Il Focoso Leone

Осознание. Недоверие. Страх. Боль. На память Козато знал все эти слова и сполна ощутил их на себе, когда попал в руки Ачиля. Он не хотел вспоминать, он сопротивлялся истязаниям, пока Моретти не начал рассказывать, что ему пришлось сделать, чтобы заполучить кресло Десятого Вонголы. Жадность или расчет? Что конкретно сподвигло Ачиля на такой шаг, Шимон было неведомо. Вседозволенность, гордыня или глупость. Обладая одним из чудес Три-ни-сетте, он мог убежать от боли, но все слышать и понимать. Энма сознательно запер себя и ничуть не жалел, пока не пришел он. Иллюзия мира и того, что все хорошо, разозлила Энму, и он вытолкал незваного гостя из своей головы. Но тот не угомонился и попытался снова. На сей раз Козато иллюзию оценил. Не придерешься, вылитый Тсуна. Вот только Пламя странное, как у его Хранителя Вулкана. Такое же ярко-красное. Это не Тсуна, не может быть им! Но пространство начало рушиться под напором яростного Пламени, и Энма почувствовал, как его плечи кто-то сжимает. Он четко услышал приказ и подчинился, распахивая глаза. Минута ушла на то, чтобы понять, что он в чьей-то комнате, что лежит на удобной, мягкой постели, а на нем сидит парень, очень похожий на Тсуну. Похожий… — Тсуна-кун? — неуверенно, одними губами прошептал Козато, не зная, верить ли в то, что он видит перед собой. Дрожащими руками он дотронулся до щек Савады, чувствуя подушечками пальцев небольшие шрамы, которые остались после лаборатории Эстернео. Козато двинулся дальше, добираясь до ушек. Они до сих пор были объяты Пламенем, но горели меньше, чем несколько минут назад. Энма прикоснулся к ушкам осторожно и даже ласково, видя, как Тсуна закрывает глаза от его действий. Мотнув головой, он ушел от рук друга, и тот заметил на его шее золотой колокольчик. — С возвращением, Энма-кун, — Савада поймал руки друга и нерешительно улыбнулся. — Это правда ты? — неуверенно спросил Шимон. Он не мог не спросить. Его страхи могли оказаться реальностью. А тут словно подарок с небес. — Я, я, — вздохнул Тсуна. — Кажется, я повторил твой подвиг на церемонии и сломал кольцо Шимон… Тсуна едва не упал, ведь Энма резко встал и обнял его за талию. Ему ничего не оставалось, как обнять друга в ответ. — К черту кольцо, — голос Энмы звучал надрывно. — Ты вернулся, я бы отдал больше за этот миг! «Ты и так отдал достаточно. Если бы я только знал, что кольцо будет так давить на тебя, я уничтожил бы его раньше», — Тсуна обнимал Козато, говоря ему, что теперь все будет хорошо. Он вернулся и никуда не денется. Да, он врал и осознавал это. За свою ложь он вполне мог поплатиться черной дырой в спину, но сейчас это было не важно. Тсуна не сомневался в способности друга быть умным. Он все ему объяснит, расскажет без утайки. «Энма не дурак и поймет меня!» — Тсуна крепко обнял друга, чувствуя, как тот дрожит. — Ты как сейчас? — Савада вытер пальцами слезы Энмы, улыбаясь ему. — Не знаю… — Козато начал успокаиваться и почувствовал стыд за свою истерику. Особенно он смутился, когда увидел Амбрэмо. «Устроил истерику, как не знаю кто!» — это была первая осознанная мысль. — Сеньор Костелло, вы бы прикрылись, — Тсуна оценил его вид. Тот сидел перед ними в расслабленной позе и внимательно смотрел на них. Савада понимал, что зрелище они собой представляют весьма милое, но зачем же так откровенно пялиться? — Ничего не могу с собой поделать, — усмехнулся иллюзионист. — Думаю, мое присутствие сейчас лишнее, — Костелло усмехнулся, глядя на обнимающуюся парочку. Встав с кровати, он покинул комнату, тихо прикрывая за собой дверь. Амбрэмо надеялся, что сеньор Савада сумеет найти нужные слова для своего друга. «Слишком очевидный намек, дон Костелло», — Тсуна проводил его взглядом, продолжая поглаживать Энму по волосам. Тот, в свою очередь, пригревшись, словно котенок, почти засыпал в его руках. С каждой минутой в руках Тсуны Энма все больше осознавал: он тут! Рядом с ним! Он его снова спас от одиночества. Радости не было, хоть Козато ждал от себя подобного чувства. С момента, как пропал Тсуна-кун, он представлял, как найдет его, как обнимет, а сейчас… Сейчас на него свалилось странное опустошение. Будто он очень устал. Внутри словно лопнула струна — и все исчезло. «Кольцо Шимон?» — взгляд Козато наткнулся на осколки, лежащие на одеяле, которые поблескивали в свете ламп. — Легче? — Тсуна мягко отстранил от себя друга, укладывая его спиной на подушки. — Тогда спи, сейчас это лучшее лекарство. — Не хочу… — Козато вцепился в руку Савады, будто его до сих пор одолевали сомнения насчет того, настоящий ли Тсуна перед ним. — Я не уйду, спи, — Савада ободряюще улыбнулся другу. «Это и правда Тсуна-кун… все та же мягкая улыбка, только в глазах непонятная грусть!» — Козато решил послушать Саваду и, устроившись поудобнее, закрыл глаза. Прислушиваясь к мирному дыханию друга, Лев не отпускал его руку, пока тот не погрузился в крепкий сон. Только к утру он смог покинуть комнату и выйти в коридор. Вопрос «что теперь делать?» по-прежнему был актуален. У него в Намимори была кучка неразумных детей, которые полны решимости спасать таких же, как они. Последние загадки, которые он оставил каждому Хранителю. Пара завершающих ударов по Альянсу. Теперь к этому добавилась проблема с кольцами Шимон и выяснение истинной личности Ачиля Моретти. «Слишком много переменных, которые совсем не к месту могут пересечься», — Тсуна не заметил, как дошел до кабинета дона Костелло, из которого они вышли. — Вы довольно быстро, я думал, вы выйдете не раньше обеда, — Амбрэмо сидел в кресле, глядя на бокал с вином в своих руках. — Присоединитесь? — Благодарю, но нет, — отказался Лев, усаживаясь в кресло. Все равно алкоголь на него не действовал. — Я задержусь у вас ненадолго. — Конечно, чувствуйте себя как дома, — милостиво разрешил Амбрэмо. — Но я хотел бы обсудить цену. «Мафиози такие предсказуемые. Нет, я понимаю, искать выгоду во всем — это, конечно, профессиональный навык, но нужно и меру иметь. Особенно если знаешь, что твой противник тебя в любой момент на части может разорвать», — на лице Тсуны не дернулся ни один мускул. Вид Амбрэмо выражал наглость и вседозволенность, это бесило. — Я не убью вас, этого достаточно? — Тсуна ответил не менее наглым тоном, так, словно делал большое одолжение. «Неплохо, пожалуй, я понимаю Хранителей этого парня», — Амбрэмо усмехнулся, отставив бокал. — А как же ваша цель по уничтожению Альянса? Я до сих пор являюсь его непосредственным членом, — выражение глаз дона поменялось, как и тон. Теперь он был серьезен, словно проверял собеседника. «Испытать меня хотите? Будь по-вашему…» — Тсуна не дрогнул под холодным взглядом дона. Хотя его никакие взгляды не брали. Каору, к примеру, не раз злился на него, называя его толстокожим остолопом с нулевым восприятием. Савада и не отрицал, все, что не касалось его друзей и семьи, не вызывало в нем эмоций. — Покиньте Альянс. «Это не совсем то, что я хотел услышать…» — Амбрэмо смотрел на Льва, думая, шутит он или нет. Судя по всему, Савада говорил вполне серьезно. Да и фраза прозвучала как приказ, нежели просьба. Это слегка задело Амбрэмо. И, возможно, скажи это Лев при других обстоятельствах, он вступил бы с ним в драку. «Но сейчас, признаю, это более логично, чем просто наблюдать за событиями!» — Костелло признал, что в словах Льва есть рациональное зерно. И прежде, чем решить что-либо, Амбрэмо изложил ему свои мысли. — Сеньор Савада, — Костелло внутренне позлорадствовал, видя мелькнувшее недовольство на лице Льва. — Признаю, что такая возможность у меня есть. Объявив перед Альянсом о вендетте, я могу покинуть его вместе с семьей. За это, правда, придется заплатить, но это мелочи. Не исключаю, что ваши друзья захотят присоединиться ко мне, ведь они думают, что Лев держит вас в заточении. «Так вот как они решили? Как вариант, неплохо. Интересно, сильно ли они расстроятся, узнав, что я и есть Лев?» — Тсуна вздохнул, обещая себе, что он подумает обо всем более тщательно. — Ближе к делу, дон Костелло, — Савада чувствовал усталость, ведь возвращать душу Энмы из кольца Шимон было непросто. «Чертов Кавахира! Неужели так трудно было рассказать о связях между кольцами? Если бы я только знал, как повлияет смерть кольца Вонголы на него, я бы раньше обратился к Талботу!» — Савада проклинал Хранителя Три-ни-сетте на всех ему известных языках и очень надеялся, что тому икается. — Позвольте мне помогать вам, — Амбрэмо подошел ближе, опускаясь на одно колено перед Львом. Только, в отличие от преклонения Ачилю, Амбрэмо все так же смотрел в глаза Тсуны, приложив руку к сердцу. — Я обещаю вам позаботиться об Энме Козато и его Хранителях. Если вам необходима какая-то другая помощь, я согласен вам ее оказать. — Даже если я потребую клятву верности на крови и Пламени? — предложение дона Костелло не стало неожиданностью. В конце концов, Тсуна чувствовал, что не может убить этого человека. Было в нем что-то такое притягательное. И лжи его интуиция не засекла. Дон Костелло и правда всем сердцем был согласен служить ему. «Я слышал о такой клятве, но сейчас она крайне непопулярна из-за нескольких неприятных последствий. Впрочем, смертью меня не напугаешь», — Костелло улыбнулся, зажигая на своем кольце Пламя Тумана. — Я согласен. — Так сильно хотите жить, что сделаете, что угодно? — Тсуна схватил дона за подбородок, больно сжимая его пальцами. Амбрэмо сглотнул, глядя в янтарные глаза Льва. Голос Савады звучал холодно, а вот взгляд наполнился предвкушением. «Он опаснее Ачиля…» — подумал Костелло, не сопротивляясь грубому поцелую Льва. Тсуна был наполнен злостью и болью, ему просто хотелось ее выплеснуть. Конечно, он мог подождать до дома, где Генкиши, Ланчия и Каору без проблем могли снять его напряжение, но дон Костелло оказался ближе. «Это прекрасный шанс», — подумал Тсуна, прокусывая нижнюю губу Амбрэмо и слизывая солоноватую кровь. Громкий, болезненный стон, и языком Савада проник в горячий рот, подавляя язык Амбрэмо. Лев держал свою жертву крепко, не давая ни малейшего шанса сдвинуться и даже вздохнуть. Он продолжал сминать и посасывать чужие губы, спутывая длинные волосы в одной руке и ухватывая горло мужчины другой. Зверь внутри слышал, как заходилось в страхе сердце Костелло. Слышал, как громко пульсировали вены, и чувствовал дрожь Амбрэмо. От столь опьяняющих чувств когти на пальцах Тсуны выступили, царапая загорелую кожу. «Больно…» — Амбрэмо впервые за несколько лет испытывал подобный страх и боль. Собравшись с силами, он вцепился в плечи Льва, отталкивая того от себя. Тяжело и прерывисто дыша, Костелло почувствовал, как легкие обжигает от воздуха. Он не приверженец насилия, но, черт возьми, что-то в нем безумно хотело продолжения. Шею покалывало от небольших царапин, и Костелло на свою беду столкнулся с горящими янтарными глазами. «Теперь я знаю, как выглядит похоть…» — Амбрэмо сглотнул и пропустил момент, когда Лев вновь схватил его за горло, заваливая на пол. Вольготно усевшись на его животе, Тсуна принял свою полульвиную форму, выпуская на волю хвост, объятый Пламенем. — Нет… — отчего-то подобный вид всколыхнул в Костелло давно забытые образы. Когда-то он так же был беспомощен против толпы, это было слишком похоже… — Ты хочешь этого, — Тсуна провел указательным пальцем по своему клыку, делая небольшую ранку. Не дав мафиози ответить, он протолкнул раненый палец в рот Амбрэмо, надавливая на язык. — Пей. Костелло едва не задохнулся и машинально проглотил первые капли, ощутив металлический привкус. Лев шевельнул бедрами, и Амбрэмо застонал, но в этот раз от наслаждения, ведь ткань брюк проехалась по его напряженному члену. Выровняв дыхание, дон закашлялся, подавляя стон. Савада, взяв его палец, также прокусил его до крови и, положив в рот, посасывал, скользя по ранке языком. Болезненная щекотка вызвала дрожь по всему телу, так что он был разочарован, когда Лев выпустил его палец из своего рта. — Ты теперь мой, — прошипел Лев, склоняясь к его шее, на которой виднелись продолговатые царапины. Зализывая каждую из них, Тсуна раздвинул ноги Костелло, грубо проходясь коленом по члену дона. Тело подалось на такую ласку, и Савада почувствовал, как стало тесно его собственному члену. Отвлекаясь, Лев слез с живота Амбрэмо, чтобы снять брюки. Костелло будто не слышал сказанных Савадой слов и затуманенным взглядом наблюдал, как тот полностью раздевается. Ему было чертовски жарко, будто внутри кто-то разжег костер и поставил его в центр. Низ живота приятно тянуло, и мафиози вдруг поймал себя на мысли, что совсем не против быть оттраханным Львом на своем собственном ковре. Амбрэмо смотрел на член Льва, который так удобно находился на уровне его глаз. Он блестел от смазки и выглядел настолько притягательно, что его хотелось коснуться, поцеловать, погрузить в рот… — Хо, — воскликнул Тсуна, когда дон Костелло перевернулся и, встав на четвереньки, взял в руки его член, склоняя за ним свою голову. Видимо, кровь начала действовать на организм Амбрэмо не хуже возбудителя. Савада со стоном запрокинул голову, чувствуя, как горячие губы Амбрэмо скользят по его головке. Собрав длинные волосы мафиози в хвост, Лев дернул его голову вверх, поднимая его лицо к себе. Костелло застонал и тут же был втянут в грубый поцелуй. Напоследок Тсуна облизал его губы, тихо приказав: — Открой шире ротик… — Амбрэмо, поняв, что задумал Лев, застонал от предвкушения. Горячий и толстый член Савады грубо и быстро ворвался в его рот, заставляя со свистом втянуть в себя воздух через нос. Не дав Амбрэмо привыкнуть, Лев стал насаживать его голову на свой член, толкаясь в его горло до самого основания. Костелло чувствовал, как текла по подбородку слюна, которая смешалась со смазкой, и понял, что пора перестать быть бревном. Его руки скользнули на бедра Льва, до синяков сжимая их в ладонях. Ритм Савады, может, и был быстрым, вот только Амбрэмо мог еще быстрее, что и доказал, остановив его руку. Удерживая член Льва в своем горле, он сжал его до такой степени, что почувствовал его пульсацию. С пошлым хлюпаньем тот вышел из его рта, и Костелло, схватив его ладонью, начал быстро скользить по стволу. Потянув его вверх, он начал посасывать яички, втягивая их поочередно в рот. Савада зашипел и громко застонал от наслаждения. Решив, что тянуть больше нельзя, он грубо отстранил Амбрэмо от своего члена, сказав, чтобы тот встал в коленно-локтевую стойку. Беспрекословно подчинившись, Амбрэмо раздвинул ноги, вполне ожидая грубого проникновения. Тсуна не собирался церемониться, в нем сейчас горела злоба, страсть и ненависть к тому, кто посмел издеваться над дорогим ему человеком. Эти эмоции заполнили разум Льва, не давая рационально мыслить. Не став утруждать себя растяжкой, Тсуна резко и сразу вошел в Амбрэмо. Громкий крик, переходящий в протяжный стон, безумно понравился Льву, и он решил продолжить, не давая своей жертве передохнуть. «Я хочу, чтоб он кричал… Черт, в нем так хорошо», — Тсуна намотал на руку длинные волосы Амбрэмо, сильно натягивая их. Костелло и правда кричал, а затем выл от боли и наслаждения, которые пронзали его каждый раз, когда Лев натягивал его волосы и резко входил в него, проходясь по простате. Комок наслаждения все нарастал и нарастал, грозя вылиться в лучший оргазм в его жизни, но что-то мешало ему кончить. Он не мог поверить своим глазам, когда увидел, как песочного цвета хвост толстыми кольцами обвил его член. А когда кисточка хвоста вспыхнула Небесным Пламенем прямо у его головки, из его горла вырвался крик. — Тише, Амбрэмо… — Тсуна дернул его на себя, ухватив одной рукой за шею. Его взгляд скользнул к двери, за которой стоял наблюдатель. Савада понимал, кто это, но уже не в силах был остановиться. Костелло застыл в горячих руках Льва, чувствуя болезненные укусы, которые тот оставлял на его затылке и шее. Савада не двигался, а вот его хвост до боли сжимал его член. Жесткие волоски кисточки, объятые горячим Пламенем, медленно, словно издеваясь, скользили по пульсирующей головке. Тело Амбрэмо дергалось в его руках, и это весьма нравилось Тсуне, поэтому он сдержался, кончая прямо в Костелло. Одновременно с этим он убрал свой хвост с члена дона, давая ему испытать яркий оргазм вслед за ним. Упираясь затылком в плечо Тсуны, Амбрэмо закрыл глаза, оглушенный долгожданным оргазмом, и даже не сразу заметил, что на пороге кабинета появился свидетель их бешеного секса. Козато Энма проснулся от криков и на свою беду решил проверить, что происходит. Он никак не ожидал увидеть, как Тсуна-кун и дон Костелло занимаются сексом. Это вызвало весьма болезненные воспоминания. В его голове тут же возникла картина насилия над ним. Противный голос Ачиля говорил: «Ты такая шлюха, Шимон. Посмотри-ка, ты уже сам насаживаешься на мой член. Завтра тебя поимеют все мои Хранители по кругу, ведь тебе меня одного мало…» Стоило вспомнить, как ему захотелось вновь убежать, но что-то заставило Энму остаться. Пошлые звуки, крики, стоны и хрипы оглушали его, и он вдруг понял, что ему нравится то, как грубо Тсуна входит в дона Костелло. Рука сама потянулась к члену, крепко сжимая его в ладони. Пальцы скользили по плоти, даря Энме тягучее чувство возбуждения. Он кончил вместе с ними, желая тут же исчезнуть, но его остановили. Его втянули в комнату, прижимая к двери. Обжигающее тело прижалось к нему, а горячее дыхание Тсуны коснулось щеки. — Энма… — Тсуна-кун… Их губы встретились, и все посторонние мысли вылетели из головы Козато. Он обнял Тсуну за шею и ответил ему, сплетая их языки между собой. Вкус крови Энма почувствовал не сразу, но Тсуна не дал ему шанса прервать поцелуй, передавая ему свою кровь. Он прекрасно знал, какие чувства испытает Энма, когда вспомнит, что с ним делал Ачиль. Тсуна слишком хорошо понимал, каково чувствовать себя грязным, заляпанным чужими прикосновениями, отлично помнить каждое слово насильника, которое окончательно ломало. Он не мог позволить другу переживать подобные чувства. Савада лучше заполнит все мысли Энмы собой, чем позволит это сделать Ачилю. — Не делай ошибки, Лев, — Амбрэмо, поднимаясь с пола, обнял Тсуну за талию, отвлекая его внимание на себя. Зрелище целующихся парней заставило его член вновь окрепнуть и испытать возбуждение. Костелло сразу понял, что движет Львом, но с жертвами насилия нужно обращаться более нежно. Ему не раз приходилось вытаскивать своих девочек и мальчиков из депрессии. Особенно после жестоких клиентов. Тсуна нехотя разорвал поцелуй и позволил Амбрэмо отстранить себя. Тот подхватил Энму на руки и вынес из кабинета. Это дало время Саваде чуть остыть. Он последовал за ними в спальню, где Костелло, усадив Энму на край кровати, присел рядом с ним. Опускаясь у его коленей, Амбрэмо раздвинул их, целуя головку члена. Энма до крови закусил губу, закрывая глаза от удовольствия. Костелло, видя положительную реакцию парня, поводил языком по головке и протолкнул в свой рот, начиная медленно посасывать. Козато широко распахнул глаза, зажимая себе рот ладонью, чтобы сдержать стон. Костелло не устроила подобная сдержанность, и он стал массировать яички, чуть потягивая их вниз. Энма вскрикнул, дергая бедрами, отчего толкнулся в горло Амбрэмо. «Жарко… Почему его рот такой горячий?..» — мысли путались, Энма не мог сосредоточиться на происходящем, теряя себя в возбуждении. Тсуна обошел кровать и устроился за спиной Козато, мягко поворачивая его голову за подбородок к себе. Скользя языком по приоткрытым губам, он вовлек друга в поцелуй, поглаживая круговыми движениями его грудь. — Отпусти себя, — Лев разорвал поцелуй, перемещаясь к уху и обводя раковинку языком. — В получении наслаждения нет ничего постыдного. Ты ни в чем не виноват. Отчего-то каждое слово четко отпечаталось в голове Энмы, хоть и смысл дойдет до него гораздо позже. Но именно сейчас они разбили оковы, которыми Шимон сам себя и заковал. Именно с этого момента Энма позволил себе получать удовольствие, которое дарили ему Тсуна и Амбрэмо. Позволил себе открыто постанывать в губы Тсунаеши и двигать бедрами навстречу горячему рту Костелло. Будто читая мысли друг друга, они поделили Энму между собой. Амбрэмо удерживал член Козато. Мягко двигаясь сжатой ладонью по стволу, мужчина стал облизывать собственные пальцы, глядя на то, как Лев скользит руками по соскам Энмы. Длинные пальцы Тсуны то и дело останавливались, чтобы покрутить и потянуть ярко-розовые соски. Энма хрипло стонал, скользя губами по подбородку и шее Савады, медленно двигая бедрами навстречу руке Костелло. Ему было невыносимо жарко и слишком хорошо, и он позабыл всякий стыд. Лев коснулся его губ двумя пальцами и прошептал: — Оближи. Козато мало что понимал из-за бешеного шума в ушах и всосал оба пальца в рот, скользя языком между ними. Тсуна шумно выдохнул, чувствуя юркий язычок на своей коже, и ощутил прилив возбуждения. Ему безумно хотелось войти в Энму, но он понимал, что делать это грубо нельзя. Он перевел взгляд на дона, видя, что тот начал вводить в анус Козато первый палец. Это было настолько неожиданно для его друга, что тот прикусил его пальцы, отчего Лев гортанно зарычал, грубо нажимая на язык Энмы. Вытащив свои пальцы из горячего рта, Тсуна поднял Энму, поставив его на колени и разводя их как можно шире. Теперь обоим было проще проникнуть в Козато. Амбрэмо целовал живот парня, скользя пальцем по чувствительным стеночкам ануса. К нему присоединился Тсуна, который тоже ввел в Энму один палец. Они двигались в нем, постепенно увеличив количество до трех. «Мадонна… Это… Это слишком приятно!» — Козато до крови кусал губы, подаваясь всем телом на ласки двух мужчин, которые решили свести его с ума. Костелло чувствовал, что еще чуть-чуть, и они не доведут дело до конца. Поэтому он встал, поцеловал Энму в губы, скользя языком по нёбу и втягивая Козато в своеобразную борьбу. Амбрэмо отстранился, укладываясь спиной на подушки и увлекая Энму к себе. Тсуна прижался к спине друга, когда тот оказался сидящим на животе Костелло. Поглаживая его по бедрам и бокам, он взял член дона в свои руки и приставил его к анусу Энмы. Амбрэмо, ухватив того за бедра, начал медленно входить. Но тут Энма решил, что с него хватит этой медлительности и заботы. Он сам насел на твердый и горячий член Костелло, чувствуя, как тот заполнил его полностью. В сознании словно произошел взрыв, и он, кажется, даже закричал. Тсуна ухватил член друга за основание, не дав ему кончить, слишком рано. Но даже это не помешало Энме получать истинное наслаждение. Лев никогда бы не подумал, что его может настолько будоражить вид входящего в Козато члена. Дон Костелло оправдывал свою репутацию короля секса. Он захватил все внимание Энмы, так что тот даже не заметил движения Тсуны. Лев склонился и взял в рот член друга, сжимая его пальцами каждый раз, когда тот двигался вперед. Громкие стоны и пошлые звуки наполнили комнату, где трое парней кончили от общего удовольствия, полностью отдаваясь волнам оргазма. Падая друг на дружку, они пытались отдышаться от пережитых эмоций, не спеша распутываться из своеобразного клубка. Энма уснул первым, ведь он был измотан больше остальных. Амбрэмо, приобняв его за талию, погрузился в сон следующим. Тсуна же думал, что он скажет Энме, когда тот проснется завтра. День давно вступил в свои права, но трое мужчин в большом особняке на юге Франции заснули, утомленные страстью.