Вкус предательства.

- Скука смертная, - позёвывая, потянулась Эльза. Девушка лежала в растянутом между двумя деревьями прямо во дворе гильдии гамаке и нежилась под лучами проснувшегося солнышка и под касающимися её с трепетом и нежностью руками Джерара, решившего порадовать любимую массажем. Так как после наводнения город ещё особо не был приведён в порядок, гулять по развалинам вот именно сегодня у воительницы настроения не было. Сидеть в гильдии, упиваясь неумолимо пустевшим содержимым бара Мираджейн, тоже как-то поднаскучило. Вот и решила Титанийская отдохнуть под солнышком в гамаке, а Джерар, составив ей компанию, не выдержал, когда обладающая практически близкой к идеалу фигурой девушка разделась до купальника, так призывно подчёркивающего её формы, и взялся за массаж. От его ласковых касаний красноволосая настолько разомлела, что поднявшееся откуда-то из самой глубины души возбуждение овладело ею невероятно быстро, и жар от него стал таким невыносимым, что она начала понимать - если она позволит продолжаться этому больше похожему на предшествующую восхитительному сексу ласку массажу, то спустя минут двадцать кто-нибудь из гильдии, кого непременно вынесет во двор именно в этот момент (ну это ж по закону жанра, оно же всегда так бывает), будет иметь удовольствие наблюдать, как Джерар Фернандес и Эльза Скарлетт чуть ли не прилюдно любовью занимаются. Усмехнувшись своим мыслям, под преисполненный недоумения выдох откровенно разошедшегося в своём рвении Джерара девушка резко поднялась и, грациозно изогнувшись, припала к его губам со страстным поцелуем. Синеволосый волшебник ответил с такой пылкостью, прижав чувствующую, как же сильно от переизбытка сладостной истомы у неё закружилась голова, Эльзу к себе, что бедный гамак начал раскачиваться всё активнее, грозя вот-вот либо в узел завязаться, либо порваться под напором этих двоих, влюблённых друг в друга до одури. И всё-таки мага эфира и оружейницу настигло стремительное падение с гамака прямо на нагретую подглядывающим за их утехами солнышком землю. Лишь только перекатившись несколько раз друг через друга, они разомкнули объятия, и дружно рассмеялись, прервав тем самым свой страстный поцелуй. Глядя в карие глаза смотревшего на неё с нескрываемым и искренним обожанием Фернандеса, Эльза вдруг почувствовала, как в груди зажгло. Но не болезненно, а приятно так, тягуче, как бывает порою, когда выпьешь свежесваренного глинтвейна и откинешься на спинку мягкого кресла, закутавшись в заранее заготовленное одеяло. Просто в очередной раз такая сильная и смелая волшебница, как сама Титанийская, в душе осмелилась признаться себе - до чего же она счастлива, что повстречала на своём пути вот этого сумевшего раскрыть её настоящую человека. До чего же она счастлива, что с ним она может быть не идеальным солдатом, жмущим кулаки и бросающимся в бой, не волшебницей S-класса (род волшебников, которым дозволялись особо сложные и опасные миссии в "Хвосте Феи". Впрочем, когда-то Нацу Драгнилу и Грею Фуллбастеру было плевать на всякие классы и разрешения, они шли и брали те задания, какие считали нужным, подумала Скарлетт. И тут же болезненно скривилась - воспоминание об Отмороженном подпортило её романтический настрой), а просто девушкой. Соблазнительной, временами слабой и нуждающейся в поддержке, ласковой, страстной, заботливой девушкой. Фернандес внезапно начал осторожно целовать запрокинувшую от удовольствия голову Эльзу в шею, и мысли воительницы начали путаться, пока она благодарно расцарапывала его крепкую спину, водя одной рукой под его рубашкой, а второю пытаясь задрать и смять так мешавшую ей сейчас чёрную ткань. - Нет, Джерар... - простонала девушка с придыханием, не сумев сдержаться и всё-таки запустив пальцы в его слегка растрепавшиеся синие волосы. Притянув его к себе, она легонько укусила его за мочку уха (ну что поделать, она знала, что это ему до одури нравится, и пользовалась этим), после чего чиркнула по ней языком, зная, что такая смена векторов её любимого до опасной грани между способностью держать себя в руках и отдаче чистому и почти звериному вожделению доводит. - Ну не могу я так, здесь, мало ли выйдет кто... - Ну пошли в комнату, - чуть ли не разочарованно выдохнул синеволосый, когда при попытке снова поцеловать девушку он встретил сопротивление в виде её изящных ладошек, упёршихся в его обнажённую из-за расстёгнутой рубашки и радовавшую глаз Титании мускулистую грудь. - Не хочу в комнату, - в фиалковых глазах воительницы заплясали те самые черти, которых при общении с другими мужчинами она прятала глубоко в себе, и которые показывали себя во всей красе лишь перед одним - тем, кто сейчас принялся вырисовывать языком причудливые узоры на её запястье с закрытыми глазами. - Давай уедем куда-нибудь подальше от города, на природе расположимся, хочу отдохнуть уже от всего... - Как скажешь, - усмехнулся Фернандес, даруя так трогательно покрасневшей девушке пристальный взгляд. И этого взгляда Титанийской хватило, чтобы понять - похоже, за эту попытку отсрочить то, чего её любимый сейчас так желал, он устроит ей по полной программе. Нет, не в плохом смысле - она знала, что, когда они доберутся до местечка, которое придётся им по душе, он доведёт её до того исступления, во время которого она, извиваясь всем изнывающим от истомы наслаждения телом, уже не шепчет его имя, нет, сил связно разговаривать в такие моменты у неё уже нет, она кричит во весь голос, а он наслаждается этим её неистовством, затыкая ей рот поцелуями и лаская свой слух тем, как она стонет, задыхаясь... В предвкушении кое-чего ну просто до головокружения восхитительного Эльза даже глаза закрыла, чувствуя, что игривую улыбку у неё спрятать в который раз не получилось. И даже вздрогнула, когда губы Фернандеса скользнули в опасной близости от мочки её уха, и рядом с собой она расслышала его негромкое "Одевайся, я пойду за машиной". Позволив себе ещё немного поваляться на траве, она проводила взглядом Джерара, уходящего и застёгивающего свою чёрную рубашку прямо на ходу. А потом поднялась, посмеиваясь и небрежно откидывая за плеч спавшую на лицо красную прядь. Им предстояло хорошо отдохнуть, и потому у девушки настроение поднималось с каждым шагом в сторону гильдии, куда она спешила, чтобы по-быстрому нацепить первые попавшиеся футболку с шортами и поскорее отправиться навстречу празднику души и тела. *** Настроение у Рена было ни к чёрту - он каждый раз хватался за сигарету, не отрываясь от управления полураздолбанным и живым лишь благодаря состраданию небесных сил автомобилем, стоило ему вспомнить о том, как смотрела на него Миледи, провожая его, когда он заглянул к ней в палату в очередной раз. Разумеется, он ничего ей не рассказал про то, каким путём он умудрился заполучить баснословную сумму денег, уверенно покрывшую расходы на её лечение. Но неспроста та владела редким волшебством, в основе которого лежало повелевание человеческими чувствами. Волшебница умела не просто командовать душами как простых людей, так и сильнейших волшебников, она тонко ощущала и распознавала все оттенки человеческих чувств, моментально могла определить, лгут ей или говорят правду, и даже могла при желании без чужих рассказов понять, что на самом деле двигало поступками того или иного человека, и предугадать его возможные дальнейшие действия как в бою, так и просто в жизни. Жаль, только вот эти умения её касались исключительно людей. Ни демоны, ни духи, ни иные сущности, которые людьми не являлись, подвластны Миледи не были... что и привело её к проигрышу в бою, из-за которого она теперь медленно умирала от страшного недуга. Рен помнил, как, когда началась вся эта шумиха вокруг Грея Фуллбастера, во время одного из его визитов сестрица пристально посмотрела на него и внезапно выдала: - Мне жаль этого парня. Он ведь не виноват в том, что на него вешают, я это чувствую. И мне жаль, что, даже если я расскажу о роде своей магии, в полиции мне всё равно никто не поверит. А ещё, Рен, мне очень не нравится то, что ты каким-то образом замешан в этой истории огненного и ледяного. Я не знаю, как тебе это объяснить, я это чувствую... Ты хоронишь правду, а я ведь чую, что она у тебя в руках... Акатсуки аж вздрогнул, быстрым движением пряча в карман пиджака свой телефон. Ох уж Миледи с её вечным чутьём - сама того не зная, своими словами о том, что правда у него в руках, она прямо в точку попала! Ведь на этом телефоне и хранилось то самое видео, которым он теперь шантажировал Саламандра, и благодаря которому, как и угадала сестрица, он тоже стал невольным участником этой истории одного предательства. - Нет-нет, Миледи, ну что ты, - замахал руками Рен, всем своим видом изображая совершенную непричастность к той катавасии, которая творилась теперь в Фиоре с той поры, как Грея Фуллбастера объявили маньяком, заслуживающим лишь жестокой расправы в качестве справедливого возмездия. - Я-то тут при чём, я же... - Врёшь же, - с грустью перебила братца девушка, нервно сжимая одеяло, под которым грелись её вечно мёрзшие от болезни и ставшие до жути костлявыми ноги. Еле-еле он смог отвлечь её тогда от очень неприятного для него разговора. А впрочем, Рен знал, что он ни капельки Миледи не отвлёк. Она просто сделала вид из уважения к нему и тому, как он изгалялся ради того, чтобы ещё хоть немного продлить её уже безвозвратно угасающую жизнь, что якобы отвлеклась и забыла, о чём речь шла. И вот, решив отправиться в Шафран, Акатсуки не сдержался и заглянул к сестрице. Сначала болтали о том о сём, вроде бы как непринуждённо... а потом Миледи вперила в загорелого парня свои ярко-зелёные глаза и произнесла: - Хорошее решение ты принял, Рен. Хватит хоронить правду, ты на этом не заработаешь. А, даже если заработаешь, впрок такой заработок не пойдёт. И да... ты не расстраивайся только, но... в общем, прекращай ты уже творить всякие гадости ради того, чтобы моё лечение оплатить. Не вини себя, ты тут ни при чем. Но всё напрасно - болезнь сильнее меня становится, и я чувствую, что скоро умру. Так что лучше сделай хорошее дело, помоги тому, кто мучается совершенно незаслуженно, пока я ещё жива... - Мими, - ошалело прошептал Рен, чувствуя, что предательский ком в горле даже кислород начал перекрывать, и найдя в себе силы лишь на короткое ласковое прозвище, которым он звал сестрёнку в минуты крайней расстроганности, он аж затрясся от страха, который обуял всё его естество, когда он такое от Миледи услышал. - Да с чего ты взяла, что ты умираешь? Нет-нет, даже не думай о таком, мы справимся, мы ещё поставим тебя на ноги! Ты ещё во всей красе себя покажешь и примешь участие в Великих Магических Играх, как в детстве мечтала, ну помнишь же?.. Бедный Акатсуки чуть не плакал, схватив сестрёнку за руки и начав её уговаривать не поддаваться дурным настроениям, навеянным, как ему показалось, большим содержанием психотропа в обезболивающих, которые ей давали. Надо будет с врачом поговорить, чтобы убрал этот препарат и заменил его чем-нибудь более щадящим, подумал Рен, нервно сглатывая и мысленно уговаривая себя не расплакаться и не показать пристально и серьёзно смотрящей на него сестре свою слабость. И да, в этот раз черноволосый даже не стал отпираться, не стал врать Миледи, что он ничем таким не занимается ради оплаты её лечения... смысл врать той, которая малейший оттенок лжи улавливает с пол-оборота? - Рен, - а уверенность и серьёзность в глазах Миледи сменилась вдруг невообразимой усталостью. - Ты что же, забыл о моей магии? Я же всё чувствую... и свою смерть тоже. Признаться честно, я должна была умереть даже несколько раньше... Просто я заставляла себя держаться хоть как-нибудь, потому что чувствовала, на что ты идёшь ради меня, и не могла тебя вот так бросить в ответ на все твои старания. Но, братишка, прости, я устала, у меня совсем нет больше сил. Зараза меня уже совсем съедает, и, если честно, мне с каждым днём всё тяжелее и тяжелее. Так что не мучайся больше сам, не влазь из-за меня во всякие неприятности... и меня отпусти. Всё, это окончательно сломало Рена. Не выдержав, он обнял сестрёнку, словно в последний раз, и глухо зарыдал, прижимая её к себе и словно стараясь спрятать от всего этого мира, полного несправедливости и жестокости, мира, в котором трудновато выжить, не изгаляясь и не изворачиваясь, словно уж на раскалённой сковородке. Да, умом парень понимал, что рано или поздно это случится. Но он не ожидал, что Миледи, оказывается, уже сама давно всё осознала раньше него, и преподнесёт ему всё это вот так. И потому, уезжая в Шафран, теперь при каждом воспоминании о больной сестре он закуривал, боясь, что видел её живой в последний раз, и словно пытаясь потопить в табачном дыму все те невыплаканные слёзы, которые он всеми силами сейчас старался на волю не выпускать. Что ж, раз Миледи дала добро, надо довести хотя бы одно дело в этой жизни до конца, решительно сжал руль нахмурившийся Акатсуки, дымя торчащей изо рта сигаретой. Прибавив музыку, он прищурился, видя достаточно резкий поворот и понимая, что ему сейчас придётся изрядно постараться, чтобы свою едва живую колымагу на колёсах заставить более-менее плавно в него вписаться. Да чего он тут церемонится, внезапно раздражённо пыхнул сигаретой Рен, отчего облачко пепла, вздувшись, разлетелось прямо перед его лицом. Он не в городе, тут глухая трасса, ну подумаешь, перекрёсток пяти дорог впереди с кольцевой, всё равно вряд ли кого сюда нелёгкая занесёт, даже если он и даст волю своей развалюхе да выжмет из неё последние соки, заставив её ускориться... Эх, знал бы Рен Акатсуки, как он ошибался!.. Знал бы он, что вот как раз в эту минуту едущим в сторону Шафрана в поисках живописного и тихого местечка для этакого эротического пикничка Эльзе и Джерару приспичило поцеловаться прямо в тот миг, когда с соседней дороги с не менее резкого поворота Фернандес уже гнал свой чудом выживший после наводнения в Магнолии внедорожник в то самое кольцо, в которое со своей трассы Рен на своей взревевшей почти сгоревшим движком машине решил влететь на всех скоростях, на которые его авто вообще в принципе было способно... Да только Рен всего этого не знал. Как и Джерар обо всём на свете позабыл, чисто на автомате выкручивая руль и вписываясь в поворот так, что толком и смотреть на дорогу не удосуживался. Фернандес сейчас полагался лишь на свои водительские навыки (которые, к его великому стыду, он смог развить в своё время, обучившись искусству водить машину у тогда ещё не считавшегося конченым выродком Грея Фуллбастера), и полностью растворился в страстном поцелуе с присевшей на колени прямо на переднем пассажирском сиденье и повернувшейся в его сторону Эльзой... Сильный удар мигом прервал этот их поцелуй, обоих отбросило в разные стороны. Не будучи пристёгнутыми, и Джерар, и Эльза сначала больно ударились спинами, и тут же ощутили, как их по инерции отшвырнуло вперёд. Сначала Титанийская чуть кувырком на заднее не улетела - до того сильно они врезались. Но, когда их с синеволосым швырнуло вперёд, она смогла сгруппироваться и потому лишь ушиблась локтём, сумев при этом защитить своё красивое лицо от поцелуя с панелью, под которой прятался бардачок машины Джерара. Зато с Фернандесом всё прошло несколько иначе - если от отлёта назад его сдержало то, что он всеми силами стал выкручивать руль, дабы их не снесло с трассы в какой-нибудь овраг, и попеременным выжиманием то педали газа, то тормоза заставляя внедорожник перестать вертеться и ползти юзом в невообразимом и не поддающемся логике направлении, то, когда его и его любимую понесло вперёд, то как раз из-за своих манёвров с рулём его бедная голова в этот самый руль и впечаталась. Причём так смачно, что всю округу огласил протяжный гудок встроенного в середину руля клаксона. - Мать твою... - утирая окровавленное лицо, Джерар тут же вскинулся и обеспокоенно посмотрел на Эльзу. - С тобой всё в порядке? - Со мной-то да, - Титанийская, потирая ушибленный локоть, посмотрела через перекрытое громадной трещиной после удара лобовое стекло на дорогу перед собой. - А вот с тем бедолагой, похоже, не очень... - Мать твою... - похоже, бедный Фернандес после удара головой об руль сократил свой словарный запас до минимума, оставив в нём лишь эту способную выразить самую разнообразную гамму эмоций фразу. Посмотрев прямо перед собой в образовавшийся из-за разбившегося стекла проём, он увидел, что столкнувшуюся с его внедорожником машину смяло и покорёжило до такой степени, что водителя в этой груде металла, дымящейся резины и битого стекла и вовсе было не видать...