А что там, за гранью жизни?..

      Непроницаемая темнота. Прозрачная, словно покрывающая голову вдовы траурная парча. Он не чувствовал, не видел, не мог схватиться пальцами за плотную ткань тьмы. Стоило протянуть руку, и неподатливая материя, обманув кожу ощущением шелка, проскользнет мимо. Даже мягкий свет капли не мог уловить её мимолётные колебание, единые с движением воздуха.       И остро отточенным лезвием клинка распорол чернильный платок луч желтоватого света, стремившийся к Сириусу из глубин невидимого пространства. Но что это? Свет в конце туннеля? Бродяга провернул в ладонях каплю и устремился к месту, где, как он полагал, таится Рай...       Его окружили тысячи тысяч самых разномастных запахов, изображений и образов, ощущений. Словно само таинство мира открылось ему в этот момент, и все знания, искусства и мудрости, когда-либо доступные человеку, стали известны. - Сириус Блэк! Спускайся немедленно! – визгливый крик мадам Вальбурги он не смог забыть бы, хотя забыть хотел навсегда.       Не замечая его, состроив на ходу до жути недовольную гримасу, прошлёпал к двери мальчик лет одиннадцати, в котором волшебник с удивлением узнал себя. Бродяга тихо следовал за ним, неуверенный, что призраков сможет увидеть хоть кто-нибудь, но не желающий быть обнаруженным даже случайно. Они спустились вниз, маленький мальчишка с ярким будущим и его постаревшая тень с мутным прошлым.       Блэк мало вслушивался в происходящее вокруг, гораздо больше занимало внимание призрака лежащее на мрачном старинном столе светлое пергаментное письмо, словно яркая вспышка света в безрадостном мире площади Гримма. - Письмо из Хогвартса... Переломный момент моей жизни, - с оттенком горечи, присущим всем воспоминаниям о главном, прошептал он, едва шевеля губами. Бродяга хотел было рассмотреть бумагу поближе, но очередной шаг вперёд отнёс его далеко от пыли «родного» дома.       Сириус стоял теперь посреди старенького купе Хогвартс-экспресса, за окном мелькали привычные до боли ещё зелёные холмы Англии, глубокие рытвины заросших буреломом оврагов и покрытые яркими пятнами цветов луга. Места на мягких скамьях удивительно пустели, хотя обычно вагоны битком забиты шумными студентами. Блэк, погруженный в свои мысли, вышел в узкий коридор поезда, медленно и бесцельно скользил он из вагона в вагон, находя каждый следующий неизменно пустым. - Привет, тебя как зовут? Я...       Бродяга хотел убраться от места, будоражащее скользкое чувство вины глубоко внутри, но все попытки оказались тщетны, и воспоминания преследовали его везде, куда бы он ни подался. - Это выше моих сил, - твердил себе волшебник, практически бросая каплю света, зажимая уши руками, только бы не слышать, не видеть, не вспоминать и не чувствовать.       Сириус в голове у себя слышал голос вошедшего Ремуса и проникшего следом ещё не предателя Питера. Блэк выносить не мог больше этого ужасного давления, и успевшее запомниться ощущение перемещения принесло облегчения больше, чем кто-либо вообще мог представить.       Перед ним была их старая кухня в Хогвартсе и они, молодые, веселые и беззаботные мальчишки, удирающие от Дамблдора, который едва заметно смеясь им вслед, прозвал их Мародёрами.       Затем резкая смена кадров – и Бродяга уже на берегу озера в окрестностях запретного леса. Вдоль противоположного берега несутся в унисон олень с крысой на спине, а за ними, перегоняя друг друга, крупный пес и волк. И животные выглядели счастливо, насколько это было возможно. Волшебник вспомнил это полнолуние – тогда они впервые провели его все вместе.       Далее всё происходила для него, как в тумане – их с Марлин первое свидание и поцелуй в живописных лесах Хогсмида, Регулус пытается помириться с ним, Джеймс сообщает о том, что они с Лили теперь вместе, выпускной, свадьба Поттеров, смерть Марлин, предательство Питера и смерть Джеймса и Лили, его заключение в Азкабане...       Сириус очнулся, только почувствовав влажность и духоту, такую знакомую и такую болезненную. Шумный, пыльный Лондон снова холодно встречал его, заключая в свои промозглые объятия, вынуждая вновь окунаться в его суетливую жизнь. Блэк не выпускал из рук каплю света, судорожно сжимая его пальцами, словно она была ему дороже жизни. Он бесцельно брел по узким улочкам и мостовым, не обходя и не избегая прохожих – ни магглы, ни волшебники его не видели. Фонари зажигались навстречу надвигающимся сумеркам, разгоняя своим светом тяжелый туман. Сам того не заметив, Бродяга дошел до аристократического дома на Площади Гримма.       Он был точно таким, каким и виделся волшебнику всю жизнь – мрачным, холодным, негостеприимным, таинственным и совершенно чужим. Сириус, словно зачарованный, вошел в особняк, сразу почувствовав одиночество и скорбь. В гостиной, обмякнув в пыльном кресле, сидел Ремус с альбомом на коленях и бутылкой огневиски в руках. - Вся моя жизнь – одни сплошные потери, - хором заключили они, с тоской глядя на живых молодых людей на колдографиях.