Мата Хари из Техаса

Вот уже добрых минут сорок колешу по Западному кампусу. Адрес у меня в кармане, но что толку? Где эта улица, где этот дом, хотелось бы знать? У меня было другое представление о студенческих городках. Это же целое государство в государстве! И живут как на другой планете. Заявился в администрацию кампуса, назвался аспирантом из Южной Кореи – здесь моих соплеменников едва ли не столько же, сколько выходцев из Латинской Америки и Тайваня, – спросил адрес преподавателя русской литературы Анны Перовой – и дали! Вот так, сходу, не то чтобы не спросив документов, – ни вопроса не задав. А я еще переживал, что буду делать без всесильного значка Бюро. Да он тут нафиг никому не нужен! Дело за малым – найти ее дом. О, вот то, что мне надо! Возле здания пресвитерианской семинарии какие-то добрые самаритяне повесили схему западной части кампуса. Так, значит, я сейчас вот здесь… А дом, который наша Мата Хари снимает вскладчину с преподавательницей Центра детского творчества… Ну, так и есть: заблудился секретный агент в трех дубах! Вот же – по Тридцатой до Запад Драйв, с нее на Двадцать девятую… Обшитый сайдингом домишко с пятачком-парковкой на две машины, пока пустующей, – я ожидал большего. Крылечко, крохотный палисадник с цветочками, обнесенный умильным штакетником. Либо преподаватели не самая высокооплачиваемая категория населения, либо их интересы далеки от забот о качестве жилья. Между прочим, будь я шпионом, вряд ли искал бы себе компаньона. Да и влезть в такую хибару не составит труда. Жилье, конечно, должно быть неброским, но хоть сколько-нибудь защищенным от взлома. Ну, ладушки. Поеду перекушу и поищу, где оставить машину. А там, может, и наша Мата Хари нарисуется. Легенды пока нет, это скверно. Однако ж новенький внедорожник с техасскими номерами ни в одну, пожалуй, не впишется. Опять же, куда девать компаньонку? «Свидетелей – уничтожить!» – так, кажется, назывался нудный шпионский детектив, который года три назад честно мусолил Ригсби. Дельный совет, будь я кровожадным мачо, поборником «правосудия по-техасски». Ладно, разберемся… Ну, «вот я и вернулся, милая, встречай»! За час парковка у дома пополнилась видавшим виды дамским «фольксвагеном». На сиденье справа от водителя свалены какие-то папки. Вряд ли их хозяйка – спец по детскому творчеству. Значит, та, другая, то бишь моя «клиентка». Поднимаюсь на крыльцо и замираю, понимая, что кроме дурацкой легенды про южнокорейского аспиранта в запасе ничего не имею. Да ладно! (Увы, иногда у меня случаются приступы бесшабашности, о которых Эббот даже не догадывается.) На стук в дверь сначала никто не ответил. Стучу второй раз скорее для очистки совести, уже готовый спуститься с крыльца, когда из-за двери слышится голос: – Да-да, входите! Толкаю дверь и застываю на пороге… Девица, видимо только из душа, не глядя на меня, увлеченно трет волосы полотенцем и продолжает почти без паузы: – Проходите к столу, девочки. Там сок и крекеры. Я буду через пять минут. Чисто автоматически-то я ее слышу, но слов почти не воспринимаю, потому что стоит она передо мной практически в чем мать родила! Ну, то есть на ней какая-то совершенно прозрачная красная тряпочка для вида болтается, и в этом подобии одежды девчонка выглядит еще умопомрачительней. Секунды три я просто смотрю на нее, забыв как дышать. Вот это грудь! И ноги… И… Ойёёёёё… Видимо, она ожидала какой-то реакции. Во всяком случае, тупое молчание «девочек» ее озадачило. Незнакомка опустила полотенце и взглянула на меня, болезного… Нет, визга не последовало. Наверно, она покраснела – я не видел. Пулей вылетев на крыльцо, захлопнул дверь. Замер. Постоял. Отдышался. Шагнул было с крыльца, но, вспомнив, кто я и зачем здесь, опустился на ступеньку, чувствуя себя полным идиотом. Ну, Эббот, спасибо, удружил! Героический подвиг разведчика неумолимо скатывается в дурацкий водевиль, и чувствую я себя от такой перемены жанра – хреновей не бывает. Какое-то время прихожу в себя. Работать-то надо. Так, что у нас там по легенде? А кстати, это точно моя русская или все же ее компаньонка, которая по детскому творчеству? Эббот мне фотографии не показывал, хотя должен был бы. За спиной скрипнула дверь. Вскочив, оказываюсь вровень с этой самой девицей. Она стоит ступенькой выше. Теперь на ней свободная рубашка с коротким рукавом и хлопковые бриджи. – Я… э-э-э… – Вы Ким Ен Гир, да? Аспирант из Южной Кореи? Мне из администрации кампуса звонили. Сказали, меня искал корейский аспирант. Я поняла, что это вы, только не ожидала… Она мило краснеет, и я вижу ее лицо близко-близко. Ну, от корейской бабки ей перепало немного. Миндалевидные глаза – да, но слишком крупные и почему-то серые с прозеленью, и скулы не так очерчены, отчего овал лица мягче, и кожа слишком светлая. Зато линия носа и темные густые волосы, еще влажные, постриженные шапочкой, с удлинненными прядями на щеках, как на портретах двадцатых годов, напоминают, что дальневосточная бабуля все же не миф. – Простите... Она только отмахивается от моих извинений: – Не берите в голову. Очень хорошо, что вы все же смогли приехать! Я читала вашу статью. Вы подметили столько интересных деталей! Просто удивительно, что человек, чья родная культура столь далека от русского символизма, может так тонко почувствовать… Упс… О чем она? Какую это мою статью она читала? Я ничего кроме полицейских отчетов отродясь не писал, причем безо всякого символизма – у нас этого не любят. Голая правда жизни. – Сп-пасибо. Очень приятно. Ага, я ведь южнокорейский аспирант. Ким… Как его… меня… там бишь? – Ну, пойдемте же в дом! – она, прежде окинув меня чуть озадаченным взором, распахивает дверь, и я покорно иду за ней, стараясь смотреть точно в середину узкой спины, но взгляд упрямо скользит ниже… Жарко… Сегодня жарко… Я слышу, как кровь туго стучит в висках, и голос моей поднадзорной Маты Хари, будь она неладна: – Хотите чаю? Или кофе? – Чаю… Зачем я сказал «чаю»? Я же больше люблю кофе. – Прекрасно! Я тоже люблю чай, а здесь почти все пьют кофе. Я смотрю, как она управляется на кухне. Вот тянется за жестянкой с заваркой – упругая грудь приподнимается, округляясь. Я не могу видеть этого под тканью рубашки, лишь угадываю, зато спустя мгновение вижу, как бриджи обрисовывают попку и понимаю, что, одеваясь впопыхах, она не надела трусики, и там, под тонким хлопком… – Вам нехорошо? – она смотрит участливо, наливая в чашку обжигающий крепкий напиток. – Ну что вы, мне сказочно хорошо! Только немного… жарко. – Вы слишком официально одеты. Здесь довольно демократичная обстановка. Никто вас не упрекнет, надень вы легкую рубашку, слаксы и мокасины. – Да, пожалуй, последую вашему совету… э-э… – Анна. Зовите меня просто Анна. – Анна, – послушно повторяю я, прихлебывая ароматный чай, и нацеливаюсь на блюдечко с медом. – Простите, а как вас называть? Насколько я знаю, первая часть корейского имени – это, по сути, фамилия… – Зовите меня Кимбл. Знакомые зовут меня Кимбл. – Хорошо, Кимбл. Какое-то время молча пьем чай. Анна Перова рассматривает меня, я – ее, с дотошностью анатома или детектива. У нее длинная шея, которая кажется еще длиннее из-за шапочки волос, постриженных чуть ниже основания затылка и двумя длинными прядями спускающихся по щекам ниже линии челюсти. И глаза у нее улыбаются. Мне нравится смотреть на ее губы, когда она дует на чай. Они в меру полные и очерчены как у женщин моей исторической родины – словно бутон. Наверно, тоже «бабушкино наследство». Нас прерывают внезапно и решительно. Анна первая услышала шум на крыльце и поднялась. В ту же секунду в дверь дробно и весело застучали. Две девушки, рыженькая и темненькая, впорхнули в дом. Значит, это и есть те самые студентки, за которых меня приняли. Рыженькая одета в свободный джинсовый комбинезон, и за плечами ее болтается такой же джинсовый рюкзачок. Она смешлива, забавно морщит нос – полфунта отборных веснушек – и точно знает, чего хочет в жизни. Темненькая застенчиво прижимает к бедру школьную сумку. У нее красивая женская фигура, которую брючки и майка только подчеркивают, но теплые шоколадные глаза – это глаза будущей матери семейства, а не роковой красотки и уж тем более не академической грымзы. Я поднимаюсь, благодарю за чай и слышу то, чего ждал и боялся услышать: – Мы с вами так и не поговорили, Кимбл. Вот что, у меня завтра лекция в одиннадцать. Я вам сейчас напишу, как меня найти, вы ведь в кампусе человек новый… Вот… Приходите. Мне так много хочется обсудить с вами. – Хорошо... Конечно… Пячусь, потными руками пряча заветный клочок бумаги в нагрудный карман, – попадаю с третьего раза. Раскланиваюсь. Спускаюсь с крыльца и иду к дороге, затылком чувствуя взгляд трех пар женских глаз. До стоянки добегаю минуты за три, падаю за руль и понимаю со всей беспощадной ясностью: «Влип по самое… это самое…» Во всех смыслах.