Грани

С тяжёлой головой и тяжёлым сердцем, которое словно бы навязчиво ворочалось у него в груди, князь поплёлся к дому Епанчиных. Время для такого визита было самое неподходящее, но Мышкин уже несколько дней точно не принадлежал себе, и потому ни секунды не раздумывал: не впустят так не впустят, а впустят — значит, не зря пришёл. Лизавета Прокофьевна при виде князя даже слегка побледнела лицом; губы у неё сжались в крайне неодобрительную гримасу, но глаза так плохо скрыли торжество, что Лев Николаевич чуть не засмеялся — всё-таки его рады были видеть в этом доме, хотя хозяйка ни за что бы этого не признала. Подыгрывая сложившемуся настроению, он подавил улыбку и молчаливо спросил разрешения своим виноватым видом. В ответ он получил вздох, а за ним кивок, и, безуспешно пытаясь придумать подходящую приветственную фразу, прошёл в комнату Аглаи. — Вы не подумайте, князь, потом уйти так просто, я с вами ещё поговорю позже! — донёсся до него властный голос, смягчённый уже почти не скрываемым удовольствием встречи, и Мышкин быстро отозвался: — Непременно, Лизавета Прокофьевна. — Маменька немного на вас сердита, — сказала Аглая, как только князь запер за собой дверь. — Сами знаете, за что. Но в то же время она по вам успела соскучиться. — Я так и понял, — отозвался Лев Николаевич, немного обескураженный тем, что младшая дочь Епанчиных по-прежнему стояла у окна, не сделав ни шага навстречу гостю, и даже говорила как-то отстранённо. — А вы, кажется, меня не ждали? — неловко спросил он, кляня себя за то, что не придумал хоть какой-то причины, прежде чем ворваться в чужой дом. — Не говорите глупостей, — строго сказала та и повернулась к Мышкину; уголки её губ дрожали от сдерживаемого смеха. — Я только немного расстроена, что вы так долго медлили, прежде чем зайти к нам. А знаете, я специально вела себя так послушно все последние дни, лишь бы маменька к вам немного подобрела. Она всё никак не может поверить, что я с вами только дружбы ищу, вот и подозрительна. — Не будем её за это винить, — с облегчением закончил князь и опустился в кресло под прицелом вопросительно поднятых бровей Аглаи. Было что-то невообразимо приятное в этой простой возможности сесть и переждать хотя бы часть внутренней бури под чужой крышей. Раньше у него не возникало желания искать укрытие, потому что необходимости в этом не было. Раньше вся его жизнь была сама по себе надёжной, как металлический каркас: не давала сделать и шага в сторону, но хотя бы защищала от всех наваливающихся извне потрясений; а уж приносила такая защита больше вреда или пользы, даже самому Льву Николаевичу трудно было определить. Сейчас Мышкин понимал только то, что совсем потерял берег, хватался руками за всё подряд, а каждая новая опора ломалась в его руках и тонула; и поначалу это захватывало, как детей привлекают опасные игры, но теперь уже князь всё чаще чувствовал, что устал, что хотел бы хоть немного убавить тот темп, с которым ворвался в судьбы других, но с каждым последующим днём всё становилось только запутаннее. — Вы меня слышите, Лев Николаевич? Вас, кажется, что-то очень беспокоит, — Аглая мягко вынула из рук Мышкина какую-то статуэтку, которую тот без отчёта вертел в руках. Князь посмотрел на неё непонимающе, потом перевёл взгляд и понял, что успел, сам того не замечая, переставить все предметы на столе. Совсем смутившись, он привстал, потом упал обратно и, чтобы чем-то занять освобождённые руки, принялся теребить пуговицу пиджака. — Аглая, я… не знаю, что вам и сказать. Я даже не знаю толком, зачем пришёл. Меня в последнее время мучают… некоторые вещи, которые и в мыслях-то озвучить страшно, — пролепетал он, чувствуя стыд. В лице Аглаи сочувствие смешалось с нарочитой холодностью. — Если это из-за той, о которой вот уже неделю ничего не слышно… — начала она, глядя в сторону и с силой прикусывая нижнюю губу, как будто в приступе ревности. У князя промелькнуло подозрение, что она слукавила, говоря, что хочет быть ему лишь другом, и на всякий случай он отрицательно покачал головой. Конечно, Аглая имела в виду Настасью Филипповну, и о той действительно долгое время не появлялось никаких новых слухов. Говорили только, что она исчезла не без помощи одного из своих кавалеров, и Лев Николаевич вдруг подумал, что поэтому-то, наверное, Рогожин и следил за ним — пытался уяснить, не встречаются ли они с Настасьей тайно, не укрывает ли он её у себя. И такое простое объяснение отчего-то ещё больше его расстроило, как если бы — можно ли такое подумать? — ему куда приятнее было бы ощущать на себе взгляды Парфёна, направленные на него только одного. Вся эта неразбериха в мыслях, принявшая за последние минуты новую силу, огорошила князя настолько, что он почти забыл, где находился; вскочил опять, вслепую стукнул кулаком по столешнице и закрыл руками лицо. Медленно отняв ладони, он увидел, как Аглая смотрела на него почти что с ужасом, тоже подняв руки ко рту, как его зеркальное отражение. — Да что с вами? — спросила она одними губами, и Лев Николаевич, сердясь на себя за то, что испугал девушку, отступил назад. Внутренний толчок прошёл, и теперь он чувствовал себя свободнее, готовясь поделиться хотя бы частичкой того, что мучило, со своим терпеливым собеседником. — Вы понимаете, Аглая Ивановна… — фразы его прерывались нервными свистящими вздохами. — Я столько лет провёл в уединении относительно, скажем так, современного общества. А если и касался его раньше, то все меня считали больным, идиотом, и спрос с меня был невелик. Но сейчас — сейчас я целиком в него погрузился, и многие от меня чего-то ждут, и я сам чего-то жду от многих… вот только не знаю точно, что можно, что нельзя, а о чём даже заикаться предосудительно, — от нехватки нужных слов стало совсем мучительно, и князь, вновь потеряв голову, заявил: — Всё из-за одного человека. Младшая дочь Епанчиных молча смотрела на него, и Лев Николаевич, догадавшись, что она опять думает не о том, продолжил: — Не встреться мы с ним тогда в одном купе, не затянул бы он меня в эти игры… Клещами схватил так, что не выбраться теперь, — прошептал он почти в исступлении. — Погодите… вы ведь в одном поезде с купцом Рогожиным ехали? — спросила Аглая, и её глаза сверкнули одновременно лукаво и испуганно. Мышкин хотел было спросить, поняла ли она, и если поняла, то что именно, потому что сам он ничего уже понять не мог. — Аглая, — снова обратился он после долгой паузы, — скажите, есть или была ли у вас какая-нибудь тайна… или мечта, за исполнение которой вы бы многое отдали, но которой боитесь так, что лишний раз об этом стараетесь и не думать?.. — Хорошо, что маменька не слышит наших разговоров, — фыркнула та и поджала губы, явно не собираясь отвечать на этот чрезвычайно личный вопрос. Осознав это, Мышкин направился было к двери, подавленный и смущённый пуще прежнего, но девушка вдруг остановила его лёгким прикосновением к плечу. — Вы в одном совершенно точно неправы, князь, — твёрдо сказала она. — Вы ничего в этих играх, как вы выразились, не понимаете не потому, что долго в обществе не были. Тут ни у кого преимущества нет. Все мы почти вслепую действуем и путаемся в правилах, в желаниях, в возможностях. А тот, кто утверждает, что быстро и легко нашёл место в жизни, только лучше других притворяется. Потрясённый последней фразой Лев Николаевич так заторопился на улицу, что даже забыл про обещание, данное Лизавете Прокофьевне.