~~~
Я сижу в машине. Прижавшись щекой к рулю. Мой телефон брошен на соседнее сиденье. Пару часов назад я отправил Гарри сообщение о том, что задержусь. И сейчас должен завести мотор, чтобы наконец поехать обратно в Линкольн. Я и так оставил его на целые сутки одного в наш законный выходной, который мы планировали провести вместе, валяясь в постели или на диване. Это ведь наши вторые общие выходные. Гарри прислал мне поцелуйчик в ответ. Разумеется, его день должен был хоть немного скрасить Найл. Но я знаю, что все должно было быть не так. Я должен был провести с ним хотя бы вечер. А я все еще в другом городе. И не могу найти в себе сил даже думать о том, как вернуться. В голове бардак. Не думаю, что буду способен разложить все по нужным местам, если вернусь. Рядом с Гарри мне захочется как можно скорее забыться. До следующего кошмара. Если я вернусь, то вряд ли начну искать свое начало. Я не могу откладывать. Это не для меня. Я должен узнать всё сейчас. Пусть мои руки дрожат, проворачивая ключ в замке зажигания. От Донни до Честера от двух до трех часов. По ночным пустым дорогам, может быть, удастся добраться быстрее. Я не знаю, куда и к кому я отправлюсь. Но мое начало нужно искать в Честере. Сейчас. Проезжаю по знакомым с детства улицам, выворачиваю на выезд из города. В трубке тянутся протяжные гудки, их сменяет голос Гарри. Немного усталый, но как всегда тягуче мягкий. — М-м-м, Луи? Я всё еще жду тебя, — я знаю: он, слишком очевидно, зевает. Не потому что уже поздно. Обычно в это время мама укладывает спать только моих самых младших сестер. Скорее, его сморил этот утомительный, пустой день. — Я знаю, малыш, — выдыхаю в трубку. А в животе катается и щекочется шерстяной клубок. И так каждый раз, когда я разговариваю с Гарри, разделенный измеримым в километрах расстоянием, имея возможность лишь слышать его голос из динамиков своего девайса. — Всё прошло хорошо? По моей спине все еще течет липкий холодный пот. — Да, да, — повторяю, стараясь придать своему голосу больше жизни. — Всё правда хорошо. Мне снова нужно соврать. Как бы эта регулярная ложь не вошла в привычку. — Знаешь, я хочу тебя попросить… не дожидайся меня и ложись спать. — Гарри не отвечает, выдержанная пауза. — Не знаю, как выйдет с дорогой… и прочее… Возможно, я доберусь слишком поздно, так что… — мой голос звучит в меру неуверенно, но я надеюсь, что это вполне возможно списать на усталость. — Я бы мог… Прерываю его. Потому что от существования варианта, в котором он ждет меня совсем один, примостившись на диване и не позволяя себе уснуть, меня немного подташнивает. — Гарри, тебе нужно хорошо отдыхать, — повторяю со спокойной настойчивостью, — ребенку нужно, чтобы ты нормально поспал. Смятое бубнение, и низкое «угу». Глубокий разочарованный вздох. Должен отметить, что ощутимо наигранно театральный, даже при условии, что наблюдать выражение лица самого Гарри я сейчас возможности не имею. — Я тоже очень соскучился по тебе, — внутри меня расцарапывает. Каждую клетку словно вспарывают одну за другой. Выворачивают содержимое, особенно когда мой ровный голос добавляет: — Я постараюсь приехать как можно скорее. Я не постараюсь. Если бы я постарался, я уже был бы с ним дома. Наматывал бы на пальцы его непослушные кудряшки. Под звуки какого-нибудь фильма или его сбитого вдрызг дыхания. Но я не с ним. Я завожу мотор, чтобы найти решение своей личной проблемы. Играю сразу и по-крупному. Ва-банк. Отлично знаю, что, если позволю себе один день моральной передышки, один час, одну секунду, этот пробел останется в моей голове навечно. Недорисованным эпизодом моей памяти. — Тогда… спокойной ночи? — осторожничает Гарри, но в его интонации я все равно не могу не слышать надежду на то, что он все же сможет дождаться меня. — Сладких снов. В ушах трель коротких гудков, шуршание мотора и ложь. Въевшаяся в мой язык. Вяжущая. Скребу ногтями по рулю. Мой девайс еще жив. Хранит половину зарядки. Гугл карты вырисовывают мне мой маршрут до Честера. Салон заполняет приятная тихая медленная музыка. Она должна способствовать моему расслаблению. Но рой мыслей в моей голове усмирить сложнее, чем надоедливых пчел. Не знаю, на что я надеюсь. Перебудить ночью всех старых друзей и знакомых? Телефон снова зажат. Ухом к плечу. Моя мать часто ругается, мол, так водить опасно. Разговоры за рулем легко могут отвлечь от дороги. — Томмо? Давно тебя не было слышно? — отвечает первый друг, которому я дозваниваюсь. Мы тогда вместе с ним ехали в этот злополучный город. — Прости, были… дела, что ли. Надеюсь, что не отвлекаю, — не знаю, звучит ли как-то по особенному напряженно мой голос или, может, мой друг — врожденный телепат. Но интонация, с которой он говорит, меняется в следующем же предложении. — У тебя случилось что-то? — Просто мысли… знаешь? — Знаю, — серьезно соглашается мой друг. Я слышу звук засыпающей «винды». — Ну, рассказывай, что за мысли? Девушка? Парень? Семья? Громкий вздох. И молчание, говорящее о том, что мой собеседник приготовился выслушивать истории терзаний. И что я должен сказать? Что меня преследует мысль о том, что я поучаствовал в насилии над человеком, которого теперь люблю? — Что-то между… помнишь, мы ездили в Честер летом? Покашливание. — К сожалению… и? На одном дыхании. — Помнишь, там был хризолит, с которым.? — Нет, не продолжай, — немного жесткое. Затем молчание. Затем сопение. — Только не говори мне, что… Глотаю. — Что? — Что ищешь его. Луи! Господи, не ввязывайся в это, — серьезно продолжает друг. Настолько серьезно, что у меня от неловкости момента покалывает подушечки пальцев на ногах. — Луи, блять, поклянись мне, что ты не запал на него и не собираешься искать по всем борделям полгода спустя. — Что? О боги… — устало смеюсь. Скорее не от того, что смешно, а от безысходности момента. — Нет, я не ищу его. — Луи, — снова это строгое «Луи». Одной рукой потираю лоб. — Нет, я просто пытался вспомнить. Хоть что-нибудь с той ночи. Хоть что-нибудь: лицо, адрес… — Ты хочешь найти его, твою мать, знал, что добра от этого не будет… Я ничего тебе в любом случае сказать бы не смог. Я слишком мертвецки пьян был. Настолько, что в отличие от тебя уже лежал и у меня вряд ли стояло. Ничего. Мимо. Ни одной зацепки. — Черт… — Может, Стиви что помнит, он с тобой был ежесекундно, — говорит и спешит замолчать. Без сомнений, кончик языка прикусил. — Клянусь, Луи, если ты удумал валяться в ногах у проститутки… Я найду тебя, я приеду и буду промывать твой мозг, пока он не побелеет! — Понял. Я понял, все… совсем не так, — или так? Как все теперь? Вздыхаю. Еще пару раз клянусь, что не удумал ничего из выше перечисленного. И прощаюсь. Салон погружается в молчание. Разве что ведущая на Love FM объявляет музыкальный эфир по заявкам. А я думаю о том, что с радостью бы сейчас искал хризолитную проститутку, чтобы ползать на коленях, чем искал ответ на вопрос: был ли Гарри жертвой нашего насилия в ту ночь или нет. Стиви. Берет трубку не сразу. На третий раз. Скорее потому, что я надоедливая сука, отвлекаю его от важных дел. И, судя по тому, как глубоко дышит, так оно и есть. — Томлинсон, у меня после сигнала есть автоответчик, — пыхтит. — Прости, что… помешал? Я не хотел. — Ты хотел, засранец, говори уж, что тебе так напекло, — сопит паровозом. Слышу тихое и писклявое «позови, когда договоришь, я буду в душе». Знаю, что помешал эротике. Но не испытываю ни капли сожаления. Не сейчас. — Помнишь, мы ездили на тусовку в Честер? — В отличие от тебя, определено, — хихикает. Шуршит, видимо, устраиваясь удобнее. — Хочешь повторить нашу вылазку? — Никогда на свете, — надеюсь, мой голос звучит достаточно хмуро и отстраненно, чтобы доступно передать собеседнику мое внутреннее состояние. Он улавливает его. — Выкладывай, что вдруг у тебя стряслось? — Я просто думаю… пытаюсь вспомнить тот момент, когда отключился. — Подозреваю, что не успешно. Я вынужден неохотно согласиться. — Да уж, не особо. Никогда бы не подумал, что упьюсь до такого, — к сожалению. — Упьешься до такого, что переспишь с проституткой, — мой собеседник хмыкает. Немного разочарованно. Молчит. Я тоже молчу. И мне уже кажется, что этот разговор больше не прибавит моим знаниям никакой полезности. Но… — Все знали, Луи. Все знали, что ты обычно пьешь. Все знали. Морщусь. Опускаю две руки на руль. Мой мозг жадно переваривает данную ему информацию. — Мы часто гадали, как бы тебя хорошенько споить. Ты всегда умело останавливался, парням просто было интересно, что бывает дальше, — внутри это банальное, неприятное чувство, сворачивающее в трубочку. — Ты всегда начинаешь пить воду или сок, ананасовый или яблочный. Все это знали. Осторожно съезжаю на обочину, плавно выкручивая руль. — И… выходит, что я немного резко понизил градус, — с виски на сок, смешенный с какой-то почти безвкусной из-за слабой концентрации дрянью. — Парни решили, что… — Блять, — просто выдыхаю в трубку. Решили, что это будет весело. Колеса мертвые. Обездвиженные. Как и я. Надоедливые песни на FM начинают нервировать. Действуют обратным эффектом. Я немного зло выкручиваю звук магнитолы на минимум. — Теперь толком объясни мне, что стряслось, что ты так настойчиво трезвонишь мне. — Ничего, просто… Просто, — никогда бы не подумал, что мой лимит лжи в день будет вот так вот достигнут. Разумеется, ни один дурак в это не поверит. Что у меня все просто и нормально. Тем более друг, который знает, как я пью и что я пью. — Просто пытаюсь кое-что вспомнить. Что-нибудь из того, как меня отключило. В хлам. — Бля, сам бы помнил, сказал бы… Спроси кого еще из парней, угу, Коннора, может? Коннор следующий кому я звоню. Затем Томас. Затем Френк. Иду бессмысленной цепочкой. Растрачивая зарядку на своем мобильном. Перебирая старых друзей, их знакомых. Кого-то спрашивая об алкоголе, кого-то о том, что произошло в комнате с бархатным диваном. Выслушивая извинения за подставу с выпивкой или удивление тому, что меня вообще вдруг это взволновало. Не должно ведь? Убиваю время, бак с бензином, телефон, что просит сохранить ему остатки жизни. Честер.~~~
Город встречает меня усталостью, яркими предночными огнями. На главном вокзале, рядом с которым я паркую машину, еще заметна жизнь. Тут поблизости точно есть отвратный, но хоть такой, кофе и что-нибудь на «забить желудок». Забегаловка с горячим фастфудом. Для таких сбитых с курса, как я. Кипяток жжет на языке. Покалывает. Кремовое месиво переливается в стакане от края до края. Норовит ошпарить мои пальцы. Желудок натерпелся, теперь прыгает, радуясь такой долгожданной порции. Прошу завернуть мне еду на вынос. Только в дверях мой взгляд плавно проскальзывает по фонарному столбу. Через грязное, немного вспотевшее стекло. Но даже через него я узнаю очертания своего любимого лица. Любимую обворожительную улыбку. Любимые искрящиеся, даже на бумаге, глаза. Дверной колокольчик поспешно звенит. Горячий кофе все же шпарит по пальцам, выбалтываясь наружу. Слишком торопливо я спускаюсь с порога. Стаканчик с почти нетронутым напитком со злости летит в урну. Горящие подушечки стремятся скорее прикоснуться к бумаге на столбе. Замирают, пожалуй, в миллиметре. Нерешительные.«РАЗЫСКИВАЕТСЯ Гарри Эдвард Стайлс 01.02.1994 26 августа утром бесследно пропал. Предположительно, сбежал из дома.»
Пропускаю взглядом несколько строк, спускаясь ниже.«Рост 175, худощавое телосложение…»
Ниже.«Вероятно, был одет в…»
Снова ниже.«Просьба всех, кто знает о местонахождение пропавшего…»
«… по номеру…»
Бумага под пальцами еще гладкая. Совсем свежая. Осторожно поддеваю краешек. Пестрое объявление поддается легко и безобидно. Прилеплено на еще не застывший толком клей. Осматриваюсь. Цепкий взгляд находит нужную фигуру. Напротив доски информации. Прямо у входа к железнодорожным кассам. Через дорогу от меня. Быстро перехожу, не отрывая глаз от высокой девушки, что ловко крепит на стенд новое объявление. — Простите? Дальше замедленная съемка. Раскадровка. Миллисекундная. Я вижу, как дергается уголок ее губ, каштановые волосы, кончики которых мелированы огненно-рыжим, разлетаются в стороны. Когда она оборачивается. На щеке появляется такая знакомая ямочка. А карие глаза вспыхивают, стоит их хозяйке заметить бумагу, что сжата в моей руке. — Вы?! Вы видели этого человека, да? Да. — Что? — если честно, я… немного в замешательстве? От ее напора. И этого тона, что полон надежды. Да и мой мозг активно вертится по своей внутренней орбите. Складывать самые очевидные «2 + 2» особенно сложно. — Нет. И повторяю. — Нет. Это… просто, я сохраню, — да, я сохраню. — Если… вдруг… — Да, — кивает девушка. Ее глаза выключаются. Гаснут. По магическому щелчку. Она повторяет это обычное. Уже, наверное, заученное «Если вдруг что-то узнаете», — зазубренное. По слогам. Я имею возможность наблюдать за тем, как она отворачивается. Смахивая со своего лица смесь усталости и разочарования. Убирает карандашный клей глубже в сумочку и готовится меня покинуть. Ловлю еще не упущенный момент. — Это… — Мой младший брат, — отвечает она, тоже заготовленно. Шаблонные вопросы-ответы. — Мы ищем его пару месяцев, — эта вежливая полуулыбка. Полная укора. Ведь такие, как я, вряд ли смогут понять, каково это. Клеить яркие бумажки на каждом фонарном столбе. — Каждый вечер после работы иду и расклеиваю вот эту фигню, — словно прочитав мои мысли, делится со мной девушка. Трясет перед собой парочкой экземпляров. — Правда, уже не думаю, что поможет. А я на пути математического вычисления. Изнурительно утомительного. Горохо-об-стенного. Когда ответ так очевиден, что не виден. — Вы не обращались в полицию? Пыхает. Сдувает челку в стороны и приштамповывает последние объявления рядом с первым. Видимо, на случай если сорвут. — Они просто горят желанием искать подростков, посбегавших из дома… Глотаю рационально медленно. Поступательно. Итак, что я имею? У меня в руках объявление с фотографией Гарри. Его сестра (старшая или младшая? Наверное, все же старшая, хотя малолетки сейчас штукатурятся отменнее некуда) стоит напротив меня и расклеивает листовки. Гарри ищет его семья. Он… сбежал из дома? И прямо сейчас сам виновник семейной трагедии находится в Линкольне, в моей квартире, в моей постели. — Я надеюсь, он вернется к Вам? 2 + 2 = 4. Провода замыкает в нужной комбинации. Девушка прощается. Любезно просит связаться в случае чего. Она, вероятно, просит об этом каждого, кто обращает внимание на расклеиваемые ею бумажки. А в моей голове момент громогласного озарения. Просветление. Фееричное. Родной город Гарри — Честер. Он соврал. Его семья не давала добро на то, чтобы он бросил поступление и уехал куда-то совсем один. За новым стартом. Он соврал. Всё, что он рассказал мне о себе, — ложь. Его сестре не нужно было торопиться. Такая судьбоносная встреча. А она ушла, даже не взглянув на мое бледнеющее вытянутое лицо, пока в моей голове шел осознавательный процесс. Ей стоило задержаться. Неутешительные доводы прерваны вибрацией в кармане куртки. Парочка моих нерадивых друзей-паникеров бьют тревогу. Спамят, заботливые заразы. «Луи, мне звонил Робби. Не ввязывайся в это, проститутская любовь вся куплена». «Ответь на звонок, черт, бля». «Луи, я выезжаю». Горько кривлю губы. Словно пережевываю гнилой орех. Так и норовит сплюнуть мерзкую кашицу с языка. Я должен продолжить свой поиск. Сейчас. Посекундная тарификация. Я быстро проворачиваю девайс пальцами правой руки. Прожигаю свой временный трафик еще на несколько поворотов. Прежде чем набрать кому-то из ребят по второму кругу и узнать название клуба. Мой GPS навигатор находит мне самый оптимальный маршрут до «Night Hall», и я добираюсь, ни разу не превысив скорость. Мне нужно попасть внутрь. Но черт бы побрал эти выходные! Народу в дверях — не протолкнуться. Словно вся общажная коммуна решила сегодня нахлынуть. А на смартфон приходит еще парочка надоедливых смс. С угрозами и требованием перезвонить. Я срываюсь от ожидания, пытаюсь пролезть. То тщетно протискиваясь через крепкие тела, то успешно проскальзывая чуть вперед. Всё периодично. На входе ни у кого особо не смотрят документы, или это давилово никогда не рассосется. Внутри проще и легче. Даже есть чем дышать. Немного пропитавшимся дымом воздухом. Басы потрясывают пол. Пробираются вибрацией в мои внутренности. Я осматриваюсь. Вспоминаю. Сначала медленно прохожу к бару. Я помню, я сидел здесь с кем-то из парней, когда наш Казанова клеил девчонку. Затем… столик? И черные мягкие диванчики. На втором этаже. Разлитая сладкая кола по обивке. Сдобренная ромом. И виски. Затем сок. Я помню, это было здесь. Я помню, как кто-то из девушек раскуривал рядом кальян. Воняло приторно сладко. Я пытался тогда перебить этот запах табачным дымом, я помню. Дальше. Пусто. Я должен найти красный диван. Ту комнату. Но не могу. Напрочь не помню, где она может быть. И безумная бомбёжка бьет по мозгам. Мешает сосредоточиться. Мое плечо задевают не специально. И не сильно. Но на одежду проливается алкогольное месиво. Пока озвучиваются пьяные извинения, я скольжу взглядом по лицу. Сначала по тому, что напротив. Затем замечаю ближайший столик к лестнице, на который прежде не обратил должного внимания. И меня окатывает ледяной водой. Из глубокого колодца в знойное, ярое пекло. Не знаю, стоит ли мне радоваться? Такой удивительной удаче. Или жестокому совпадению. А может, все же разумнее будет удрать отсюда поскорее. Но я все же радуюсь ужасу, что разливается по моим кишкам тягучей смолой. Предвкушению и надежде, что я получу хоть какой-то ответ. Пьяная компания весело проводит свои заслуженные выходные. И нескольких из них я знаю просто по наитупейшему стечению обстоятельств. Или благодаря чудесам своей памяти. Я различаю лишь знакомые лица. Кто-то из них был из новой тусовки именинника. Нас тогда представили друг другу. Для соблюдения формальностей. Несколько шагов. Мои ноги делают их на удивление быстро и уверенно. Только вот кто-то из заметивших меня пьяненько хмурится. Видимо, в попытках узнать. Игнорирую. Обращаюсь лишь к тем людям, что мне нужны. — Эй, парни, надеюсь, не особо мешаю веселью, — начинаю весьма даже задорно. Сам себе удивляюсь. — Не думаю, что тут вообще кто-то меня помнит, — в таком состоянии. Но я помогу излечить этот пробел. Уделите мне пару минут? — Ты чё? Забыл, как пройти в туалет? — низким неровным голосом спрашивает один. Близстоящий. И тут же прыскает от виртуозности своего же подъеба и заливается протяжным далеко не трезвым смехом. Кто-то еще следом за ним гиенится. Хихикает. Я давлю милую улыбку, от которой потом люди по заведенному обычаю умирают. — Верно, — кривлюсь. — Думал, дай узнаю у старых друзей, — а глаза пожирают одно из знакомых лиц. И то наконец преображается, причмокнув губами. Просветляется. В глазах читается понимание. — Да я знаю тебя! — бросает парень. И мое нутро ликует. Пока еще может. Правильно делает. Передергиваю плечами, говоря этим жестом, мол, как круто, что ты узнал меня, чувак. Самый простой способ передать информацию поддатому разуму. Мимикой. Без заурядных, не откладываемых в извилинах словах. Мои руки расслабленно повисают вдоль тела. А сосуды завязываются в узлы. Сплетаются под действием внутреннего напряжения. Я чувствую: две секунды, меня замкнет. Моя интуиция орет. Морально подготавливает. Потому что узнавание меня продолжается. — Ты у Аарона был, брат! Я помню, — пьяное, высокоградусное восторжение моей персоной. Такое бурное, словно мы кореши с рождения. Но сейчас меня устраивает любое. — Был, — подтверждаю. И готовлюсь вот уже с миллисекунды на миллисекунду преступить к волнующей меня теме. Начать карточный расклад. Но мои старания оказываются лишними. Напрасно лишними. Правда озвучивается сама. Из отравленного алкогольной помесью рта. — Тогда еще поимели этого зеленоглазого парня… — Хризолитского урода, — поправляет кто-то. У меня же кровь в венах густеет, замедляя свою среднюю скорость. — Точно-точно, которого притащили сюда. Этого все еще мало. Тело под воздействием какой-то неизмеримой силы. Обездвижено. — Он и не очень-то сопротивлялся тогда, — небрежно добавляет кто-то еще. Прямо вот сбоку от меня. Кто-то из парней хмурится. Подпихивает говорунов. — Хватит уже вспоминать об этом, не надо орать об этом на каждом углу… — звучит чье-то разумное предложение. Более осмысленное. — Расслабься! Все уже забыли об этой истории и об этом уроде, его даже полиция не ищет, — другой отхлебывает пиво из бутылки. — Наверное, уже умотал в Манчестер. В бордель к таким же шалавам. — Все равно не стоит орать об этом, не хватало в жизни пиздеца… — отстраненно продолжает гнуть другой. Весьма тихим, сдержанным тоном. — Да ничего не будет! Никто ничего не сделает, расслабься! — Притащили? — первая озвученная мною мысль. — Притащили, накачали, трахнули. Как обычно бывает. — Скотт! — возмущается самый трезвый голос. Заломанные назад за спину руки это нормально. Обычно. Так бывает. Обычно, когда по принуждению, верно? В этом нет ничего такого. Особенно, если не касается тебя лично. Если ты зритель. Или глава шоу. Но не его жертва. На месте жертвы редко кто бывает. Люди говорят: такое с каждым может случиться. Повторяют от случая к случаю. С сожалением, но обыденностью. Но им такая проблема незнакома. Их такая проблема минует. Им не рвут связки в подколенном отделе. Не оставляют синие полосы на коже. Не вытрясывают внутренности наружу. Не потрошат мозги. Для них все заканчивается на словах. «Так обычно бывает». Сталь. Невидимая. Облепляет мои пальцы, когда они стискиваются. Кто-то позволяет себе последний смешок. — Ему понравилось. — Ему не понравилось. Мой голос сопровождает замах. В этот раз даже без обратного отсчета, просто удар. Боль пронзает каждую фалангу правой руки. Каждую костяшку. Но я ликую от этого ублажающего мои уши звука. Хруста. В сосудах тромбы. Кровь больше не циркулирует по телу. Сгустилась жарким месивом. И плавит меня изнутри. В ход идет колено. Так же точно. Метко. Словно каждое мое движение было предварительно рассчитано на вычислительном комплексе. Задохнись, тварь. Все это действо занимает не больше двух секунд. Максимум трех. Затем меня настигает ответная волна. Сопровожденная бранью и сильным толчком. Который откидывает меня назад. Тело в поисках равновесия, которое в моем положении обрести оказывается очень трудно. Меня отшвыриваются прямо к лестнице, по которой я сюда поднялся. Разве что перила? Одна рука тянется, чтобы ухватиться. Но я все же сшибаю кого-то. Как раз для того, чтобы выслушать «ты слепой уебок, что ли?». И огрести нехило так под дых. Кто-то из отморозков сверху бычится наподдать мне еще раз. Зашвыра ведь было мало. Я как-никак, судя по красному месиву у меня на пальцах, кого-то разбил. Но зря. — Это с ним, что ли? В ебало давно не получали? Всё это на узкой лестнице.