Не предавай меня

       − Ассоциации? – Кай насмешливо хмыкнул. – Это еще что такое? Какая-то убогая настольная игра, которую ты купила подешевке в ближайшем магазине?        − Э, нет, − девушка скрестила руки на груди. – Это развлекательная игра, которая помогает людям узнать друг друга получше. Я выучила ее, когда училась.        − И что же нужно делать в этой развлекательной игре? – спросил Кай, закатив глаза.        − Я говорю слово, любое слово, а ты должен рассказать о самом сокровенном факте, который ассоциируется у тебя с ним. Например, если бы ты сказал мне «собаки», я бы ответила, что презираю их.       Он изумленно глянул на Хану.        − Во-первых, что же ты за человек такой, что ненавидишь собак? А во-вторых, хочешь сказать, мы должны играть в игру, в которой надо рассказывать о своих секретах и чувствах?        − Именно так.        − Что? – парень выглядел крайне беспомощно. – Я не знаю, как делиться такими вещами. Может, мы просто… займемся сексом или что-нибудь в этом роде?        − Не дождешься.        − Стой... почему ты вообще указываешь мне, что делать? – неожиданно осознал Кай. – Я могу поступать, как захочу. Если ты продолжишь настаивать на этом бредовом занятии, Хана, я всё расскажу своим родителям.       Хана фыркнула.        − Вот это да, получается, ты можешь управлять мной, только прикрываясь угрозами? Жалкое зрелище.        − Жалкое? – Кай хлопнул ладонью по обивке рядом с головой девушки и моментально приблизился к ней, сокращая расстояние между ними. Странное ощущение прокатилось по телу девушки. – Говоришь, я боюсь тебя?        − Судя по тому, что не хочешь играть в безобидную игру, да, боишься, − ответила Хана, стараясь не заикаться.        − Прекрасно, тогда, − Кай сузил глаза, завораживающе медленно склоняюсь к ее лицу, − давай сыграем в эту игру, − он вновь сел ровно на своем месте, и девушка облегченно выдохнула. – Ты ведь понимаешь, что я могу узнать о твоих самых унизительных и интимных секретах? У меня появится столько козырей в рукаве.       О, да, столько фактов, которыми меня можно шантажировать, думала Хана, и ее губы невольно искривились в усмешке. Только ты, кажется, забыл, что я тоже узнаю про твои секреты.        − Я первый, − бросил парень девушке. – Твое слово стресс.       Внутри Ханы все застыло, а улыбка моментально сползла с ее лица. Нет, только не это. Я не хочу рассказывать об этом. Она зажмурилась.       Кай прождал минуту, затем две, после он не выдержал, рыкнув:        − Ты что, не слышала меня?        − Слышала, − прошептала девушка. – Панические атаки. Мне пришлось проходить курс психотерапии на протяжение двух лет моего обучения в колледже. Это… мой факт.       Глаза Кая расширились.        − У тебя было паническое расстройство в четырнадцать лет?        − В двенадцать, − вяло поправила она. Девушка вновь выровняла голос, отвечая намеренно равнодушно, не давая возможности расстроенным эмоциям отразиться на интонации. Для нее же было лучше справиться с подступающим к горлу комком и не вспоминать о чувстве унижения, ярости и печали, что она когда-то испытала.       У Кая внутри всё сжалось.       Он думал, что жизнь Сехуна и его самого были полнейшим дерьмом, но Хана…       Ей пришлось находиться в окружении людей, которые были старше нее и открыто презирали ее. Ей пришлось подвергнуться унижениям с его стороны. Она была под таким психологическим давлением, что пришлось обратиться к психотерапевту, чтобы справиться со стрессом? Но почему ее вообще преследовали страхи? Ее родители обожали ее, окружающие видели в ней гения, а она сама закончила МТИ в таком раннем возрасте.       Так почему же ее жизнь далека от сказки?       Кай вынырнул из своих мыслей, услышав слова Ханы:        − Моя очередь. Твоё слово Джонин.        − Джонин, − проговорил парень одними губами, − этим именем меня звал единственный человек, которого я любил. Моя мачеха.       Хана задумчиво кивнула. Так вот почему он так бесится, когда я зову его Джонином. Я косвенно насмехаюсь над тем, чем он дорожит.        − Твое следующее слово любовь, − оповестил ее парень.       Тут девушка ответила, не колеблясь:        − Никогда ее не давала, никогда не получала.        − Лгунья, − презрительно прошипел Кай. – Твои родители боготворят тебя. Даже Сехун тебя любит.        − Неверно. Да, мои родители боготворят меня, но они никогда меня не любили. Мои мама и папа лишь видели во мне объект, который поможет им заполучить славу, престиж и деньги, − возразила Хана. – А Сехун… что ж. Мы оба потеряли любовь друг к другу, когда я выиграла свой первый национальный научный конкурс. Мы пытаемся выстроить отношения заново, но прямо сейчас мы не испытываем друг к другу таких сильных чувств.        − Значит, ты одинока, − заключил Кай. Хана прикрыла глаза.        − Не говори об этом так.        − Нет смысла скрывать истинное положение вещей, − пробормотал он, глядя в глаза девушки, отчего та чувствовала себя так, словно ее просвечивали рентгеном. Но она упорно не отводила взгляд, отказываясь сдаваться.       Беззаботная атмосфера и соревновательный дух, что витали в воздухе в самом начале, растворились. Вместо этого, парень с девушкой остро ощущали, что танцуют на минном поле, не зная, какой шаг станет для них последним.        − Твоё слово семья, − сказала Хана Каю. Последнему не удалось скрыть отвращение, отразившееся на лице.        − Мой отец был женат четыре раза. Моя настоящая мать была его второй женой.       Брови Ханы удивлённо взметнулись.        − Женщина, которая звала тебя Джонином, была его третьей женой?        − Да.       Хана нахмурилась, пытаясь осмыслить новую информацию. Как мог Кай любить свою мачеху больше, чем родную мать? И что случилось с его мамой? Шестеренки в ее голове завертелись, обмозговывая ситуацию парня.        − Давай, теперь твоя очередь задавать, − спокойно произнесла девушка.       Кай сжал губы, мысленно перебирая слова. Может, спросить про ненависть? Нет, так она легко сможет увильнуть от темы. Тогда, детство? Родители?       Наконец, он нашел подходящее.        − Счастье.       Хана заметно расслабилась. Она чувствовала облегчение от того, что Кай не стал задавать ей вопросов, заставлявших ее вспоминать о прошлом. О счастье говорить было намного проще.       Хана открыла рот, чтобы ответить и…       Не нашлась, что сказать.        − Счастье это… я счастлива, когда… − нелепо пролепетала она. Кай сложил руки на груди и бросил на девушку саркастичный взгляд.       Хана прокашлялась.        − Да, я сейчас, прости. Сейчас я вспомню. Ну, для меня счастье – это… Я хотела сказать, что почувствовала себя счастливой, когда… получила свою работу в университете. Да, точно.        − Это был самый счастливый момент в твоей жизни? – спросил парень тихим голосом. Хана быстро замотала головой.        − Конечно нет! Я также была очень рада, когда выиграла свой первый математический конкурс, − добавила она. – А уж по-настоящему я счастлива, когда ем свою любимую еду! В такие моменты я, правда, очень счастлива. Правда.       Хана понимала, что несет несусветную чушь.       Кай отчаянно старался задавить растущую в груди жалость. Он ненавидел О Хану, это действительно так. Но просто невозможно не испытывать жалости к девушке, что сейчас сидела перед ним.       Он планировал заставить Хану выполнить что-нибудь, что выбьет ее из колеи, например, принудить поцеловать его. Сделать что-то, чтобы она почувствовала себя ущербной, а парень бы испытал наслаждение, упиваясь мыслью, что он хозяин положения.       Но вместо этого он отвернулся от девушки, мягко бросив ей:        − Иди домой, Хана.