Вкус предательства.

Оказавшись наконец-то на улице, Грей быстро оглянулся. И куда его только занесло? Вонь хуже, чем на самой неухоженной ферме. Пласты навоза громоздились по территории, раскинувшейся перед Фуллбастером. Повсюду был разбросан мусор, валялись обрывки цепей, обглоданные крысами тряпки и поломанные телеги. Вспомнив смрад, стоявший в тюремном туалете, Грей мысленно успокоил себя тем, что здесь хоть немного уличного воздуха ощущается. На секунду зажмурившись и позволив совсем чуть - чуть своим легким отдающего нечистотами, но такого желанного воздуха свободы, Фуллбастер увидел какую – то чёрную тряпку, грязную неимоверно, но по крайней мере не съеденную крысами, в отличие от остальных. Он уже привык к непрекращающейся боли, раздирающей каждый сантиметр израненного тела. Поэтому, ступая босыми ногами по хлюпающей и чавкающей земле, Грей шёл вполне уверенно, стараясь не думать о том, сколько раз он уже прошел по тому, что на дачных участках используется в качестве отменного удобрения. О, ну наконец – то хоть немного везения. Подобранная Фуллбастером тряпка оказалась длинным, грязным, но всё – таки плащом. И с огромным капюшоном, как по заказу. Не став медлить и плюнув на то, что от этого плаща не очень – то приятно пахло, Грей натянул его на себя, набрасывая на голову капюшон. Так в городе никто его лица разглядеть точно не сможет, если он случайно на кого – то из добропорядочных граждан наткнется. Максимум примут за бомжа и шарахнутся от него, брезгливо поводя носами. Одернув капюшон и сделав ещё шаг, Грей чуть было не провалился в некое подобие самого настоящего болота. Огромная яма, глубину которой на своем опыте Фуллбастер исследовать сейчас был явно не настроен. И откуда только она взялась? Для чего она тут вообще? Не знал Грей того, что даже у этой ямы, до краёв заполненной вязкой пузырящейся отчего – то грязью, была своя странная история. И, увы, печальное предназначение. Лет этак двадцать назад один из дежурных, напившись вместе с товарищами прямо во время рабочей смены, на спор создал прямо посреди заднего двора тюрьмы при Совете огромную яму с грязью, которая не подвергалась ни воздействию жара, ни касанию холода. В любое время года грязь была вязкой, липкой и пузырилась, противно хлюпая. Вроде бы ничего особенного – грязь да грязь. Она настолько никому не мешала, что никто так и не удосужился её убрать. Но, когда однажды во время прогулки одному из заключённых стало плохо и он провалился, угодив прямиком в эту яму, надзиратели, выудив его оттуда, обратили внимание на кое – что интересное. Обволакивая тело жертвы, грязь не давала ей выбраться из своего плена, словно настоящая трясина, давила на грудь всей своей массой, не давала даже нормально дышать. Понаблюдали за этим полицейские, да и позабыли поначалу. А вспомнили лишь тогда, когда законом стало разрешено применять пытки к заключенным. Только вот была в этом законе одна оговорка. Женщин пытать было категорически нельзя, только максимум в цепи заковывать. Более того, даже за перелом пальца на сотрудников тюрьмы такие штрафы в пользу пострадавшей от пыток назначались, что тем впору по миру было потом идти. Даже если девушка признавалась виновной, при нанесении ей даже пустякового ранения тюремщики выплачивали ей из своего кармана огромные деньги. А уж если несчастная лишалась груди или у неё становилось изуродованным лицо, или, к примеру, после перенесенных пыток она больше не могла иметь детей, то на безбедное существование могла рассчитывать не только преступница, но и её ближайшие родственники как минимум в трех поколениях. И вот однажды во избежание таких неприятных для дознавателей ситуаций кому-то пришла в голову отличная идея использовать эту трясину в своих целях. Телесных повреждений эта бурлящая жижа, разумеется, никаких не оставляла, а вот мучений своей жертве тоже доставляла предостаточно. Вот и порешили господа дознаватели, что женщины, обвиненные в совершении тех или иных преступлений, будут направляться на принудительное купание в вязкой бурлящей грязи. Не знал Грей того, сколько уже несчастных женщин, вне зависимости от того, были они и вправду виновны или же незаслуженно были обвинены, задыхались, когда дознаватели топили их в тяжелой пузырящейся черной жиже, вынимая их оттуда в ожидании интересующих их показаний. Но чем – то ему эта яма чисто на уровне инстинкта не понравилась. Решив сделать шаг в сторону, чтобы отойти подальше от продолжающей мерно побулькивать грязи, Грей вдруг ощутил, что ноги его подкосились сами по себе, в глазах стало темно, а по всему телу стала стремительно распространяться словно парализующая каждый его нерв слабость. Кровопотеря, боль и чрезмерный даже для него выброс магических сил на последнем издыхании стали давать о себе знать тошнотой и головокружением. Он не сразу понял, что уже неуклюже приземлился на колени, сгибаясь пополам и упираясь кулаками в мягкую землю с теплыми навозными парами. Лишь чудо удерживало его сейчас от того, чтобы не завалиться на бок и не окунуться с головой в чёрное булькающее месиво прямо перед ним. Нет, нет, только не сейчас, за пару шагов до свободы! Ему же ещё нужно выбраться в город, оставить там за собой с пару сотен своих ледяных копий. Еще очень надо запутать след, чтобы копы бегали за ним ледяным по всей Магнолии, не зная того, что он настоящий снова возвращается в тюрьму. К тому же, необходимо отыскать Нацу и вытащить его на свободу, чего бы это ему не стоило! Он с ужасом осознавал, что, хоть глаза его и открыты, он ничего уже не видит. Дышать всё труднее, каждый вдох отдается болью в отбитых дубинками полицейских ребрах, грязная ткань плаща словно расцарапывает полученные при пытках раны до крови, обдирая то, от чего и так уже живого места не осталось. Грей, не поднимаясь с колен, разжал один кулак и стал, сжав зубы от боли и временами лишь глухо порыкивая, буквально выдавливать из своего тела хоть немного льда. Может, некое подобие ледяного компресса если и не даст ему небывалой силы, то хотя бы сможет заставить встать на ноги. *** - Да что там за ерунда происходит? – длинноволосый полицейский так увлекся написанием сообщения для своей девушки, что даже на грохот за закрытой дверью тюремного туалета не сразу отреагировал. Точнее, услышал его, но как – то не обратил внимания, будто бы это не на вверенной ему территории происходило. А, когда до него дошло, что как – то слишком долго полуголый преступник за дверью признаков жизни не подает, Пангемоша, как ласково назвала его любимая в последнем СМС, или Пангемон Зесо, сержант, недавно устроившийся в полицию, придал своему голосу как можно больше строгости и грозно выкрикнул: - Ты чего там, отброс недоделанный, совсем страх потерял? Тут тебе не сауна, рожу умыл, облегчился – и пополз по направлению в камеру, где тебе самое место! Он был уверен в том, что этот еле добравшийся до туалета парень точно не в состоянии сейчас на ноги встать. И каково же было удивление Пангемона, когда в лицо ему буквально выстрелил стремительным ударом огромных размеров ледяной кулак! Дежурный от неожиданности и боли тут же упал, чувствуя, как нос начинает опухать буквально за считанные секунды, как кровь из ноздрей бежит к подбородку, смешиваясь с алыми струйками из разбитой губы. - Да какого черта?! – черноволосый полицейский тут же выхватил телефон, судорожно тыкая пальцами в кнопки и ища в справочнике номер службы быстрого реагирования, работники которой всегда были готовы к выезду в случае ситуаций, подобных сегодняшней. Бравые молодцы примчались по вызову Пангемона буквально спустя четыре минуты. И даже их кое – что в путаном и сбивчивом объяснении чуть ли не плачущего от досады сержанта поразило. С момента введения закона, разрешающего применять пытки к заключенным, ещё никто не сбегал из тюрьмы. Более того, даже не предпринимал таких попыток. Волшебники – преступники постоянно содержались в гнилых зловонных камерах на цепях, которые сдерживали магическую силу. А даже если цепи по каким – то причинам ненадолго и снимались, на побег после перенесенных пыток сил уже ни у кого не оставалось. И вот, спустя немало лет, отыскался среди прочих безумец, который не просто не сломался под блещущими своей жестокостью пытками. Этот человек ещё и предпринял дерзкий побег! И имя этому человеку было Грей Фуллбастер... - Чего встали, олухи? – усмехнулся начальник этой бравой бригады, чья реакция, сила и скорость позволяли им всегда моментально поймать даже кажущихся самыми неуловимыми преступников. Ну или почти всегда. - Разделяемся и двигаемся на все выходы! Каждый коридор обшариваем, каждый кирпичик исследуем на предмет наличия этого недоноска! *** Грей продолжал вымучивать из себя ледяные компрессы и прикладывать их то к голове, то к ногам, то к прочим частям тела, от кожи на которых сейчас лишь кровоточащие лохмотья остались. Маленькие и очень тонкие, они практически сразу таяли, струйки холодной воды ползли по разгоряченному от беготни телу ледяного, мешаясь с кровью. Но даже от этого Отмороженному хоть чуточку, но стало легче. Ещё чуть – чуть – и он точно сможет сдвинуться с места. Пусть не бежать. Будто была в нем ледяная батарейка, которая подзаряжалась ненадолго от выброса игравшего в его крови адреналина и отчаянной готовности пойти на что угодно, лишь бы выбраться отсюда и Нацу потом из этого ада забрать. Даже ползком он обязан выбраться отсюда. Его ещё ждет гонка по городу не на жизнь, а на смерть, причем небывалая. Ничего, если он выберется отсюда, то потом вытащить за собой Саламандра для него никакого труда уже не составит. Внезапно Грей напряг слух. Когда он бежал по тюремным запутанным коридорам, замораживая и разбивая стены перед собой, оставлял свои ледяные копии, чтоб сбить с толку своего преследователя, он слышал крик где – то за своей изрубцованной плетью спиной. Но крик был одиночным, голос принадлежал тому самому надзирателю, который насмехался над ним, пока Фуллбастер, не в силах встать, полз на четвереньках до туалета. Сейчас тоже слух Грея резанули крики, раздающиеся пока в отдалении, где – то в толще тюремных стен. Отмороженный сразу же насторожился – он же не обладал невероятно острым слухом, свойственным, к примеру, убийцам драконов. А раз он слышит голоса, находясь уже на приличном расстоянии от тюрьмы, значит, они тоже на подходе к выходу. И что совсем не порадовало ледяного – криков было много, все они раздавались одновременно. Это уже совсем ни о чем хорошем не говорило. Судя по всему, тот черноволосый коп с длинным крысиным хвостиком все – таки вызвал подкрепление. Грей стал лихорадочно соображать, что же делать. Он один. А вот его преследователей теперь много. Значит, им ничто не мешает разделиться и ловить Отмороженного группками по несколько человек. А он сейчас в таком состоянии был, что даже с одним волшебником сразиться бы не смог. Похоже, разбросанные по тюремным коридорам ледяные копии надолго их не задержали. А голоса звучали уже все ближе и ближе, глухие выкрики раздавались из – за той самой стены, которая пока ещё скрывала Грея от взоров ищеек, рванувших по его следу. Ледяные колья полетели в преследователей Грея, стоило тем открыть разделявшую их с Отмороженным дверь. Но один из бравых молодцов тут же взорвал их потоком тёмной желеобразной и витающей черными пузырьками в воздухе энергии. Что это было – у Грея не было ни малейшего желания сейчас размышлять. Фуллбастер покосился на ту самую яму с по – прежнему громко булькающей в ней грязью. В принципе, хотя бы тонкого подобия ледяной маски, которое плотно прикроет его нос и рот от вязкой налипающей на тело жижи, должно хватить, чтобы он не задохнулся в грязевых массах. Раз… Два… Три… Тонкая пленка изо льда плотно облегает лицо Грея от подбородка до самых глаз, приятно холодя челюсть и сведенные от постоянного сжатия зубов скулы. И Отмороженный сам ныряет с головой туда, куда палачи – дознаватели насильно окунали девушек, из которых они хотели выбить показания, если те не соглашались говорить сами. Топот форменных ботинок сложенных как на подбор плечистых магов, обученных отлавливать таких, как Грей, разнесся над головой Отмороженного с такой силой, что ему показалось на миг, что сейчас вся грязь из ямы расплещется, выдавая его местоположение. Но все обошлось – они пробежались по двору, не обнаружили следов Отмороженного, посмотрели на стены, окружавшие здание тюрьмы. Увидев, что кирпичная кладка высокой ограды не тронута, парни решили, что преступник сбежал через другой выход, и, негромко матерясь, побрели обратно. Настало время выбираться. Тем более, что ледяная маска стала уже таять, растворяясь в плотно облепившей его грязи. Дышать стало нечем, на грудь словно три тонны жидкого цемента вылили, а шевелиться в захватывающей его в свой плен трясине становилось все труднее… Да наплевать! Не для того он выбрался из камеры, чтобы утонуть на забросанном навозом заднем дворе тюрьмы! Бульканье, клокочущее рычание откуда – то снизу, глухие всплески... и отчаянное желание вырваться на волю любой ценой, чтобы друга своего вытащить на свободу! Несколько минут бесшумной возни – и вот уже через вязкую пузырящуюся жижу, словно сквозь утрамбованные пласты земли на могиле, прорывается наверх испещренная ожогами и кровоточащими ссадинами рука Фуллбастера. Следом же показалось его перепачканной чёрной грязью лицо. Грей все равно буквально усилием воли сдерживал себя, чтобы, пока он судорожно хапает ртом воздух, не вырвался из его буквально сдавленной грязевой трясиной груди какой – нибудь очень громкий вдох с надрывным хрипом. А спазмы от кислородного голодания так и сотрясали все его тело, усиливаясь от того, что сил – то, по большому счету, уже не осталось. Отмороженный и сам уже не понял, как все – таки смог подтащить свое тело к твердому краю ямы с грязью. Коснувшись локтем земли, он умудрился выползти на воняющую навозом, но казавшуюся уже такой твердой землю. Плащ, перепачканный в грязи прилип к его изуродованному после пыток жуткими кровоточащими рубцами телу, капюшон свисал с его головы, закрывая его лицо почти до самого подбородка, но Грей уже чувствовал тот самый душевный подъём, который его и в былые времена заставлял биться тогда, когда другие сдавались уже на милость обстоятельствам. Он не смог встать с колен, но это его даже не смутило. Вперед, вперед, не так уж много осталось! По крайней мере, ползти по мягкой, пусть и дурно воняющей, земле было не так больно, как раздирать в кровь колени о каменные полы тюремных коридоров. Подобравшись к стене, он, хватаясь трясущимися руками за кирпичную кладку, все – таки встал на ноги. То, что сейчас будет невероятно больно, ледяной уже предвидел. И поэтому, когда лёд, словно вместе с кусками его самого вырываясь из его испещренных рубцами рук, все – таки пробрал до самого основания неширокий участок стены размером в высоту, примерно равную росту Грея, у ледяного уже не осталось сил на удар. Он просто толкнул ставшую ледяной кладку, и та все – таки поддалась нажиму всего веса его тела. Не было времени обессилено валяться около тюремной ограды. Надо было уносить ноги. Поэтому Грей то поднимался каким – то чудом на ноги, то падал на колени, проползал по каменистой дороге какое – то расстояние, медленно вставал и даже пытался бежать. Уже прилично отдалившись от темницы, Грей развернулся и негромко произнес: - Слышь, Уголек, ты только не думай, что я тебя там помирать брошу! Сейчас выманю этих кретинов в город, чтоб побегали пока, меня там поискали… А потом сразу за тобой! Ты только продержись ещё чуть – чуть, слышишь? *** Грей короткими перебежками, а временами и ползком, продолжал передвигаться по самым темным и неприметным закоулкам Магнолии. Утренняя прохлада встретила его игривым остужающим ветерком. Только вот Грей с ненавистью поморщился, почувствовав дуновения ветра. Будто бы мертвый Эригор этаким бесплотным призраком передавал ему привет… Выйти на потихоньку начинающие заполняться людьми улицы Грей никак сейчас не мог. Грязный, словно болотный тролль, израненный, шатающийся от кровопотери и босой парень в черном плаще со скрывающем лицо капюшоне и рваных спортивных штанах сейчас напугал бы горожан до того, что они при его появлении у них на виду тут же бы вызвали на него полицию. А раньше времени оказываться снова там, откуда он сбежал с таким трудом, Грею никак не хотелось. Тем более, сейчас настанет время по – настоящему бешеной гонки. Этакая охота на живца. В роли приманки – многочисленные ледяные копии Грея Отмороженного… Ну и при не очень удачном раскладе – сам Фуллбастер. Так – так. Заметив перекресток трех улочек, венчавшийся тупиком, Грей довольно потер руки. Из подворотни, в которой он находился сейчас, он вполне сможет выбросить свою копию на заметное, но в то же время не бросающееся в глаза место. Как раз то, что нужно. Он успеет создать своего ледяного близнеца (который как две капли воды был похож на оригинал, разве что колдовать не мог), и у него ещё останется время, чтобы убежать прежде, чем кто – то обратит на него внимание. - Понеслась, - шепнул сам себе Отмороженный, криво усмехаясь. Вырвался на волю первый его ледяной клон, уселся прямо в тупике, которым оканчивался перекресток трех улочек. И так раз за разом. Улица за улицей, двор за двором, квартал за кварталом. Что давало беглецу сил, не поняли бы даже его друзья из гильдии. Сам же Грей знал, что он просто должен исполнить задуманное, и состояние его для ничегонеделания оправданием не является, и точка. Он ведь не просто так сбежал. В место своего заточения ему ещё нужно было вернуться. Всё – таки там остался его друг, который, хоть и вправду убил этого Эригора, но виноватым в этом Грей его не считал. И уж тем более не мог его бросить на произвол судьбы на верную смерть в темнице. К середине города где – то треть Магнолии уже была заполонена ледяными Греями, то сидящими, то стоящими, то лежащими. Жаль только, что разговаривать эти куклы, которые хоть и были изо льда, но выглядели как живые, не умели. Да и таяли где – то часа через четыре после своего появления. Но Фуллбастер чувствовал, что он на верном пути. Теперь ему приходилось передвигаться в тысячи раз осторожнее, чем прежде – полицейские уже через одного виднелись среди добропорядочных граждан. Лица их выражали напряженную озадаченность, что изрядно забавляло Отмороженного. Раньше волшебством ледяного клонирования он пользовался лишь для забавы, чтобы повеселить ребят из гильдии, или же подшутить над кем – нибудь из них. Грей даже заулыбался, вспоминая, как однажды Эльфман отправился на второй этаж гильдии, только что распрощавшись с Греем… и через минуту вылетел оттуда с вытаращенными глазами, крича: «И как это ты, Греич, умудрился вперед меня на втором этаже оказаться? Я ж когда уходил, ты ж вообще в кресле сидел и никуда не рыпался! Да ты настоящий мужик – можешь быть в двух местах одновременно!». Теперь же для его волшебства созидания копий изо льда нашлось немного другое применение. - Фас, тузики! – едва слышно выдохнул он, вышвыривая из – за угла ледяного себя чуть ли не под ноги опешившим от такого маневра полицейским. Последующие двадцать минут Грею пришлось побегать так быстро, как он не бегал никогда. А всё потому, что его смелый выпад ему чуть головы не стоил – один из копов, хоть и растерялся при неожиданном появлении беглого преступника у своих собственных ног, напарник его все – таки успел заметить, как мелькнула тень за тем углом, из – за которого и вылетел Грей Фуллбастер, на поверку оказавшийся ледяным манекеном. И, тряхнув своего стоявшего в ступоре сослуживца, он рванул прямо по следу Грея, словно гончий пес, учуявший запах дичи. Но все – таки Грей смог уйти от преследования. Спрятавшись в очередной замызганной подворотне прямо в большой густо плетеной корзине, в которые обычно складывали большие запасы картофеля или прочих овощей, Грей решил, что на ближайшие полчаса ледяных кукол, разбросанных по всей Магнолии, пока что хватит. А то ему попросту негде прятаться будет. А дух надо было перевести. Хоть и заставлял себя Грей колдовать, превозмогая боль, слабость и головокружение, он и сам ощущал, что он уже на пределе своих возможностей. А падать в забытье от полной потери волшебных и физических сил ему никак было нельзя. Надо было погонять полицейских по городу как минимум до позднего вечера, оставить после себя целый запас ледяных кукол, которые продержатся подольше, чем созданные днем под ярким солнцем, и выдвигаться за Саламандром. Нечего ему в каталажке делать, это факт. Поплотнее прикрыв крышку корзины, в которой он расположился, Грей устало прикрыл глаза. Выложился он на полную, а впереди ещё пол – дня такой беготни по городу, как минимум. Только не спать, Отмороженный, даже не пытайся! Сон сейчас – это просто непозволительная роскошь в такой ситуации… Старательно тараща свои черные глаза в образовавшуюся между плотным плетением дырочку, чтобы только не позволить сомкнуться иссохшим от бессонницы векам, Грей замер. В паре десятков метров от этого проулка неожиданно появилась молодая женщина с мужчиной и маленьким ребенком. Малышу захотелось в туалет, вот и решили находчивые родители отвести его подальше от людских глаз. Фуллбастер даже дышать через раз стал, лишь бы ни единым шорохом не обнаружить своего присутствия. Ведь ледяные куклы особых усилий для их создания не требовали. А вот для того, чтобы сейчас простейшее оружие изо льда создать, Грей был сейчас совершенно непригоден. Он в рукопашную – то драться сейчас не мог, не то, что с применением волшебной силы, коей у него оставалось очень мало. Стараясь не думать о том, где он возьмет ещё силы и для того, чтобы добраться до темницы и отвоевать у стражников Нацу, Грей стал невольно прислушиваться к их разговору. - Ты не поверишь, - взволнованно начала женщина, спуская штанишки с маленького мальчика и подталкивая его поближе к тенистой местности, - Я вон слышала, что в «Хвосте Феи» убийца появился… А говорили же всегда, что это светлая гильдия, в которой ни один маг никогда не убивал своих противников… Мужчина промолчал, закуривая. Грей аж ноздри бесшумно раздул – покурить бы он сейчас тоже не отказался. Через мгновение черные глаза ледяного созидателя чуть из орбит не вылезли после небрежной фразы мужчины: - А, этот – то, который льдом колдует? Ну, Отмороженный, или как там его?