HEYOO

      Бекон Хиллс был странным городом — маленьким, уютным и из числа тех, где каждый знает каждого и о каждом же сплетничает. Я бывала здесь раньше, даже жила некоторое время. Ну, по правде говоря, существовала, потому что орущая и засоряющая окружающую среду своими продуктами жизнедеятельности личинка человека, не способная ни сказать что-то, ни пойти куда-нибудь, мало походила на итог миллионов лет эволюции. Когда мне стукнуло четыре (не иначе, как стукнуло прямо по черепушке), мы с мамой переехали (как она говорила — свалили подальше от твоего резвого осеменителя-оплодотворителя), и, наверное, она забыла этот город как страшный сон, а я его даже не запомнила.       В любом случае, из Бекон Хиллс на подсознательном уровне хотелось поскорее именно что свалить. Лично меня удерживало только одно — отсутствие подписи в документах, исходя из которых мой отец (ну, тот, что осеменитель и так далее, а не тот, который меня вырастил и начал спать с моей матерью на пару лет позже) отказывался от опеки, которой никогда не был обременен, честно говоря. По сути, необходимости, от которой зависело бы хоть что-то, в этом не было. Но мне казался несправедливым тот факт, что моим отцом по документам является человек, всего лишь поспособствовавший моему появлению на свет и подаривший свою отнюдь не блистательную фамилию, а не тот человек, который учил меня решать примеры по математике, впервые пустил за руль, ходил на родительские собрания и вообще, ну... любил.       На самом деле, Бобби Финсток не был таким уж плохим человеком. В глубине души он мне даже нравился, потому что мы были похожи, несмотря на пропасть в общении и понимании, но это не мешало мне на него обижаться. Мы виделись раз в год — как правило, он приезжал во вторые выходные после моего дня рождения, — но это как-то не особенно нас сблизило. Интересно, с чего бы, а?       Тем не менее, что-то внутри мне подсказывало, что так просто с ним договориться не получится. Бобби — я никогда не называла его папой или даже отцом напрямую, только за глаза — мог заупрямиться только из вредности и из сволочизма в его характере. И, судя по тому, как хмуро он посоветовал мне (ладно, это был вполне себе четкий приказ следовать в заданном направлении и ожидать) поискать поле, Бобби намеревался попытаться вправить мне мозги. По-отцовски. У него это никогда не получалось, но он обычно очень старался.       К счастью, обычно школьные планировки не отличались разнообразием, и я быстро отыскала нужное направление, но на этом мои удачи закончились. Поле и каблуки были вещами несовместимые, потому что последние нехило увязали в земле, даже сухой и относительно утоптанной. Я пожалела, что решила шикарнуть (интересно, перед кем? наверное, перед тем классом, который смотрел на меня, словно на ожившего пророка) и напялила столь неудобную обувь. Ведь, по сути, мне ничего не мешало вылезти из своего форда (подарок, глохнущий в самый неподходящий момент, на шестнадцатилетие) в удобных кедах, в которых я и вела машину. Но возвращаться было уже лень, потому что половина поля по пути к дальним трибунам была позади.       Бобби появился, словно специально сверялся со временем — именно в тот момент, когда я добралась до скамейки и развалилась на ней, пытаясь поймать лицом слабое осеннее солнце.       — Шона в курсе? — поинтересовался он хмуро и, обернувшись, проорал лениво вываливающейся из раздевалки ораве парней в форме для лакросса: — Начинаем бегать. Стилински, твои четыре штрафных круга никуда не делись, но половину из них ты можешь отработать после.       Послышался громкий стон. Видимо, даже для спортсменов с клюшкой без страха и укропа бег — не самое любимое в физической активности. Как по мне, так мордобой стоил внимания больше, чем матчи по лакроссу, но и в последнем случае иногда на кровь, драку и прочее можно было посмотреть. Не столько эмоций, как в хоккее, конечно, но тоже сойдет.       — Ага, — протянула я и мечтательно уставилась на какого-то парнишку (особенно значения это не имело, но смотреть было приятно). — Мама в курсе. Я же прогуливаю школу. Конечно, она в курсе.       — Мэдисон, перестань туда смотреть.       — Я не смотрю, я пялюсь, называй вещи своими словами.       — Кажется, ты мне совала какие-то бумажки, — Бобби угрожающе навис надо мной.       Смотреть — или пялиться — резко стало неудобно, и я чуть отклонилась в сторону. Бобби маневр не оценил и тоже сменил место дислокации.       — Ладно-ладно, заканчиваю сеанс релаксации. Не в своем дворе цветы, ну, знаешь, всегда лучше. Типа того, — я выпрямилась и снова извлекла папку из рюкзака. — Это бумаги, которые тебе нужно подписать. Не бойся, я не прошу переписать на меня дом или что-то вроде этого. Это отказ от опеки надо мной. По сути, это ничего не меняет, но я бы хотела сменить фамилию. Ты, конечно, навсегда останешься в моем сердце, как и мои незабываемые семнадцать лет под эгидой фамилии Финсток, но в жизни иногда приходится что-то менять, а так как я еще несовершеннолетняя и не могу сбежать на Гавайи, то хотела бы начать с малого.       Наверное, мне стоило остановиться, но от звука собственного голоса я чувствовала себя немного спокойнее, а вот Бобби, кажется, готовился к смертоубийству. Я только надеялась, что перед казнью он не отхлестает меня папкой с бумагами по лицу, потому что хотя бы в гробу я должна была выглядеть нормально. Может, мне бы даже пошла суровая бледность и синие губы.       — Чем тебя не устроила моя фамилия? — наконец изрек Бобби обиженно и довольно громко.       Несколько игроков обернулись в нашу сторону, но бегать не перестали.       — Ну, эта не очень... женская. И странная. И говорящая, но в плохом смысле этого слова.       — То есть, Джеймс — это женская фамилия, по-твоему?       — Зато звучит лучше! Согласись, я больше похожа на Мэдисон Джеймс, чем на Мэдисон Финсток! — я сложила руки на груди; Бобби явно моей уверенности не разделял, но слушал словоизлияния, не перебивая. — Ну, так что, подпишешь? Или мне начать рыдать, умолять и угрожать? Ты же знаешь, что я все равно не прославлюсь в веках, а лет через десять вообще выйду замуж. Если бы я была мальчиком, слово скаута, я бы, конечно, оставила твою фамилию, ведь продолжение рода и все такое.       Бобби посмотрел на меня с почти отеческой тоской — то ли будто я не оправдала его ожиданий, то ли потому что окончательно достала. С мамой подобная тактика не срабатывала: она, как неприступная скала, терпела все мои наглые и резкие наскоки с целью получить желаемое, а потом бесчувственным голосом выносила свой вердикт, как правило, неутешительный. Мигель — мой отчим — обычно просто куда-нибудь уходил, пережидая бурю: его долгое нытье и вешанье лапши на уши пробирало, но здравый смысл и частенько и жаба внутри подсказывали, что если он будет все время идти у меня на поводу, то разорится или разорится на похороны.       — Ладно, подпишу. Где ручка? — изрек Бобби после минуты молчания и снова отвернулся. — Стилински, перестань халтурить. МакКолл, помоги ему подняться, и начинайте отрабатывать броски! И Данбара захватите! Те, кто остался, делятся на тройки и берут пример!       Иногда меня реально пугала его манера быстро переключаться с одного на другое. Это, конечно, полезно, если ты не орешь при этом на ухо или почти на ухо своему предыдущему собеседнику.       — Держи, — я протянула ручку, вытащила бумаги и ткнула пальцем в нужные поля. — Здесь и здесь. И еще мне на ладошке оставь автограф с домашним адресом, потому что я не уверена, что успею добраться домой до темноты. Ты же не против, если я переночую у тебя? Я не особенно требовательная, так что меня устроит даже сидячее койко-место.       Вообще-то, у меня были и есть определенные проблемы в общении с людьми — моя настойчивость всегда их немного пугала, поначалу или совсем. Мама часто говорила, что после длительного разговора со мной создается ощущение, будто по голове проехалась бетономешалка. Ну, то есть, нормальные люди, если представить диалог в качестве игры в настольный теннис, кидают по одному мячику, я же в ответ на атаку посылаю десять, а то и двадцать штук. Это немного... сбивало с толку. Ну, всех сбивает, кроме меня.       К счастью, Бобби прекрасно об этом знал и не реагировал. Он быстро расписался в положенных местах, накарябал название улицы и номер дома на моем запястье и что-то недовольно пробормотал себе под нос. Наверное, попрощался.       Я быстро стянула свои ботинки — еще одной прогулки через поле к школе и автостоянке мои ноги и нервы просто не пережили бы, — забросила их на плечо вместе с рюкзаком и быстро двинулась к выходу. Развлекательная программа на сегодня окончена, план выполнен. Осталось только найти, где перекусить, и посчитать время. Я все же надеялась успеть и оказаться дома сегодня, а не завтра, пусть меня и прельщала возможность пропустить еще один учебный день.       — Хэй о! Постарайтесь не убить меня ни мячом, ни клюшкой! — прокричала я, пересекая ленивой трусцой ту часть поля, где проходила весьма оживленная тренировка.       К сожалению, мое предупреждение распространялась лишь на спортинвентарь, а не на его обладателей. Можно сказать, мне сам бог велел в кого-нибудь вписаться.       Это, наверное, было эпично — как столкновение атома со слоном. На мое счастье, мой нос от встречи с щитками не пострадал, лоб никому челюсть не разбил, а глаза на всякие острые предметы не накололись. Я коротко вскрикнула и взмахнула руками. Откуда-то со спины послышался стон боли и отчаяния, в то время как я оказалась в нежных обнимашках. Жаль, что этот момент не мог продлиться вечно.       Парень, который на меня налетел и поймал, выглядел столь раскаявшимся и безобидным, что его хотелось погладить по волосам, обнять еще разок и сводить в кафе за куском торта. Я смущенно улыбнулась и, услышав повторившийся стон, обернулась, еле сдержавшись, чтобы не закрыть глаза рукой от собственной невезучести. Другому парню повезло меньше, потому что ему вместо девушки, то есть, меня, прилетело ботинком в лицо. Моим ботинком. Собственно, теперь раскаявшейся наверняка начинала выглядеть я.       — Черт, прости-прости-прости, я не хотела, — пробормотала я, забирая обувь обратно и осматривая причиненный ущерб. — Они сами!       — Ничего страшного. Шрамы украшают мужчин, — простонал парень, поднимаясь.       Я неловко улыбнулась. И тут произошло то, что происходило потом с завидной регулярностью в совершенно разнообразных ситуациях.       — Стилински, еще один штрафной круг! — крикнул Бобби. — Мэдисон, перестань травмировать моих игроков и свали с поля. Немедленно!