прошу называть меня так. Стоик отложил кочергу, встал и повернулся ко мне. Несколько секунд молча разглядывал меня несколько секунд, а затем произнес дрожащим голосом: — Иккинг… — Я что, непонятно сказал? — мой гнев готов был вот-вот прорваться через маску показного спокойствия. Ну, так должно было показаться ему, на самом деле я откровенно веселился. — Мое имя — Сын Ночи! — Сынок, это действительно ты… — Ха! Как ты заговорил! «Сынок!» — я коротко рассмеялся. — Где же ты был семь лет назад?! — Я не могу поверить… Все это время я считал тебя мертвым!.. Он сделал несколько шагов ко мне. Я вынул меч из ножен и выставил его перед собой. — Не подходи ближе. Не обращая внимания на мои слова, он сделал еще шаг. Я нажал невидимую со стороны кнопку, и из рукоятки выскочила остальная, зазубренная, часть лезвия. Кончик меча уперся в подбородок вождя. — Я же сказал: ни шагу. — Прости меня… я… я был не прав, изгнав тебя с Олуха… все эти убийства… он свершились по моей вине, если бы я тебя не изгнал, этого бы не было… Я скептически изогнул бровь, пытаясь понять — то ли это действительно раскаяние, то ли очень хорошая игра? И пока я размышлял, глядя на лицо вождя, проморгал другую деталь… едва не сорвавшую мой план. — Я не должен был изгонять тебя… — произнес Стоик после некоторого молчания. — Я должен был… убить тебя сразу! Я не успел даже мысленно воскликнуть «Что?!», когда почувствовал сильный удар по руке. От неожиданности пальцы разжались, и меч упал на пол, а в следующую секунду почувствовал сильную боль чуть ниже ключиц. Опустив взгляд, я увидел торчащую из груди ручку кинжала. Конец же торчал из спины. Что? Это шутка такая, или как? Это для меня все равно, что царапина! Впрочем, Стоик об этом не знает и думает, что я сейчас свалюсь замертво. Так почему бы не подыграть? Хрипя от боли, я свалился на пол, внутренне давясь от смеха. Хрип получился очень натуральный, сам почти что поверил. Хорошо, что Стоик не видит моего лица, иначе вся «игра» провалилась бы. Мой меч находился совсем рядом, я мог всего лишь протянуть руку и взять его. Тем временем вождь продолжил: — Я должен был сделать это еще тогда, когда увидел, как ты победил Громмеля… но тогда я был ослеплен радостью, мне казалось, что это дар от Тора или Одина… я не понимал, что это не дар, а проклятие Дьявола. Ну, хватит с меня. Я схватил свой меч и воткнул его в ногу вождю по самую рукоятку. Стоик вскрикнул и свалился на пол, шипя от боли и держа раненую ногу. Я встал и медленно вытянул кинжал из груди. Несколько секунд спокойно разглядывал окровавленное оружие. Затем отбросил кинжал в сторону, и опустил взгляд. Рубашка быстро пропитывалась кровью. Я поднял руку ладонью вверх, призывая свою силу. По венам разлился холод, ладонь закололо, и вот между пальцами извиваются потоки черного вещества, похожего на песок. Для себя я назвал это «темной материей». Затем поднес руку к ране на груди. Кровь втянулась обратно, рана стала едва заметной царапинкой, а потом исчезла вовсе. Затем перевел взгляд на моего «отца». Тот от удивления забыл даже про раненную ногу, рот широко раскрыт, глаза вот-вот выпадут из орбит. — Что?.. Как?! — Меня так просто не убить! — я коротко рассмеялся. Это уже начинает входить в привычку. Затем я подошел к лежащему на полу Стоику и выдернул меч из его ноги. Тот скорчился от боли, зажимая рану. Я осмотрел окровавленный клинок. На зазубренной части лезвия остались ошметки плоти. — Ты — монстр! — прохрипел тот, кривясь от боли. — А кто меня таким сделал? Ты! Ты сделал меня таким, убив моего брата! — крикнул я, приставив меч к его горлу. — Дракона?! — Да, — невозмутимо ответил я. — Дракона. — Ты сумасшедший, — прохрипел Стоик, глаза его сверкнули ненавистью. — Возможно, — не стал спорить я. Вряд ли нормальный человек мог бы сотворить то, что сотворил я. Ладно. Пора с этим кончать. Я надавил на ручку, и из горла вождя хлынула фонтаном кровь. Тот захрипел, хотел было что-то сказать… но не успел. Глаза закатились, тело обмякло. Я выдернул меч из мертвого тела и обтер кровь об одежду убитого. Вот и все. Несколько секунд я смотрел на мертвое тело, а затем произнес: — На самом деле я никогда не считал тебя своим отцом. Затем развернулся, вышел через дверь и направился в лес. Подумать только. Моя месть почти закончена. Осталась только она. Астрид. Когда я убью ее, моя месть закончится… и что тогда? Раньше мне казалось, что это еще не скоро случится, можно не задумываться о том, что будет дальше, а теперь… до конца мести рукой подать… а что дальше?