Обстоятельства изменились. Я принимаю ваше предложение. Мы можем помочь друг другу. Опера. Сегодня. Девять часов вечера. Вход в ложу через картину с сиренами. P.S. Оденьтесь прилично. Л.
Гермиона рассерженно смяла письмо и швырнула его в камин. Стоило отправиться в Оперу хотя бы для того, чтобы сказать Малфою, что, во-первых, она ничего ему не предлагала, во-вторых, не просила у него помощи, а в-третьих… как он посмел назначать время и место встречи, даже не запросив ответного письма с согласием? И откуда только взялась эта возмутительная уверенность, что после жутко странного разговора в лифте она снова захочет его видеть? Но когда письмо давно уже догорело и поутихло праведное негодование, Гермиона начала сомневаться. Если подумать и всё взвесить, то помощь ей как раз не помешала бы. До второй войны Люциус был известным коллекционером магических артефактов. Само собой, авроры насколько раз обыскивали поместье и конфисковали всё, что смогли найти, но только полный идиот поверит, что Малфой не припрятал от Министерства самые ценные предметы. Если бы у него совершенно случайно оказалось нечто, что помогло бы решить одну застарелую проблему, то это перевернуло бы жизнь Гермионы. Ради этого она, пожалуй, смогла бы пойти на маленькую сделку с Дьяволом. Но она совершенно точно не собиралась надевать по этому поводу вечернее платье. После издевательского постскриптума она серьёзно задумалась, не отправиться ли ей в Оперу в вязаном свитере миссис Уизли. В запасе оставалось меньше трёх часов, чтобы решить, кому отправить письмо с отказом: Кассиусу или Малфою. Гермиона в жизни не подумала бы, что однажды придётся выбирать между приятным парнем, который наконец-то позвал её на свидание, и идейным антагонистом, который жил мечтой о мире без магглорождённых. Но если Люциус узнал что-то важное о своих бывших приятелях из свиты Волдеморта, то эта информация определённо стоила одного испорченного вечера. С другой стороны, нельзя было идти у него на поводу и позволять диктовать условия. Гермиона с гордостью напомнила себе, что статус-кво изменился, и теперь она, а не Малфой, имела влияние в Министерстве. Она встретится с ним, если захочет, или заставит ждать столько, сколько будет нужно ей. Когда время на раздумья истекло, она выпустила из клетки свою сову и вручила ей конверт. Оставив окно приоткрытым для птицы, она сменила пижамные штаны на чёрные джинсы, надела резиновые сапоги и набросила на плечи мантию с капюшоном — если дождь намочит волосы, то никакая магия не поможет вернуть им приличный вид.***
Гермиона аппарировала к магазину подержанных мётел. Мельком взглянув на своё отражение в тёмной витрине, она сильнее закуталась в мантию, укрывшись от дождя, и быстро зашагала вниз по извилистой улице. Погода в Косом переулке оказалась ещё хуже, чем на окраине маггловского Лондона, что, однако, не мешало волшебникам и волшебницам веселиться, кочуя из паба в паб через дорогу, этим вечером больше напоминавшую горную реку. Грозный фасад Гринготтса в конце переулка озарил отсвет молнии, заставив Гермиону прерывисто вздохнуть и опустить голову. После ограбления хранилища Лестрейнджей и освобождения дракона, злопамятные гоблины поднимали сердитый шум каждый раз, когда она появлялась у главного входа. Поэтому ей очень не хотелось, чтобы кто-то из служащих сегодня увидел её из окна. Благополучно миновав банк и завернув за угол соседнего дома, Гермиона очутилась на крошечной площади, окружённой фешенебельными заведениями и магазинами, закрытыми в воскресный вечер. Минуту-другую полюбовавшись на танцующую бальную пару с афиши, она в конце концов набралась смелости подняться по ступеням и открыть позолоченную дверь. Оставив шум дождя и раскаты грома снаружи, Гермиона окунулась в оглушительную тишину безлюдного фойе. Она даже замедлила шаг, чтобы осмотреться — когда ещё выпадет шанс побывать в магической Опере, не теряясь в шумной толпе нарядно одетых волшебников? Но время, к сожалению, поджимало, и самая короткая в истории экскурсия закончилась около широкой парадной лестницы. Варварски нарушая гармонию роскоши мокрыми следами от резиновых сапог, Гермиона взбежала по ступеням из черного мрамора на второй этаж. Длинный коридор, окольцовывающий главный зал, очень напоминал картинную галерею или музей. На холстах высотой в человеческий рост были изображены магические существа: задремавший на лесной подстилке гипогрифф встрепенулся, испугавшись появления волшебницы; фея с соседней картины лишь фыркнула и задрала нос, напомнив Гермионе недружелюбный портрет Трэверса у неё в кабинете, а железнобрюхий дракон вообще попытался опалить её нарисованным пламенем. И вот, наконец, она нашла то, что искала — три сирены с белыми, как морская пена, волосами, сидели на камне, обрамлённые широким позолоченным багетом. Так как рама не открыла проход сразу, можно было предположить, что требовался пароль, который Люциус был так добр не упомянуть в письме. — Можно мне войти? — вежливо спросила Гермиона, но вместо ответа одна из сирен лишь склонила голову, смерив волшебницу оценивающим взглядом, а потом запела. Не то чтобы её пение было таким же ужасным, как у толстой дамы в гостиной Гриффиндора, но от него мгновенно разболелась голова. — Нет, пожалуйста, умоляю, замолчи, — отрывисто произнесла Гермиона, закрывая уши ладонями. К первой сирене присоединились две другие, и пытка вышла на новый уровень. — Замолчите сейчас же! — приказала она сквозь зубы и, выхватив палочку, прокричала: — Silencio! Гермиона сперва решила, что оглохла, потому что коридор вдруг погрузился в гробовую тишину, но вздохнула с облегчением, услышав скрип массивной рамы, открывающей проход в ложу. Люциус даже не обернулся, сидя в одном из трёх кресел и глядя на пустую сцену. Его волосы были собраны в низкий хвост, перевязанный чёрной лентой, а в руке, лежавшей на подлокотнике, он держал бокал. — А вы не могли оставить дверь открытой или хотя бы сообщить мне пароль? — проворчала Гермиона, стаскивая с плеч мокрый плащ. — Считайте это проверкой на сообразительность, мисс Грейнджер, — равнодушно ответил Малфой, сделав маленький глоток. — Вы справились. Поздравляю. На широких балконных перилах стояла бутылка огневиски. Не хрустальный графин с инкрустацией из золота или серебра — бутылка — как символ упаднического настроения чопорного аристократа. «А вы умеете удивлять, мистер Малфой», — ехидно подумала Гермиона. Впрочем, она не сомневалась, что стоимость этой бутылки превышала её месячное жалование в Министерстве, так что сочувствие пока оставила при себе. — Почему по пути сюда я не встретила ни одного служащего? — спросила она, обходя крайнее кресло — то, что стояло подальше от Люциуса. — Всего лишь пара галлеонов заставили любопытные глаза ослепнуть, — самодовольно усмехнулся Малфой и впервые посмотрел на неё. — Что это на вас надето? — спросил он, брезгливо скривив губы. Гермиона с невозмутимым видом положила мантию на свободное кресло между ними, мысленно попросив прощения у пурпурной бархатной обивки, а сама села рядом. — Это подарок миссис Уизли. Очень тёплый и удобный свитер, — спокойно ответила она и вопросительно подняла бровь. — Я оскорбляю ваше чувство прекрасного? — Вы оскорбляете не только мой вкус, вы оскверняете этот храм искусства, — выдохнул Люциус. Придирчивый взгляд на миг задержался на красных резиновых сапогах. — Какое счастье, что мой бедный отец не дожил до этого дня, — прошептал он, прежде чем одним глотком осушил бокал. — Он, к вашему сведению, был одним из главных меценатов… — Храм переживёт, — отмахнулась Гермиона, перебив его на полуслове. — Встреча с вами стоила мне вечера в приличной компании, так что давайте ближе к делу. — Как жаль, что ваша «приличная компания» никогда не узнает, кто избавил её от нескольких часов уныния, — хмыкнул Малфой и снова посмотрел на сцену. — Но должен заметить, вы сделали правильный выбор. — Сомневаюсь, — возразила она. — Вы написали, что обстоятельства изменились. Что именно произошло? — Вначале я хотел бы взять с вас слово, что всё сказанное мной не выйдет вместе с вами за эту дверь, даже если вы откажетесь от сотрудничества. — Я не могу это пообещать, — возразила Гермиона, невольно сжав позолоченные подлокотники. — Я не стану бездействовать, если узнаю то, что поможет предотвратить новую бойню. Могу только пообещать сохранить в тайне источник информации. — Лучше, чем ничего. — Он небрежно взмахнул палочкой, на треть наполнив свой бокал огневиски, и откинулся на спинку кресла. — Вы поговорили с Шеклболтом, как я просил? — Министр сказал, что готов в любой момент ответить на угрозу, если она каким-то образом проявит себя, — буквально процитировала Гермиона, с досадой узнав в своём тоне нотки Перси Уизли. — Отговорка, — сухо усмехнулся Малфой. — А вот и нет, — упрямо возразила она. — Фадж говорил то же самое, пока Сами-знаете-кто, — его голос пугающе смягчился от этого прозвища, — не разнёс половину Министерства. — Я сделала всё, что смогла, — раздражённо процедила Гермиона. — Или я должна была сказать ему, что вдруг освоила искусство прорицания и увидела в чайной заварке третье пришествие Пожирателей смерти? Либо рождественский свитер оказался чересчур тёплым, либо её бросило в жар от злости, потому что Малфой в мгновение ока выводил из себя, даже не напрягаясь. Но она решила терпеть. Хотя бы до тех пор, пока не узнает что-нибудь о коллекции артефактов. — Тем не менее пришествие может случиться скорее, чем всем нам хотелось бы, — сказал Люциус. — Пожиратели смерти активно вербуют в свои ряды желающих и нежелающих, — подчеркнул он, покосившись на Гермиону. — Надо полагать, они снова обратились к вам? — Они дали о себе знать, — кивнул Малфой. — Но дело не в этом. Вчера они заявились к Драко. Это и заставило меня передумать насчёт вашего предложения. Я не допущу, чтобы мою семью снова втянули в неприятности. — Вспыхнувший гнев проявился лишь в постукивании пальцев по трости. — Это эхо вашего личного выбора, — напомнила Гермиона с мстительным удовольствием. — Думаете, я не знаю, мисс Грейнджер? — резким тоном отрезал он. — Главное, что в этот раз наши с вами цели удивительным образом пересеклись. Конечно, я мог бы попытаться задержать очередного «посла доброй воли» и передать его аврорам, но кто же мне теперь поверит? Пока палочки убитых не найдены — все мои действия будут неверно истолкованы. И совсем другое дело, если мне поможет сотрудник Отдела магического правопорядка с почти безупречной репутацией, — он испытующе посмотрел на Гермиону. Она с недоверием покосилась в ответ. — Я сразу понял, что только вы готовы посмотреть правде в глаза, пока остальные потакают амбициям, мести или видимости благополучия. Проклятие. Она почти попалась на старую добрую удочку похвалы, но это был неподходящий момент и неподходящая компания, чтобы тешить самолюбие. — И как же вы это поняли, мистер Малфой? Чаинки подсказали? — хмыкнула Гермиона, сложив руки на груди. — Мне подсказало ваше заступничество. Не за меня, конечно, — он мягко улыбнулся, — за слепую справедливость. Но гораздо о большем сказал ваш взгляд… в лифте, — его улыбка искривилась. Гермиона затаила дыхание, глядя перед собой. — Скажите, мисс Грейнджер, что вам понадобилось в Отделе тайн после полуночи? Вопрос, которого она боялась. — С чего вы взяли… — Мисс Грейнджер… — снисходительно протянул Люциус, склонив голову на бок. — Я не ваш друг Поттер, не держите меня за дурака. У вас на лице было написано, что вы что-то затеяли. Я всю жизнь провёл среди людей, которые что-то затевали, — с иронией заметил он. Гермионе понадобилась минута, чтобы решить, как выйти из положения. В конце концов, она отказала Кассиусу и пришла сюда, чтобы попытать удачи. А если русло разговора ей не понравится — в рукаве всегда припрятано заклинание Obliviate. Она тяжело вздохнула. — В Отделе тайн есть хранилище конфискованных артефактов. Там спрятано кое-что нужное мне, — просто сказала она, ощутив при этом странное облегчение. Малфой был первым, кому она призналась. — Что именно вам нужно? — живо заинтересовался он. — Что это может быть, если вы не можете попросить это у своего приятеля Министра? — Это тёмный артефакт, — ответила Гермиона, проигнорировав насмешку. — Использовать их в личных целях запрещено. Без исключений. — Тёмный артефакт в личных целях. Как интересно, — Люциус с энтузиазмом глотнул огневиски. — Я разбираюсь в таких вещах. Если вы намекнёте… — Нет. — Ну, как хотите, — он пожал плечом. Было так странно… Признаться в чём-то настолько страшном по собственным меркам и не услышать ни намёка на осуждение в ответ. Так вот каково это — находиться по ту сторону. — Позвольте узнать, что вам понадобилось на Девятом уровне? — спросила Гермиона, сузив глаза и искоса изучая профиль Малфоя. — Сущая безделушка, — улыбнулся он. — Безделушка ради которой вы готовы были вломиться в Отдел тайн сразу после того, как вас выпустили в обмен на хорошее поведение? Вы хоть понимаете, насколько усилилась охрана после вашей попытки добыть пророчество? — сухо рассмеялась Гермиона. — Догадываюсь. — Вы ведь не планировали подкупить кого-то из невыразимцев? Это не сработало бы, — самодовольно сказала она. Малфой одарил её колючим взглядом. — Предложите другой способ, мисс Грейнджер, будьте добры. Она уже решила, что без Obliviate точно не обойтись, поэтому рискнула открыть некоторые карты и посмотреть, к чему это приведёт. — Предположим, я узнала, какие охранные чары наложены на хранилище. Ну, некоторые из них, — она махнула рукой. — А вам действительно очень нужен этот артефакт, — протянул Малфой. — Что же это может быть? — задумался он, будто приняв вызов. — Зря я вам рассказала, — смутилась Гермиона. — Тем более что я не знаю, как вы собираетесь использовать то, что хотите заполучить. — У этого предмета, скажем так, символическое значение, — хмыкнул Люциус, покачивая остатки огневиски в бокале. — Дело не в том, насколько мощная в нём магия, а в том, готов ли я рискнуть, чтобы добыть его. — И вы надеетесь, что сможете откупиться от Пожирателей одним трофеем? — Гермиона скептически подняла бровь. — Если бы вы выполнили это задание, в следующий раз они попросили бы больше. — Конечно, попросили бы, — бросил он, словно она сказала какую-то глупость. — Но за первый «взнос» мне обещали пропуск в ближний круг, и тогда я узнал бы, кто у них главарь, а не отбивался от мелких прихвостней, которых посылают за деньгами, — Малфой явно злился, думая об этом. — Никто из них больше не переступит порог моего дома. И никто не приблизится к Драко и Нарциссе. Готовность защищать семью даже после того, как эта самая семья распалась, вызывала у Гермионы искреннее уважение. То, что Люциус Малфой был ужасным человеком и трусом, не помешало ему предать Волдеморта ради спасения сына, когда ещё не было ясно, какая сторона в итоге победит. В конце концов, даже в нём любовь оказалась сильнее страха смерти. Мысль об этом заставила Гермиону усомниться насчёт изменения памяти. Если Малфою хватало духа в одиночку принять вызов судьбы, то ей тем более стоит рискнуть. А последствия… с последствиями можно разобраться по ходу дела, как всегда. — Теперь вы расскажете мне, что на самом деле случилось в Лютном переулке? — спросила она, переместив вес на один локоть и слегка подавшись в сторону Люциуса. Он мельком проследил за её движением. — Я хотела бы понимать, с чем столкнусь, если соглашусь помогать вам. — Чем вас не устроила версия, которую вы дважды от меня услышали, мисс Грейнджер? — саркастично усмехнулся Люциус. — Ранкорна отправили выяснить, готов ли я делиться деньгами и тянуть за ниточки, как раньше. Я ответил, что больше не намерен инвестировать в сомнительные начинания. — Звучит как причина убить. — Вы не хуже меня знаете, что есть множество способов отделаться от попрошаек, не убивая их. Я ведь не какой-то сумасшедший, чтобы голыми руками разворошить осиное гнездо, как думаете? — спросил Малфой и улыбнулся уголком рта. — Но вы достаточно безумны, чтобы в одиночку отправиться в Отдел тайн без какого-либо плана действий, — усмехнулась Гермиона, пристально вглядываясь в лицо волшебника. — Вы боитесь Пожирателей смерти больше, чем заключения в Азкабане? — с нажимом спросила она, но Люциус в ответ только закатил глаза. — Всё равно в деле Лютного переулка есть очень подозрительный пробел. Надеюсь, палочки убитых скоро найдут. Мне не хотелось бы оказаться в центре ваших интриг. — В Лютном переулке всё подозрительное, — фыркнул Малфой. — Но я слегка удивлён, что вы не хотите быть в центре, мисс Грейнджер. Мне всегда казалось, что вам очень нравилось быть в центре… чего угодно, — до обидного справедливо заметил он. — Так что вы решили? Вы готовы взять меня в сообщники? — Не нравится мне, как это звучит, — содрогнулась Гермиона. — Я чувствую себя предательницей уже потому, что пришла сюда и говорю с вами. — Нет ничего зазорного в том, чтобы разок поступиться принципами, мисс Грейнджер. Я вас не осуждаю, — он смерил её взглядом, красноречиво намекая на собственные принесённые в жертву «принципы». — Всё ведь для благого дела. — И как вы только держитесь, мистер Малфой, — едко бросила она в ответ. — Когда-то сам Министр магии ел с вашей руки, а теперь сидите здесь, в компании грязнокровки, потому что больше никто не хочет вас слушать. — Поэтому и не осуждаю, — сказал Люциус, пожав плечами. Взмахом палочки он наколдовал и наполнил второй бокал. — Простите мне мою бестактность. Из-за выпавших из нашего общения десяти лет никак не привыкну, что вам уже можно пить крепкие напитки, — он слегка перегнулся через пустующее кресло и сам передал ей огневиски. — Выпейте, мисс Грейнджер. Мне даже отсюда видно, как вас мучают ваши мысли… и принципы. Гермиона с сомнением приняла бокал, стараясь не соприкоснуться с Малфоем пальцами, и сделала маленький глоток. На глаза навернулись слёзы, но она не закашляла. Возможно, она и впрямь не доросла до настолько крепких напитков. Какое-то время они оба молчали, потягивая огневиски и глядя на пустую сцену и зал. Если Люциус всё для себя решил ещё до того, как отправил сову с письмом, то Гермиона глубоко сомневалась, стоит ли связываться с ним. Она отчаянно мечтала, чтобы на соседних местах сидели её лучшие друзья. С ними она всегда знала, когда поступала правильно, а когда нет. Теперь всё было иначе: Джинни недавно узнала, что ждёт ребёнка от Гарри, а на Роне держалась доля благополучия его большого семейства. Она ни за что не позволит им рисковать всем этим ради себя. И тут появился Люциус Малфой, который мог повысить её шансы на успех в Отделе тайн. Малфой, которым она легко пожертвует, если что-то пойдёт не так, и который, справедливости ради, так же легко пожертвует ею. — У меня есть способ следить за невыразимцами, — сказала Гермиона, приняв решение. Люциус посмотрел на неё с интересом. — Последний из них уходит домой около полуночи. На дверь наложены воспламеняющие чары — они срабатывают, если в хранилище пытается войти кто-либо, кроме работника отдела. — Слабовато для места, которое так и манит тёмных волшебников, — заметил Люциус со смешком. — Все по-настоящему страшные предметы сразу уничтожаются, так что не рассчитывайте найти там что-то невообразимо мощное, — предупредила его Гермиона. — Дверь — это полбеды. Я точно не знаю, какие защитные чары работают внутри комнаты. Возможно, они выкачивают воздух, замораживают или усыпляют, — она пожала плечами и поставила недопитый огневиски на перила рядом с бутылкой. — Только поэтому я согласна провести вас туда. Мне нужна страховка. — У вас есть планы на завтрашний вечер, мисс Грейнджер? — перебил её Люциус. — Что? — Пока идёт расследование мне разрешено посещать Министерство магии. На случай, если я вспомню какую-нибудь важную деталь, — он улыбнулся. — Я планирую вспомнить её завтра — примерно в десять часов вечера. Гермиона встрепенулась и посмотрела на него большими удивлёнными глазами. Она не успеет внести поправки в план действий до завтра. Это ведь не в кафе-мороженое сходить! Она почувствовала, как волнение сжимает горло. Завтра — это слишком скоро! — Вы ведь не заявитесь в мой кабинет? — спросила она с опаской, чувствуя, что сердце колотится слишком быстро, разгоняя панический жар по телу. — Если нас увидят вместе, то завтра утром об этом напишут в Ежедневном пророке. — Не беспокойтесь, мисс Грейнджер. Я понимаю, что вы привыкли думать одна за всех ваших друзей, но в моём случае это лишнее. — А вы не хотите услышать весь мой план? — От меня потребуется что-то кроме волшебной палочки? — спросил Малфой. Гермиона задумалась на секунду и отрицательно покачала головой. — Тогда обсудим всё завтра в лифте. Времени будет предостаточно, — усмехнулся он, поднимаясь из кресла. — Если то, что говорил о вас Драко, правда — я могу быть спокоен. — Драко говорил обо мне что-то хорошее? — удивлённо спросила она. — О, напротив, — ответил Люциус, перебросив через руку свою мантию. — Но я легко читаю между строк. Если сын называет кого-то невыносимой всезнайкой, за этим стоит либо зависть к чужим успехам, либо глупая подростковая влюблённость, — спокойно сказал он. Гермиона поперхнулась воздухом. — К моему величайшему облегчению, причина в банальной зависти. А ведь мой сын тоже был одним из лучших на курсе, — добавил Малфой, взяв трость. Он посмотрел на неё сверху вниз. — Было приятно вас повидать, мисс Грейнджер. Послезавтра мы с вами либо отпразднуем маленькую победу, либо окажемся на первой полосе Пророка. — Его взгляд в последний раз прошёлся по ней: от резиновых маггловских сапог до горловины красного свитера. — Оденьтесь получше для фотографии в газете. Кандалы будут нелепо смотреться с этим… нарядом, — добавил он, скривив губы. — Доверюсь вашему опыту в этом вопросе, — раздражённо бросила Гермиона в ответ. Малфой кивнул ей и направился к выходу из ложи. — Почему вы захотели встретиться именно здесь? — спросила она вслед. — Приглашение в поместье вы уже отклонили. В любом случае там нам вряд ли удалось бы спокойно поговорить. Только представьте, какой вой подняли бы портреты моих многочисленных предков, — снисходительно улыбнулся Люциус. — Это фамильная ложа Малфоев, — пояснил он, но Гермиона и так об этом догадалась. — Она, как и все другие на этом этаже, принадлежит семьям меценатов, на которых столетиями держится элитарное искусство магического мира. Но вы должны об этом знать: думаю, что хотя бы в этом маггловское общество не сильно отличается от нашего, — сказал он. Гермиона сузила глаза. — Вы ведёте необъявленную войну с традициями и аристократией, мисс Грейнджер. И я пригласил вас сюда, чтобы вы хотя бы на секунду задумались о сопутствующем ущербе ваших реформ. — Вам не кажется, что это уже чересчур — обвинять меня в преступлении против искусства? — вспылила она, схватив свой плащ. Малфой ничего не ответил. Сирена открыла ему дверь, и из коридора донёсся хлопок аппарации.