Хризолит

      Знакомый смех. Кто-то протянул длинное «о».       — Если Найл делится с тобой едой, значит, ты ему понравился, — раздается смешок, и я по голосу понимаю, что он принадлежит любимому дружку Найла из своего культ актива. Такой маленький, противный и стервозный парень. Ходячая сплетня. Сарафанное радио. И (хотелось бы сказать, что «к сожалению», но, увы) я даже не помню, как его зовут.       — Да посмотри на его пальцы, они как у скелетов в кабинетах биологии, только обтянуты кожей, — громко говорит Найл в ответ. А я пересекаю порог небольшого холла, который находится в сапоге третьего этажа. Если Найл не с нами, его всегда можно найти здесь.       Несколько парней и девчонок оборачиваются.       — Привет, Томмо!       Кто-то из них пихает Найла, и мой друг оборачивается, одарив меня широченной дружелюбной улыбкой, чуть отходит в сторону, и я вижу сидящего напротив него на парте, умыкнутой из аудитории, кудрявого парня. Его взгляд стекленеет, а секундой позже он опускает лицо, уставившись на свои коленки.       — Привет, — хмурюсь и чуть киваю остальным, — Найл, ты Брайана не видел?       Блондин пожимает плечами.       — Я думал, что он с тобой. Но… видимо, нет.       Вздыхаю. Ладно, черт. Просто у него мой конспект.       — Я позвоню ему. Кстати, вечер в силе?       Найл кивает, разворачивает бутерброд с сыром, что у него в руках, и немного откусывает.       — По поводу этого, — начинает он, сделав еще один укус, и продолжает. — Я пригласил Гарри с нами, нужно его покормить, ты видел его руки? — Мой друг хватает зеленоглазого парня за руки. — Смотри, у меня пальцы и то толще. Это я еще не залез к нему под широченную футболку!       Гарри? Перевожу взгляд на парня. Он осторожно высвобождает свои руки и берет рядом лежащий бутерброд. Видимо, Найл взялся его подкармливать. У него всегда с собой столько запасов, что он успевает налопаться сам и угостить кого-нибудь рядом стоящего. Говорит, что ненавидит есть в одиночестве.       Гарри. Милое имя.       — Вы еще не знакомы? — интересуется Найл. Парень неохотно пожимает плечами, так и не поднимая глаз. — Гарри, это Луи. Мой лучший друг. Луи, это Гарри. Ну, кто такой Гарри, ты, собственно, знаешь, — весело заканчивает парень.       — Приятно познакомиться, Гарри, — мягко произношу, протянув руку вперед, чтобы обменяться рукопожатием. Кудрявый парень медлит несколько мгновений, а затем осторожно, словно опасаясь обжечься, вкладывает свою руку в мою ладонь, и через долю секунды хочет освободить её, но я чуть сжимаю его пальцы, продлевая наш мгновенный контакт. Его губы приоткрываются, выпуская удивленный беззвучный вздох, а зрачки становятся чуть шире, ресницы трепещут. Я вижу это, потому что неотрывно слежу за его глазами. На долю секунды в них проскальзывает панический блеск, переливающийся в зеленых бликах.       Затем он опускает руку на колени и переводит взгляд на Найла.       — Я бы не хотел вам мешать… Так что…       — О нет, Гарри! — театрально возмущается Найл. Иногда я думаю о том, что ему нужно было учиться на факультете пиара и рекламы. — Только не вздумай отказываться! Конечно же, ты не помешаешь…       Взгляд Гарри вновь скользит по мне и возвращается к моему другу. Он нерешительно сглатывает.       — Гарри, — умоляюще скулит блондин, — Я обещаю, что тебе понравится. Ты сможешь уйти, как только захочешь. Хорошо?       Это коронное «хорошо?» Найла, сказанное безумно ласковым и отчаявшимся тоном, а так же его щенячьи глазки делают свое. Парень медленно кивает и даже выдавливает на лицо весьма правдоподобную улыбку. Возможно, остальным она покажется и настоящей. Но не мне, я все еще слежу за его глазами. Его глаза не рады. Совсем.       — Хорошо, договорились, — звучит его сладко-хриплый голос в ответ. Затем он чуть отодвигает левый рукав и смотрит на наручные часы. — Мой перерыв почти закончился.       — Мы поймаем тебя после работы, — Найл игриво подмигивает ему и контролирует, чтобы Гарри не забыл принадлежащий ему теперь по праву бутерброд. — Обязательно съешь его!       Парень кивает, улыбнувшись, а на его щеках видны наимилейшие ямочки. Он соскакивает с краешка парты, на котором сидел и, обойдя меня стороной, попрощавшись, уходит по направлению к лестнице. Пара девчонок, что стоят справа от меня, неотрывно следят за каждым его движением, особенно явно всматриваясь в его лицо. Впрочем, я могу их понять. У него удивительно красивое лицо: и губы, и щеки, и линия бровей. В особенности глаза. Но почему-то в это мгновение подобное поведение кажется мне мерзким. Одно дело просто любоваться его красотой. Другое — так всматриваться, словно он экспонат, сбежавший из музея.       — Хватит пялиться на него, — недовольно рыкаю, привлекая внимание девушек к себе. — Не в магазине. Пойдете на шоппинг и там будете пялиться на манекены.       Одна из них цокает языком, вторая бросает это ожидаемое: «Ой, кто-то сегодня не в духе». А я пытаюсь припомнить, какая из них бегает за Найлом? Но память сегодня подводит меня.       Дергаю друга за локоть.       — Прощайся со своими друзьями, нам тоже пора, — бросаю. Парень дожевывает свой перекус.       — Иду-иду, ты стал прямо как моя мама, — посмеивается он. — Если бы на первом курсе ты был таким же, я бы ни за что на свете не подружился с тобой.       — Я бы не торопил тебя, если бы не мечтал поскорее найти Брайана, не ной, — Найл вздыхает и закидывает рюкзак на плечо.       — С кем-то еще увидимся, — парень глупо машет ребятам на прощание рукой, а одной из девушек, рыженькой, напоминает, — на крыльце в семь.       Я просто удостаиваю их одним кивком на всех.       Все, что мне нужно было это найти Брайана, забрать конспект, затем отсидеть занятия, отдохнуть со своими друзьями, выпить что-нибудь, и, вернувшись домой, посмотреть какой-нибудь сериал, зарывшись в гору из подушек и одеяла. Не думал, что мои планы обернутся такой проблемой, и теперь у этой проблемы есть имя. Гарри.

~~~

      До нашего любимого бара на машине ехать не дольше пятнадцати минут. Правда на одном из светофоров иногда бывает пробка, но при таком раскладе поездка растянется еще минут на десять, что я не считаю катастрофичным. У нас на семерых две машины: моя и Брайана. На шестерых, если моя проблема все-таки постесняется почтить нас своим присутствием.       Я первым замечаю Гарри, повернув голову в сторону крыльца, остальные болтают возле моей машины. Он торопливо сбегает по ступенькам. На нем все тот же кремовый свитер. И обычные темно синие джинсы. Не узкие, какие сейчас носит почти вся молодежь. Его кудри забавно спутаны, а щеки слегка красные.       — Я виноват, пришлось задержаться… — выговаривает он на выдохе, замедляя шаг. Остальные приветствуют его, за исключением меня.       — По машинам, — командую я, потому что просто хочу добраться до бара, пока на нас с небес снова не полилась вода, и как можно скорее съесть что-нибудь горячее.       — Гарри? — зовет парня Найл. — Поедешь с Брайаном или с Луи?       Мальчик нерешительно теребит рукав. Поджимает губы, словно каждый раз мое имя, звучащее в воздухе, мешает ему дышать.       — С Брайаном.       — Чтобы ты знал, я не кусаюсь, — немного резко бросаю.       Гарри поворачивается ко мне спиной. И я больше не могу читать эмоции, отражающиеся на его лице. Но напряжение, сковавшее его фигуру, предается и мне. Манящим некомфортным раздражением скользит по коже. Намагничивая внутренности, заряжая кровь в венах разъедающим притяжением.       — Тогда поехали, — голос Брайана как короткое замыкание. И в эту секунду я люто ненавижу его всего. Такого приятного, открывающего дверь пассажирского сиденья рыженькой девушке.       Найл залезает в мою машину первым, тем самым возвращая меня в размагниченное состояние. Еще двое парней садятся ко мне на заднее сиденье. Я завожу машину, шины скрипят по влажному асфальту. Движение на дорогах терпимое. Да и в баре особо не людно. Мы располагаемся в некурящем зале по просьбе Гарри, потому что у него астма. Да и при одном упоминании о сигаретах он как-то кривится. Я, Брайан и рыженькая подружка Найла опускаемся в кресла у столика, остальные устраиваются на уютном диване с обивкой цвета сочной осенней листвы напротив. Я, Брайан и двое наших друзей по команде — Сэм и Крис — сразу же заказываем себе по бутылке пива, у девушки резкий приступ неопределенности, Найл придирчиво изучает меню, а рядом сидящий с ним Гарри ограничивается фруктовым салатом и апельсиновым соком.       — Луи, скажи ему, — хнычет Найл, минуту уговаривающий Гарри взять себе что-нибудь еще, — Время хорошенько подкрепиться! Я перевожу взгляд на Гарри. Если честно, я согласен с тем, что ему не помешало бы перекусить после полного рабочего дня, но я не люблю лезть не в свое дело. Возможно, он, правда, не голоден, или же ему неловко есть в новой компании, или он разумно не хочет понапрасну расходовать деньги. Стал ли он работать вместо учебы полный рабочий день, если бы не нуждался в деньгах.       — Я думаю, Гарри сам может решить, что он хочет, — произношу, а Найл смотрит на меня взглядом «ты убил моего хомячка».       Пока мы ждем заказ, девушка заводит разговор с Гарри: интересуется, откуда он, сколько ему лет, где он живет, спрашивает про семью, друзей, увлечения. И хотя он все еще скован и на некоторые вопросы предпочитает отвечать весьма уклончиво, я вижу, как сдержанная улыбка то появляется на его губах, то вновь исчезает, пока он отвечает на вопросы девушки (и да, я все никак не вспомню ее имя), или же когда Найл задорно подшучивает над ним, пытаясь тем самым немного раскрепостить, и с искренним интересом слушает ответ на каждый вопрос. Я и Крис обсуждаем предстоящий отбор и боль в ногах, которая не отпускает уже два дня. Обсуждаем — очень громко сказано, потому что наш разговор в большинстве своем представляет собой монолог Криса и мои вовремя вставленные мычания и кивки головой. Потому что все во мне вытягивается струной каждый раз, когда легкий хриплый голос смехом вырывается из пухлых, вишневых губ.       Гарри восемнадцать. Он приехал сюда из Суидона, с юго-запада Англии. Хорошо окончил школу, но решил не продолжать учебу ни в колледже, ни в университете, покинув родительский дом, и выбрал Линкольн местом для нового пусть и медленного старта. У него напряженные отношения с семьей, он буквально сбежал от своей прошлой жизни. И сейчас строит все с нуля. Один.       Гарри снимает жилье за студенческим городком, поэтому добираться до работы ему не сложно, но он ежедневный заложник общественного транспорта либо медленных пеших прогулок. Сейчас он вынужден работать, чтобы как-то обеспечить себя и поднакопить денег для следующего шага в свое будущее.       Нам приносят заказ. Крышечки от бутылок уже откручены, так что я сразу же делаю спасительный глоток, надеясь, что мало градусное лекарство отвлечет меня от источника сжирания моих мыслей. Найл принимается за миссию накормить себя и всех, поэтому угощает ломтиками бекона сидящую напротив него девушку, и подпихивает тарелку поближе к Гарри. Я вижу, как кудрявый чуть морщится. Видимо, от резко ударившего ему в нос запаха. И делает глубокий вдох, прежде чем от его щек отливает румянец, и он заметно бледнеет.       — Я… Отойду на пару минут, — его внешний вид сейчас кричит о том, как сильно он хочет сбежать подальше от этого слишком пряного запаха.       Найл вяло шепчет свое «Ладно», а Крис ворует у него из тарелки бекон. Медленно отодвигаю кресло.       — Ему дурно.       Брайан поднимается следом, но я жестом прошу его сидеть. Проверить, не грохнулся ли кудрявый парень там в обморок, я могу и сам.       Освещение в уборной в отличие от бара яркое. За счет энергосберегающих ламп. Дверь за моей спиной, закрываясь, щелкает, и Гарри, стоящий ко мне спиной, склонившись над раковиной, дергается, резко выпрямляясь. Капли воды стекают по его лицу и шее, а сам он глубоко дышит. Его глаза находят мои в отражении, а пальцы сильнее сжимают края раковины.       — Ты в порядке? — разумеется, нет.       Его губы дергаются, но он молчит несколько мгновений, видимо, собираясь с мыслями, желая, чтобы голос не подвел его, надломившись.       — Да, я… все хорошо, — на его волшебно белоснежной коже болезненная серость щек видна особенно отчетливо.       — Что произошло? Тебе нужна помощь?       Шагаю ближе, а парень вновь наклоняется, чтобы влажными и прохладными руками провести по лицу.       — Ужасный запах, — хрипит Гарри и сознается, — я думал, меня вывернет прямо там.       — Откуда такая непереносимость жареного бекона? — непроизвольно усмехаюсь, останавливаясь рядом и отматывая куски бумажного полотенца от большого рулона, что висит слева у зеркала.       — Ненавижу резкие запахи, — Гарри делает глубокий вдох, наконец, закрывая кран с холодной водой, и принимает салфетки из моих рук.       — Ты бы мог сразу сказать Найлу, когда он делал заказ, он выбрал бы что-нибудь еще. На самом деле, ему все равно, что жрать.       Уголки губ парня чуть поднимаются вверх буквально на долю секунды, потом его лицо искажает паника и испуганная гримаса, его руки рывком поднимаются вверх, ладони прижимаются ко рту, и его тело бросается в сторону ближайшей кабинки. Вымученный стон частично заглушает булькающий звук выливающейся в унитаз рвоты.       — О Боже… — шепчу и прохожу следом, замирая на пороге кабинки, и смотрю на его дрожащие плечи, пока он стоит на коленях, ухватившись руками за белый бачок.       — Ты можешь… уйти? — он умоляет. Скулит. И склоняется обратно по желанию нового рвотного позыва.       Осторожно втискиваюсь рядом, присаживаясь на корточки — места в кабинке катастрофически мало — и кладу одну ладонь Гарри на спину. Он морщится, но не скидывает мою руку и не отталкивает меня, а его снова разрывает новый толчок из желудка, и он сплевывает вязкие комки.       — Пытайся дышать…       Медленно глажу его по спине, вожу ладонью по большому кругу. А другой рукой помогаю ему придержать пряди волос, падающие вперед. Пальцы его одной руки путаются в волосах, вторая рука сильно сдавливает грудную клетку. Сломанные всхлипы и низкие рвотные рыки мешают ему вдохнуть. Душат. Он давится.       Без сомнений, прямо сейчас, в эту самую секунду он чувствует себя безгранично жалким. Ему мерзко. От своей слабости. От моих рук. От привкуса во рту. От слюны, что стекает по подбородку. А я лишь пытаюсь хоть как-то поддержать его, успокаивающими круговыми движениями прогоняя его дрожь.       Он издает последний всхлип. А затем замирает, пытаясь восстановить дыхание. Тошнота отступила.       — Поднимайся, — подхватываю его под один локоть. Говорю мягко и тихо. Его ноги выпрямляются, и он позволяет мне придерживать его за плечи, пока он на ватных ногах идет обратно к ряду раковин. В туалет заходят посторонние, косятся на нас, но быстро уединяются в свободных кабинках по своим личным нуждам. Гарри снова умывается, полощет рот, чтобы избавить себя от гадкого вкуса на языке. Я отхожу чуть в сторону, давая ему больше свободного пространства. Холодная вода постепенно возвращает его в чувства.       — Я отвезу тебя домой, — повторно отматываю бумажные салфетки и отдаю их Гарри.       Его веки трепещут, пока сознание вникает в смысл сказанных мною слов.       — Нет… — шепотом откликается он.       — Это был не вопрос, я только захвачу свои вещи, — говорю у двери, — И даже не думай сбежать.       Найл взволнованно поднимается со своего места, когда я возвращаюсь.       — Ему плохо, я отвезу его домой, — сообщаю я.       — Что с ним?       — Отравился, а может быть и резкое переутомление, — вру я, сказав первое, что пришло в голову. Я знаю, как Найл будет грызть костяшки пальцев до мяса, если узнает, что он пусть и косвенно, но виноват. — Его мутит.       — Вернешься?       — Да, — беру свой рюкзак и куртку, проверяю ключи от машины.       Из уборной показывается кудрявая голова, и вскоре Гарри стоит рядом со мной, выдерживая дистанцию. Он смущенно и немного виновато прощается с остальными. И уходит прежде, чем запах еды снова возьмет над ним верх. Я иду следом до машины и открываю ему заднюю дверь. Конечно, я бы предпочел, чтобы он сидел сбоку от меня, но я не хочу причинять ему еще больший дискомфорт. Не сейчас. На заднем сиденье он чувствует себя намного спокойнее и то и дело смотрит на меня в зеркало дальнего вида, которое висит над лобовым стеклом.       — Где ты живешь? — поворачиваю ключ в замке зажигания.       — Можешь просто отвезти меня до нужной остановки?       — Гарри.       Он прикусывает нижнюю губу и переводит взгляд в окно. Я терпеливо жду, пока он назовет адрес. По факту мы играем в молчанку. Я сдаюсь первым, потому что не вижу смысла молча сидеть в салоне автомобиля, когда он все еще напоминает болезненно-зеленую кудрявую петрушку. — Хорошо. Я понял.       Мягко нажимаю на педаль и выкручиваю руль.       — Скажешь, когда остановить.       До первого светофора мы молчим. Его пальцы зачем-то сжимают рычаг, открывающий дверь, и я боюсь, как бы он не выскочил на проезжую часть. А он может это сделать. Я почему-то в этом не сомневаюсь.       — Не боишься сидеть в моей машине?       Не самая подходящая ситуация для подъ*бов. Но не могу сдержаться. Потому что его цепкие пальцы так дрожат. Словно я собираюсь отвести его в лес. Изнасиловать у дерева и закопать живым в гробу.       — Что? — шепчут его алые губы.       — Не боишься сидеть со мной в одной машине? — повторяю я, прочистив горло.       Сумасшедшие искры на секунду озаряют его взгляд.       — До безумия.       Его шепот не томный. Не манящий. Не соблазняющий. Но в этот момент идея, отвезти его в лес и трахнуть, лишается всякого злого сарказма, приобретая свой прямой смысл. Потому что по ногам к стопам бежит рой мурашек, и я до конца выдавливаю педаль на зеленый.       Я решаю молчать. Потому что еще пара его слов чревата для меня стояком. Стояком в машине. И он тоже не любит разговоров. Молча сидит и обдумывает планы побега, вцепившись в ручку двери. Пятнадцать минут проходит в молчании. Мы слушаем дыхание друг друга, шум города снаружи салона, обрывки гудков и музыкальных треков, что доносятся из машин, проносящихся мимо.       — Здесь, — наконец, произносит он.       Осторожно останавливаю машину у обочины.       — Если тебе нужна помощь…       Парень, не дослушав меня, дергает ручку и хочет толкнуть дверь, но я быстро наклоняюсь, развернувшись лицом к заднему сиденью, и ловлю цепкой хваткой его локоть.       Он задыхается, дергает свою руку, словно ошпаренный. И мои пальцы сами разжимаются.       А сам Гарри шипит:       — Никогда. Никогда, слышишь, больше. Не смей. Меня. Трогать.       Его глаза зло блестят. И он толкает дверь, вылезая на улицу. Выскакиваю следом.       — Ты больной? Чокнутый…       А его глаза мутнее грязных луж. И зеленый цвет больше не такой яркий и сочный. Скорее прогнивший.       — Никогда, — повторяет он.       Я просто качаю головой и не отвечаю. Потому что эта ситуация слишком бесит. И слишком заводит. И слишком смешна. Выворачиваю с тротуара, сев обратно в машину, и бросаю последний взгляд в зеркало заднего вида, но его фигура уже растворилась в течении улицы.