Любовь и Корона

Кунсайт пустил жеребца рысью и огляделся, щуря воспаленные глаза, отмечая, все ли в порядке с отрядом, никто ли не отстал. Нелегко это – денно и нощно нести бремя ответственности за своих людей без возможности расслабиться и переключить внимание на себя. Тесака пришлось окликнуть – тот клевал носом и того и гляди, рухнул бы с лошади, благо, остальные держались стойко, даже принцесса за спиною Ханы время от времени принималась вертеться по сторонам, пытаясь скрыть усталость. Нехотя Кун отметил, что ожидал совсем другого поведения от взбалмошной девчонки, думал, она ему все нервы вытреплет нытьем и слезами. Ну вот, он снова о ней думает. Признаться, король злился на себя за свое глупое и недостойное взрослого мужчины поведение, опускаться до словесных перепалок не входило в его привычки. Но Мина, казалось, была создана для того, чтобы выводить его из себя своим наглыми повадками и дерзкими фразочками. Дерзкой ее делала либо голубая кровь, которой она наверняка кичилась и считала, что та спасет ее от всего, либо врожденное слабоумие. Второе было предпочтительнее, ибо Кунсайт ненавидел лопающихся от сознания собственной значимости аристократов, зарвавшихся дворян и вот таких принцесс и принцев. Наглые люди из его окружения давно получили по заслугам, а остальные быстро утратили всякое желание задирать носы, даже если вели род от самих Богов. Он раз за разом прокручивал в уме сцены их знакомства, его глупый порыв проучить блондинчика, свое абсолютно неузнаваемое поведение. Даже Эндимион отметил, что друг был сам не свой. Как Кун не старался, он не мог найти объяснения своим поступкам. Ладно бы, причиной всего стала необузданная страсть к смазливой девице, желание во что бы то ни стало сделать ее своей, так нет же, ничего такого он не чувствовал. Более того, она вызывала у него отторжение, не вписывалась в его упорядоченный и выверенный до малейшего шага мир. Ничего общего с похотью и страстью. Ко всему прочему, король научился держать желания плоти в узде, тем более, тот нежный возраст, когда хочется зажать в темном углу любую юбку, будь то жена аристократа или чумазая девка с кухни, давно миновал. Кунсайта не волновал внешний лоск или пышность форм, гораздо больше он стал ценить внутреннее содержание. Увы, женщин, способных пробудить в нем хоть какие-то чувства, год от года становилось все меньше. Вернее, таких он давно не встречал. Приходилось время от времени удовлетворять потребности быстро и скучно, без вдохновения, либо с женой, либо с кем-то из придворных дам. Подумать только, а когда-то его это пугало. Изменения Кунсайт почувствовал лет пять назад, когда женщины стали меньше будоражить кровь, пропало желание кого-то добиваться, подчинять, покорять. Естественно, ведь любая была готова дать королю по щелчку. Потом в его жизни появилась Шерл – своенравная родственница Берилл, сирота, у которой напрочь отсутствовали хорошие манеры и чувство такта. Она стала тем ураганом, который расшевелил унылый двор и внес разнообразие в жизнь короля. Признаться, он даже думал, что влюбился! Но этому чувству не суждено было быть долгим, они с супругой смотрели в разных направлениях и никак не могли ужиться вместе. Шерл ненавидела навязанный брак, она привыкла к полной свободе (и, между прочим, была далеко не девушкой в их первую брачную ночь). Кунсайт закрывал глаза на ее измены, его самого не тревожила совесть, когда он ложился в постель с другой, да и двор не судачил об их отношениях – моральные устои в Ледяном королевстве были не слишком прочными. Дворяне открыто обсуждали свои любовные похождения, некоторые супруги устаивали даже подобие соревнований. А для короля было главным собственное душевное равновесие, и то, чтобы жена не родила бастарда. Спали они редко, поэтому Кун смог бы определить, его это ребенок или нет. Со временем королевская чета смогла притереться друг к другу и Кунсайт даже начал замечать, что Шерл его несколько забавляет. За ней было интересно наблюдать. Король заметил, что его мысли свернули не в то русло, он ведь не собирался думать о женушке. Наверняка чертовка втайне надеется, что он не вернется из похода. Кун ухмыльнулся. Женщины… от них всегда одни проблемы, их трудно понять, с ними невозможно договориться. А надо ли? Неужто его перестало устраивать спокойное существование без бабских слез, ревности, похоти, любовных приключений? Помнится, уже после свадьбы с Шерл ко двору прибыл один влиятельный пожилой лорд в сопровождении премилой юной супруги, не слишком благочестивой, но очень доступной. Обнимая ее тонкий стан и целуя густо напудренную шею, Кун думал, а зачем это ему, собственно, нужно? Если только для здоровья… Снимая штаны и рубашку, он продолжал размышлять. Касаясь разгоряченного тела красотки, король все думал, не способный дать волю чувствам и инстинктам. А потом вдруг понял, что его тошнит от ее запаха, что ее охи и вздохи звучат хуже визга пилы, а пальцы, касающиеся его тела, вызывают лишь отвращение. В ту ночь он ушел, оставив девушку рыдать в подушку. Бедняжка не могла понять, что она сделала не так, чем рассердила милорда. Подобная ситуация повторилась с одной из фрейлин королевы примерно через неделю, и это заставило Куна обеспокоиться по поводу собственного душевного состояния. А еще через неделю к нему в спальню завалилась пьяная Шерл, светя прелестями и пытаясь его соблазнить. Она так настойчиво ласкала его, так просила близости, что любой нормальный мужчина сразу дал бы ей то, чего она хочет, но только не Кунсайт. Он выгнал жену с треском, заявив напоследок, что ей следует протрезветь. А наутро, полный тревожных дум и сомнений, он пришел к придворному лекарю за ответом, не является ли все это первым симптомом болезни, которой боятся все мужчины? Лекарь, пожилой сэр Оливин, внимательно осмотрел и расспросил своего повелителя, потом поправил съехавшие на нос очки и, тяжко вздохнув, произнес: «Это все от пресыщенности. Боюсь, что вам нужно полюбить кого-то по-настоящему, чтобы радость от близости вернулась к вам». Кунсайт лишь смерил того ледяным взглядом и заявил, что ему нет резона тратить свое время на подобные глупости. Но на ум сразу пришел отец, самый настоящий однолюб, который много лет пытался добиться благосклонности вероломной чужеземки. Она так и не смогла полюбить его, хотя и подарила монарху двоих сыновей, а отец потерял веру в себя. Воистину от женщин одно зло. Раздумывая над всем этим, Кун сделал вывод, что плененная принцесса не является для него объектом вожделения, она лишь козырь, которым можно воспользоваться в нужный момент. Девчонка – наследная принцесса Солнечного королевства, ныне принадлежащего короне Берилл. Земли его пусть и небольшие, но теплые и плодородные, способные накормить половину населения его собственной, гористой и холодной, территории. Упускать такую рыбку со стороны Кунсайта было бы просто глупо, пусть он пока не знает, как, но выпавший шанс он точно использует. Не всегда же Берилл будет подгребать все под себя.

***

Закат окрасил небо во все оттенки красного – верный признак непогоды. Мина поежилась, предвкушая завтрашний холодный ветер, что будет рвать ее простую одежку и пробирать до костей. Никто и не обещал, что будет легко и приятно, никто из этих людей с ней церемониться не намерен. Плен есть плен. Разве что одна Хана чуть-чуть понимала, каково ей приходится и чисто по-женски сочувствовала. Принцесса повернулась к своей надзирательнице и отметила, как она хороша и грациозна, как ловко управляется со всякими мужскими делами. Вон, даже меч точит с упоением, едва язык не высунула от удовольствия. Меч, которым она убивала их с Серенити отряд… Минако тряхнула головой и сжала ладонями виски. Боль, которую она старательно загоняла в глубины подсознания, от которой пыталась отгородиться, чтобы не сойти с ума, пожелала сорвать замки. Принцесса зажмурилась и стиснула зубы, чтобы не видеть, не слышать, не разговаривать с превратившими ее жизнь в кошмар, людьми. Их людская оболочка – иллюзия, на самом деле они демоны из преисподней, шакалы и кровопийцы без сочувствия и жалости. Настоящий мир оказался гораздо более неприглядным и грязным, чем виделось Мине из окон дворца. Его не разукрасить, не пришить розовые оборочки, не наложить заплатки, нужно лишь долго и методично ломать, выкорчевывать злобу, невежество, алчность, и в конце пути ожесточиться и самой стать таким же чудовищем. Краем уха она слышала, как солдаты говорят о том, что ночью без костра будет холодно, но рисковать нельзя – владения Харуки слишком близко. Засветить огонь означает позвать неприятных гостей. Как же хотелось сорваться и бежать без оглядки хоть куда-нибудь, только подальше отсюда, но тело сковала чудовищная усталость, а разум превратился в какое-то неповоротливое существо. - Эх, скоро домой вернемся… - со светлой тоской произнесла Хана и спрятала меч в ножны. Минако не меняла позы и избегала смотреть на женщину, о ее действиях принцесса могла догадываться только по звукам. - Ты что как замороженная? Тебе плохо? Девушка пересилила себя и отрицательно мотнула головой. - Ну смотри, а то я его величеству сообщу. Не хочу, чтобы меня потом винили. - Не надо ему ничего говорить, - тихо, но четко произнесла Мина. – Даже если я буду умирать. Мысль о новом возможном контакте с ледяным королем приводила ее в трепет. Лучше лишний раз не привлекать к себе его внимание. Хана усмехнулась и принялась растилась тюфяк для сна. - Зря ты так. Он никому не даст пропасть. Вот взять хотя бы меня, - воительница примостилась рядом, и Мина почувствовала, как тепло стало ее озябшему плечу. Хана кашлянула и продолжила: - Я росла без матери с отцом-воином, таскалась за ним по гарнизонам, сидела в одной палатке с такими же вояками, слушала их рассказы, песни, шутки. Я не видела ни платьев, ни цветов, я росла в грязи раскисших дорог, мерзла на перевалах в горах, видела гниющие раны и отрубленные конечности, - в голосе промелькнула нотка брезгливости, а принцесса передернулась. - Меня воспитывали едва ли не всей армией, я рано научилась драться и убивать, поступила на службу, но, когда отца не стало, передо мной вдруг все померкло. Я была готова к тому, что рано или поздно смерть возьмет нас всех, но все равно не могла смириться, не знала, как дальше жить, куда идти. Без поддержки моего дорогого отца я походила на надломленное дерево. К тому времени я уже успела отличиться, и меня заметил его величество, - воительница вздохнула и притянула колени к груди. – Король, видя мое смятение, сказал лишь одно: «Если тебе тяжело, иди, я тебя не неволю. Никто не будет порицать тебя, но, если решишь остаться, я буду рад взять тебя в свой личный отряд». Минако не видела, но почувствовала, как на лице женщины расцвела улыбка. Это казалось таким странным и непонятным для Мины. Кунсайт оказал Хане честь быть его послушным оружием, и это осчастливило ее. - Я не посмела отказать, и с тех пор ни разу не пожалела об этом. Для меня высшее благо – служить моему королю и его интересам. Что бы ни говорили враги, люди любят его величество. Принцесса усмехнулась и размяла затекшие плечи. - Любят? Любят это чудовище? Сказала и чуть было не прикусила себе язык, потому что где-то за спиной послышался негромкий шорох и вкрадчивый голос: - А ты-то что знаешь про любовь, недалекая девчонка? Кун спешил покончить с трапезой, чтобы скорее провалиться в сон без сновидений и мыслей, утонуть в черной бездне и забыться хоть на несколько часов, пока не придет его очередь караулить. Он вытер руки о порядком истрепавшийся плащ и бросил подстилку неподалеку от Ханы и принцессы. Воительница старательно выполняла возложенную на нее миссию, но король не спешил расслабляться, пускай лучше Мина всегда будет на виду. Уже стемнело, но Кунсайту было хорошо видно ссутуленную фигурку девчонки. Устроившись на лежанке, он уже готов был отдаться в руки сна, как его острый слух уловил занимательный разговор. Хана рассказывала о своей нелегкой судьбе, и принцессочка что-то периодически вставляла. Кун усмехнулся и навострил уши, а потом и вовсе придвинулся ближе. - Я не посмела отказать, и с тех пор ни разу не пожалела об этом. Для меня высшее благо – служить моему королю и его интересам. Что бы ни говорили враги, люди любят его величество. Послышался смешок. - Любят? Любят это чудовище? Ее пренебрежительный тон рассердил Кунсайта, царапнул его гордость. Какое она имеет право судить и осуждать? Девчонка, которая ничего о нем не знает, которая не несет на своих плечах колоссальный груз ответственности, которая не знает, как ломает человека каждое убийство, даже если оно служит благой цели! Руки непроизвольно сжались в кулаки. - А ты-то что знаешь про любовь, недалекая девчонка? – вырвалось у него. – Ты уже второй раз талдычишь о том, в чем ни черта не смыслишь. - С чего ты решил, что не смыслю? Она старалась говорить спокойно, но это показное спокойствие выдало ее страх перед ним. Их словесную перепалку слышало несколько человек, стоило прямо сейчас наказать вздорную принцессу, но что-то остановило Кунсайта. - Твой язык когда-нибудь выроет тебе могилу. Если ты еще раз попробуешь судить обо мне или начнешь рассуждать о любви, получишь так, что век будешь помнить. Ясно? Ее напряженная спина была близко, стоило лишь руку протянуть. Наверняка тряслась от страха. - Как скажете. Но чудовища тоже бывают очень добрыми и обаятельными. Насмехается. Как пить дать, насмехается. Трусит до одури, но продолжает дерзить. Он верно подметил, что Мина, верно, слабоумная. Нет, не стоит она того, чтобы тратить слова и время. - Прошу простить, ваше величество, это я во всем виновата, - вступилась Хана. – Не уследила. На Кунсайта вдруг навалилась прежняя усталость, сгладив разбушевавшиеся эмоции. Будет новый день, тогда он и подумает над проблемой этой разговорчивой особы. - Утихомирь свою подопечную, а то будет сопеть от злости всю ночь, поспать никому не даст, - велел король, устраиваясь поудобнее на своей жесткой подстилке. Где-то на краю сознания прозвучал раздосадованный голос девчонки, но вслушиваться Кун не стал. Сон окончательно сморил его.