HEYOO

      Лидия оглянулась.       Ряды пустующих парт, распахнутые настежь окна, яркое закатное небо. Невероятная, неестественная, звенящая тишина. Ветер, пробирающийся под одежду, холодящий ноги, но при этом слишком теплый для этого времени года. Босые ступни, утопающие, как и стул, в почти обжигающе горячем песке. Песке?       Небо тоже было неправильным: окна из этого кабинета выходили на север, и отсюда никак не получилось бы наблюдать за заходящим солнцем.       Время тянулось медленно, нехотя. Вдох, тяжелый выдох, снова вдох. Каждое движение давалось с трудом; Лидии хотелось поддаться накатившей на нее апатии и замереть, позволить песку замести ее полностью, обездвижить навсегда. Веки стали тяжелыми, и она разрешила себе закрыть глаза.       — Проснись, юная дочь Манат. Проснись и посмотри на меня снова.       Лидия не хотела, но теперь вместо обволакивающего спокойствия чувствовала страх; вместо прохладного ветра — вдыхала нагретый солнцем и песком воздух; вместо пыли и прелой листвы слышала удушливый запах благовоний.       — Проснись!       Она открыла глаза, но не увидела ни парт, ни окон, ни заката — только полутемное смутно знакомое помещение. Неприятное. Гнетущее. Пугающее. В прошлый раз здесь повсюду была кровь, и горело множество свечей. Если бы кто-то спросил Лидию, хотела бы она оказаться тут еще раз, ответ оказался бы отрицательным.       В палатке гадалки не осталось, на первый взгляд, ничего напрягающего, только отсюда все равно хотелось уйти. Но Лидия заставила себя смотреть прямо перед собой.       В той, кто к ней обращался, было что-то птичье: не то ее одеяние напоминало о крыльях, не то смущало ее лицо, гордое, с орлиным носом, с будто бы огрубевшей от ветров и жара кожей. Разве что горящие синим огнем глаза наводили на мысли о демонах — Лидия пересеклась с ней взглядом и вздрогнула. Кем бы она ни являлась, она была намного старше, чем казалась.       — Что вам нужно?       — Что тебе нужно? — эхом отозвалось в ответ.       — Ответы. Всегда нужны ответы.       — Чтобы получить ответы, сначала придется задать свои вопросы.       Лидия сделала шаг назад. Ничего не давалось просто так, не шло в руки, за все назначалась своя цена. И сейчас она не могла ничего отдать взамен. У них у всех и так осталось немного, у нее — почти ничего.       — Глупая испуганная девочка… Вам хотят навредить не все. Я напугала вас лишь тем, что оказалась права.       — И кто же вы?       — Я — хумай. Вещая птица пустыни, птица счастья. Я предупреждаю, но не предрекаю. Тебе не нужно бояться меня.       — Но… Что произошло тогда в парке? Кто и почему вас убил? — Голос у Лидии дрогнул; безумно хотелось закричать, крик буквально рвал горло, царапал легкие. — Что случилось с Мэдисон?       — Нас осталось не так много. Мои сестры и братья предпочитают укрываться в потусторонних песках. Нас, в большинстве своем, не привлекает ваш мир — он искушает и разобщает, но не дает почти ничего взамен. Но бывают причины… быть здесь. Рассказывать то, что пока не произошло. Успокаивать. Но не разрушать, — отозвалась хумай.       В прошлую встречу она запомнилась всем не спокойствием, но напором, не мягкостью, но уверенностью, граничащей с хамством. Сейчас же казалось, что от нее остались только слова и огонь в глазах — остальное успело истлеть.       — К сожалению, со временем память ослабевает, — продолжила хумай. — Один из моих братьев пожелал забыть и теперь поглощен яростью, страхом и одиночеством. Он хотел призвать в мир себеподобных, воспользовавшись мной как проводником, но не нашел понимания и попытался взять это силой. Из-за этого пострадала обычная человеческая девочка. Но с ней все будет в порядке. Она теперь одна из нас.       — Одна из вас? Тоже хумай? Предсказательница?       — Мы все разные. Мы — это дети далеких песков. Джинны, ифриты… Народ Ирема. Девочка впустила в себя одного из моих братьев-маридов. Она подарит ему земную жизнь, он ей даст защиту взамен.       Лидия почувствовала, что ей стало легче дышать — запах благовоний перестал быть удушающим, тревога отступила.       — Твой крик был последним, что я услышала, юная дочь Манат. Ты предвещаешь смерть, но я — вестница счастья. И смерть для меня — всего лишь новое начало. Я обращусь в угли, а потом снова стану пламенем. Но тот, кто посмел меня убить… Ты явишься к нему на исходе сорокового дня и станешь его кошмаром. Это будет моим последним предсказанием, которое сбудется. — Хумай подняла руки — огромные темно-серые крылья медленно осыпались пеплом на землю. — А теперь… Проснись!       И Лидия закричала.       Раз-два, раз-два, раз-два.       Тик-так, тик-так.       Лидия моргнула. Вокруг не было ни парт, ни окон — разве что небольшая форточка под потолком; тем более, не было ни ветра, ни песка, только оглушающий метроном на столе.       — Как ты? — Скотт положил ей руку на плечо. — Все в порядке?       Стало спокойнее. Где-то в глубине души Лидия помнила, что они все равны, более того, они все — школьники, и Скотт МакКолл не умнее, не взрослее и не сильнее в некотором смысле всех. Но… он умел оберегать и заботиться. Внушать доверие — и не беспочвенно.       — Нормально, — слабо улыбнулась Лидия. — Я видела погибшую гадалку. Она была… необычной. И разговорчивой.       — У нас неприятности. Снова?       — Не то чтобы… Но я знаю, где стоит поискать. Не неприятности. Информацию.       Лицо у Скотта разгладилось, и он убрал руку, отошел к стене, чтобы включить свет.       За последние месяцы ветеринарная клиника из постороннего места превратилась если не во что-то родное, то, во всяком случае, в место понятное, доступное и безопасное. Здесь можно было перевести дух; попросить помощи и получить ее; узнать ответы.       Животные в клетках беспокойно дышали. Лидия слышала непрекращающийся скрежет от собачьих когтей и периодическое кошачье шипение. Их нервировало чужое присутствие, но Скотт не мог их ни успокоить, ни в достаточной мере напугать, чтобы наступила полная тишина. Лидия, впрочем, этого и не хотела.       — А Мэдди?       В какой момент еле знакомая девчонка успела стать просто Мэдди? Когда Кира усадила ее за стол на одном из обеденных перерывов, улыбалась ей и чуть ли не планировала совместный поход по магазинам? Когда это повторилось и на следующий день, и потом, и через неделю? Когда Скотт ничего с этим не сделал, а Лиам распустил слюни и был только рад (хотя от него здравомыслия ожидали в последнюю очередь)? Когда сама Лидия решила, что они все могут быть нормальными и не выбирать себе круг общения, отдавая предпочтения только сверхъестественным существам и избегая людей?       Если бы все они ее оттолкнули, этого бы не произошло. Пусть они толком и не сблизились, даже этого хватило, чтобы…       — С ней все будет в порядке, — сказала Лидия. — Если она не спалит что-нибудь огромное на глазах у толпы.       Есть такой военный термин — дружественный огонь, когда войска обстреливают своих союзников, а не противников. По ошибке или специально — не суть важно; люди не ожидают удара с этой стороны.       В Бекон Хиллс происходило нечто похожее.       Если не считать военных действий с участием гражданских.       — Все равно не стоит оставлять ее одну, — заметил Скотт.       — Но и обязывать ее к чему-либо нельзя. Будет только хуже. Ты же знаешь, как бывает.       Небо во сне Лидии было ясным, без единого намека на облака — говорили, что это к хорошим переменам. Но закатное солнце окрашивало его в цвет крови.