Вампир в домике на дереве

Прошло несколько лет, прежде чем в один из вечеров Марселин упала в обморок, чем очень сильно перепугала меня. Она просто стояла у стеллажа с книгами в библиотеке замка, и тут внезапно рухнула на пол, уронив все содержимое с рук. Книги, свитки и рукописи, которые она набрала горстью для изучения, разлетелись по разным местам на полу и некоторые даже умудрились упасть на нее сверху, а она сама, раскинув руки в сторону, в позе эмбриона, устроилась на холодных камнях. Я обнаружил ее на полу, возможно через час или два после происшествия, поняв это, потому что ее руки были холодные от долгого пребывания на глянцевом камне. Увидев ее в таком виде, я, было, подумал, что кто-то пробрался в замок, а мои уши не услышали появления незнакомца, а глаза не увидели его тень, и он просто убил ее или ранил. Но как оказалось, наружно она была цела, а внутри нее разгоралась болезнь. Я незамедлительно вызвал врачей, чтобы они исследовали каждую клеточку на ее теле и объяснили причину ее обморока. - Скорее всего, причина обморока проста, - заявил один из докторов, увидев, что мы на вид довольно молодые люди. – Возможно, это беременность вашей супруги. Я только коротко улыбнулся тогда, понимая, что подобное уж точно невозможно. Правда, рассказывать об этом доктору, и говорить, что я вампир было необязательно. Мне нужно было, чтобы он лечил ее, а не отправляться на поиски других специалистов. В глубине души я надеялся, что она просто сильно простыла и от большого количества микробов, которые атаковали ее организм – упала без чувств, не выдержав высокой температуры. Я успокаивал себя всеми различными способами, говоря себе, что ничего страшного не произошло, но я ошибался. Что-то внутри меня било тревогу, пытаясь открыть мне правду и сказать про страшную и неминуемую болезнь, но я отталкивал это предостережение своего внутреннего себя. Все органы, которые давно не функционировали, казалось, что дрожали как осенний лист на ветру, и меня выворачивало наизнанку. Никогда бы не подумал, что смогу так нутром чувствовать ее приближающуюся кончину. Мне казалось, что если я поддамся этому голосу, то и в правду окажется, что она смертельно больна. Ну, что-то вроде самовнушения о плохих событиях, в которые я мог бы сразу поверить без шанса на другую альтернативу. Не знаю, сколько дней прошло, но доктора все проверяли ее, обследовали и делали различные анализы. Конечно же, версия с беременностью отпала в первый же день, и в последствие они продолжали проверять всевозможные диагнозы. Медицина тогда была не такой развитой, как сейчас, поэтому чтобы все понять и во всем разобраться им нужно было время. Тем более у них было условие: не вывозить ее за пределы замка. Я заплатил им большую сумму денег, не жалея ни копейки, чтобы они точно выяснили что с ней не так и провели надлежащее лечение. Диагноз раскрылся через пару недель. У нее была опухоль головного мозга, неоперабельная. И если не вдаваться в медицинские подробности, то мне оставалось только сидеть и смотреть, как она умирает. Лекарства от опухоли тогда еще не придумали, в принципе, как и сейчас, когда людям легче потратить силы на создание новых моделей компьютеров и телефонов, нежели найти лекарства от всех болезней и продлить жизнь хотя бы лет на пятьдесят. - У вашей жены опухоль, - заявил мне тот же самый врач, грустно похлопав меня пару раз по плечу. – Ей осталось несколько месяцев. В моей голове тогда была мысль «Когда это я сказал что она моя жена?». А еще от вида его грустного лица, которое не казалось мне искренним, мне захотелось прокусить ему глотку и окропить стены в больнице его кровью, а потом сказать что это будет с ними со всеми пока они не найдут способ вылечить Марселин. Вот просто ходить с ведром крови в руках и поливать стены одну за другой! Я знаю, что это была глупая мысль на время в отчаяние посетившая меня, и что они все равно бы не спасли ее, но мне захотелось попробовать. Представь: белые палаты и коридоры, которые покрашены самой тонкой кистью, как перо, кровью алого цвета, аккуратно затронувшие каждый миллиметр стены от пола до потолка. Со временем кровь высохла, и оттенок стен превратился бы в бардово-черный цвет, полностью рассказывая всем посетителям о месте, в которое они заходят, и из которого путь им только в ад. Место смерти. Всегда интересовал вопрос: почему именно белый? Почему в чертовых больницах всегда белым цветом окрашивают стены в палатах и коридорах? Они надеются, что белый чистый цвет спасет их от гибели? Почему бы не открыть правду и не покрасить стены в черный, который в точности расскажет обо всей сути этого кошмарного места, полностью передав в своих темных линиях смерть и ужас, которые видели эти стены. Когда я был человеком, такое понятие как «больница» просто отсутствовало. Тогда были кто-то вроде знахарей и лечили людей у себя дома с помощью трав и снадобий. И знаешь, это было ничем не лучше чем современные химические препараты. Но в отличие от химии, травы не портили другие органы, как это делают таблетки. Они не лечили очаг болезни, но и не зажигали новый. Я был зол как тысячи гиен, которых не кормили несколько лет. Мне хотелось идти по дороге и каждого попавшегося человека хватать за горло и ломать ему все шейные позвонки, а потом считать их и записывать количество счета поломанных костей у всех людей, кто попался на пути. С тех пор как я стал вампиром, моя злость выходила только таким образом: в жажде убийства и причинения боли. Я не мог, как обычный человек позлиться, побить кулаками об стену или покричать и поплакать. Мне нужно было пролить кровь, и чем больше, тем значительно легче становилось на душе. Я заливал боль кровью, как заливают боль алкоголем люди. Однажды я потерял почти всех дорогих мне людей за один день, когда их убили захватчики в нашей деревне. И вот в тот день, я понял, что со временем так потеряю и Марселин. Просто различие было в том, что мои родственники умерли все в один день, не мучаясь и не ожидая месяцами своей смерти. Их просто проткнули стрелами или топорами, и они, потеряв много крови и от полученных ран, не совместимых с жизнью, скончались. А Марселин предстояло сидеть и ждать своей смерти, испытывая жуткие боли каждый день нарастающие по высоте. Она поняла, что с ней что-то не так, и мне пришлось открыть ей правду про ее болезнь, а заодно предложить способ исцеления. Мне казалось, что она согласится. - Я сделаю тебя вампиром, и тогда вся твоя болезнь уйдет, и больше не будет иметь значения ни одна болезнь в мире, которая есть сейчас или будет через много веков. Ты будешь бессмертна, как и я. - Нет, - просто коротко ответила она, погладив меня по щеке. - Неужели ты не понимаешь, что умираешь? Через какое-то время болезнь разрушит твой организм, и ты умрешь. Я же предлагаю самый действенный способ излечения, который сейчас есть, - я протестовал, как мог, очень удивившись, что она отказалась. - Маршалл, я не хочу быть такой как ты, - я слышал грусть в ее голосе. – Нет ничего прекрасного в том, чтобы жить вечно, и ты не раз мне об этом рассказывал, объясняя на примерах из своей жизни. Нескончаемый поток жизни, в котором есть только пустота, размером с космос, которую никогда ничем не заполнить. Я не хочу такого существования. Знаешь, много людей живет всего лет пятьдесят, и при этом испытывают такую тоску и отсутствие желания жить каждый Божий день, что постоянно думают о смерти. Держит их только наличие родственников, которые расстроятся, если те умрут, или просто обычный страх перед пустотой. Они живут, как будто уже умерли и надеются, что умрут как можно скорее и безболезненнее. Они не хотят жить, но и не хотят умирать, всегда находясь только на грани того или иного. Они зовут смерть, они хотят, чтобы она пришла и забрала их, но в тоже время они хотят жить и надеются, что все пойдет в лучшую сторону и придет их весна с яркими красками. Но весна никогда не приходит и они живут год за годом, понимая что все что они хотят есть у других людей, а у них нет ничего из того что они заслужили, хотя они сделали для этого намного больше чем те, кто это получил. Из ста процентов того, что они заслуживают, у них есть только пять, и это очень мало чтобы заполнить ту дыру в груди. Говорят, что люди помнят плохое сильнее, чем хорошее, и память о плохом не дает им жить дальше. А память о хорошем тускнеет каждый раз, даже если это было самое лучшее из всего на свете в их жизни. Они несчастны и одиноки, и держат их на земле только различные мелочи и надежда на хорошее светлое будущее. Так проходит их жизнь, а потом они умирают, понимая, что ожидание было напрасным, и лучше бы они тогда лет в двадцать перерезали себе вены, чем ждали столько лет приход неминуемой смерти. Я же, наоборот прожила, пусть и недолгую, но счастливую жизнь. Мои мечты и желания исполнялись в девяноста процентах случаев. Все что я хотела, и все о чем я могла подумать, сбывалось в один миг и приносило мне огромную радость, которую я не заслужила ничем. Так бывает что кому-то все, а кому-то ничего, и до сих пор неясно по каким критериям это распределяется, но я получила все самое лучшее, и я довольна жизнью, которую я прожила. В ней было все: дружба, любимая работа, любимый мужчина, знания, путешествия. Теперь, если такова моя судьба (я знаю, что ты не веришь в судьбу), то я приму ее такой, какая она есть. Если я должна умереть от болезни, то я умру именно от нее, и ничто не сможет это поменять, - Марселин взяла меня за руку. – Послушай, Маршалл, не смей превращать меня в вампира. Как бы тебе не было больно и обидно, я умоляю тебя, не делай этого. Даже если я буду выть от боли и кричать, все равно не смей меня кусать. Я была с тобой здесь столько лет, каждый день даря только тебе, и поэтому прошу выполнить единственную мою просьбу: не делай меня вампиром. - Я поищу другие способы и сделаю тебя здоровой, оставив при этом человеком, - ответил я, после продолжительного молчания, не зная, что еще мог бы сказать на такие заявления. – Я найду то, что вылечит тебя. А пока у нас есть полгода, чтобы побыть вместе. Как неправильно было с ее стороны просить меня об этом. Мне как будто переламывали клыки ее просьба и мольба – ее последнее желание… Я хотел спасти ее всеми способами, которыми только мог бы, но дело было в том, что способов как раз таки и не было. Только превращение в вампира. И вот тогда наступило время, когда я обратился к Рэймонду. Коротко в семье все называли его Рей. Он старше меня на пару лет, но не самый старший в моей семье. У меня был брат старше нас обоих на много лет, но он умер еще в тот день, вместе с матерью, отцом и своей женой. Когда Рей узнал, что я превратился в вампира, и вовсе не умер как считали они с сестрой, то всяческими способами стал просить меня сделать и его бессмертным. Так получилось, что после всех событий: войны, смертей, превращения, я однажды решил поговорить со своей сестрой в облике уже вампира, и она что самое интересное не испугалась и приняла меня таким. Она была очень рада тому, что я жив, пусть и превратился в невесть какое создание, ведь всегда очень любила меня и заботилась обо мне. Тогда я просил ее, чтобы она ничего не рассказывала Рею о том, что я жив, но видимо она не удержалась и однажды на встречу со мной пришла вместе с ним. Надо сказать, что отношения с ним у нас всегда были холодными и недружелюбными. Я не любил Рея, а он не любил меня. И вся эта нелюбовь была обоюдной и взаимной, и нас все устраивало в таких отношения, в которых мы даже как брат к брату не относились друг к другу. Но прознав про мою сверхъестественную сущность, Рей молил меня и выносил мне мозг о том, чтобы я сделал его вампиром. Как я не отговаривал его, и какие доводы не приводил, у меня ничего не вышло, я не смог его отговорить от рокового шага. И так же я не понимал его мотивов становиться таким мерзким существом, променивая жизнь в живом теле, в котором есть дыхание и бьющееся сердце на вечное существование в теле бессмертного узника. Он оправдывал это тем, что хочет иметь власть над жизнями людей и убивать безнаказанно. Но все-таки однажды я сдался под его натиском, ведь тогда был молодым вампиром и еще не набрался агрессии и жестокости, и поэтому все-таки превратил его в себе подобного. У меня было условие: я делаю его вампиром, а он никогда больше ко мне не подходит, со мной не разговаривает, и не лезет в мои дела. Он согласился на мои условия, с радостью непонятной мне, желая поскорее обратиться в вампира. Только вот несносный гад не сдержал свое обещание и продолжал мне докучать уже после того как стал таким же ночным существом как и я. Он мог запросто расправиться с моей жертвой с которой я играл ночами напролет, подготавливая ее для вкушения. Мог просто взять и увести у меня даму, с которой я любезничал весь вечер. Мог прийти и будить меня в моем же гробу. Одним словом он портил мне бессмертное существование, везде и всегда находя меня и маяча перед глазами. Он даже не давал мне грустить и побыть одному, разговаривая со мной о всяких пустяках и еще больше нервируя меня. В одну прекрасную ночь, я решил, что с меня достаточно и в его лице я создал себе огромную проблему. Я решил напасть на него и немного припугнуть, чтобы он понял, что я сильнее и больше не подходил ко мне, ведь я не желал бессмертную жизнь разделять с таким отвратительным типом, пусть он и биологически был мне братом. Я переборщил тогда, и чуть было его не сжег, швырнув в него горящий факел. Молодому вампиру сгореть намного легче и быстрее, чем старому, прожившему много веков и испившему много могущественной крови древних. Он горел ярким пламенем, а я тогда стоял, находясь в глубоком шоке и не зная, что именно сделать и как его спасти. Пойми, я не хотел его убивать, ведь все-таки он был моим братом, но что-то сделать для его спасения не додумался. Но как ты понимаешь, раз мы пришли сюда, чтобы ему мстить, то он выжил в ту ночь. Даже лучше: его спас один из демонов ада, путем вливания своей крови в него. Я не знаю, в какое существо он превратился после этого, но вампирского в нем осталось мало. Так же не знаю, почему этому демону захотелось спасти Рея и дать ему своей крови, и до сих пор не нашел на этот вопрос ответ. Возможно, они увидели в нем какой-то дьявольский потенциал и решили сделать своим союзником. Потом прошли пару веков, за которые я ни разу его не видел и ничего о нем слышал. Я было уже думал, что он сгорел где-нибудь на солнце или его подожгли как ведьму на костре, но все было гораздо хуже - этот гад стал могущественным существом и после того инцидента поселился в аду, среди других демонов. Мы встретились с ним позже, и у нас даже была битва, в которой он чуть не победил меня, но это уже другая история. Одно могу сказать, что на протяжении всех этих веков, мы иногда встречали с ним и все наши встречи заканчивались потасовкой. Это действительно выглядело глупо и по-детски, но он каждый раз он хотел меня убить, и постоянно оттачивал навыки, чтобы поквитаться со мной раз и навсегда. Обидчивый видимо, и до тех пор не мог забыть, что я чуть не сжег его, но он и не помнит того что только благодаря мне он до сих пор бессмертный и не умер много веков назад в деревне. Так вот, чтобы попробовать спасти Марселин и оставить ее человеком, я решил спуститься в портал в ад и поговорить с Реем. Я не очень много знал и знаю про то, что там находится и над чем властны его обитатели, но мне казалось, что я смогу найти ответ на свой вопрос. Мне хотелось попросить, чтобы они вернули ее душу после смерти, а я бы поселил ее в другое тело, при этом оставив Марселин такой, какая она есть и, сохранив ей память. Или они бы дали мне эликсир против болезни, который она выпила бы и выздоровела. Это были два основных варианта в моих мыслях, и я надеялся, что хоть один из них будет реальным и возможным. Я знал, что за подобные вещи мне придется заплатить очень большую цену, и какова бы она не была, я был готов ради жизни Марси на абсолютно любое действие, даже самое мерзкое и отвратительное. Рей в ту ночь, как будто знал, что я приду и ждал меня прямо около ворот в одну из частей этого странного места. Кругом было тихо, словно тут никто кроме него и не жил. Пепел, медленно кружась, словно черный снег падал хлопьями на землю и на мои волосы с одеждой, оставляя немного черноты. И если ее растереть пальцами то было видно, что эти кусочки сажи черные как тьма и без воды их не смыть с объектов, на которые они падали. В случае этого места пепел и сажа тут сыпались неустанно и безвременно, не останавливаясь никогда, и поэтому убрать это место и вычистить не приходилось возможным. Под моей обувью хрустели остатки сожженной бумаги, и если прикрыть глаза, то возникало ощущение что идешь по снегу лютой холодной зимушкой. Каждая часть ада была разной и выглядела соответственно демонам, которые там обитали. Типичное представление ада среди людей как горящее помещение все в огне, тоже существовало там, но это было что-то вроде одной большой комнаты из тысячи таких же. Там нет времени и нет времен года, только монотонно летающий черный снег и едкий запах серы, который такой чувствительный нос как мой улавливает целиком и полностью. В этом месте, казалось, что и шаги становятся монотонными и медленными, будто кто-то намеренно заставляет тебя идти потихоньку, легкой поступью. В атмосфере таится ощущение тянущейся бесконечности и сразу все, что тебя так волнует за приделами этого места, вдруг становится туманным и размазанным, как и само это помещение. Оно соткано из серых кусочков теней или душ умерших людей, похожее на маленькие решетки или паутины. Вдалеке только темнота и лишь при приближении видно, куда ты пришел, а если не знать дороги то можно плутать тут вечно, как и эти души, которые стали стенами ада, будто войдя и растворившись в них до остатка. - Хорошая здесь атмосфера, не правда ли? – спросил Рей. – Надеюсь, что твоей Марселин тут будет уютно. Он говорил медленно, смотря на меня с грустью, словно реально мне сожалея о моей будущей утрате. Я знал, что Рей не совсем бесчувственное существо, и тоже может сожалеть и грустить, но мне казалось, что именно в мою пользу он делать этого не будет. Вся его жалость ненастоящая. Но тогда я промолчал по этому поводу. - Так помоги мне, - попросил я. - Я не умею воскрешать людей, я же не Иисус, - ответил он, все так же стоя прислонившись головой к косяку двери. Черный снег продолжал падать, оставляя черные точки на его лице. - И нет никаких вариантов? Я не поверю, что ты, живя в аду столько веков, не знаешь ничего о том как можно вернуть жизнь человеку и исцелить его от болезни. - Сделай ее такой же, как и ты, и тогда она исцелится, - спокойно ответил Рей. - Она не согласна, а против ее воли я не буду этого делать. - Ну и дурак, - улыбнулся он. – Хочешь ее сохранить – тогда убей и преврати в вампира. Она посокрушается немного, а потом примет это как должное. Правда, есть загвоздка в том, что через пару веков ты ей надоешь, и она уйдет от тебя, проводить время с другими вампирами и им подобными существами. Ты же знаешь, ведь с тобой такое уже было. Я не хотел слушать его речи о том, что было и чего не было. Всего лишь мне нужно было убедиться в том, что есть варианты спасти Марселин и вернуть ей жизнь. А черный снег продолжал кружиться между нами, временами превращая его лицо в черную крапинку, словно я смотрел на него сквозь сито. - Я сделаю все что угодно, ради того чтобы она жила. Поэтому если знаешь способы ее спасти, кроме превращения в сверхъестественных существ, то говори и я сделаю в ответ все, что ты хочешь, - я твердо стоял на своем. - Ну, есть способ продлить ей жизнь на тридцать лет, но после истечения срока ее опухоль вернется и она умрет уже безвозвратно, - его голос звучал монотонно, как и все, что было в этом проклятом месте. Вечно достающий меня Рей, выглядел таким спокойным и совершенно не злым, и только тогда я вспомнил, что последний раз видел его еще до той истории с Энтони, а точнее лет за восемьдесят. То есть прошло уже несколько веков, и он за это время не продолжил свои нападения и попытки меня уничтожить. Раньше он делал это буквально постоянно, не успевал я оглянуться, а тут, как оказалось, прошло уже много времени. Вот почему я подзабыл о нем и его существование, и вспомнил только когда решил, что он может мне помочь и вылечить Марси. - Вот возьми, - он протянул мне коробочку коричневого цвета и размером со спичечный коробок. – Насыпь в воду и дай ей выпить. - И она поправится? – я с надеждой в глазах рассматривал этот странный порошок. - Безусловно, - поддакнул он. - И что ты хочешь взамен? - Кровь твоего первенца, - улыбнулся он, а после и вовсе засмеялся. Я не понял шутку в тот момент, ведь все глаза мои были прикованы к этой коробочке. У меня в руках было то, что спасет ей жизнь и оставит со мной, еще хотя бы на тридцать лет. Но шутка была в том, что никаких первенцев никогда у меня не будет. - Какой же ты серьезный, - констатировал факт Рей. – Я отдаю это тебе просто так. В память о старых братских чувствах. И я как полнейший идиот поверил ему безоговорочно… Что-то тогда колыхнуло в моем сердце, будто нож легонечко прошелся, еле задевая своим острием и оставляя маленькую царапину. Это было подозрительно, и я это понял даже в тот момент, но выхода другого у меня не было. Правда, в ту ночь мне казалось, что Рей предоставит мне счет за этот порошок через некоторое время и начнет просить немыслимые вещи или заставлять совершить некие злодеяния, от которых я буду просыпаться с ужасом по вечерам в гробу. Честно, я подумал о таких вещах, нежели о том, что этот самый отвар, эликсир или что это было, навредит напрямую Марселин а вовсе не мне. Я эгоист и всегда в первую очередь заботился о своих благах, а она и была тем самым моим благом, от которого я не мог отказаться. Я взял эту коробочку и, поблагодарив Рея, ушел из этого серого места. Цена определенна была у этой сделки, но какова она была, я узнал только чуть позже. Договоры с дьяволом всегда имеют побочный эффект, даже если на первый взгляд они кажутся невинными и ничто в них не предвещает беду, тем более если дьявол твой родной брат. Марселин сидела на кровати, укутавшись одеялом с ног до головы, и что-то читала в маленькой книжке размером с ладонь. Я решил, что нет смысла рассказывать ей про ад и про своего брата, не шокируя ее и так слишком много правды знающее сознание. А тем более рассказывать, что она умрет через тридцать лет от этой же самой опухоли, было бы жестоко и непредусмотрительно с моей стороны. Я хотел спасти ее и просто принес ей выпить стакан теплого чая, в котором и был размешан тот самый порошок из ада. Ничего не подозревая, она, пила чай глоток за глотком и продолжала читать книгу. Как только ею была выпита последняя капля чая, она затряслась, и ее руки будто скрючились как коряга. Чашка упала на кровать и, покатившись вниз, разбилась об пол. Из носа у Марселин потела струйками бардовая кровь, и она с ужасом и страхом посмотрела на меня, с последними силами вскакивая с кровати. Держа нос руками, она схватила со стола платок и приложила, вытирая кровь с губ и подбородка. Ее руки, словно покрашенные в красную краску выглядели так, будто она только что засунула их во внутренности живого человека, повертев там играя органами, и испачкавшись, вытащила. Но неимоверный ужас заключался в том, что это была кровь, вышедшая из ее организма и продолжавшая без остановки течь. - Маршалл, что это? – заикаясь и дрожа, спросила она. А я сидел на краю кровати и почти не мог шевелиться, глядя на эту картину, которая повергла меня в глубочайшее недоумение и сковала меня по рукам и ногам настоящим неподдельным страхом. Это очевидно было действие того самого порошка что я подмешал ей в чай. Я надеялся, что вот-вот кровь остановится, и что вместе с ней выйдет вся ее болезнь, но я ошибался, надеясь на просто побочный эффект. У Марселин подкосились ноги, и она упала на пол, продолжая бешено трястись в агонии. И только тогда я соскочил и бросился к ней, намериваясь хоть как-то помочь. Я продолжал глупо надеяться, что сейчас действие магии завершится и с ней все будет в порядке, наивно полагая, что Рей ни в коем случае не мог дать мне какую-то отраву, способную лишить ее жизни. Кровь, не переставая, текла из ее носа, запачкав все ее лицо и тело. Сердце, ритм которого всегда был вполне здоровый, отстукивало еле-еле и временами останавливалось как старых и ржавый механизм часов, нуждающийся в починке. Она умирала в прямом смысле, и я понял, что этот яд (а назвать иначе его нельзя), ускорил в ней какой-то смертельный процесс, дав быстрое развитие опухоли, и сейчас через пару секунд она умрет, и я никогда ее не увижу. Без этого порошка, я мог бы быть с ней еще несколько месяцев, но тогда он убивал ее раз и навсегда, и в панике я совершил то, что никогда себе не прощу – самое ужасное злодеяние из всех, когда-либо совершенных моими руками. Я прокусил ее шею, высасывая из нее остатки крови, которая текла по венам, и жадно глотал ее, поскорее проталкивал в глотку. Времени не было на то, чтобы думать или размышлять, что делать. Я превращал ее в вампира, выпивая кровь залпом и делая это как должное, а не, потому что мне хотелось выпить, или меня мучила жажда. Мне пришлось очень сильно вдавить ее в пол, потому что из последних сил она сопротивлялась, в агонии не понимая, что именно я делаю с ней. Может ей причудилось нечто другое. Я разодрал свои вены на левой руке, вампирскими клыками вгрызаясь себе в руку с такой скоростью и жестокостью, что сам готов был испугаться себя. Хлынувшей кровью из моего запястья, я поил Марселин, широко открыв ей рот, чтобы она поскорее попала внутрь ее органов, ведь медлить – означало лишиться шанса ее спасти. Она задыхалась и много крови выплевывала, ударяя меня руками и желая кричать и ругаться со мной. У нее не было сил на все это, и ей осталось только подчиняться тому, что я делаю. Крови было так много, что в один момент мне показалось, что все мои вены опустели и там больше не ползет ничего красного и жидкого. Будто я тоже сейчас вот умру от потери крови вместе с ней в багровой комнате, похожей на суицидальную пыточную. Это были всего лишь предрассудки, ведь умереть от потери крови я не мог, но ослабнуть было вполне правдоподобным, и я ослаб, чувствуя, как кружится голова и темнеет перед глазами. На тот момент Марселин затихла на полу, так же как и кровь, сочащаяся из ее носа. Весь процесс остановился, и она больше не тряслась и не шевелилась. Я знал это чувство и помнил его: сейчас она умрет, а потом задышит заново в теле уже бессмертного вампира. Пока она приходила в себя, я перевязал свою руку, оторвав кусок ткани от простыни, и облокотившись об подножие кровати, сел, смотря на нее. Тогда мне казалось, что я ее спас и она, придя в себя, начнет меня благодарить, и мы утонем в любви друг к другу как тонули сейчас в крови. Уже тогда в моей голове был план для отмщения Рею, который подсунул мне этот яд, чуть не погубивший мою Марселин. Сидя на полу в окровавленной комнате, сам покрытой красной жидкостью с ног до головы, я думал о том, как по изящнее убить своего брата. Мысли мести и злости захватили меня в ту минуту, и я даже не сразу заметил, как Марселин встала с пола и посмотрела на меня. - Что со мной? – спросила она, хрипя голосом. Горло ее забилось сгустками крови, которую я вливал в ее глотку с бешеной скоростью. - Теперь все в порядке и ты будешь жить, - ответил я. Она смотрела на меня уже другими глазами и видела меня иначе, ведь превратилась в молодую вампиршу, и кажется, не могла понять, что не так с ее зрением. Марси вертела головой в разные стороны, разглядывая комнату в бардовой крови и шмыгая носом, видя очертания объектов не такими, какими они были прежде. А надо было сказать, что зрелище было искрометное, если не учитывать тот факт, что это была моя и ее кровь, смешавшаяся в единую консистенцию, еще больше соединяя наши сердца и подтверждая нашу любовь. Пол был словно устлан лепестками жгучих красных роз, не имея ни малейшего просвета между ними. Кровь расползалась и уже захватила в свой плен каждый предмет, возникший на ее пути, и окрасила в свой благодатный оттенок. Она не переставала течь, будто ее тут вылилось тонны и распростерлось на километры. Именно так эта маленькая, ползущая лужа выглядела в моих глазах, и именно это и передалось ей. Она протерла остатки крови с верхней губы и на миг остановилась, высовывая язык и щупая им маленькие клыки на месте глазных зубов. Не поверив, что они действительности там есть, она потрогала их пальцами и случайно проколола кожу. Паника – это то, что я увидел в ее глазах в ту секунду. За паникой последовал страх. - Что ты сделал? – закричала она, подбегая к большому зеркалу на ножках в центре комнаты. Я хотел ей все объяснить про Рея и его «помощь», и что если бы не мой укус то она бы сейчас умерла, но она больше меня не слушала. - Я просила тебя не поступать так со мной, - она продолжала кричать. – Неужели моя просьба и мои доводы не убедили тебя выполнить их? - Ты бы умерла от этого яда! - Ну и пусть, но я бы умерла человеком, а не гнусным вампиром! Я умоляла меня отпустить, раз уж случилось то, что я была больна, но ты пошел на поводу у своих желаний не спрашивая того чего хочется мне. Ты знал о том, что я против, ты знал, что я больше всего на свете не хотела становиться такой же как ты, и все равно сделал это! Ты сделал это против моей воли! Так чем ты лучше того вампира, который обратил тебя? Ты такое же ничтожество, как и он! - Марселин, я просто хотел сохранить тебе жизнь, - честно говоря, я не ожидал подобных высказываний с ее стороны. - Ты сделал, так как хочешь ты, тогда теперь моя очередь поступать, так как хочу я, - глаза ее наполнились чем-то злым и ранее неведомым мне. Я не успел ничего сказать, как она рванула вниз в этот самый холл, в котором мы сейчас с тобой сидим. Приобретя новые возможности, она смогла бегать довольно быстро, но не быстрее меня, летящего по коридорам как ветер. Естественно я помчался следом за ней, не совсем понимая, что именно она хочет сделать. - Марселин, - крикнул я. – Остановись, давай поговорим, и я уверен, что ты поймешь меня. Она больше не слышала меня, сломя голову спускаясь по большой главной лестнице и что-то безумно ища глазами. Сейчас-то я знаю что именно, но тогда не понимал, что она творит и к чему так несется. Марселин искала глазами готичный канделябр на подставке с длинной ножкой, который всегда стоял в этом холле с тремя зажженными свечами. Мне нравился мрак и горящие свечи, поэтому именно этот канделябр, никогда не тушили, а только заменяли в нем большие восковые свечи. Если бы я знал что она идет к нему, то никогда бы не поставил его в своем холле, и вообще выбросил бы все свечи в доме. Но случилось то, что случилось. Он взяла в руки канделябр и подожгла свою одежду, бросив его на пол под собой, отчего загорелся и персидский ковер, охватывая ее ноги. Глаза ее в это время были наполнены лишь злостью и ненавистью по отношению ко мне. Только яркий оранжевый огонь. Она. Крик. Итак, вот такой вот поворот в моей истории – Марселин подожгла себя, а как ты уже знаешь молодому вампиру сгореть легко и просто, как если кусочек бумаги поднести к спичке. По моей вине, она убила себя, и в то же время возненавидела меня перед смертью. Я не сдержал свое обещание и поступил по своему желанию, совершенно не мирясь с ее предпочтениями. Это моя вина в том, что она умерла настолько рано, и в том, что ей пришлось испытать такой ужас как сожжение заживо. По себе знаю, что это очень больно, хотя возможно и не больнее, чем медленное умирание от рака с невыносимыми болями, когда будто все кости переламываются на мелкую шелуху. Он пришел в ту же секунду, как она сгорела до пепла, и сказал всего одну лишь фразу: - Души вампиров не попадают в ад, сгорая вместе с ними и поэтому ты, никогда ее не увидишь и не воскресишь. Я не знаю, врал ли он или нет по этому поводу, и ждет ли меня пустота после сожжения, но единственное мое желание на тот момент было прикончить его. Хоть у меня и феноменальная память, но именно те мгновения я помню смутно, как я бросился на него и вцепился зубами в руку. Я рвал его руку, как пес разрывает газету, и чувствовал металлический привкус его крови. От отчаяния я не знал как себя вести и не мог начать настоящий достойный бой с ним. Мне просто хотелось разодрать его в клочья своими зубами, за то, что он сподвиг меня на такое ужасное преступление против любимой женщины. Хотелось распотрошить его изнутри и чуть ли не сожрать всю его плоть у него же на глазах. Признаюсь, что я был очень слаб на тот момент. Во-первых, от потери крови, которую отдал Марселин, а во-вторых, от настигнувшего меня отчаяния размером как глубоководный и бездонный океан. Рей ударил меня, отчего я отлетел в сторону и ударился об колонну. Я сполз вниз и услышал еще одну его фразу, после которой он испарился: - Кажется, мы теперь в расчете. Вот я и сидел подле этой колонны, которая от мощного удара моего тела, треснула. Марселин сгорела в один миг… раз и ее уже не было. Я не успел даже что-то предпринять и как-то потушить ее водой. Молодые вампиры горят как спички. Кажется, я сказал это уже три раза, но говорю не чтобы себя оправдать, а чтобы объяснить, почему не смог вытащить ее из пожара, который она сама и развела на себе. Не знаю, сколько времени я сидел там и смотрел на останки моей любимой, которые уже были всего лишь пеплом, но видно достаточно долго, раз я потерял счет времени. Мне виделся тот самый черный снег из глубин ада, который я видел совсем недавно, перед тем как лишить ее жизни. Снова эти комки черных хлопьев кружили у меня в голове, беснуя перед глазами и падая на меня и на пол моего замка. Мне казалось, что все вокруг становится беспросветно черным и холл все тускнеет и тускнеет под падающим снегом. Я уныло полулежал на полу, и было ощущение, что темная бездна затягивает меня в себя, и перед глазами меркло все светлое, что было вокруг. Белые цвета становились черными. Снег падал. Все вокруг было черным. Но самым черным в этом замке, безусловно, был я. Меня отмыть от черноты было невозможно, ибо она была у меня внутри – зловонная и отвратительная, вязнувшая жидкость, наполнявшая всю мою душу. Мне кажется, что черный снег не прекращается до сих пор. Только совсем немного придя в себя, мой взгляд случайно упал на мои трясущиеся руки. Мои руки были серо-зелено-синего цвета. Именно тот оттенок кожи, который ты видишь сейчас на мне. Позже, взглянув на себя в зеркало, я увидел, что и глаза мои окрасились в красный цвет, стерев всю зеленость в них. После того как я укусил Рея за руку, его кровь попала в мой организм и что-то изменила в моей сверхъестественной сущности, отчего так поменялся мой облик. Хотя все вампирские способности у меня остались и просто немного усилились, ничего нового более я не обнаружил в себе. За все эти годы никаких больше последствий от его крови, попавшей в меня, не было. И теперь я хочу отомстить ему за тот обман и вернуть свой прежний цвет кожи и цвет глаз. Я устал, будучи вампиром, выглядеть как ведьма из страны Оз. И раз уж мне никак не вернуть Марселин и ее душу, то я хотя бы утешу себя тем, что подстрекатель Рей будет разорван мною на кусочки и сожжен в адском пламени черного снега».