Мое королевское величество

      Недавно мне подумалось о том, что Леша - его чувства и восприятие мира - остались за бортом. Но он - не менее сложный и интересный персонаж, абсолютно противоположный по характеру Пете. События разворачиваются два года спустя после эпилога, с отсылками к прошлому.       Не спится.       Осторожно вылезаю из-под одеяла, чтобы не разбудить Петю, и выхожу в гостиную. Долго смотрю в темное окно. Хочется курить.       Не то чтобы я пристрастился, но от Сашки перенял его дурацкую привычку: чуть какие проблемы – сразу сигарету в руки. Помогает немного сконцентрироваться и неторопливо обдумать ситуацию. А подумать было над чем…       День выдался суматошным и не задался с самого утра. Едва я переступил порог мастерской, как у нас случился потоп – трубу прорвало. Здание старое, ремонтировалось от случая к случаю, поэтому немудрено, что столетний стояк не выдержал. Сашка давно твердил, что его нужно поменять, но ведь это дело какое: пока не припрет – все на потом откладываешь.       Приятель ворвался в студию с матюками, обложил меня с ног до головы, вырвал из рук картину – я выносил в другую комнату свои работы, пока они не пострадали окончательно - и пинками вытолкал меня из мастерской. Мол, сам разберусь, дуй на встречу с заказчиком. Он почему-то считает меня абсолютно неприспособленным к решению бытовых проблем, и разубедить его в этом у меня не получилось на протяжении вот уже… десяти лет.       Я махнул рукой, глянул на часы и решил, что чем вызывать такси – быстрее на метро доберусь. По дороге позвонил Пете – узнать, как у него дела. В ответ услышал длинную эмоциональную тираду, суть которой сводилась к одному: на одной из вышек произошла авария, и компании вкатили нефиговый штраф за разлив нефти. В общем, покой нам только снится.       - Так ты сегодня допоздна? – уточнил у него. Петя иной раз мог до часа ночи застрять в офисе.       - Нет, нет, - ответил он, успокоившись. – Со штрафом пусть юристы разбираются – там не все так страшно. Просто… Ох, - короткий вздох, - что-то устал я.       - Может, на выходных куда-нибудь съездим? – предложил я.       - Да, обязательно, - согласился Петя. – А ты там как?       Вкратце обрисовал ему ситуацию. Он посоветовал подключить Николая Петровича, но потом…       - Опять на метро? – возмутился любимый. – Леш, ну на х…я у нас машина во дворе стоит?       - Петь… Не начинай, - поморщился я. Нет, ну правда – зачем мне садиться за руль, если рядом с нашей квартирой и моей работой станция метро? В пробках часами простаивать? На встречи же с клиентами меня чаще всего Сашка возит – он все коммерческие вопросы решает сам. Но это случается редко – в основном я в мастерской пропадаю целыми днями, и заказчики чаще всего к нам приезжают. Но Петя считает, это несолидно и вообще: он же подарил мне машину! И я обязан на ней ездить! Но мне лично она не нужна, как и Пете, кстати, потому что ему от компании по статусу полагается персональный автомобиль с водителем. В итоге новенькая «Ауди» простаивает на парковке возле дома – мы на ней если и ездим, то в выходные. За город отдохнуть.       Или к Сергею Ивановичу в гости – он покинул Москву, отойдя от дел, развелся, кстати, с пятой по счету женой и практически полностью все перевесил на сына. Остался в роли консультанта, потому что, конечно, Пете пока еще тяжело управлять целой империей, да и опыта жизненного не хватает. Хотя он молодец – его хватке можно только позавидовать. Если честно – я им искренне восхищаюсь и горжусь. Особенно его несгибаемой волей. Батя переехал в Питер только потому, что Петя категорически не захотел рулить делами в столице. Сказал, что центральный офис может хоть на Луне находиться: когда надо – нет проблем слетать в Москву.       А еще он не хочет иметь никакого отношения к столичной тусовке, тщательно оберегает нашу с ним личную жизнь и, помнится, чуть к чертям собачьим не разнес редакцию какого-то гламурного журнальчика, где его попытались в завидные женихи записать и фото обнародовать.       Но именно Петин волевой характер выходит мне боком…       - Я не начинаю – я продолжаю, - завелся опять Петя. Может, он и не король больше, но авторитарно-деспотические замашки никуда не делись. И отрабатывает он их на мне. И порой бывает просто невыносим. – Ты, б…ть, студентик, что ли, на метро кататься?       - Петя! – я повысил голос. – Остановись прямо на этой фразе! Хорош уже. Иди своими подчиненными командуй! – и почувствовал, что начинаю злиться.       - Ладно, вечером поговорим, - конечно же, он не сдастся просто так. – И я нашел нам дом. Не планируй на завтра ничего – поедем смотреть.       - Хорошо, - нахмурился.       Вот еще один камень преткновения. Мы наконец созрели для покупки своего жилья, но встал вопрос ребром, каким оно будет и где. Петя настаивал на том, что это должен быть особняк за городом, как минимум, двухэтажный, чтобы там могли с нами жить Николай Петрович и Катенька, а еще в любое время приезжали в гости и с комфортом размещались Верочка с Толиком и детишками. И я не сомневался в том, что скромным домиком мы не отделаемся! Петю хоть и потрепала основательно жизнь за те пять лет, что мы не виделись, но он привык жить в роскоши с детства и не видел в этом ничего предосудительного: мол, мы сами на все заработали – почему бы и нет?       Потому что! Его заработки не шли ни в какое сравнение с моими, а я не хотел приобретать жилье, где моих накоплений, дай Бог, чтобы на ремонт хватило. И то не факт… с Петиными вкусами. У нас в мастерской дела шли очень хорошо, конечно, но… Что такое доход мелкой студии от продажи картин и частных заказов – посмотрим правде в глаза, мое имя не гремело по всему миру и до Никаса Сафронова мне далеко - и учредительские проценты с дохода нефтяной империи? Да и вообще… Петя – наследник такого состояния, что цифрами его лучше не озвучивать – заколебешься нули писать. Сергею Ивановичу плевать - Савельев его сын или Константинов – завещание он не изменил: все отписано на Петю и точка. А тот может делать, что хочет: продолжать его дело или порубить на куски компанию и продать. Батя недавно перенес инсульт, поэтому мирское его все меньше и меньше волновало. Важен был только сын, его самочувствие, настроение… Кто бы мог подумать?       Любимого мои доводы неимоверно раздражали: он бесился оттого, что я все еще пытаюсь быть с ним на равных.       - Ты художник! Талант! Твори! - распинался он каждый раз, когда я заикался о том, что, может быть, мы пока все-таки на чем-то поскромнее остановимся? Мне вообще хотелось остаться жить в городе. И наша съемная квартира меня вполне устраивала – я бы лучше ее выкупил и отремонтировал. – Зачем тебе думать о деньгах, а? Твоя задача – рисовать! А моя – обеспечить тебе комфорт. Просто прими уже как данность – ты выбрал себе не простого мальчика во вторые половины. Так пользуйся этим!       Я обычно в этот момент молчал, проглатывая обидные слова. По сути, он, конечно, прав - и чего загоняюсь по этому поводу? Казалось бы, живи и радуйся: есть любимое дело, есть возможности и пространство для творчества, есть дорогой сердцу человек…       Конечно, Петя меня любит – в этом я не сомневался, и это уже зрелое, осознанное чувство, проверенное временем и теми испытаниями, что выпали на нашу общую долю. И от любопытных взглядов охраняет нашу личную жизнь в первую очередь потому, что не хочет повышенного внимания к своей персоне и – как следствие – давать мне поводы для ревности. В этом он честен. Мы крайне редко с ним выбираемся на светские мероприятия и то только по необходимости. И там он никогда не дает интервью и не разрешает фотографировать себя для хроник. Говорит, что не для того два года торчал на вышке, живя надеждой вернуть меня, чтобы испортить все подобной ерундой.       Собственно, мне тоже нелегко пришлось в эти пять лет без него… Но ему я об этом не говорил. Я ему вообще много чего не говорю. Въевшаяся привычка все свои проблемы держать при себе. Если начинаешь рассказывать – путного мало выходит. Только хуже становится. Все ведь вокруг знают, как надо жить. Кроме меня…       И я с неприятным холодком, пробегающим по спине каждый раз, когда об этом думал, ощущал растущую между нами пропасть: чем выше по карьерной лестнице уходил Петя, привыкая в одностороннем порядке решать все вопросы, тем меньше понимал меня. Забывая о том, почему у него шрамы на запястьях. В нем словно просыпалось и поднимало голову его гордое и непримиримое королевское величество, и я остро осознавал одну вещь: мне или придется засунуть свою гордость куда поглубже, или… расстаться с ним. Потому что глупо требовать опуститься человека до своего уровня. Но как мне дотянуться до него? Я не делец и не коммерсант. И даже нормальный ценник назвать за свои услуги не умею – все за меня решает Саша.       Мы просто люди разного размаха и полета – я даже в университете это точно знал. Но, черт побери, превращаться в содержанку, за которую решают все, вплоть до покупки костюма и, пардон, нижнего белья – да, Петя и сюда влез – не хочу.       Не хочу и не буду. Но достучаться до Пети иной раз не представляется возможным. Он все время занят, а когда свободен – то ни о чем не желает слушать. Ему нужен отдых! Иной раз он, конечно, притормаживает, когда у меня подкипает, и я ему высказываю все, что думаю, и после ссоры просит прощения, умоляя меня извинить его сложный характер. И я прощаю. Зная… каким он может быть, когда мы остаемся в пределах нашей спальни. Нежным, страстным, внимательным - с ума сводящим.       Плохо быть гордым, но при этом не иметь достаточной силы воли, чтобы подстроить обстоятельства под себя. Как это получилось у Пети. Ведь даже тому, что в конечном итоге я оказался в Питере, я обязан ему и его вмешательству. А тому, что здесь встал на ноги, – Сашке, который с ходу взял меня в оборот и под свою опеку. От меня всегда требовалось только рисовать.       Так почему я тогда возмущаюсь?       Потому что… во мне все меньше остается самого меня, моих желаний и стремлений. Все они распыляются под гнетом чужих требований. Честно говоря, я в последнее время ни одной стоящей картины написать не могу. Я уже не понимаю, зачем это делаю? Чтобы удачно ее продать или… для себя?       А для какого себя? Кто я? И чего хочу?       Встреча с заказчиком прошла в напряженной обстановке – наброски росписи гостиной ему не понравились, и я никак не мог уловить, чего он вообще хочет. Он изъяснялся витиеватыми фразами и все время повторял: «Ну вы же художник – вы должны понимать!» Ну да, конечно, я не только мастер, но еще и телепат. Должен считать с подкорки его подсознания, что за видения ему там примерещились.       Но, как обычно, терпеливо задавал наводящие вопросы и улыбался. Как же меня все это достало, но Саша считает, что без этого никуда – нужно нарабатывать клиентуру, расширять сферу деятельности. Он полон энтузиазма, больших планов и не замечает, что главное осталось за бортом. После последней шумной выставки, что была уже, считай два года назад, наступило затишье. Я рисовал только на заказ и много, но не для души. Моих картин нет! И более того, прошлым летом я ушел с кафедры, оставив преподавание, – не хватало времени.       И это тоже меня напрягает. Я как загнанная мышь в тупике – потерял все ориентиры и снова иду на поводу. Дома моей судьбой распоряжался дядя Сема, здесь – Петя и Сашка.       Тряпка я, понятное дело. И вместо того, чтобы рефлексировать, нужно просто решиться на некий шаг, распутать клубок сложившихся отношений.       Но как? Я не могу подвести Сашу, который все деньги вложил в этот бизнес, в меня, не могу противостоять Пете и его напору, его мнению и тому, что он знает, как лучше будет для меня.       С трудом добившись от клиента более-менее внятных указаний, я поехал в мастерскую, взяв такси. Он меня вымотал настолько, что на метро бы меня уже не хватило. И вполне предсказуемо мы встряли в пробку аж на три часа, во время которых я погрузился практически в отчаяние, размышляя над своим положением.       Вид мастерской привел меня в еще большее уныние: требовалась не просто замена стояка, но еще и приличный косметический ремонт. И пока мы с Сашей обсуждали, как сейчас выстроить график работы, позвонил Петя, требовательным голосом огорошив:       - Где тебя черти носят? Время девять уже.       - У меня дела. Скоро буду, - буркнул я, поджимая губы. – Тон смени.       - Леша… ну мы же договаривались! – чуть смягчился Петя.       - Сейчас еду, - вздохнул, предчувствуя еще и дома беседу в духе: «Я решил…».       Нет, надо поговорить. Надо срочно поговорить начистоту. Поискать какой-то компромисс, иначе я… не знаю, что стоит за этим «иначе», но я на грани. Он должен услышать меня, должен. В противном случае… может, и правда, стоит расстаться, пока я окончательно не превратился в удобного любовника-фаворита под боком великого короля.       Петю я застал в гостиной, неожиданно со стаканом виски в руках и сразу понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее. На нем лица не было… Страдальчески обращенные ко мне глаза в попытке ухватиться за меня, как за соломинку, напомнили мне, почему мы все-таки сошлись. Каким бы сильным он ни был – ему нужна опора.       - Петя, что случилось? – кинулся к нему с порога, едва скинув обувь. – С Сергеем Ивановичем что-то? Опять приступ?       - Нет, нет, - покачал головой любимый. – С ним все в порядке. Леша… это п...ц, - он сделал глоток и поморщился. – Мама приезжает.       - Что? Какая мама? – я слегка в ступор вошел.       - Родная, - фыркнул Петя.       - Извини, я как-то забыл про нее совсем… - пробормотал. Что неудивительно: с момента нашего знакомства – а уже десять лет прошло! - она не объявлялась ни разу! – И что ей надо? – присел рядом. Петя отставил стакан на журнальный столик и порывисто спрятал лицо у меня на плече. Я обнял его, поглаживая по спине.       - Денег ей надо… - неразборчиво проговорил любимый.       - Но… - у меня дар речи пропал.       - У нее рак груди. Запущенная стадия. Но еще есть шанс ее спасти. Требуется срочная операция. Любовник ее бросил, как только узнал о болезни. И вот она позвонила мне, - почти скороговоркой выдал Петя, отрываясь от меня. – К бате не решилась обратиться.       - Какой кошмар… - прошептал я. – И что? Что ты будешь делать?       - Конечно, я ей дам столько, сколько требуется, - он взмахнул с досадой рукой. – Но… Леша, почему? Почему так? Блин, я ее послать хотел, понимаешь? В последний момент подумал о тебе… что ты не одобрил бы этого и согласился на встречу. Но я не хочу ее видеть. Даже если она умирает… Я урод моральный, да?       - Нет, что ты такое говоришь? – снова привлек его к себе и погладил уже по волосам. – Хочешь, я с тобой съезжу?       - Хочу, - кивнул Петя. – Очень хочу. Иначе… Боюсь сорвусь и наговорю лишнего. Если она начнет извиняться… Лучше бы ей этого не делать.       - Когда она приезжает? – уточнил я.       - Завтра. Так что… дом потом посмотрим, - Петя вздохнул.       - Да, хорошо, - какой уж там дом – не до этого! И так понятно.       - Я не видел ее… дай подумать, шестнадцать лет. В последний раз мы встречались у Нино и Марины, когда я праздновал у них свое четырнадцатилетние. И с того момента… она даже мне приветы передавала через батю, представляешь? А теперь вдруг вспомнила, что у нее есть сын.       - Ну а что ей еще остается делать? – я пожал плечами. – Петь, я тебя очень прошу: если она будет извиняться – дай ей шанс. Ведь неважно, как она себя вела. Важны только твои поступки. Ты зол, я тебя понимаю, но… все-таки она твоя мать.       - Леша, не мать она мне, не мать! – воскликнул он. – Для Лии я был нежеланным ребенком – она аборт собиралась сделать! Если б не батя…       - Этого я не знал… - проговорил я тихо.       - Потому что это не то, о чем хочется рассказать, - произнес Петя, взъерошив волосы. – Леш…       - Мм-м?       - Прости меня за… машину и все эти придирки, - он внимательно на меня посмотрел, хмыкнул и заложил мне за ухо прядь выбившихся волос. – С утра накатило… И… - опять тяжело вздохнул. – Ладно.       - Ничего, - я слабо улыбнулся, отметив, что у него под глазами – синие тени. От усталости и хронического недосыпа – Петя уезжает на работу в шесть утра, встает в пять.       - Я просто беспокоюсь за тебя. Мне хочется, чтобы… не знаю, ты всегда был в комфорте. А это метро… Кто знает, что там за люди ездят! – произнес он, погладив меня по щеке.       - Петь, обычные люди там ездят, и я ж не мальчик - могу о себе позаботиться сам.       - Зачем? – он ласково улыбнулся. – У тебя же есть я.       Молчу, решив, что сейчас точно не самое подходящее время для разборок. Потом. Ему на сегодня хватит переживаний.       - Леш, а я тебе подарок решил сделать, - он встал с дивана и отошел к комоду.       - Какой? – напрягся, ожидая опять какой-нибудь несусветно дорогой вещи. Но Петя протянул мне два билета в Мариинку на оперу «Борис Годунов». Я как-то обмолвился о том, что хотел бы ее послушать. А он запомнил. Петя очень любит русских композиторов и незаметно меня заставил проникнуться.       - Иди ко мне… - прошептал я, убирая билеты.       - Леша… - он сел передо мной на корточки, сжал мои ладони и, чуть подавшись вперед, потянулся к моим губам. Я, мгновенно позабыв обо всем, утонул в поцелуе. Зарываясь пальцами в его волосах, скользя губами по его лицу – возмужавшему, растерявшему юношеский лоск, но ставшему более выразительным каждой своей волнующей чертой. Мягко дотронулся до его родинки над верхней губой.       И краем мысли зацепил - мы во всем разберемся. Очень в это верю. Ведь у нас все еще есть главное – способность по-прежнему удивлять друг друга.       Тянусь за пачкой с сигаретами и все-таки прикуриваю. Слышу бормотание Пети – он спит беспокойно, ворочаясь.       Неудобные мысли снова не дают мне покоя.       Что мне делать? Что? Зачем вешать на него еще и свои проблемы? Да и расценит ли он их как… проблемы? У него на все найдется свое решение: дом и только дом, ездить надо на машине, а не на метро, надоело рисовать на заказ – не рисуй. Чувствуешь вину перед Сашей – давай компенсируем с лихвой все деньгами, организуем ему новый бизнес – не пропадет. Он – не ты. Нет вдохновения – ищи! Не найдешь - не загоняйся: делай, что хочешь, хоть на диване целыми днями лежи. Тебе, Леша, не о чем беспокоиться!       Продолжить плыть по течению? Как я делал всю свою жизнь?       И разве еще тогда… десять лет я не знал, что, влюбившись в короля, сам-то им никогда не стану. И зачем ты, Петя, выбрал простого, средней руки художника? Даже не гения. И, возможно, не слишком талантливого.       Черт, что ж так все сложно…