У каждого Темного Лорда...

После чаепития все расходятся кто куда, и на кухне остаемся только мы с Амелией Боунс. Впрочем, и мы сидим там не слишком долго: ровно столько, сколько нужно на то, чтобы связаться с Перси и уточнить детали завтрашнего явления Амелии в Министерстве. По идее, стоило бы прямо сейчас же обсудить «перспективы дальнейшего сотрудничества», как выразился бы тот же Перси, но боюсь, я и обычно-то недостаточно интеллектуален для подобных бесед, а уж после сегодняшней встряски даже шоколадный кекс не может вернуть мне видимость умной физиономии. Так что Амелия уходит общаться со Сьюзен, а я иду в гостиную, общаться… с теми, кто там есть. Прямо передо мной туда заходит Драко, встает на пороге и театрально откашливается. Из гостиной слышится приглушенное ойканье Гермионы и недовольный голос Рона: — Это не дом, это блин общежитие четырех факультетов! Уже спокойно посидеть с девушкой негде! — Это у вас называется «посидеть»? — язвительно уточняет Малфой. — Вот только не надо делать вид, что мы тут чем-то ужасно непристойным занимались. Подумаешь, целовались. — Дальше вы, пожалуй, выясняйте без меня, мне все равно надо в лабораторию, — вздыхает Гермиона. — Так что ты вовремя, Малфой. Она выходит из гостиной, улыбается поочередно Малфою и мне и убегает навстречу очередному котлу, а мы с Малфоем проходим в гостиную. Некоторое время Малфой делает вид, что очень занят изучением интерьера, но потом спрашивает у Рона: — Уизли, вот только честно, неужели тебе не противно — с грязнокровкой? — Малфой, ты нарочно нарываешься или просто головой ушибся в полете? — Нет, я просто понять хочу. Ладно, я уже понял, что убивать их… что никто не одобрит… и бессмысленно. Но это же — практически другой вид. Это же — как с кошкой или лошадью. А тебе вроде нравится. Как такое может быть? — А я вообще не брезгливый, — медленно говорит Рон. — Видишь, с тобой же разговариваю, а это не как с кошкой или лошадью, а как с комком слизней. И ничего, не вырвало даже. И рожу тебе начистить я смогу руками, без всякой магии, и не посмотрю, что противно. И даже Гарри Поттер меня не остановит… Гарри? Что Гарри? Я сижу в кресле, смотрю на Малфоя и чувствую, что бешенство буквально захлестывает меня. Ах, убийства грязнокровок не одобрят? Какая жалость! А то можно было бы, наверное, на них охоту устраивать, в лучших традициях древних Блэков, да? Они же так на животных похожи. Другой вид. Да как смеет эта белобрысая тварь говорить такое о Гермионе, когда сам в подметки ей не годится?! — Гарри! Белобрысая тварь, впрочем, ничего уже не говорит. Малфой молчит, судорожно вцепившись руками в горло, будто пытаясь освободиться от невидимой хватки, и в глазах его злость и паника. Вот и прекрасно. Он это заслужил. Еще как заслужил. — Гарри, твою мать! — Агуаменти, — раздается сзади голос Джинни, и я подскакиваю в кресле от обрушившегося на меня потока воды. Холодной и мокрой! Она стекает по волосам, попадает за шиворот, стекает по очкам — ничего не вижу! Пока я отряхиваюсь, Джинни кидает в меня высушивающие чары и как ни в чем не бывало спрашивает: — Ну что, отлегло? Пришел в себя? Малфой, ты как? Малфой сидит с закрытыми глазами и старательно дышит, все еще держась за горло. Потом, сделав особенно глубокий вздох, открывает глаза и смотрит на меня. — Ты сдурел, Поттер? Это у тебя Силенцио такое интересное, да? Ты понимаешь вообще, что ты меня чуть не убил? За что? За слова! За разговор! Ты, Поттер, фанатик почище Упивающихся, они не убивали за разговоры! — Они убивали тех, кто уродился без магии, а мы — тех, кто без мозгов, — огрызаюсь я. Но огрызаюсь просто машинально. На самом деле я в ужасе, потому что только сейчас понял, что, собственно, произошло. Я же чуть его не удушил. Чуть не задушил Хорька, не вставая из кресла, непонятно как, просто потому, что мне захотелось, чтобы он заткнулся. Я, в общем, в курсе, что я опасный тип и рядом со мной вечно происходит какая-то дрянь, но похоже, я опаснее, чем полагал. Меня изолировать надо, что ли? И как ни печально это признавать, перед Малфоем действительно стыдно. Это если мягко выражаться. Поэтому, взяв небольшую паузу, я все-таки прибавил: — Извини. Я не хотел. — «Извини»? Это все, что ты можешь мне сказать?! — продолжает завывать Малфой, но что-то в его физиономии подсказывает мне, что ему просто хочется выжать из этой ситуации как можно больше. В идеале — чтоб я подполз к нему на коленях и отписал недвижимость, конечно. Но можно еще раз двадцать извиниться. Так вот: он перебьется. — Да, это все, что я могу сказать. Потому что ты нарывался и получил бы в любом случае, не от меня, так от Рона. — Знаешь, я бы предпочел Уизли, пожалуй, — бурчит Малфой. — Кстати, что это было за заклинание? Как бы так ему объяснить-то попонятнее? — Это… было не совсем заклинание. — Поттер, не городи чушь. Не хочешь делиться заклинанием — так и скажи, но мне правда интересно, что это за дрянь, есть ли от нее защита и откуда правильный гриффиндорский мальчик знает такую пакость. — Да ниоткуда. Я просто разозлился, вот и все. Малфой меняется в лице и смотрит на меня со смесью опасения и исследовательского интереса. — Поттер. То есть ты хочешь сказать, что это у тебя был стихийный выброс? — Ну… да, что-то вроде. — И часто с тобой случается это «что-то вроде»? — А тебе зачем? Чего ты прицепился вообще? — нет, правда, чего он? — Книжку потом напишу, если выживу! — огрызается Малфой. — «Стихийные выбросы Поттера: магия и идиотизм». Просто скажи: часто? — Ну, за последние пару недель это, кажется, третий раз Взгляд Малфоя становится еще более заинтересованным. — Ты вообще понимаешь, что это ненормально? Не бывает у взрослых совершеннолетних магов стихийных выбросов. Может, ты хотя бы палочку при этом в руках держал? Нет? Поздравляю, Поттер, ты влип. Да уж, весело. Интересно, я когда-нибудь вообще избавлюсь от клейма ненормального? Казалось бы, если ты волшебник, куда уже ненормальнее-то? Оказывается, есть куда. Надо же. — И во что именно я влип? — Тут могут быть варианты. Либо ты сходишь с ума и поэтому не в состоянии контролировать магию и эмоции. Либо твоя магия оставляет тебя с помощью вот таких вот всплесков… кстати, тебе колдовать как, не сложно? Патронуса вызывал сегодня — не переутомился, нет? Сам вижу, что нет. Либо еще пара вариантов, вроде проклятий и страшных порч… либо есть еще один, чуть более оптимистичный вариант. — На фоне таких предположений любой вариант оптимистичный. Ну и? — Возможно, что-то внезапно увеличило твою магическую силу настолько, что ты не в состоянии с ней справиться, как не в состоянии справиться с магией ребенок, который только-только к ней привыкает. И это приводит нас к интересному вопросу. — Какому же? — Поттер, а что вы с Темным Лордом орали про Бузинную палочку во время сражения в Хогвартсе? Ты что-то знаешь про нее? Не знаю, стоит ли отвечать на этот вопрос. Меня, разумеется, волнует вопрос, что творится с моей магией, но не настолько, чтобы раскрывать Малфою нахождение Даров Смерти. — Он не только знает, он ее владелец, — вдруг говорит Рон, сидевший очень тихо с тех пор, как… ну да, как у меня случился очередной стихийный выброс. — И мантия-невидимка тоже его, — говорит Джинни, присаживаясь на подлокотник моего кресла. — Мы и сами ломали голову, что такое с ним творится. Думаешь, это из-за Даров? Интересные дела творятся в этом доме за моей спиной, оказывается. Тут обсуждают мои стихийные заморочки, беспокоятся, но почему-то никто не посвящает в это меня. Это как понимать вообще?! — Только не злись, пожалуйста, — поспешно говорит Джинни. — Мы просто никак не могли понять, стоит ли тебя волновать такими гипотезами, если с тобой вообще-то все в порядке. Додумались до всего, кроме того, что это может быть действие Даров Смерти. — Вы хотите сказать, что Дары Смерти действительно существуют, все три, и действуют ровно так, как описано? — уточняет Малфой. Уизли дружно кивают. — А Воскрешающий Камень вы тоже видели? — Видели. И я даже использовал, — говорю я, понимая, что иначе и без меня все расскажут. — Только его я оставил… там, где никто его не достанет. Малфой со стоном откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. — Поттер, — тихо, но очень выразительно говорит он. — Ты даже не представляешь себе, как я тебя ненавижу. Мало того, что ты обходил меня в квиддиче и регулярно обставлял неведомым образом. Мало того, что ты меня чуть не убил, потом спас мне жизнь и на закуску зачем-то выволок из Азкабана. Ты умудрился обойти меня даже в той области, в которой ни пса не смыслишь. Ты хоть понимаешь, что если ты собрал в своих руках все три Дара, то ты теперь их хозяин, и это не изменится, где бы ты их ни кинул? — В сказке Барда Бидля ничего про это не было. — Естественно, не было! Потому что сказки эти — адаптированные варианты древних легенд, собранные им как попало и записанные как захотелось. Что-то сохранилось, что-то выпало при пересказе из уст в уста из века в век… а вот в библиотеке Малфой-Мэнора есть собственно легенда о Дарах Смерти. С толковыми комментариями. Ну почему, почему они попались не мне, а тебе? — Ну, если по-честному, ты ведь был владельцем Бузинной Палочки с того… с того вечера на Астрономической Башне и до того, как мы попали в Малфой-Мэнор. — И что, мне должно от этого полегчать? А вот не легчает почему-то. — Ты мне вот что скажи, раз уж легенду читал. Допустим, я хозяин Даров Смерти. И что? — И это все объясняет. Владение такими мощными предметами неизбежно меняет тебя самого и твою магию. — Я не об этом уже, то есть, не совсем. Я имею в виду: что я теперь такого могу, из-за чего стоило собирать Дары и терпеть потом все эти стихийные штуки? Малфой улыбается, и мне не очень нравится его улыбка. — Честно? Понятия не имею, Поттер. И подозреваю, что никто не имеет. И что, я должен этому радоваться?