Тихо скрипнула калитка, За окном качнулся сук, Зашуршал песок на плитке, Небо спит, и все уснут.
***
По глазам больно резанул яркий золотистый свет, вынуждая меня зажмуриться. Я инстинктивно поднесла козырьком ладонь, чтобы закрыться от болезненных, но таких тёплых, лучей. Кажется, я лежу, ноги и руки приятно щекотало что-то мягкое, лёгкий ветер ласкал кожу, откуда-то доносились несмелые голоса детей и щебетание птиц. Когда глаза, наконец, привыкли к свету, я приоткрыла веки и, опершись на локти, села. Надо мной склонились три девочки, со смесью страха и любопытства поглядывая на меня. - Привет, - сказала я, но вместо привычного сопрано, как говорила одна моя подруга, из горла вырвался высокий детский голосок. Девочки пронзительно взвизгнули и отскочили от меня в разные стороны, пока я пораженно рассматривала тонкие маленькие ручки и ножки, проверяя кончиками пальцев черты лица. Мною завладел шок, когда, наконец, пришло осознание, что я снова ребёнок! Но как… Это невозможно… Я медленно встала, в то время как незнакомые девочки с громким криком разбежались в дома, что стояли неподалёку. В голове успел проскочить лишь вопрос: «Что?», но вновь прокрался сладкий тихий голос:Расскажи мне, птичка, тайну, Что скрываешь ты в ночи, Ты ведь так необычайна: В розе можешь скрыть мечи.
- Нимфадора! – я едва вздрогнула от нелюбимого имени, произнесённого таким родным голосом. С трудом подавляя дрожь во всём теле, я развернулась в сторону, откуда меня звали. - Мама? – на пороге огромного особняка стояла моя молодая мама. Молодая! - Ох, солнышко, и чего ты там стоишь? А ну, быстро в дом! – я решила, что лучше с ней не спорить. Пусть я не знаю, где я, что происходит и почему все внезапно помолодели, но даже в этом «мире» не стоило сердить маму, уж я-то знаю. – Твои тёти уже заждались, - сказала она в коридоре, и я замерла, как громом пораженная. «Тёти?!» гремело в моей голове. Что, мерлиновы панталоны?! - Ты не выспалась сегодня? – недовольно проворчала мама, подгоняя меня в большую комнату, где на маленьком диване сидели Беллатриса и Нарцисса. Мерлин, что здесь происходит?! - Это и есть твоя дочурка, Меда? – скептически бросила Белла, окидывая меня своим мрачным взглядом, от которого толпа неприятных мурашек пробежала по спине. – На тебя совсем не похожа. И почему у неё волосы зелёные? – в последней фразе было столько возмущения, что даже гору бы передёрнуло. - Нимфадора, сколько раз я просила не менять внешность!? – прикрикнула мама, протягивая своим сёстрам по чашке чая, которые те приняли с каменными лицами. Я чуть дёрнулась, заполучив в ответ два змеиных взгляда. Нет, я всё же отчаянно не понимаю, что здесь творится! Громом среди ясного неба явился шепчущий голос, который, кажется, слышала только я.Тихо скрипнула калитка, Покачнулся старый дуб, Заиграла тень на скрипке, Только пой, а то убьют.
В дом кто-то вошел, за ним захлопнулась тяжелая деревянная дверь, а шаги уже направлялись в нашу сторону. В гостиную вошел высокий тощий мужчина, он оглядел всех присутствующих ледяным взглядом, я успела заметить, что правый его глаз нервно подрагивает, а потом пришелец перевел взгляд на меня, и мне пришлось опустить голову. - О, Рабастан, отлично, мы как раз тебя ждём, - сообщила Беллатриса буднично-мрачным тоном, приглашая Лестрейнджа сесть в кресло. - Я и без тебя разберусь, куда мне садиться в собственном доме, Белла, - бросил он тем же холодным тоном, опускаясь в указанное ведьмой кресло, вызвав её кривую ухмылку. - Конечно. Твой брат так же говорит, только вот толку от этого, как от магла, - она продолжала криво усмехаться, сверкая тёмными глазами. - Довольно, Белла, послушаем же девочку, мы же не зря отправились в это захолустье, - прервала сестру Нарцисса. Она повернулась ко мне и холодно улыбнулась: - Спой, птичка, - но вместо привычного голоса миссис Малфой, я услышала тот сладкий голос, который пел мне. Я медленно попятилась к двери, не сводя округлившихся глаз с «родственников», которые продолжали нашептывать «спой, птичка…Спой», а затем они вдруг сорвались со своих мест и кинулись ко мне. Я пронзительно закричала и, нащупав рукой холод металлической ручки, молнией вылетела из дома, плотно захлопнув дверь. Я бежала по улице, не оглядываясь, чувствуя, как к глазам подступают горячие слезы. Что со мной твориться?! Что творится со всем этим миром?! Я без сил упала в каком-то парке на скамейку, тут же закрыв раскрасневшееся лицо ладонями. Сквозь собственные всхлипы прорвалась жуткая песнь:Ты ведь... Птичка, да я знаю, Что ты скрыла в темноте, Это вроде... Страшна тайна, Ты храни её... во сне.
Я почувствовала слабый толчок в плечо и чуть приподняла глаза, чтобы увидеть мужчину в строгом костюме и шляпе-котелке, настороженно рассматривающего мою голову. Что он делает?.. Вот, чёрт! До меня только сейчас дошло, что мои волосы всё еще зелёные! А может, уже и какие-нибудь фиолетовые, в детстве я плохо контролировала свои способности. - Девочка, с тобой всё хорошо? – спросил прохожий, оставаясь от меня на расстоянии вытянутой руки, что уже несколько успокаивало. Я слабо покивала, смахнув едва наметившиеся под глазами солёные капельки. - Отлично, - мужчина резко схватил меня за руку и дёрнул на себя, без усилий волоча меня по асфальтовой аллее. - Что вы делаете?! Прекратите! Отпустите меня! – кричала я, пытаясь отбиться от странного типа, но хватка только усиливалась. – Мама! Мамочка! – всхлипнула я, чувствуя на щеках горячие прикосновения слёз. Мужчина остановился в глубине парка, где стоял большой грузовик, в который меня забросили. Он захлопнул металлические двери, оставив меня в полной темноте, наедине с голосом…Там спокойно. Сон глубокий, Столь бездонный и чумной. Без разбору там бездомных... Всех сажают в общий строй.
Нет! Нет, это всё неправда! Тонкий лучик надежды ворвался в моё сознание! Ну, конечно! Я просто сплю, это всё иллюзия! Я отчаянно твердила себе «иллюзия, иллюзия…», но легче не становилось, а страх лишь сильнее сдавливал сердце. Я чувствую себя маленьким ребёнком, потерявшим маму… Хотя, сейчас я и есть маленький ребёнок, какая горькая ирония. Машина размерено ехала, подпрыгивая на ухабах и ямах, а меня, как тряпичную куклу, швыряло в металлической коробке… А голос всё продолжал напевать, он издевался надо мной. Обманчиво-сладкий голос не отменял тех жутких слов и интонаций, с которыми он пел:Тихо скрипнули качели, Все уснули уж давно, Правду тайны мы всю съели, Запихнув тебя на дно.
Как же мне больно, невыносимо больно!.. Вот оно, испытание Духа. Хватит ли у меня силы воли, сопротивляться этой иллюзорной жизни, в которой всё вызывало у меня страх и отвращение, хватит ли силы, противиться жгучему отчаянию, распространяемому жуткой колыбельной… Не знаю, боюсь, нет… Голос будто почувствовал, что я ослабла, и продолжил с каким-то садистским удовольствием и наслаждением напевать:Там темно и беспросветно, Словно это всё тот сон, Но наложенное вето Не велит нарушить он.
Нет! НЕТ! Я! Сказала! Нет! Я буду держаться! Я буду терпеть всё! Я буду сильной! Ради Джеймса, который сейчас страдает не меньше, а то и больше моего! Ради Ремуса, который должен увидеть после всей боли в жизни свет в конце тоннеля! Ради Сириуса, который ждёт своих друзей, за которыми не смог последовать! Ради Лили и Марлин, которые ждут своих Мародёров! Пусть большинство из них я едва знаю, но это не отменяет тот факт, что ради них стоит перетерпеть всё пытки!Кто же он? - я знаю, спросишь. Птичка, даже не гадай. Лучше спи спокойно, сбросив Все запреты на "прощай".
Голос злится, я слышу это так же отчетливо, как свои мысли. Да, пусть злится! Но эта ярость бессильна. Ты ничего не можешь мне сделать, слышишь, проклятый голос? НИ-ЧЕ-ГО! Машина резко остановилась, от чего я ударилась головой об стенку ящика. Двери открылись, и когда глаза вновь привыкли к свету, я увидела неподалёку маленький круглый столик, сплетенный из белой… Белой… Кхм, а из чего вообще плетут столы? Мужчина в костюме вытащил меня из кузова и, абсолютно не обращая внимания на мои пинки, усадил на один из двух стульев. Рядом со мной из земли вырос еще один мужчина, в руках он держал изящную скрипку, ловко выхватывая из её струн смутно знакомую мелодию. Я прислушалась к звукам и с ужасом поняла, что скрипач наигрывает страшную колыбельную. Человек, или кем бы он ни был, сел напротив и тихо запел, насмешливо глядя на меня и кривя губы в ухмылке.Тихо скрипнули качели, Рядом вырос наш скрипач И назойливые песни Продолжает он играть.
Я чуть приоткрыла рот, желая высказать мучащие меня вопросы, но он угрожающе свёл брови к переносице и настойчивее продолжил:Ты сейчас уже молчишь ведь? Ты не слышишь этих нот. Ты сейчас уже не видишь, Что ж твориться-то вокруг.
Теперь хмурилась уже я, но оглянувшись, поняла, о чем говорит скрипач. Мир вокруг исчез, оставив меня, мужчину и столик в белой пустоте, а он тем временем не переставал напевать мне:Ты уже давно уснула, Крепкий сон обнял тебя, Запах мака ты вдохнула, Из страны, что ждёт всегда.
Скрипач прав, музыка действовала. Меня вновь клонило в сон, голова тяжелела с каждой сыгранной нотой, вдруг стало очень тяжело удерживать веки, и они то и дело грозились опуститься и отпустить в меня в царство Морфея. Я сладко зевнула. Сон завладевал мной, лишая всякой способности к сопротивлению. Нет! Нет, я не должна! Я не хочу! Я вскочила на ноги, рассчитывая хоть так побороть враждебную усталость. Мужчина поднялся вслед за мной, не отрывая ловких пальцев от тела скрипки, продолжая легко водить смычком и, едва задевая струны, наигрывал незатейливую мелодию моей колыбельной:Тихо скрипнуло окошко, Пропуская ветерок, Вдруг мяукнула тут кошка, Ну, а ты уже умрешь...
Белое марево вокруг ударило в глаза, я непроизвольно зажмурилась и упала, вновь оказавшись перед особняком. Что?! О, нет… Нет! Нет, только не это! Кажется, я только сейчас поняла, чем так страшно Испытание духа… Оно будет повторяться, а я даже не знаю сколько! Я должна проживать ненавистную жизнь раз за разом, отыгрывая свою печальную роль в этом спектакле, где зритель являлся постановщиком.Ну, а ты уже умрешь…