А что там, за гранью жизни?..

- Сириус, - его со спины окликнул тонкий детский голос, вынуждая обернуться. Маленькая девочка в платье с большими бантами в горошек не вписывалась в устоявшийся образ дома совершенно. Её непринадлежность к миру живых ему очевидна, но если она мертва, то что делает здесь? - Мама! Лизи! Мне страшно! Мамочка! – кричала маленькая девочка посреди испуганной толпы, пребывая одновременно в её центре, но в то же время в первом ряду. - Сириус, осторожно! – прозвучал следом окрик Сохатого, когда мимо моего уха пролетело какое-то заклинание. - Мама! Мамочка! – девочка рыдала, закрыв лицо маленькими ладошками. Недобро хохотнул из-под маски пожиратель и отправил в это невиннейшее создание Аваду. Казалось, весь мир замер в этот момент. Девочка. Пожиратель. Зелёный луч. И я. Я вижу, что Непростительное скоро достигнет своей цели. Но ничего не делаю. Почему? Я, кажется, растерялся. А это, как известно, ведет к смерти. Ни один орденовец не мог её спасти. Проклятые Пожиратели Смерти, в очередной раз напав на Косой переулок прямо перед 1 сентября, отправили бы на тот свет не один десяток душ, если бы не Орден. Но что мы могли сделать перед мрачным жнецом, стоящим за плечом каждого из здесь присутствующих, ожидая своего часа? Ничего. Один взмах костлявой руки, и вслед за Смертью шагает очередной убитый. Казалось бы, все мы умрём, уж кому, как не Орденовцам и Мракоборцам об этом знать, но скажите, разве возможно остаться невозмутимым, когда на твоих глазах убивают ребёнка!? Совсем еще жизни не знавшего ребёнка! Малышка последний раз вскрикивает и падает к ногам толпы. Кто-то взял её на руки. Женщина, кажется. Сквозь крики и стоны отчетливо слышится её плачь. Мать, очевидно.       Бродяга вспомнил её, эту девочку. Он не узнал тогда её имени, не подошел посочувствовать к её родне, это казалось ему пустым и бессмысленным, трансгрессировал с остальными в штаб квартиру, откуда сразу отправился залечивать душевные раны к Марлин… И спустя много лет Блэк не мог дать своему поступку верную характеристику. Правильно ли он тогда сделал? Мог ли он хоть что-то изменить тогда? Мог, вероятно. Вероятность – вещь коварная и относительная, с ней нельзя оступаться и пренебрегать... - Сириус, - настойчивее повторила девочка, глядя на него снизу вверх. - К-кто ты? – последовал в ответ сбивчивый вопрос.       Девочка неопределённо хмыкнула и оглядела себя. - Это не важно. Я здесь, чтобы передать тебе кое-что, - малышка поманила его за собой пальцем, направившись к двери старинного дома.       Вопреки плохому предчувствию, волшебник последовал за ней, ожидая вновь окунутся в серые краски Площади Гриммо, почувствовать тяжелую сырость на коже и забившийся в нос едкий дым. Неизменные спутники Лондона, сколько Сириус себя помнил, всегда преследовали, стоило ступить на его мощеные улочки или привлечь ненужное внимание, скрипнув лишний раз старой дверью.       Девочка стояла в абсолютной белой пустоте и протягивала маленькую ручку одному из Мародеров. - Идем, Сириус! Еще не поздно отказаться. Еще не поздно вернуться, – звала она его тонким голосом, звенящим в ушах подобно колокольчикам. - Ты хочешь сказать, что я могу вернуться в своё тело и ожить? – настороженно переспросил Блэк, не торопясь делать шаг со ступеней дома в неизвестность.       Малышка захихикала, сморщив носик, но в один момент вдруг стала серьезной. - Нет, конечно. Но ты можешь вернуться в свой мир. Таким же, лишь без своей телесной оболочки... - Призраком, ты хочешь сказать? – прервал её Бродяга. - Именно. Ты же не знаешь, что тебя ждет по ту сторону. Но ты знаешь, что в том мире, который ты покинул. Идем же со мной, Сириус! Идем скорее! - Нет! – резко бросил юноша, отходя к двери. – Нет! Я не вернусь туда, чтобы всю жизнь знать, что я не жив, не мёртв! Чтобы видеть, как умирают последние дорогие мне люди! Ни-ког-да! Я пойду дальше, чтобы меня там ни ждало, – ярость, обуявшая его, для самого Бродяги казалась непонятной, не имевшей явного начала в его чувствах и мыслях. Казалась навязанной кем-то более сильным, чьей-то злой волей. - Я что-то слышала, идем! – уловил краем уха Сириус, проходя мимо очередной комнаты.       Голос, принадлежавший женщине, даже девушке, перекрывал ужасно громкий шум, и потому определить его хозяина не представлялось возможным. - Черт! – громко выругался Блэк, машинально войдя в красную комнату черного дома – обитель Гриффиндорского золота. – Что здесь происходит?! – крикнул Сириус во всю мощь лёгких, но ответа не услышал. Впрочем, иного он и не ждал. Куда идти дальше? Что делать и на что надеяться? От, казалось бы, Рая у него осталась одна только капля света, да ощущение близкого присутствия кого-то рядом.       Бродяга в прострации опустился на кровать, нащупав рукой на стене под гриффиндорским знаменем что-то выпуклое. Он запустил руку под ткань, выудив оттуда сквозное зеркало, купленное им с Джимом в Хогсмиде. «Странно, я же отдал его Гарри» - успел подумать Блэк, прежде чем все же заглянул в зеркальце. Тело охватило ощущение падения, и ноги почувствовали под собой твердость камня. - Где я? – прошептал Сириус скорее самому себе и внезапно хлопнул ладонью по лбу. – Ну, конечно! Тайный проход из Хогсмида в Хогвардс!       «Так, сначала мне показали мгновения моей жизни, изменившие её. Потом был Лондон и площадь Гриммо. Ремус, он, кажется, был настоящим. То есть меня призраком закинули в мой дом, а затем предложили остаться им навсегда… Значит, сейчас я должен добраться до настоящего Рая! Черт подери того, кто это придумал!» - думал Сириус, пробираясь по заученному с детства проходу.       Это сложно понять, что после смерти ждут испытания большие, чем при жизни. Принять это сложнее вдвойне, и так велик соблазн оставить страдания и боль, поддавшись уговорам собственного воспоминания, остаться в живом, изученном мире. И нельзя не подчиниться правилам, заданным кем-то высшим, не пройти муки для высшей цели. Высшая цель… Если только она не миф. Смерть, как оказалось, не конец, а начало. Только вот чего?