Мое королевское величество

      Время шло, а от Пети вестей так и не было.       В конце концов, решил, что я не девица в башне, которая ждет своего рыцаря, - могу и сам сделать первый шаг. Уточнил у Верочки телефон Пети, долго собирался с мыслями, что скажу и как, набрал… но «данный абонент заблокирован».       Вера лишь вздохнула в трубку, мол, другого номера у нее нет. Этот был мурманский, может, он оттуда уже уехал. Петя что-то такое говорил о том, что планирует двигаться дальше, Мурманск – лишь временная остановка.       - Леш, а ты чего вдруг про него вспомнил?       - Не знаю, - вздохнул. – Вера… Я… Кажется, я все еще его люблю, - признался сестре в сокровенном. Больше мне некому было об этом сказать. А хотелось. Просто хотелось озвучить мучительное вслух.       - Леша… - протянула Верочка. – Ты серьезно? Уже столько времени прошло. Отпусти ты прошлое.       - Да я понимаю… - пробормотал я. – Но, понимаешь… То, как мы расстались. Может, мне просто надо еще раз его увидеть, чтобы… действительно отпустить прошлое.       - Слушай, я не знаю, что между вами произошло. И, видимо, не узнаю, раз вы оба молчите, как партизаны на допросе. Но Петя мне очень нравится. Что бы там про него ни говорили. Я видела, как он к ТЕБЕ относился. Но Леша… Подумай, если бы он хотел продолжения… то, наверное, бы уже связался с тобой. Ему ведь ничто не мешает теперь это сделать! – мудро заметила Верочка, а меня как ножом по сердцу полоснули. И то верно...       Вечером, после разговора с сестрой, я зачем-то полез в поисковую систему и вбил его имя – Петр Николаевич Савельев, прикинув, что если он числится где-то на руководящих постах – то, вероятно, можно найти и его местоположение. На сайтах крупных компаний обычно всегда есть перечень высокопоставленных служащих с контактами. Я ни на что не рассчитывал - кто его знает, чем он сейчас занимается? Но нашел его сразу.       По первой же ссылке на сайт нефтяной компании его отца. Петя числился замдиректора в питерском филиале. Надо же.       В питерском филиале…       Он здесь, в этом городе. И судя по всему, уже почти год. Рядом с его именем значились электронная почта и рабочий номер телефона.       Я захлопнул ноут и отодвинул его в сторону, уперся лбом в поверхность стола.       И Сашка, и Вера дали совет: забудь, вычеркни, иди дальше, только я, похоже, идиот, на что-то еще надеялся. Видимо, кардинально изменив свою жизнь, стерев прошлое, как ненужные файлы на рабочем столе и перезагрузив всю систему заново, Петя и меня прицепом выкинул в корзину. И, если вдуматься, правильно сделал. Если начинать все сначала – зачем тащить за собой шлейф какой-то там юношеской увлеченности? Нам было по двадцать лет, мы встречались всего полгода, расстались совсем не на мирной ноте.       Да и не было во мне ничего такого необыкновенного, чтобы помнить обо мне целых пять лет.       К черту! Все к черту!       Есть мастерская, есть множество задумок для будущих картин, есть приглашение остаться преподавать на кафедре…       Нет личного счастья, но я его и не искал. Пора начать.       Правда, обустройство своего быта – та, квартира, что я на тот момент снимал, меня вообще не устраивала, так, впопыхах выбрал первое, что под руку подвернулось, - и поиск пресловутой второй половины пришлось отложить. Сашке удалось договориться с известной арт-галереей Марии Видякиной о проведении моей персональной выставки. Ей понравились мои картины, и она согласилась предоставить помещение на условиях, что 30% с продажи пойдут в ее карман, и реклама за наш счет.       Мой приятель был вне себя от счастья.       - Это настоящий прорыв, Лешка! – орал он на всю мастерскую, хлопая пробкой от шампанского. Я слабо улыбался, не будучи уверенным в том, что выставку ждет успех. Но Сашке чужды сомнения – он всегда предпочитал агрессивные действия. Мол, не получится здесь ломануться напролом, ладно, зайдем с другого входа. Мысли о том, что я могу быть просто не очень хорошим художником, он даже не допускал.       - Ты видел какую рецензию дал Порфильев? – подсовывал он мне очередной журнал с критической статьей. – «Безусловный талант… большое будущее…» - зачитывал мне выдержки. – А Порфильев слов на ветер не бросает и за деньги хвалебные оды не поет, между прочим!       Я вяло соглашался, предоставляя Сашке право верить в мой талант, а за собой оставлял постоянную неудовлетворенность результатом.       - А знаешь, это правильно! Рефлексируй, мучайся – ищи! – распылялся приятель. – Иначе застрянешь в одной точке. Главное – пиши. А об остальном не думай.       Об остальном не думай… И если тогда я, сомневаясь, все-таки каждый день с удовольствием брал кисть или карандаш в руки и, рисуя, ни о чем не думал – просто с головой уходил в сам процесс, наслаждаясь им, то сейчас… Ступор. Настоящий творческий кризис. Вот очередное подтверждение тому, что в погоне за коммерцией, за тем, чтобы угодить клиенту, – можно потерять сам дар. Стать ремесленником, но, увы, не творцом.       Ладно, вернемся к выставке.       Мы долго и скрупулезно отбирали картины, спорили из-за стоимости, по которой их выставлять – Саша настаивал на ничем не обоснованных суммах.       - Ну какой идиот будет покупать картину неизвестного художника за такие деньги? – возмущался я.       - Ни черта ты не понимаешь! – отмахивался друг. – Это статус, Леша, твой статус, как художника! Поставишь низкую цену и сразу попадешь в разряд уличных карикатуристов, малюющих портретики для приезжих. Ты не понимаешь психологию состоятельных людей – им же надо с гордостью сообщить, что, мол, вот, они все понимают в искусстве, и скоро это будет стоить миллионы, а им удалось урвать шедевр пока еще за смешные сто тысяч! А несостоятельные и за две тонны не возьмут – им вообще не до искусства. Хоть какого… - объяснял Саша.       - Делай, что хочешь, - я в этих вопросах не силен, а Сашке все-таки удалось с нуля поднять дизайн-мастерскую до уровня востребованной. И в деньгах мы не нуждались. Он вон и свадьбу шикарную планировал, и квартиру собирался покупать.       Я свою долю не трогал, не зная пока еще толком, во что вложиться. Конечно, тоже нужно жилье, но в отличие от всегда и все знающего друга, понятия не имел какое. Точнее, не так. Я хотел бы взять двушку с высоченными потолками в исторической части города и отремонтировать ее, одну комнату приспособив под студию. Но Сашка фыркал, мол, это неразумно. Старое здание – это всегда миллион проблем. Тебе нашей мастерской мало? Где не одно сломается - так второе. И я молчал. Женится – сам от меня отстанет. Не до того будет.       - И эту картину обязательно надо выставить, - Саша кивнул на Петин портрет.       - Нет, - замахал я руками. – Это личное.       - Леша, никто не требует от тебя ее продавать, но она… - он задумчиво посмотрел на картину. – Хоть я и придушил бы твоего Петю голыми руками… Но это лучшее, что ты написал. Она задаст тон.       - Саша… - я укоризненно на него посмотрел. – Ну оставь ты мне хоть что-то свое. Не для чужих глаз.       - Леша! – друг повысил голос. – На старости лет, когда твои картины будут висеть в галереях по всему миру, порисуешь для себя. Личное!       Я психанул, но… в итоге сдался. Как обычно.       Самое паршивое, что день открытия выставки совпал с репетицией Сашкиной свадьбы – перенести он ее не мог: там гости со всей страны съехались. И мне предстояло одному сиять своей рожей на презентации. Я-то надеялся отмолчаться в сторонке, пока приятель даст за меня все полагающиеся интервью и пообщается со всеми нужными гостями. Ну, может, попозирую для фотографов. Тут уж никак не отделаешься.       Пришлось отдуваться самому. А еще я то и дело натыкался взглядом на висящий по центру портрет Пети, и окончательно терял боевой настрой – хотелось запереться в подсобке, залпом замахнуть пару бокалов шампанского и убраться восвояси. Ну не светский я персонаж.       Наконец Марина сообщила, что осталось, буквально, еще одно интервью, и я могу расслабиться. Предложила даже заехать куда-нибудь поужинать после выставки, отметить успех – в этот вечер уже было продано шесть картин. Причем из самых дорогих. Ну что сказать? В коммерческом чутье Саше не откажешь. Я почти согласился, как вдруг…       Меня парализовало.       Я смотрел на Петин портрет и отчетливо видел рядом с ним… оригинал. Во плоти.       - Не может быть… - пробормотал я. Извинился перед Мариной и бросился в центр зала. Поймал Петю за рукав и развернул к себе. Он, кажется, собирался уходить.       И да, это был он.       Я жадно вглядывался в его лицо, всматриваясь в знакомые и по-прежнему родные мне черты. Нет, не изменился. Повзрослел, исчезла бравада и выражение самодовольного превосходства, ушла некоторая смазанность, свойственная юности, – теперь каждый нюанс выглядел точнее, выразительнее. Сильнее обозначились скулы, но губы… все те же. И родинка… И такие же глаза, исполненные тоски и одиночества. Одет, конечно же, с иголочки: дорогой строгий костюм, светлая рубашка, и сидит все просто превосходно.       - Петя? – глупо уточнил очевидное. Боже, что он здесь делает?       - Привет… - произнес мой бывший и сглотнул. И по пробежавшей по его лицу тени растерянности – я понял, что он взволнован. И, может, даже больше, чем я.       - Какими… - запнулся. – Какими судьбами?       - Мимо проходил. Увидел афишу и решил зайти, - проговорил Петя охрипшим голосом, затем чуть откашлялся, ни на секунду не отводя от меня глаз.       - Мимо проходил? – повторил я за ним… Ну да, мимо.       - Я… Я живу здесь. Около года, - пояснил Петя. Хм, я это уже знал. И продолжил задавать вопросы:       - Живешь здесь?       - Да, - он кивнул. Бросил быстрый взгляд на мою, все еще удерживающую его за локоть ладонь. Черт! Отдернул руку, чуть поморщившись. Ну не идиот ли так себя вести?       – Ты молодец. Твои работы превосходны, - искренне произнес Петя.       - С-спасибо, - пробормотал я, запинаясь - никак не получалось взять себя в руки. Пять лет! И я так хотел его увидеть! И вот он передо мной. Случайно зашел… – Как твои дела? – торопливо спросил, лишь бы не начать злиться.       - Неплохо, - немногословно. А впрочем… я ведь поймал его, когда он хотел уйти. Кажется, встречаться со мной в его планы не входило.       - Я слышал, что ты… так и не женился. И вообще у тебя все кардинально поменялось, - продолжил допытываться. Отпустить его просто так тоже не мог.       - Вера рассказала? – Петя чуть улыбнулся.       - Да. Но она не сказала, что ты сейчас здесь, - заметил я, пристально на него глядя. И вдруг Петя побледнел, нервно потер запястье и ответил:       - Она не знает. Я ей не говорил.       - Почему? – нет, я не отстану.       - Не знаю, - пожал плечами Петя, чуть помедлив, и еще больше сошел с лица. – Мы последний год почти не общались. Она вся в семейной жизни…       - Ты не хотел, чтобы я узнал? – прямолинейно спросил я.       Петя промолчал.       - Почему? – мне уже хотелось схватить его за плечи и как следует встряхнуть. Но меня отвлекла Марина - надо дать последнее интервью. Я с досадой кинул ей, что сейчас приду. Бросил еще один взгляд на Петю и вопреки приподнявшей голову гордости спросил:       - Подождешь меня?       - Конечно, - поспешно ответил Петя, и в следующее мгновение схватил меня за ладонь, крепко сжав пальцы. Горячее, страстное прикосновение. Тихо спросил, с волнением ожидая ответа:       - Ты… простил меня?       Боже, этот взгляд… У меня картинка поплыла. Я… Я все неправильно понял. Он не забыл меня… Нет, конечно, не забыл.       - Давно, - прошептал я и отправился к Марине, чувствуя себя хмельным от счастья. Не выпив ни одного бокала шампанского.       Пока я отвечал на шаблонные вопросы, взглядом следил за Петей. Боялся потерять его из вида. Боялся, что он – всего лишь мираж.       Петя одними губами произнес:       - Я не уйду.       А потом… Сумасшествие. Он поцеловал меня посреди улицы и с горящими, безумными глазами пылко прошептал:       - Я люблю тебя. И все время любил. Не переставая. Даже тогда. В тот вечер.       - Я знаю, - ответил я, одним махом похоронив все свои сомнения. Теперь они уже не имели никакого значения. И Пете я о них никогда не расскажу.       Длинная ночь объяснений, прикосновений и попыток слиться телами в единое целое. Я снова обладал им, он снова был моим. И после первого стремительного раза, с порога, когда хотелось закусать друг друга, зацеловать, я впервые за долгое время вспомнил, что занятие сексом – это не дань потребностям организма. Это, прежде всего, чувственный акт любви.       Мы лежали некоторое время в тесном объятии, когда я с усмешкой пробормотал:       - Только с тобой я превращаюсь в озабоченного придурка. Петя, я тебя опять хочу…       - Я дрочил на твое фото… Пять лет. Не рассказывай мне о своих желаниях, - бросил Петя, а я расхохотался, уткнувшись в его плечо.       Мы решили продолжить в душе… но прервались. Я увидел шрамы на Петиных запястьях. И за бутылкой вина, на кухне он мне поведал всю свою историю, заштриховывая бреши в пробелах, размером в целых пять лет.       И все произошедшее тогда предстало передо мной совсем в другом свете. Я был раздавлен.       - Петя… Но неужели нельзя было поступить по-другому? – спросил я его.       - Нет, - качнул он упрямо головой. – Все остальное привело бы к нелепым компромиссам и тому, чего я не хотел. Может, это… - он протянул мне запястья, и я погладил его шрамы, - и не самый мой верный поступок… Путь труса и слабака, я согласен. Но другим путем я бы не освободился. Увы.       - Ты все привык рубить с плеча, да? И не думать о последствиях… - проговорил я.       - Леша, жизнь меня кое-чему научила: в некоторых ситуациях невозможно ждать и на что-то надеяться. Потому что будет или упущено время, или все окончательно запутается, и тебя продавят, прогнут. А мой пока еще небольшой управленческий опыт только подтверждает это: нерешительность может стоить миллионов. Это если переводить на деньги, - он хмыкнул. – Или все, или ничего, - твердо произнес Петя. И в этой фразе – вся суть его характера. Плыть по течению и смиряться – не его выбор.       Зато, кажется, мой.       И это еще одна причина, по которой мне сложно начать с ним разговор. Боюсь, что с Петиной бескомпромиссностью очень хорошо управлять империей, но не вдаваться в мелкие проблемки одного неуверенного в себе художника.       И хотя затем он, сменив тон, тихо спросил: «Леш, мы можем начать все сначала?» - думаю, Петя и без моего ответа уже все решил.       Но тогда я об этом не думал – просто был счастлив. Мы сыграли не одну партию в шахматы и почти на сутки отключились от внешнего мира…       Петя буквально через пару дней нашел нам новую просторную квартиру, перевез туда все мои вещи и принялся обустраивать наш быт так, как ему казалось будет правильно. Я ему не мешал – мне было достаточно того, что мы снова вместе. А Петиному деятельному характеру требуется размах. Ради Бога!       Первым делом он, конечно, наладил отношения с Сашкой, который через час после знакомства готов был Пете в рот заглядывать. Его харизма и обаяние, по-моему, со временем усилились в разы. Потому что теперь он был не папенькиным сыночком, а человеком, который сделал себя с нуля сам. Утряс проблему с Сергеем Ивановичем – тому просто пришлось смириться с моим существованием. Правда, в гости я предпочитаю к нему не ездить: батя-то меня принял, но любить не обещал. И всеми способами мне об этом при каждой встрече напоминает. Но в целом нашему воссоединению были рады и Верочка с Толиком, и Марина, и особенно Николай Петрович: он вместе с Петей проходил все его муки ада, и лучше всех знает, каким путем его сыну далось личное счастье.       Надо отдать любимому должное: памятуя о моей гордости, он долгое время держал себя в рамках. Но постепенно… осмелев и привыкнув к тому факту, что я от него все равно никуда не денусь, Петя занял собой все мое личное пространство, устранив меня от решения даже самых мелких проблем. Не знаю, может, он меня с женой попутал… Может, ему и правда больше подошла бы милая, послушная женушка-домохозяйка, а не Леша Любимов, недо-художник, страдающий от потери собственного «я».       - Ты чего не спишь? – Петя обнимает меня со спины и елозит носом по моей щеке.       - Так… Не спится, - тушу сигарету и продолжаю смотреть в открытое окно. С улицы тянет приятной летней прохладой ночи.       - А куришь по какому поводу? – он осторожно кусает меня за загривок и тут же целует.       - По поводу того, что не спится, - улыбаюсь.       - Алексей Николаевич... – Петя запускает руки под мою футболку, - пройдемте-ка в постель. У меня есть отличное снотворное… - горячая ладонь пробирается вдоль живота под резинку моих боксеров.       - Что вы говорите, Петр Николаевич? – смеюсь. – Действенное?       - Очень! Буду иметь вас до тех пор, Алексей Николаевич, пока не подействует, - со смешком обещает мне Петя. – Пойдем… - он тянет меня за собой. – Без тебя и мне не спится.       - Как же ты в командировки ездишь? – интересуюсь. Мы падаем на кровать. Петя наваливается на меня сверху, касается моих губ своими и отвечает с улыбкой:       - А я там и не сплю. Без тебя скучаю, плачу в подушку…       - Болтун. Помнится, в последний раз я до тебя весь вечер дозвониться не мог, потому что кое-кто дрых без задних ног.       - Это был не я, а мое тело. А я плакал. В подушку.       Снова тихо смеюсь…       Ради такого Пети я и молчу. Потому что он все еще есть.