Любовь и Корона

Кунсайт всегда ненавидел тишину. Исходя из его немалого воинского опыта, тишина всегда была предвестницей чего-то нехорошего, она угнетала и без того усталый рассудок. Казалось, даже столетние дубы прекращали перешептывания с дрожащими осинами, стоило их отряду въехать в лес, а мелкое зверье спряталось по норам. Король застегнул меховой плащ под горлом, туже затянул пояс. Он выслал вперед двоих разведчиков и ожидал их возвращения с минуты на минуту. Откуда-то сбоку донесся отрывистый смешок – это светловолосая принцесса отреагировала на какие-то слова Ханы, но тут же замолчала под его холодным взглядом. Кунсайт помнил, какой вызывающе дерзкой она была на том деревенском празднике, какой яркой и жизнерадостной. И каким он был дураком. Надо же, повелся, как мальчик, на авантюрное предложение Эндимиона. А сейчас Минако замкнулась, поникла, но внутри все равно чувствовалась яркая искра надежды, что грела ее изнутри. Взять бы ее да потушить, чтобы не думала о глупостях, не надеялась на побег и стороннюю помощь. Сегодня ночью было особенно холодно, и тонкая ткань палатки не могла защитить от напора осени. Девчонка долго не могла уснуть, вертелась и дрожала от холода, сопротивлялась, когда он прижимал ее к груди, но в конце концов сдалась и уснула. Не мог же Кунсайт признаться, что и сам чертовски продрог и был не прочь погреться о теплое женское тело. Вспоминая ночь в палатке, король невольно стиснул челюсти. От нее пахло так приятно, даже дорожная пыль и грязь не могла перебить этот естественный аромат. Если бы не постоянная усталость и нервозность, сделавшие из него недочеловека, то Кун взял бы на душу еще один грех. Мужчина с удивлением заметил, что принцесса, вызывавшая у него сперва одно раздражение, могла пробудить в нем столь сильное желание. Должно быть, всему виной долгое воздержание, вот и готов наброситься даже на вздорную девчонку. А что, не на солдат же своих ему заглядываться? Он что, извращенец какой? Хана не в счет, он давно перестал видеть в ней женщину. А Минако и лицом вышла, и фигурой. Жаль, характер голубоглазой особы не сочетается с ее миловидной внешностью. И тут Кунсайт понял, что мысли его утекли совсем не в то русло. Не время думать о женщинах, когда отряд ходит по лезвию ножа. Невнимательность может стоить жизни всем, а он в ответе не только за себя. Мина может и подождать, все равно никуда не денется. Пока король тешился самонадеянными мыслями, Минако не могла спокойно усидеть на лошади. Хана недовольно ворчала в попытках успокоить принцессу, но ту одолело беспокойство, девушка ерзала, постоянно вздыхала, принималась поправлять то волосы, то перчатки. Сердце колотилось, как бешеное, еще чуть-чуть – и выскочит из груди. Принцесса сознавала – еще немного, и путь к свободе будет отрезан, единственная дверца захлопнется, когда они вступят на землю Ледяного королевства. Надо бежать во что бы то ни стало, забыть про опасность. Уж лучше умереть, чем влачить существование в нерешительности. Она догадывалась, что Кунсайт способен сотворить с ней, если поймает, но сейчас Минако это не останавливало. Когда он будет убивать ее, она плюнет ему в лицо. Возможно, король и способен иногда вести себя, как человек, но жизнь вынудила его подавить в себе все положительные качества, спрятаться за коркой льда и ненависти, а отколупывать эту корку Мина не намеревалась. Они ведь не друзья, не сообщники, желание проникнуть во внутренний мир Кунсайта было слабее желания удрать от него на волю. - Да что ты такая беспокойная? – Хана не сдержала досадливого вздоха. - По нужде хочу, - шепнула она воительнице. Та лишь дернула плечом. - Потерпишь. - Нет, не потерплю. - Недавно останавливались. Минако готова была заорать во все горло, слишком она была возбуждена. Ноги сами намеревались пуститься наутек, а глас рассудка отошел на второй план. - Хана, будь милосердна, я уже два часа терплю. Женщина несколько секунд молчала, после чего отправила кобылку вниз по пологому склону, заросшему орешником. - Как с тобой тяжело. Только давай быстро, чтобы мы не отстали от отряда. Когда они обе спешились, принцесса метнула взгляд в ту сторону, где скрылись воины. Иной дороги нет, она уже все решила, не время медлить. Склон заканчивался глубоким оврагом, на дне которого журчал ручей. Вначале пологий, он вдруг становился крутым и бугристым. - Поторопись, Минако. Но разве могла она признаться, что в эти томительные секунды Мина вела борьбу сама с собой. Разум охватило возбуждение, кровь хлынула к щекам, а дыхание стало рваным, сиплым. Хана, скрестив на груди руки, стояла к ней спиной и лицом к оврагу, ничего не зная о крамольном замысле принцессы. Она казалась крепкой и уверенной в себе. Уверенность читалась в ее позе: широко расставленные ноги, развернутые плечи, гордо вздернутый подбородок. Она не делала Мине зла, напротив, была единственной, кто проявлял понимание и сочувствие, скрашивал полные отчаянья дни. «Прости меня, но выбора нет». Минако резко выдохнула и налетела на женщину, всю силу удара вложив в левое плечо. Хана не успела отреагировать, ее качнуло вперед и, потеряв равновесие, воительница полетела вниз по склону, сминая кусты. Пару мгновений принцесса смотрела за ее полетом, но боль в плече заставила опомниться. Подобрав юбку, Минако упруго запрыгнула в седло и пришпорила лошадь. - Пошла! Кобылка издала короткое ржание, будто протестуя, но пятки девушки так сильно впивались в бока, что той оставалось лишь слушаться. Мина направила ее в противоположную отряду сторону. В сознании теплилась единственная мысль – оказаться как можно дальше от этого места, улететь, спастись. Даже ее поступок по отношению к Хане больше не казался неправильным. «С ней все будет в порядке, - убедила себя девушка. – К тому же, они все враги. Все до единого». Эта мысль придала сил, Мина сжала поводья до побеления костяшек. Пригнулась, чтобы ветки шиповника не разодрали лицо. Лес укроет ее, листва заметет следы, врагу ни за что не найти принцессу. Ей чудилось, что лошадь несется быстрее ветра, что у нее выросли крылья, однако в памяти всплыл эпизод неудачного побега в степи. «На этот раз все получится!». На деле прошло не больше пары минут, показавшихся целой вечностью, как до слуха девушки донесся перестук копыт. Задор и облегчение словно рукой сняло, их место заняли досада и злость. Злость на несправедливость. «Чтобы я уступила? Да никогда!». Пускай Минако не хватало каких-то качеств, но упрямства и воли было не занимать. В последние недели только воля к жизни, к победе заставляла ее просыпаться по утрам, есть, двигаться, даже улыбаться. Какими темными не были тучи, она знала – они не могут вечно заслонять солнце. Когда-нибудь оно снова улыбнется Минако и согреет светом ее озябшее сердце. Звуки погони нарастали. Казалось – сейчас ее настигнут, схватят. Эта мысль заставляла девушку все яростней сжимать взмокшие бока кобылы. - Давай, вперед! – умоляла Мина, оборачиваясь. Глаза принцессы удивленно расширились, и она едва не упустила поводья. Позади неслись шестеро всадников в серо-зеленой форме, и они точно не были людьми Кунсайта. Неужели преследователи являются людьми королевы Харуки? Если так, то ей очень повезло. Она мысленно попросила у Бога заступничества и остановила лошадь. Надо все разрешить мирным путем, объясниться, в противном случае ее могут принять за шпионку. Мало ли чего творится в эти неспокойные времена? Люди в форме окружили девушку со всех сторон, на их суровых лицах читалась настороженность вкупе с враждебностью. - Кто такая? Что делаешь рядом с границей? – посыпались вопросы от крупного воина с пшеничными усами. Видимо, он руководил остальными. Срывающимся голосом Мина произнесла: - Я принцесса… Минако… была в плену… - после такой скачки отдышаться было непросто. Сердце гнало кровь с бешеной скоростью, влажная челка прилипла ко лбу и лезла в глаза. Девушка заправила за ухо мешавшие пряди и оглядела лица солдат. Кто-то не проявил никаких эмоций, кто-то излучал удивление. - Ты что здесь лечишь? – ухмыльнулся усатый. – Какая принцесса? Если ты принцесса, то я сам король! - Вот-вот, шныряют тут всякие. Выкладывай всю правду, девка, иначе хуже будет, - обратился к ней человек с длинными собранными в хвост волосами. Лицо его пересекал шрам от виска до подбородка, отчего левая половина лица казалась безэмоциональной маской. Внутри у Мины вскипела оскорбленная гордость. Как смеют эти мужланы так разговаривать? - Отведите меня к королеве, я буду разговаривать только с ней! – прикрикнула Мина строго и сдвинула брови на переносице. Ветер всколыхнул палую листву под ногами и закружил в танце, где-то за спиной надрывно скрипнуло сухое дерево. - Слышали? – усатый обвел товарищей многозначительным взглядом. – К королеве она желает идти. - Много хочешь, куколка! – в разговор вступил самый молодой и худощавый из шестерых. У него даже усы с бородой не отросли, а щеки покрывали юношеские прыщики, да и форма болталась на нем, словно была сшита для другого человека. Кое-где продранная, мятая, заляпанная кровью у горла. Минако отвела взгляд и поморщилась. Внутри зрело чувство, что она влипла, как сказала бы Рэй, по самые помидоры. Хотя, почему люди Харуки должны признать принцессу в какой-то грязной оборванке? Тем временем кольцо всадников стало плотнее. - Прошу, верьте мне, я много натерпелась за последние недели. Королева знает о момем прибытии и о прибытии принцессы Серенити. Увы, наш отряд разбили злоумышленники, а нас захватили в плен. Мне нужно говорить с королевой. Человек со шрамом задумчиво почесал подбородок, а тощий юнец расхохотался. Остальные же встретили ее речь тягостным молчанием. Сейчас, имея возможность рассмотреть их более внимательно, девушка заметила одну вещь – все эти люди выглядели до крайности неопрятно. И как королевским всадникам позволяли разъезжать в таком виде? - Дело в том, дорогуша, - начал усатый, - что к королеве мы тебя доставить никак не сможем, ибо сами не горим желанием видеться с ней. Минако похолодела. «Как это? Зачем же я столько…» - Нам плевать на власть, и, будь ты хоть трижды принцессой, мы не станем с тобой церемониться, - ляпнул тощий. - Рот закрой, ты ей еще скажи, что мы эту форму украли! И тут до нее начала доходить суть произошедшего. Эта неряшливая одежда со следами крови и грязи, неухоженные лошади, дерзкий говор – все свидетельствовало о том, что они не те, за кого себя выдают. Принцесса стиснула поводья до боли. Кобыла, чувствуя ее настроение, коротко заржала и пряднула ушами. «И что теперь делать?!» - в панике подумала принцесса. Они обступили ее кольцом, мимо не проскочить, не вырваться. - Что это?! – вдруг вскричал усатый и выхватил из ножен меч. Минако проследила за его взглядом – из зарослей вынырнул всадник, а за ним еще один. Все они оказались людьми Кунсайта, и за спиной у второго в седле сидела Хана, исцарапанная, но живая. Странно, но сейчас Минако было им рада! Человек со шрамом схватил поводья ее лошади и выставил меч перед собой. - Чего вы ждете?! Их было в два раза больше, они с легкостью могли разделаться с тремя воинами, но с другой стороны показались еще двое – Тесак и рыжий солдат, имени которого Мина не запомнила. Завязалась драка, и принцесса рванула поводья из цепких лап наглеца. Напрасно надеялась – тот держал крепко, да еще, обернувшись, едва не саданул сжатым кулаком ей в висок. Понимая, что отбить лошадь вряд ли получиться, Минако в суматохе соскочила наземь. Слух резанул вопль боли – тот противный юнец напоролся на меч Ханы. Несколько мгновений девушка наблюдала за ужасной картиной боя, ни разу в жизни ей не доводилось лицезреть такого ужаса: кровь, звон металла, крики, стоны, глубокие смертельные раны. От увиденного девушку замутило, ноги приросли к земле и не хотели двигаться. Она не знала, что надо делать – бежать, пока эти люди режут друг друга, или остаться? И тут взор пал на воительницу – она была пешей, с окровавленным мечом, красивое лицо исказил звериный оскал. Хана вогнала клинок в полуживое тело тощего, после ногой оттолкнула прочь. Юнец неуклюже рухнул наземь, орошая все вокруг алыми брызгами. Несколько капель даже попали Минако на подол. - Хана! – завизжала Мина, когда на женщину со спины ринулся усатый. – Хана!!! – пронзительнее первого заорала она, когда острие его меча показалось из правого бока воительницы. Хана вслепую ударила назад, целя в противника, но тот уже отскочил, замахиваясь вновь. Следующим ударом он рассек грудную клетку. Женщину повело в сторону, ноги подкосились, и она тяжело рухнула на спину. Сражение продолжалось – Мина не могла сказать точно, но ей показалось, что людей Кунсайта прибавилось, да и его сероволосая фигура мелькнула между деревьев. Лжесолдаты Харуки оказались в ловушке – их с успехом прижимали, только человек со шрамом дрался яростнее всех, остальные, казалось, смирились с неизбежным концом. Про Минако пока все забыли, можно было, пользуясь случаем, попытаться убежать. Но что-то удержало ее на месте. Неужели побоялась? И, вместо того, чтобы удирать со всех ног с поля боя, девушка бросилась к раненой Хане. Земля вокруг нее была пропитана кровью, с каждым сердечным толчком она вытекала из ран. Воительница смотрела на нее каким-то странным, холодящим душу взглядом. - Прости меня, - Минако резким движением сорвала свой плащ и, скомкав, попыталась прижать раны на груди и боку. Она старалась не смотреть, как по подбородку ее сочится алая пенистая кровь, как пальцы скребут землю. Словно в последнем усилии Хана взметнула руку и вцепилась в запястье Минако. - Не умирай, держись. Мина хоронила свою надежду сбежать, но в этот миг было некогда сожалеть. Она помнила, как женщина пыталась согреть ее холодными ночами, как одергивала не в меру обнаглевших солдат, как старалась облегчить пребывание Мины в плену. Единственная, с кем ей было жалко прощаться, теперь умирает у нее на руках. Но самым страшным было то, что принцесса чувствовала свою вину. Казалось бы, каждого рано или поздно настигнет смерть, а воин и без того каждый день ходит по краю, должен быть готов к гибели. Но почему от этой мысли не легче, напротив, на душе кошки скребут? А еще было чувство, что Минако заблудилась. Когда она свернула не туда, в чем согрешила? Почему, вместо того, чтобы спать в теплой кровати, она попадает из одной беды в другую? Принцесса стояла на коленях, земля под ними стала мягкой от крови, в нос бил едкий металлический запах. За спиной кто-то молил о пощаде, но его слова были оборваны чьей-то суровой рукою. Минако убрала руки и легко коснулась пальцами Ханиной щеки. Женщина смотрела будто сквозь нее, в далекие дали, не ведомые живым. И, когда в глазах погасли последние искорки, на землю легла длинная тень. Не было нужды поднимать взор – Минако знала, кто перед ней. В полном молчании Кунсайт опустился на корточки и сбросил влажный плащ с тела женщины. Осмотрел раны, закрыл ладонью ей веки. - Мы потеряли двоих, - произнес король. Мине захотелось сказать, что ей жаль, но как бы он воспринял эти слова? «Не стали бы меня преследовать, ничего этого бы не было!» - принцесса сжала кулаки от бессильной злости. - Что дал тебе твой побег, кроме скорби? – наконец, спросил он и посмотрел так равнодушно, словно был и впрямь изваян из камня. Глаза его из льдистых стали темно-серыми, склеры пронизали алые сосуды, на веках лежали тени. Усталый, недобрый, потерявший вкус к жизни человек. Девушка не сочла нужным отвечать. У нее кружилась голова, к горлу подступила тошнота. Кунсайт отдал команду своим людям, затем подхватил тело Ханы на руки легко, словно она весила не больше ребенка. - Она была достойным воином, надо похоронить павших. Минако чувствовала ненавидящие взгляды. Солдаты Кунсайта думали, что из-за нее умерли их товарищи, из-за нее жизни всех подверглись риску. Но кто заставлял их лезть, брать ее в плен, ломать судьбу? Как же она ненавидит их всех, а особенно короля! "Дура ты, Минако! Дура набитая!". Принцесса встала с колен и огляделась. Как эти грязные вояки смеют осуждать ее? Разве, будучи загнанными в ловушку, словно звери, они не попытались бы отвоевать себе свободу? Хотелось грызть ногти и выть от отчаяния, а тут, как назло, поднялся сильный ветер. Он срывал сухую листву с ветвей и осыпал тела мертвых, ложился золотым саваном. Мина вдруг подумала, что лучше было уйти с ними.