Хризолит

      Два движения, два мгновения. Я коленями забираюсь на кровать, перехватываю парня за пояс. Еще один удар сердца, и он лежит на подушке, позволяя мне подмять его под себя. Живот. Аккуратно удерживаю вес на руках, пока наши губы доводят друг друга до передозировки. Его рот такой горячий, влажный. Привкус на языке чуть горьковатый. Будоражит каждый нерв. Он так податливо открывает рот, впуская мой язык, позволяя выцеловывать его. Гарри задыхается, я следом. Но мы не можем оторваться друг от друга. Наши губы — магниты.       Длинные пальцы осторожно касаются моих волос, у верха шеи. Другая рука покоится на моей груди, чуть сдерживая мой вес и напор. Хотя его губы противоречиво жадные. Нужно больше контакта. Моя правая ладонь находит край его свитера, оттягивает футболку, надетую под низ. Обводит его живот, заставляя его тихо мило запищать мне в рот. Ловит рои мурашек. Его пальцы повторяют следом за мной, цепляя край моих тренировочных брюк. Оттягивая резинку. Заставляя меня открыть глаза. Гарри смотрит на меня. А его губы замирают. Он давит мне на грудь, а я растерянно поддаюсь его немой команде и сажусь. Он приподнимается с подушки следом. Мое дыхание умерло. Потому что, черт возьми, иначе не бывает. А, если и бывает, то не со мной.       Но его пальцы проворно ловят края моей футболки и тянут вверх. Вынуждая меня помочь ему, Гарри не очень удобно удерживать вес, полусидя-полулежа, когда наши ноги переплетены в узел первой степени. Ненужной тряпке место на полу. Ледяные подушечки касаются моего торса, неловко, несмело бегут наверх, останавливаясь на солнечном сплетении. Я закусываю щеку изнутри и хочу верить, что это как-то помогает мне. Хоть немного. Гарри приподнимается еще чуть выше. Тянется навстречу. Его мягкие губы касаются моего плеча. Замирают на мгновение, словно лишь меряют температуру моего тела. И ползут к ключицам. Плавно. Мягко. При каждом поцелуе пробуя кончиком языка соль на моей коже. Издаю первый хрипостон.       Руки сжимают его пояс. Как можно осторожнее.       — Подними руки, — сиплю, словно десятилетиями прокуривал свой голос.       Гарри вздрагивает. Несмело поднимает руки над головой и не дышит, когда его свитер вместе с футболкой обнажает тело. И лишним грузом отбрасывается прочь. Мой взгляд очерчивает каждый открывшийся мне контур. Острые ключицы, горошины сосков, линии границы ребер, расходящиеся в разные стороны от центральной точки. Обвожу их большими пальцами. Парень давится воздухом и упирается виском мне в скулу. Его пальцы все еще холодят мою грудь, рисуя бессмысленные зигзаги.       Опускаю голову, прижимаясь губами к его левому плечу.       — Такой красивый… — шепчу в изгиб его шеи. — Красивый, — повторяю у его уха. Засасываю мочку. Заставляя его издать что-то полу-внятное и прижаться ко мне теснее. Он скребет ногтями по моей спине. Его уши пылают. А на шейке быстро стучит венка. Отрываюсь от его уха. Мне нужны его глаза. Его голова чуть наклонена в сторону. Глаза зажмурены. Губы накрывают его подбородок, двигаются вверх. Вновь его жаркий покорно приоткрытый рот. Он тянет меня обратно вниз. На подушки. Позволяя мне удобно устроиться между его ног. Вычерчивая ладонями контуры моей спины.       Наш поцелуй еще на один уровень откровенности выше, потому что Гарри довольно и невнятно мурлычет мне в рот, когда мои руки гладят его округлый живот. Его колени сжимают мои бедра. Не позволяя мне отстраниться, когда я вновь пытаюсь присесть.       — Мне нужно, Гарри… — шепчу ему на ухо. Внизу потому что уже давно тянет. И он отпускает меня. Отрывает от себя. А я расстегиваю верхнюю пуговицу на его джинсах, звук скрипящей молнии смешивается с нашим дыханием. Я тяну ткань вдоль по его ногам. Освобождая его тело из плена. Обнажая. Раскрывая.       Его щеки горячие. Он смущается. Смотрит на меня снизу из-под дрожащих век. Мои руки наслаждаются прикосновениями к его обнаженным бедрам. Он немного ерзает подо мной. Он хочет меня. Его тело хочет. Зеленые глаза опускаются на разделяющие нас остатки одежды. Руки тянутся, чтобы помочь мне. Но я останавливаю его. Я сам.       С одеждой покончено. Ласки. Больше невесомых, легких, дразнящих ласк. Я глажу его ноги. Гарри тихо мурлычет, мило послушно похныкивая. Ему хочется утянуть меня к себе. Ему хочется поцелуев. Мои же пальцы дарят ему ощущение рая внизу. Там, где потребность в моих руках превысила допустимый уровень. Он хрипит, дергаясь подо мной. Когда мои руки опускаются вниз по его плоти. Размыкает губы и зовет меня. Он как котенок. Трется о меня в ответ. Жмурится. Хочет ответить на мою ласку нежностью. Тянет ко мне руки.       Губы на его животе. Дразнят. Заставляют его дышать еще чаще. Его кожа мягкая, теплая. По ней то и дело бегают мурашки. Кончик языка находит впадинку пупка. Вылизывает ее. Длинные пальцы сжимают мои плечи. Он плавно нежится от каждого моего движения. Подается бедрами вперед, тихо поскуливает, когда я придавливаю его таз обратно к кровати. Губы распухли, нижняя в плену зубов.       — Хочу… — одно слово. Его пальцы ловят мой подбородок, заставляя поднять лицо и взглянуть на него.       — Что? — мой голос звучит до неприличия искушающе.       Блики в его глазах отливают золотом. Солнцем. Он такой уязвимый. Прямо подо мной.       — Чтобы тебе тоже было хор… — заглатывает конец слов. Ключевое слово «тоже». Чертит путь руками по моему телу к паху.       Подталкивает меня в спину коленом обратно вперед. К нему. Заставляя навалиться на локти. Большой палец его правой руки чуть давит на головку. Заставляя меня рыкнуть ему в щеку. Он исследует, водит пальцами по кругу. А следом по кругу ходит моя голова. Я уже почти одержимое примитивными инстинктами животное. Опускается ниже, затем пальцами обводит контуры вен, скользя обратно вверх, затем снова вниз. Его пальцы идеальны. Словно были созданы жизнью лишь для этого мгновения. Мои локти качает. Нужно больше, иначе я попаду на тот свет раньше отведенного срока.       — О, черт… — шепчу, а его взгляд сосредоточен. Ищет на моем лице признаки ответного удовольствия. Я хочу его. Такого чистого. Игривого. Нежного. Манящего. Тлеющего. Хочу чувствовать его. Хочу увидеть его глаза, когда он достигнет своего пика вместе со мной. Хочу.       — Гарри… — не узнаю свой голос. Мои губы в нескольких миллиметрах от его губ. Я утопаю в хризолитах. — Нам… нужно что-нибудь? Мне?..       Смущение, вожделение, страх. Все это в его глазах. Он кивает. Осторожно. Кратко. Но его руки все еще обвивают меня как лиана. Его губы целуют мой висок, мое ухо, мою шею. Я умираю. Мне нужно вдохнуть кислорода. А, когда его губы и руки в сговоре мучают мое тело, это нереально.       — Тогда дай мне подняться…       Гарри неохотно отлепляет свои руки и тянется за еще одним поцелуем, прежде чем отпустить меня. Я отлично знаю, где Найл хранит заначку презервативов. Нижняя полка прикроватной тумбочки. Справа. Поднимаюсь с кровати и по пути собираю сброшенную под ноги одежду, сваливаю ее на ближайший стул. Дверца тумбочки чуть скрипит, пестрая обертка шуршит между пальцев. Гарри лежит, прижав ладони к лицу. Глубоко дышит. Разумнее для нас обоих было бы сейчас завершить раунд. Потому что я не хочу стать принуждающей стороной. Я не хочу, чтобы на этом все закончилось. Чтобы он сбежал от меня уже завтра. Я хочу, чтобы наш первый секс был правильной, необходимой точкой невозврата. Но в то же время я не хочу потом жалеть о не сделанном. Я хочу знать, что Гарри особенный. Я хочу оставить себе этот раз.       Сажусь на край кровати и глажу парня по рукам, призывая посмотреть на меня. Гарри костяшками трет глаза, чтобы не позволить подступившим слезам набрать силу. Смотрит. Его зрачки расширены, пожирают зеленую радужку. Он боится, я вижу подступающий приступ паники, который он давит. Ловлю его лицо ладонями.       — Я скажу честно: я хочу тебя. Сейчас. Здесь, — слова сушат рот. Гарри медленно кивает. Разглядывает меня. Мои глаза, мои губы. Обвожу пальцами его щеки. — Но, если ты не хочешь, тебе стоит только сказать.       Парень судорожно выдыхает.       — Я хочу, чтобы тебе было комфортно.       Его нижняя губа принимается дрожать еще сильнее.       — Гарри, я не буду заставл…       Он ловит мои слова поцелуем. Нежно-требовательным. Видимо, я должен растолковывать его как согласие. Руки обвивают мою шею. Пальцы сжимают сильнее, а губы вторят моим столь откровенно. Он глухо стонет мне в рот, когда мой язык вновь обводит его нёбо. Его плечи напряжены, сжаты, дрожат рябью. Мы возвращаемся к неутолимым поцелуям. Возбуждающим ласкам. Подводящим к чему-то убийственно прекрасному. Мне нужно подготовить нас обоих: его — физически, себя — морально. Его руки обнимают мой локоть, пока губы греют поцелуями мое плечо. Я же согреваю пальцами выдавленную на них смазку, благодаря Найла за такую запасливость и предусмотрительность.       Время больше не измеряется минутами, теперь я отсчитываю мгновения по его вздохам. Немного жалобным. Гарри давится сладким полу-урчанием, а внутри него все пульсирует. Я стараюсь подготавливать его медленно, плавно, предельно осторожно. Губы прижаты к раковине его уха. Шепчут ему о том, какой же он замечательный, какой он сладкий, какой тесный. Я хочу, чтобы он чувствовал себя желанным. Даже будучи заклейменным другим мужчиной. Я хочу доставить ему много сладости, которую он заслуживает. Хочу не навредить ребенку. Я знаю: беременность не повод воздерживаться от секса. Но я не хочу сделать хуже. Хочу, чтобы он чувствовал себя максимально комфортно.       Внутри него не просто жарко. Огненно. Его сущность хризолита обнажила себя. Включая на полную мощность удивительные особенности его организма. Я чувствую ответную дрожь его тела.       — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — тихо и сбивчиво шепчет Гарри. Я знаю, что он еще не готов. Я не хочу сделать ему больно. Но он сильнее цепляется за мои плечи. — Пожалуйста, Луи… Сейчас… Прошу тебя…       — Потерпи немного, — вторю ему, ласково кусая его ушко. — Иначе может быть больно…       — Сделай мне больно…       Давлюсь воздухом, выпуская мочку его уха из плена своего рта.       — Пожалуйста, пожалуйста… — дрожащие странной лихорадкой пальцы надрывают пестрый «фантик» и протискиваются между нашими телами, снова лаская. — Мне так нужно… пожалуйста.       То, как он произносит это молящее слово, заставляет что-то внутри меня съежиться. Скукоживает внутренности. И если бы не его проворные, заботливые пальцы, очерчивающие налившуюся плоть, я бы протрезвел. Гарри, приподнимаясь на одном локте, аккуратно протягивает мне сокровенное содержимое пестрой обертки, и даже помогает мне, хотя мне не тринадцать, и пользоваться презервативами я умею. А затем и вовсе отталкивает мои руки, раскатывая резину вниз.       — Гарри… — я не могу оттолкнуть его.       Мы смотрим друг другу в глаза. Зелени больше нет. Только расширенные до предела зрачки, словно мы под дозой. Хотя это так и есть. Я под самой сильной дозой на свете.       Внутри него туго. Тесно. Он сам умолял меня скорее войти в него, и сам же рефлекторно, в защитном жесте, сводит колени. Тем самым мешая нам обоим.       — Расслабься… — почти неразборчиво хриплю, вытравливая в себе желание вцепиться в его бедра и толкнуться глубже. Он не слушается. Он хочет, но его колени слишком перенапряжены. И, черт возьми, это больно! Руками перехватываю его колени и чуть давлю. Он давится первым всхлипом. — Гарри… если ты не расслабишься, мы остановимся, малыш…       Он быстро кивает, закусывая губу-истеричку. Набирает грудь воздуха и медленно выдыхает, быстро моргая. Гоня прочь испуг своего тела. Колени поддаются, передергиваемые необъяснимыми судорогами. Глажу его бёдра, стараясь снять с них напряжение, приподнимаю их, поддаюсь чуть вперед, проникая глубже. Он морщится, его руки тянутся ко мне. И мне приходится еще чуть сильнее завести его ноги себе за пояс и только потом навалиться на руки, удерживая на них свой вес, склонившись над его лицом. Теперь я не смогу дарить его телу ласки, мои руки заняты тем, что удерживают меня в воздухе, не позволяя придавить тело Гарри к кровати. Медленный, самый плавный толчок, на который я только способен. Парень сильнее обвивает меня, коленями давя на мои бедра, заставляя войти глубже.       Нам нужно движение. Мои руки комкают простынь. Гарри тихо всхлипывает, от толчка к толчку. Давится стонами, не выпуская их дальше своего горла. Я двигаюсь медленно, постепенно, осторожно. В надежде, что ему будет приятно, что он скоро привыкнет. Хотя жар внутри него и естественно выделяющаяся его организмом смазка, доводят меня до отметки звериного срыва.       В какой-то момент, я чувствую, как Гарри подается вперед за поцелуем, как я думаю. Но он лишь шепчет.       — Просто трахни меня.       Это слово звучит так не правильно. Я не хочу просто трахать его. Я хочу без слов рассказать ему, как сильно хочу быть с ним.       Капли стекают из уголков его глаз, вниз по вискам, теряются в кудрявых локонах, скользят в них гравированными бриллиантами. Дыхание рвется, сбиваясь вкривь и вкось. Гарри давится скомканным плачем. Его губы поджаты, искусаны, кривятся в гримасу обреченности.       — Не нужно быть таким нежным… — лихорадочный шепот.       — Шшшшш…- выдыхаю ему в щеку, я боюсь, что ему больно. Я не хочу видеть, как он плачет.       — Не нужно… Будто я этого стою…       У меня нет легких. Они атрофированы. Ведь я так давно не дышал. Слезы сбегают из его глаз. Гарри хочет закрыть ладонями лицо, но я опережаю его, прижимаясь губами к его глазам, целуя его виски, скулы, подбородок. Сцеловывая соленые капли. Чувствуя на вкус его истерику.       — Ты стоишь всего… — уверяю я. Внушаю. Гипнотизирую. Подчиняя его мысли. Нашептывая ему снова и снова о том, какой он красивый, и сладкий, волшебный, что я хочу быть с ним. Вечную вечность. Слезы застывают на его глазах, путаются в ресницах. Вхожу чуть глубже в его раскрытое тело, стараясь задеть сначала его простату, чтобы он забился от наслаждения в моих руках, а затем и хризолитскую самую нежную в нем точку. Ту, что делает его таким необычайно особенным. Ту, что превращает половой акт в фейерверк, пульсируя. Точку, что связывает его тело и возможность выносить ребенка. Ту, что дарит ему эту безмерную чувствительность во время физического возбуждения.       Парень подо мной стонет. И это, определенно, хороший стон. Потому что он блаженно закатывает глаза, и больше не шепчет свои глупости. Только зовет меня по имени. Вновь повторяю это движение, принимая в свое тело новый электрический заряд, разрываемый ответной пульсацией. Заставляя его трепетать от новых ощущений. Тонуть. Прогибаться в спине. Цепляться пальцами за все, что те встречают на своем пути: простынь, покрывало, мои руки, спину.       Его имя вросло в мои губы. Каждый толчок отдается новым импульсом в каждый орган. Из моей гортани вырываются бессвязные рыки. Потому что в этот момент он такой чертовский доступный. Только для меня. Послушный. Экстремально чувствительный. Гарри одна сплошная эрогенная зона. Его бедра в нужном ритме движутся навстречу, сам он откидывается назад — в дугу — а губы молятся, каждый раз, когда мой член внутри него задевает все столь нужные точки, подводя его к нирване. Я с трудом выдерживаю ритм, борясь с желанием вдавить его в матрас своим телом. Сгорая заживо от потребности чувствовать его кожей к коже.       — Луи… еще, пожалуйста… — выстанывает Гарри, уже близкий к черте рая. — Боже, пожалуйста…       Его голос — чистый экстаз. В нем больше нет горечи, жалости, отчаянной истерики. Я не знаю, что случилось в его прошлом, почему он так противится своей идеальности, но я хочу, чтобы каждое мое движение заставляло его любить себя через мою любовь.       — Боже, сейчас! — новый хриплый вскрик. И его тело бьется в конвульсиях. Он в один миг становится необъяснимо тесным, заставляя меня умереть вместе с ним от нахлынувших ощущений, доводя до грани лишенной всякого ритма бешеной пульсацией.       — Посмотри на меня… — мой язык еле ворочается. — Посмотри мне в глаза, — приказываю на грани, чувствуя финал. Апогей. Безбашенный лучший в моей жизни оргазм. Я вижу конец Вселенной. Черную рябь на белом фоне.       Прижимаюсь лбом ко лбу Гарри, а он распахивает глаза. Мгновение спустя его зрачки из необъятных превращаются в почти неизмеримые миллиметровые точки. А зелень затопляет, переливаясь, мерцая, пылая. Драгоценные камни. Радужка чуть ли не искрится, и я знаю, что если бы в комнате было темно, они бы светились. Как у кошки. Глаза хризолита — самое прекрасное, что мне доводилось видеть.       Гарри устало-довольно стонет и утыкается носом в подушку, положив голову на бок. Нас все еще потрясывает, а я зажмуриваю глаза, оставляя на его виске мягкий, благодарный поцелуй. Испытывая ломоту во всем теле. Вялость, удовлетворенность, тепло. Вспотевшие, липкие тела лениво распутываются, чтобы лечь удобнее. Голова все еще кружится. А самый дальний отдел мозга еще в послеоргазменном тумане. Мои руки продолжают осторожно, ласково гладить тело Гарри. Губы покоятся на его шее, не двигаются, просто жмутся к такой родной, нежной коже. Ладони обводят низ его живота, посылая новые, немного ленивые, но трепетные потоки дрожи по его телу. Мы стараемся дышать ровно. Без полухрипов. Заряженные внутренности постепенно размагничиваются. Тепло разливается по сосудам.       Я говорил, что согласен отпустить его, когда будет нужно? Что уступлю его другому? Я солгал. Я никогда не смогу отпустить его.