Мое королевское величество

      Вздыхаю, выходя из машины. Дом Сергея Ивановича – это Лувр питерского разлива: дорого, помпезно и… люстры хрустальные. Золотого унитаза, конечно, нет, зато плитка в туалете итальянскими мастерами вручную расписана. Алыми маками. Красота – словами не передать. Смотреть и восхищаться. И меня каждый раз спрашивать: а я такие цветочки могу изобразить? А то! Я еще и «Мурку» одним пальцем на рояле могу сбацать.       - Петья! – Лия, в черном платье в пол, отблескивающем дорогой струящейся тканью, переступив порог батиного особняка, застывает в артистической позе. Петя покорно протягивает руки, и маман красиво скидывает с плеч меховую легкую накидку.       - Лето ж на дворе… - бормочет раздраженно любимый.       - Это платье требует изысканного меха, дорогой, - замечает Лия, поправляя уложенные пышными локонами волосы.       Из гостиной в просторный холл выходит Сергей Иванович в… черном смокинге, белой рубашке и с начисто выбритым черепом. С сигарой во рту. В последнее время он сильно похудел, поэтому выглядит даже подтянутым.       - П…ц… - выдыхает Петя. – Цирк уехал, а клоуны остались… Батя, а чего это ты такой нарядный? – ехидно и громко.       - Я? – Сергей Иванович проводит рукой по лысине, немного смутившись. – Ну мы же не на кухне посиделки устраиваем. У нас гостья!       - Серджио! – кидается к нему Лия, распахивая объятия. – Сколько лет, сколько зим!       - Много… и того, и другого, - замечает Сергей Иванович, неловко обнимает бывшую жену и похлопывает ее по обнаженной спине. – Отлично выглядишь.       - Ох… Какой ценой все дается… - взмахивает рукой Лия. – Мы не молодеем, так?       - Мои года – мое богатство, - в тон ей отвечает батя.       - Старость не радость, ага, - встревает Петя. - Долго еще на пороге топтаться будем?       - Сына… ну ты повежливее, - бурчит Сергей Иванович, пожимая мне крепко руку. Очень крепко. Я как всегда после его пожатия невольно встряхиваю ладонь и морщусь. А он лишь хмыкает.       Стол накрыт со всем великолепием, которое себе только можно представить: красная и черная икра, фуа-гра, муа-гра, дальневосточный краб и прочие морепродукты, выложенные на льду, хитро выдуманные закуски, какие-то экзотические и не очень фрукты в замысловатой нарезке, «Вдова Клико» и… салатник с оливье.       - Когда ты успел? – удивляется Петя, на автомате отодвигая передо мной стул. Я кошусь на него, откашливаюсь и сажусь под батин смешок.       - Хороший кавалер, да? – не упускает он случая подколоть меня.       Молчу. Пусть развлекается – мне не привыкать. Юмор у Сергея Ивановича – специфический, а шутки про геев его просто до икоты доводят.       - Срочная доставка на дом из ресторана Пьера, - важно отвечает сыну мужчина, помогая сесть Лии. – Устрицы?       - Серджио… Ты волшебник, - заливается соловьем женщина, заведя глаза под потолок в экстазе.       Петя же тем временем наваливает себе и мне полные тарелки оливье и сует в руки кусок черного хлеба. Ну, ладно, в следующий раз краба поем… Не больно-то и хотелось. Затем любимый отодвигает от себя, поморщившись, фуа-гра и недовольным голосом спрашивает:       - А где селедка под шубой?       - Ты еще долго паясничать будешь? – уточняет миролюбиво Сергей Иванович. – Твоя вон красавица не выпендривается.       - Просто Леша, в отличие от меня, - воспитанный молодой человек, - огрызается Петя, - а я – нет. Меня-то забыли воспитать в детстве!       Продолжаю молчать, уткнувшись лицом в тарелку.       - Петь, хорош уже, - морщится батя. – Кто старое помянет…       -… тому наследство в миллиард долларов отвалится, - заканчивает Петя. Любимый явно не настроен на теплую дружескую атмосферу, решив, видимо, действовать на нервы до конца. Боюсь подумать, чьего…       Сергей Иванович пропускает мимо ушей его сентенцию, открывает охлажденное до нужной температуры шампанское, по-хозяйски разливает его по бокалам и произносит:       - За встречу!       Я делаю небольшой глоток – не люблю «Клико». Моя плебейская натура никак не оценит эту благородную кислятину. Петя выпивает бокал залпом, с шумом грохает им об стол и запускает столовую ложку в черную икру.       Лия цокает и смеется. Батя машет рукой, мол, а ну его, пусть изгаляется. Минуту спустя между ними завязывается оживленная беседа на итальянском, в которую Петя вставляет какие-то фразочки, от которых батя, кажется, готов ему уже ложкой по лбу дать.       Я ковыряюсь в оливье и чувствую себя лишним на этом празднике жизни. Зачем он меня с собой притащил? Ведь не хотел же…       - Ох, Алекс заскучал… - замечает Лия, переходя на русский.       - Все в порядке, – улыбаюсь. – Общайтесь.       - Этто невежливо, - качает головой женщина. – Алекс, скажитье, а Петья ваш… м-м-м, мецьенат?       - В смысле? – не понимаю.       - Ну, вы же неизвестный артист… художньик. Петья вас спонсирует?       - Не-е-ет, - тяну, чуть нахмурившись.       - Мама! – восклицает любимый. – Алексей – независимый художник, вполне уже успешный и в меценатах не нуждается.       - Да? – вскидывает брови Лия. – Я думала, что вы… Как этто… На содержании. Вот.       Я немного бледнею, краем уха уловив очередной смешок бати.       - На содержании у нас ты, мама, ибо руками своими ни черта делать не умеешь! – взрывается Петя. – Только бабки из мужиков виртуозно тянуть!       - Этто грубо, Петья, - поджимает губы Лия. – Между прочьим, твоя мама в прошлом – известная модель. Моей красотой восторгался сам Карл Лагерфельд, Джанни Версаче… пока был жив… засыпал меня цветами.       - Ага, букетами швырялся, чтобы под ногами не путалась, - еле слышно произносит Петя и громко:       - Ма, эти сказки в духе «Тысяча и одна ночь» я уже слышал. Здесь можешь не распыляться – все свои. А деньги тебе и так дадут – не волнуйся. Наш Серджио решил взять все твои расходы на себя, - продолжает ерничать любимый.       - Серьезно? – Лия поднимает темно-карие бархатистые глаза на Сергея Ивановича. – Это благородно… - и у нее, клянусь, слезинка нарисовалась.       - Так, все, я на перекур! – бросает Петя и дергает меня за собой.       Мы выходим в просторный двор, присаживаемся в беседке, стилизованной под эпоху классицизма – белая, с античными колоннами, мраморным столом.       - Извини, - проговаривает Петя, доставая сигареты и прикуривая: одну – мне, вторую – себе. – Понимаю, мое поведение – глупо, но меня аж передергивает от этого лицемерного балагана.       - Ты сам его организовал, - замечаю, пожав плечами. Петя насупливается. - Нам же необязательно здесь долго быть? – спрашиваю, уже затягиваясь.       - Нет, конечно. Скоро поедем. Я долго не выдержу, - отвечает любимый. – Еще этот бред… по поводу меценатства.       - Ну… наверное, для многих так со стороны все и выглядит, - пожимаю плечами. – До успешного и независимого мне еще далеко. А ты и… правда, в последнее время не в меру разошелся с подарками и… прочим, - вздыхаю.       - Ты о чем это? – напрягается Петя. – Я что – не имею права сделать приятное любимому человеку? – заводится он.       - Имеешь, – отмахиваюсь.       - Подожди! – он нервно стряхивает пепел. – Мы снова возвращаемся к вопросу, что, кто и кому должен? Может, уже хватит загоняться по этому поводу? Леш, это уже не смешно.       - А я и не смеюсь… - черт, надо было промолчать в тряпочку. Вот сейчас наоборот – самый неподходящий момент для выяснения отношений.       - Мы еще дома поговорим! – обещает мне его королевское величество и тушит сигарету. – Идем!       - Докурить можно? – интересуюсь.       - Потом докуришь! – Петя вынимает у меня из пальцев бычок и со злостью вдавливает его в пепельницу.       Здрасте-приехали… Как говорится.       Уже в холле мы слышим громогласный голос Сергея Ивановича, раздающийся на весь дом:       - Старая ты курица! Да кому ты нужна? Сколько шляться можно?       В ответ – визгливая итальянская брань, среди которой я отчетливо различаю слово: «Х…й» и «Б…ть».       - Офигеть… оставили на пять минут, - замечает обреченно Петя.       - Да если бы ты была нормальной матерью, разве бы твой сын выбрал себе в жены какого-то педика убогого? Ни рожи, ни кожи, ни положения в обществе! И все из-за тебя! Понятно? – громыхает батя.       - Педика убогого?!!! – Петя вихрем врывается в гостиную, и вот уже семейное милое общение перешло на трехголосье.       - Я, пожалуй, пойду… - с каменным лицом тихо произношу. Наверное, самому себе.       Возвращаюсь во двор и снова присаживаюсь в беседке. Прикуриваю и задумчиво смотрю в темноту яблоневого сада. От легкого ветра тихо шуршат листочки, доносится отдаленное чириканье птиц, которое постепенно стихает. Где-то умиротворяюще шумит река.       Да, в общем, ничего нового я для себя не услышал. Это только Пете казалось, что батя ко мне лояльно настроен. Он же даже на моей выставке три самые дорогие картины купил! Только вот где они? Думаю, на месте были кому-нибудь подарены, если… не выброшены. Сергей Иванович в этом плане похож на моего дядю Сему: для того тоже все мое творчество – мазня от скуки. И вообще – занятие для барышень. Ничего путного, настоящего в жизни я ни с точки зрения дяди Семы, ни Сергея Ивановича не сделал. Прихлебатель на содержании – вот и весь сказ. И, видимо, так оно будет длиться вечность.       Потираю подбородок.       Понятное же дело, что в доходах нам с Петей никогда не сравняться. Да и вообще… ни в чем. Поганая я Золушка, блин, из дурной сказки. Но та, хотя бы, дворянского происхождения была… И, конечно, батя сразу нашел виноватую в безобразии, приключившимся с его Петей, подключив прямо-таки настоящий психоанализ по Фрейду: комплекс матери - вот сын и увлекся мужчиной.       Зачем Пете понадобилось устраивать этот ужин? Столкнуть всех лбами и вволю самому навеселиться? Отомстить таким образом непутевым родителям за свое несчастливое детство нелюбимого ребенка? Возможно. Только вот под каток я опять попал.       Не место мне в его мире. Не место…       Хлопает входная дверь и из дома выходит взъерошенный, тяжело дышащий Петя. Бросает на ходу:       - Поехали!       - А Лия?       - Она остается, - он щелкает сигнализацией. – Знаешь, из-за чего весь сыр-бор разгорелся? – Петя плюхается на водительское кресло. – Батя ей предложил вернуться к нему!       - Мило, - пристегиваю ремень безопасности.       - Ага, совет да любовь! А та, понимаешь ли, в России жить не хочет. Тащит его в Ниццу. Мол, там климат лучше. И понеслась!       - Ну, там и правда климат лучше, - бросаю безразлично. Как же я устал… От всего. Спать хочется. И на воссоединение семьи Константиновых мне, откровенно говоря, плевать. По-моему, эти двое заслуживают друг друга.       Петя косится на меня, но ничего не говорит. Мы отъезжаем от шикарного трехэтажного особняка Сергея Ивановича и мчимся по трассе домой. Я сижу, уткнувшись разгоряченным лбом в прохладное стекло.       Поднимаемся в нашу квартиру. Я скидываю туфли и ослабляю удавку галстука, стягиваю джемпер через голову.       - Леш… - Петя подходит ко мне и помогает расстегнуть пуговицы на моей рубашке.       - М-м-м?       - Я послал батю, - его руки скользят по моему животу, уходят назад, ведут вдоль позвоночника.       - Зачем? – прикрываю глаза.       - Бл…ть, а какого хрена! – взрывается Петя и отходит от меня. – Что за хамское отношение к человеку, которого я люблю! Сколько можно уже!       - Петь, ну ты думал, что он действительно смирится с этим? – спокойно говорю, стягивая рубашку. Оглядываюсь в поисках домашней футболки. Дома опять бардак, а Катя только в понедельник придет убираться. У себя мы ее разместить не смогли, поэтому снимаем ей однушку в соседнем от нас доме. – Не смеши меня. Терпит и ладно. И ты прекрасно об этом знаешь.       - То есть тебя это не задевает? – Петя смотрит на меня в упор.       - Нет. Мне с ним не спать в одной постели. А сегодня… надеюсь, ты получил удовольствие от этого представления, - нахожу футболку и спортивные штаны в кресле под грудой Петиной одежды. Тот все никак костюм не мог выбрать на ужин. Хмурюсь. Привык, что за него все уберут – можно и так бросить. Еще думаю о том, что, наверное, завтра придется показаться в мастерской, хоть и суббота, но что поделать? Петя не любит, когда я отсутствую в выходные. А сегодня из-за приезда Лии пришлось все планы отменить.       - О чем это ты? – приближается ко мне вплотную Петя и берет за подбородок.       - Петя, зачем ты меня вообще поволок с собой? Разве не за тем, чтобы позлить лишний раз батю? – спрашиваю, глядя так же пристально в его глаза, как и он - в мои.       - Я… не… - Петя хмурится. – Прости. Прости меня. Я не подумал.       - А когда ты вообще думаешь обо мне? О том, что я чувствую? О том, чего я хочу? – вспыхиваю. В раздражении убираю его пальцы и натягиваю футболку.       - Ты… Леш, в чем дело? – хмурится Петя. – В чем я провинился перед тобой?       - Да ни в чем! Все так сказочно, что аж придраться не к чему, - взмахиваю руками. – У меня шикарный богатый любовник, который мне купил дорогой автомобиль, сейчас вот в роскошном домике запрет, как птичку в золотой клетке. Трусы вон у меня… - оттягиваю резинку боксеров, - от Aрмани. Носки – от него же! Туфли, блять, стоимостью как тот автомобиль! Ах да, еще часы - просто блеск! У меня все в ажуре, Петя! – меня несет в пропасть, но я уже не могу остановиться. Выплескивается все, что копилось последние пару лет. – Меня водят по дорогим ресторанам, пичкая высокохудожественной жратвой! За меня решают, как и где мы будем проводить выходные! На работе – тоже все зашибись! Клиентов, кому портретики намалевать в свою коллекцию, - завались! И главное – мне вообще ни о чем не надо думать! Я-то ведь не знаю, как правильно жить. Да мне и не требуется, да? У меня же есть ты и Саша. Вы все знаете лучше меня! – отхожу к окну и запускаю руки в волосы. – Только меня бы кто спросил: хочу ли я всего этого?       - И чего же ты хочешь? – поджимает губы Петя.       - Я? Да хотя бы вернуть себе свое личное пространство! Где не будет ни твоих, ни Сашкиных вечных указаний! – восклицаю. – Я не хочу покупать дом! Я хочу остаться жить в этой квартире! Мне на хрен не упала твоя «Ауди»! Потому что на метро удобнее! Мне насрать, кто конкретно сваял данные трусы – Армани или фабрика Ивановского текстиля, потому что, прикинь, я не чувствую разницы!!! А еще хочу тупо съесть чизбургер в «МакДональдсе»! А в выходные взять мольберт, краски и уехать на пленэр. Один!!! Только беда в том, что… Даже если так и сделаю… - затухаю. - Все равно ничего не напишу, потому что выдохся, исписался весь на коммерческих заказиках… И знаешь, по факту… И твоя мама, и твой батя правы… Ни рожи, ни кожи, ни положения в обществе… Это все про меня.       Выхожу стремительно из гостиной, Петя ошарашенно провожает меня взглядом. А я хватаю с вешалки старую кофту, натягиваю кеды… Надо проветрить мозги.       - Ты куда? – хватает меня за руку Петя. – Мы еще не договорили.       - Я не хочу больше ни о чем говорить! Надоело! – выдергиваю руку. – Слушать твои вопли о том, что я, как всегда, не прав? И что ты все делаешь только для меня? А я вместо того, чтобы истерить, должен наслаждаться всеми благами заботливого наследника нефтяной империи? Нет, Петя, не хочу! – хватаюсь за дверную ручку. Черт, заперто. Ищу ключи в карманах брюк, которые так и не переодел.       - Леша… Ну куда ты собрался… - растерянно бормочет любимый. – Там же… темно.       - И что? Я хочу прогуляться! Между прочим, я три года до знакомства с тобой после смены в клубе ночью… в темноте… - округляю глаза, - домой… ОДИН возвращался! Ничего не случилось, - наконец нахожу ключи.       - Леш, ну не дури, а? – умоляющим голосом произносит Петя. – Ну давай поговорим, как взрослые люди.       - Не хочу! – взрываюсь. – НЕ ХОЧУ!!! Дай мне просто выйти на улицу и подышать воздухом… в тишине, в одиночестве! – и хлопаю входной дверью.       Выхожу из подъезда и прикуриваю, дрожащими пальцами сжимая сигарету. Иду, куда глаза глядят. Ну что сказать? Теперь я молодец – выяснил отношения с любимым человеком и во всем разобрался. Спустил на него всех собак и сбежал.       Отлично.