Грядущее минувшему на смену Ползёт с трудом. А в лабиринтах сна Душа везде встречает только стену; Проснёшься — снова пред тобой стена.
Яблоко вселенского раздора упавшим голосом застонало от боли. Поджигатели войны местного разлива злобно шипели в запертую изнутри дверь. Кто-то невозмутимо насвистывал задорную мелодию. Это была гармония. Обволакивающую пелену сна содрали вместе с кожей. Пальцы ног поджались. Страстная боль в плече напугала меньше холода, проползшего под дверью. Беспросветное будущее расползалось по коже. Его стоило принять, но слякоть расплавившейся смелости держала глаза закрытыми. Усталость стачивала нервы. Запах спирта. Звук рвавшейся плоти. Темнота. В шаге от проигрыша Май очнулся. — Мне нравится, как ты скулишь, — от звучания этого голоса в груди воспламенилось болезненное волнение. Найс улыбался. Он улыбался всем своим непотребным существом. Даже морщинками хитро прищуренных глаз. Уютными руками он доносил тщательную боль. — Ничего, сейчас мы тебя починим. Он подул на рану. Это были омерзительные ощущения. — Эй, извращенец, — Май помутневшим взглядом поймал безмятежный удар ресниц и с предвкушением стиснул зубы. Острое жало иглы пронзило мышцу и потащило за собой грубую нить. Он усмехнулся и с подозрением покосился на сияющее лицо маньяка. — Ты что-нибудь слышал о человечности? Регенерацию пришлось подавить. Зверская боль наполнила каждую клеточку тела. — Какой же ты у меня смелый, — таинственно прошептал Найс. В его блестящих глазах не было ни сомнений, ни злости, ни беспокойства. Черты хищного зверя горели превосходством. Найс утонул в бескрайнем счастье, когда обтёр ладонь об лицо и его кожа покрылась маской из свежей крови. — Больше не зашивай моё тело. — Но мне нравится втыкать в тебя иголки, — шёпот улыбчивых губ оглушил основательным высокомерием. — И с ним я говорил о человечности, — беззлобно выдохнул Май. Запутанная реальность исказилась, когда он почувствовал на плече едва уловимое касание. Он положил свою ладонь поверх чужой. Восхитительно трагичным движением их пальцы переплелись: рассудок захромал на обе ноги. Мир должен был сгореть. Исчезнуть. Обратиться в пепел, уничтожив любое порицание этого влечения. Их общей одержимости. — Я хочу взять тебя. В комнате стало душно и сыро. Установленные в коридоре вентиляционные шахты не могли выдохнуть воздух в закрытую дверь. Май только вслушался в смертельные шорохи за толстой стеной, как Найс поднялся с пола и зашелестел одеждой. Он чуть пошатнулся, согнулся и схватился за колено. Кожа на переносице болезненно сморщилась, но дьявольская улыбка поглотила эту боль. Буйная воля человечишки не имела границ. Их глаза вновь оказались на одном уровне. Май содрогнулся, не выдержав милости на скривившемся лице. Извращенец задумал что-то недоброе. — Ты оглох? Я хочу тебя, — он повторил это без лукавства. Найс выпрямился и с кривой улыбкой посмотрел сверху вниз. В его глазах был интерес, ломающий любой запрет. Его тёплые ладони мягко обняли лицо новичка, заставив поднять голову. Это движение было насквозь пропитано несокрушимым притязанием. — Хочу ломать, чтобы ты скулил подо мной. Не могу больше ждать. Выбеленные пряди с отросшими корнями упали на его лицо. Мальчик потерялся в желаниях. — Я знаю, Найс, — это был единственный возможный ответ такому пламенному признанию. Кожа плавилась воском, когда трезвые мысли сгорали в голове. Май больше не думал. Он больше не знал. Ни жизнь, ни власть, ни возмездие не смогли бы заставить сопротивляться этим уверенным рукам. Он встал, повинуясь властному давлению пальцев на своём подбородке. Он тоже потерялся. Потерялся в этом безумном извращенце. — Ты ненормальный, я не... Улыбчивые губы коснулись его щеки, их мягкость провалилась в небытие, когда кожу достали кончики зубов. Язык провёл острую дорожку. Удар тока. Горячие колючие ладони лихорадочно прошлись по шершавой спине, сминая пальцами кожу, сдирая подсохшую корочку. Заинтригованное замешательство раз за разом отключало бивший тревогу разум. Красный свет. Пряная боль. Страсть. Объятие. — Найс? — Май почувствовал разрывающее томление в груди. Непривычное. Почти отталкивающее. Мысли кусали острее зубов. Напряжение стало опасным. Май сделал резкий рывок назад, но Найс сдержал его бунт в ладонях. Падение продолжалось. — Пусти. — Разве я разрешал сопротивляться? — опьянённый похотью извращенец драматично запустил пальцы в волосы, расчесав упавшие на лоб волнистые пряди. Мягкий рельеф лица горел желанием. Желанием утолить нахлынувшую жажду. Его серые глаза. Идеально серые глаза. В них смешалась нотка мольбы и угрозы. — Я сохранил твою тайну. Я выполнил свою часть сделки. Ты мой. Его вера в справедливость была достойна восхищения. — Ранг дамы. Вот твоя сделка, — как можно твёрже произнёс Май. Он улыбнулся с сожалением, что не мог просто перетянуть этой проблеме горло. Перед ним стоял его последний шанс. Примавера не простила удачного вторжения. Они шли за ним. — Уйми свою похоть и начни думать головой. — Мы ходим кругами, Май, — с нервной полуулыбкой напомнил Найс. Это была беспомощная угроза. Гиена дрожала от нетерпения. Гиена жаждала свежего мяса. В маньяке что-то ломалось. Его прямой немигающий взгляд был наполнен колючим ожиданием, а мышцы на руках взволнованно играли под тонкой кожей. Одному дьяволу было известно, чего ему стоила эта выдержка. — Я возьму тебя силой. — Тронешь — и я расскажу всем, что вы изнасиловали меня в вагоне, — Май подавил в себе слабость, и его голос прозвучал с железным вызовом. Он развёл руки в стороны, открыв себя. Свои синяки, ожоги и кровоточащие раны. Свою осознанную ненависть к миру. Свой грязный козырь. — Сегодня ты не просто поцеловал меня. На глазах у всех ты поцеловал опущенного. Найс с раздражением откинул голову назад и выдохнул. Тонкие ноты жасмина пробивались сквозь его терпкий пот. Аромат распалённой кровожадности эхом отражался от голых стен. — Какая же ты заноза, глазастый. Твой сволочизм вполне в моём вкусе, — Найс расплылся в улыбке и облизнул губы. Он выпрямился, и теперь его серые глаза пытали пылким упоением. Он потряс ногой, согнутой в колене, и важно шагнул вперёд. Медленно, словно стараясь прочувствовать каждую искру в ноющем суставе. — Но не настолько, как тебе кажется. Раз ты ставишь мне ультиматум, то и я готов рискнуть. Я расскажу им о Химере. — Ты не сделаешь этого, — Май умел настраивать порабощающую трусость, как музыкальный инструмент. Его научили наблюдать. Знак бубнового туза скручивал кишки в плотный узел. Карта с опалёнными краями промокла и пропиталась его потом, на ней оставался шрам из крови Фрога. По нему Май и сделал разрыв. — Как вы объясните, что Туз за десять дней не смог вычислить врага народа прямо у себя под носом? Ты не оставишь шанса ни ему, ни Примавере. Лицо Найса потеряло всякое выражение. Парень сделал несколько задумчивых шагов вдоль кровати Стоуна, хлопнул ладонью по красному от крови пакету с раствором. Что-то заскрежетало в замке. Оба обернулись на раздражающий звук. Срочная догадка посетила их одновременно: заключённые решились взломать замок. Время на раздумье самоуничтожилось. — Ты будешь хранить мою тайну ради себя, — Май повторил эти слова и ожесточённо улыбнулся озабоченности на лице извращенца. — Здесь твой дом. А мне нечего терять, кроме жизни и собственных амбиций. — Ты мне угрожаешь? — Найс медленно облизнул палец. В глазах замелькало едва уловимое замешательство. Блики задрожавшей лампы. Она затрещала и зарябила дробью ослепляющих пуль. Всё стихло. Снова темнота. Извращенец щёлкнул зажигалкой, осветив блестящие глаза. Следующий его вопрос ударил под дых: — Ты делаешь это осознанно, Май? — Найс. — Наверное, мне показалось, — маньяк чуть улыбнулся. Он не отводил взгляда, встречая негодование новичка с распростёртыми объятиями и презрительным весельем. Найс смотрел прямо в глаза, выедая сворачивающуюся уверенность на чужом лице. Вновь заинтригованный, маньяк вернул своё снисхождение к жертве. Подошёл ближе. — Но твоё чувство юмора вызывает у меня серьёзные опасения. Ты же не хочешь нажить врага во мне, глазастый? Лукавым тоном восемнадцатилетний извращенец пробил атаку легендарного наёмника. — Найс, — Май почувствовал, как тёплая ладонь властно накрыла его губы, заставив замолчать. Рана в плече горела огнём. Этот огонь шёл изнутри. Он вспыхнул с новой силой, когда затуманенный болью взгляд разбился на мельчайшие искры в озорных глазах маньяка. — Найс, — приглушённый зов прошелестел в прядях мелированных волос. — Просто молчи, — Найс не отступал ни на шаг, скрепляя узы противостояния. Он убрал руку и задумчиво потеребил проколотую мочку уха, поддев пальцем гвоздик с жёлтым ромбиком. Зажигалка волнующе сжигала кислород. — Но в чём-то ты прав. Было бы жаль потерять Примаверу. Мне здесь весело. Светильник крякнул и ожил. Неровный свет окропил кожу Найса многочисленными бликами. Мир отразился в его кровавой маске. Это была безмолвная угроза. Запах насилия. Он ни на секунду не прекращал свой мрачный посыл. Удар сердца. Второй. Третий. Отражение паники утонуло в оловянных глазах маньяка. Тюрьма хранила в себе множество неотвеченных тайн. И к ним добавилась ещё одна. — Я хочу, чтобы ты кончил подо мной, — слова были брошены во влажный воздух и капельками конденсата осели на стенах. Найс расслабленно выдохнул и похлопал по бёдрам, затем залез в карман и вытащил разломанную сигарету с коричневым фильтром. Зажигалка отказалась работать. Найс чертыхнулся, бросил её на пол и раздавил скрипящим кроссовком. Крошки пластика с отчаянием захрустели. Это был очень тонкий, но настойчивый намёк. — Возможно, здесь единственное место, где ты мог прижиться, Найс, — в словах Мая со страшной силой звучало сочувствие. Он прижался головой к пронизывающему холоду бетона. Стены трещали по швам. Готовый обрушиться потолок навязывал свою унылую серость. Остался единственный путь. Самый сомнительный и тревожный. — Я не хочу лишать тебя дома. Я не хочу ломать тебе жизнь. Но если ты вынудишь меня, я сам расскажу им о Химере. Его голос перешёл на шёпот. Несимметричные половинки разорванной карты бубнового туза полетели на пол. Это было довольно забавно. Наблюдать, как медленно расширяются зрачки маньяка, как с его лица мягко сползла скривившаяся улыбка. Последовавшую паузу скрасила терпкая тишина, нарушаемая лишь скрежетом отмычки в замке. Найс долгим оценочным взглядом сверлил спокойное лицо новичка, затем коротко кивнул, отвернулся и наклонился над открытым ящиком возле кровати Стоуна. Спустя несколько секунд зыбкие нотки тихой мелодии ударили по вискам. Найс вновь напевал рождественскую мелодию. Его непоследовательность разворовывала отличный план по кирпичикам. Одухотворённая безмятежностью курносая мордашка засветилась от нового счастья. Май приготовился к ответному выпаду. Он никак не мог до конца разгадать напыщенного извращенца. — Я решил тебя выпороть, но под наркотиком, — Найс подскочил на месте, вновь поморщился от боли в колене и засмеялся. Громкий хлопок его ладоней о бёдра заставил вздрогнуть даже бессознательного Стоуна. Несколько тягучих шагов по капле наполнили комнату сомнением. Найс облизнул палец и мягко провёл им по взъерошенной брови новичка. Он был слишком близко. Его дыхание со вкусом карамельной конфеты ударило по ноздрям. — Ты когда-нибудь кончал от порки? Май почувствовал, как на его плечи надавили, заставив ещё раз прижаться к стене. Горячее сбившееся дыхание обожгло шею, наглые ладони томным движением переместились к груди. В этот момент Май желал лишь одного: сдаться. Прекратить эту мучительную игру. Но не имел права. Он был обязан победить любой ценой. — Развращённый малолетний сукин сын, — это были всего лишь мысли. Мысли, заставившие безмятежного маньяка расправить плечи и прижаться к его телу ещё сильнее. Тёплая тяжесть одурманивала. Май с жадностью желал её на уровне инстинкта, ведь вещество в его крови густело от холода. Холод был равен смерти. Это было щадящее оправдание. — Кстати, я слышал о человечности, но не всем людям она доступна, — прошептали губы Найса. Он уткнулся носом в ямочку с пульсом, с упоением вдыхая запах чужого немытого тела. Найс не страдал излишней сентиментальностью. Его тёплые руки жёстко обняли затылок новичка. Хватка была предостерегающей мерой. — Поэтому извинись передо мной, глазастый. Будь умницей. Развращённый малолетний сукин сын был неподражаем. — Ты слишком очаровательное зло, — Май прошептал сомнительный комплимент прямо в лицо маньяка. Интеллект таял в лаве раскалённых эмоций. Ничто не могло объяснить эту страждущую потребность в извращенце. Найс вздрогнул от пробирающей до костей смелости. Очевидно, он не терпел насмешек в свой адрес. А эта, особенно дерзкая, коснулась чего-то неотвратимо важного в его душе. — Ты так считаешь? — его пальцы сжали подбородок Мая, заставив поднять лицо. Это не могло быть ревностью, но оно ею было. Растленная, искажённая, омерзительная, она пустила корни в человеческое сердце. Найс прочистил горло, и только потом его глаза с трудом вернули насмешливый блеск. — В этом мире я добро. Скверное, но добро. — Найс. Извращенец даже не вздрогнул от тихого зова. Он примирительно улыбнулся, больше не позволив себе лишних слов, и похлопал Мая по щеке. Восторг на его лице был неумолим, как и бессовестное восхищение собой. Чутьё на гадости не подводило безупречного маньяка. Он заметил раскрытую книгу в ногах Стоуна, отступил от Мая, подошёл к кровати и веером пролистал пожелтевшие страницы. Его глаза смотрели сквозь бумагу. Он видел в этом мире нечто большее, чем было доступно другим. — Знаешь, что изменится, если позволю тебе остаться со мной? Это была очаровательная честность. — Я. Я изменюсь, Май.Твой голос, подобно жизни, Печален, тягуч и глух, И я уже в первом звуке Повтор узнаю на слух.
— Найс. Извращенец вновь не отозвался на зов, лишь мягко прищурился, вычитывая что-то очень любопытное со страниц. Он дирижировал, пальцем задавая ритм буквам и словам. И он был прекрасен в своём одержимом мире. Его жидкий взгляд домогался каждого слова, искажая его смысл. Это был потрясающий в своём безумии человек. Это был злейший дефект природы. — Найс. Глаза маньяка наполнились противоестественной нежностью, когда он оторвал своё внимание от книги. Какие-то глубинные инстинкты управляли его призрачной улыбкой. Жестокой и пронзительной. От его блуждающего взгляда вдоль позвоночника пробежала дрожь. Мальчик не отзывался, лишь тёмные угольки его глаз пылали больным увлечением. Он перестал что-то насвистывать. Теперь его губы тихо нашёптывали слова.И с каждым твоим ударом, Дошедшим издалека, Всё дальше моё былое, Всё ближе моя тоска.
— Я тебя предупредил, — Май вздрогнул, почувствовав, как алая краска разливается по его шее, как отяжелел затылок. Он собирался сыграть против человека без правил. Что-то было не так. Что-то определённо шло не по плану. — Выбор за тобой, иначе... — Ты мне по кайфу, — чарующий голос Найса не оставлял ни единого шанса. Во взгляде маньяка играло лишь прежнее стопроцентное самодовольство. — Ты не боишься умирать. Но при этом отчаянно хочешь выжить. — Он потянулся в разные стороны, словно светские беседы вызывали у него аллергическую скуку. Он не мог стоять на месте. Конфликт разогрел в нём неукротимые инстинкты. — В тебе есть нечто большее, чем амбиции. Как думаешь, кто из нас потеряет больше, если Примавера узнает, что ты — Химера? Я готов делать ставки. А ты? Это был непоколебимый приговор. Найс издал тихий смешок. В этот момент Май почти сдался. Извращенец не поддавался логике. За его душой не было ни истории, ни каких-либо понятий. Он был настолько пустым, что Май был вынужден задаться хорошим вопросом: а была ли у этого человека душа? — Ты предпринял хорошую попытку, я горжусь тобой, глазастый. Сыграли вничью. Ты свободен, — на лице Найса была та лёгкая усмешечка, которую стоило помнить и остерегаться. От его взгляда кровь сворачивалась в кончиках пальцев, словно прокисшее молоко. Эти глаза серной кислотой облизывали кожу. Найс с удовольствием сглотнул и расправил плечи. Он выглядел беззаботным. Его не волновало ничего, кроме собственной истины. Он был слишком умён, чтобы попадаться на чужие крючки. И вдруг Найс просиял, наклонил голову, словно тяжёлая, наполненная глубоким смыслом идея пожирала его мозг. — Май, ты хочешь отомстить этому грёбаному миру за то, что он трахнул твою мамочку? Это был беспощадный удар. Невыразительная шутка подстрелила остатки призрачной гордости. Звонкий пульс зашумел в голове. Май ударил извращенца по лицу, сделав всего три шага вперёд. Найс отлетел, задев ногой железную стойку капельницы. Май горел в огне унижения. Нестерпимый жар вскипятил застывшую в венах кровь. Извращенец безупречно улыбнулся, облизнул губы и потёр ушибленный локоть. От его тихого смешка по спине пробежала томительная судорога. Найс поднялся и вновь потряс ногой. — Ты очень трогательный, Май, — он улыбнулся. Лицо окровавленного ангела сияло неоспоримой победой. Он источал тонкий аромат лжи. Его гнев был неудержим. Май вдохнул воздух с привкусом крови и согнулся пополам. Следующий удар пришёлся в затылок, и он не оставил никакого выхода. Лишь упасть на колени и прочувствовать стремительную боль в висках. Это была не ничья. В шаге от проигрыша, Май зажмурил глаза и накрыл голову руками. Найс вцепился в его волосы и потащил Мая по полу. Напряжённые пальцы дрожали и вырывали клочки тёмных прядей. — И что здесь происходит? — голос из ада прозвучал хрипло, босо и неубедительно. Вера в неизбежное проснулась лишь тогда, когда что-то отшвырнуло тело извращенца метра на два. Это что-то тут же прокашлялось, помотало головой и скривило недовольную морду. Настроение у Стоуна было никакое. Он оглядел обоих с ног до головы и озвучил свою сонную, но умопомрачительную претензию: — Ни дня без ваших унылых рож. — Как обстановка в аду, валет? — Найс сплюнул кровь, весело положил свою ладонь на плечо валету и тут же болезненно зафырчал от боли в вывернутой руке. Он подул на пальцы, словно тушил загоревшуюся проводку. Так же безрассудно и бессмысленно. — Не хуже, чем здесь, только стены светлее, — Стоун ответил со всей своей серьёзностью и ответственностью. Этого таланта было сложно обойти в чём-либо. — Что ты опять натворил, Май? — валет протянул свою костлявую руку, из которой по-прежнему торчала вывернутая игла. Он поддел ушко опухшими подушечками пальцев и выдернул остатки капельницы. — Спас тебе жизнь, — предположил Май и с облегчением принял помощь. Ладонь Стоуна дрожала от бессилья. Отёкшее лицо пугало своей желтизной, а помятые мешки под глазами увеличились в несколько раз. Парень едва держался на ногах и меньше всего был похож на того, кто мог подавить бунтарей. Май прищурился, и его глаза выдали каждую презрительную мыслишку. — А я уже и забыл, как сильно хочу вкатать тебя в бетон. Но я рад, что вы не поубивали друг друга, — невозмутимо добавил Стоун. Это было слишком даже для сильнейших магнитных бурь. Он пригладил свой короткий ёжик на голове и расправил плечи. Это был поразительный талант. Талант, не потерявший в себе человека. Он скользнул взглядом по прозрачному пакету капельницы: на его дне скопилось нечто, похожее на свернувшуюся кровь. Он не задал ни единого вопроса. — Спасибо. Май лишь улыбнулся, сохранив в себе пылинки этой благодарности. Если бы на свете было чуть больше подобных людей или талантов... На этой ноте Май мысленно поблагодарил бедного Стоуна за его врождённую уникальность и коротко кивнул. Если бы на свете было чуть больше подобных людей или талантов, война бы не исцелила Землю от разумной жизни. — Кто-то пытается взломать замок? — Стоун был чертовски догадлив. Он вдруг изменился в лице и просканировал обоих подозрительным взглядом. И Май, и Найс утопали в крови. За несколько нудных секунд глаза валета выдали потрясающее количество версий, но опыт остановился на самой страшной. Стоун пошатнулся, его глаза распахнулись от неизбежности, а пальцы вцепились в край железной кровати. — Боже мой, они подняли бунт. Стены проглотили слова, с жадностью впитав всю боль его голоса своими трещинками и ямами. Это был траур. Стоун перевёл полный ужаса взгляд на дверную ручку, прогнувшуюся под умелыми руками взломщиков. Его толстые пальцы сначала потёрли щёки, затем вцепились в волосы. С тихим скорбным воем валет осел, согнулся и упёрся лбом в пол. Жуткие стоны отчаяния разрывали его грудь. Это был вопль отца, позволившего вырезать свою семью. Найс с горящими глазами впитывал в себя эти страдания. А Май просто отвёл взгляд от чужого падения. Время ещё позволяло им дышать. — Кто посмел? — этот вопрос Стоун задал, не подняв головы от пола. Этот вопрос Стоун задал грозным змеиным шипением. Его тело задрожало от негодования. И в момент взрыва он поднял лицо. — Кто?! Найс смущённо отвёл взгляд. — Картер, — Май пожал плечами, до конца не осознавая печали этой драмы. Всё, о чём он думал в момент гибели своей семьи, — о голоде. Чтобы выжить, он отрезал голову ещё живому братишке. Пока регенерация не залатала рану на его перерезанном горле. Но он не чувствовал угрызений. Он хорошо знал, что должен был чувствовать, а что — нет. Воспоминания навеяли неистребимую скуку, поэтому Май смахнул капли пота со лба и виновато улыбнулся. — Картер видел меня с Найсом. Наверное, это и было поводом. — И чем же вы занимались, уродцы? — голос Стоуна прозвучал без интереса, потом несмелая догадка всколыхнула его мозг, и валет потряс головой. Околесица не могла существовать. Чтобы Найс. Чтобы он. Чтобы с новичком. Стоун с подозрением поднял лицо. Он бы расхохотался, если бы не пытался ногтями расцарапать бетонный пол. — Чёртовы кретины. Откройте дверь. — Но они опустят его, — Найс перегородил собой проход. Хромая баррикада раскинула в стороны руки и сердито свела брови. Он держался уверенно, насколько мог десятка перед валетом. Разница в рангах остро почувствовалась между ними, когда Стоун встал на ноги и тяжёлой грозовой тучей навис над извращенцем. Найс не сдвинулся с места. Лишь нервно почесал кончик носа. — Обещай, что я буду первым в очереди. Я не шучу. Грозовая туча обрушилась градом решительности. — И я для шуток не с той ноги встал, — Стоун оттолкнул Найса. Его огромная пятерня легла на замок и помедлила несколько секунд. Пальцы с расслоившимися ногтями застучали по металлу. Этого времени хватило, чтобы Найс успел остановить его, коснувшись запястья. Но его капризный взгляд не повлиял на взвешенное решение Стоуна. Он повернул ключ и надавил на ручку. — Не все в Примавере думают яйцами. Случится чудо, если успокоятся, просто опустив его. — Но Май мой, — с возмущением прошипел Найс, но под грозным видом валета опустил голову и сделал послушный шаг назад. Игры закончились. Стоун взял власть в свои руки. Папа отобрал игрушку. Найс предпринял последнюю, совсем наивную и глупую попытку. — Туз обещал его мне. — С него и спросишь, — Стоун демонстративно пожал плечами. Он толкнул дверь. Несколько тел с перекосившимися от страха мордами медленно подняли головы. Отмычка со звоном отскочила от металлического пола. Живой Стоун никак не коррелировал с их планами отомстить за его смерть. По носу ударил запах массовой бойни. Май назвал бы это ароматом свежести, если бы не невероятно жуткое желание вырезать себе лёгкие. Примавера дышала кровью. Стоун содрогнулся, но не отвёл своего вопрошающего взгляда от трёх выживших заключённых. Эти глаза не сулили ничего хорошего. Мрачный валет сделал шаг вперёд, заставив доходяг отползти от прохода, и с удивлением опустил голову. Его белоснежные тапочки утонули в крови. Махровая ткань мгновенно впитала бордовые краски. Возле ног валялась белокожая голова мёртвого Ханни. Его круглые глаза застыли, выражая бесконечную пустоту. Стоун с невозмутимым видом перешагнул через мертвеца. Это было начало. — Вот дерьмо, — выползший из комнаты Найс всплеснул руками и замер. Он был настолько возмущён, что не нашёл слов, чтобы высказать своё одиночество. Вдоль стены ровным рядом сидели трупы всех инквизиторов. Пустые глазницы бывших товарищей сочились желтоватой жидкостью, а штыри между губ широко открывали их окровавленные беззубые рты. Из ямок, откуда должны были начинаться языки, брала своё начало глубокая река смерти. Кровь стекала по подбородкам. — Эй, мужики? Найс тоскливо пнул одного из них по ботинку. На полу валялись содранные обрезки кожи. Татуировка — два пера: чёрное и белое. Гордый знак инквизиторов был с позором вырезан с покалеченных тел. Найс поднял один кусок, вырванный вместе с мясом. Сжал его в кулаке и сглотнул. В эту секунду ребёнок из его красивых глаз почти исчез. Вся невинность взгляда почти утопла в жажде мести. — Дерьмо, — его шёпот был наполнен сожалением. Гиена беззвучно выла. Гиена старалась улыбнуться хоть уголками губ, скрыв своё состояние. Это был невероятно сильный человек. Он беспощадно давил даже самого себя. Май задумчиво опустил глаза и проследил за аккуратными следами, потянувшимися за Стоуном. Красные пятна кровавых чернил закончились возле долговязого рыжеволосого Амбала. Тот сидел, уставившись в одну точку, и безмятежно выкуривал сигарету. Было в его движениях что-то романтичное, когда он стряхивал пепел в ближайшую лужу крови. Стоун вздохнул и с благодарностью принял почти дотлевшую сигарету. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — в другом конце коридора без остановки повторял Найс. Его дьявольская улыбка возрождалась. Его голос окутывал каждый закуток Примаверы, он расползался по стенам, угрожая обидчикам. Парень метался от одного конца мёртвой очереди к другому, словно мог что-то изменить. Он выглядел так, словно потерял нечто большее, чем всё. — Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Волнение застыло в горле. Май с подозрением заложил руки в карманы и двинулся за Стоуном. Голые ступни заскользили в крови Ханни. Май несмело оглянулся на безмятежный труп, но тяжести тошноты не почувствовал. Лишь неудовлетворение. Что-то в этой истории не увязывалось с логикой. Что-то тайное, что-то потрясающее. Он не мог отвести глаз от тела. Ведь сейчас, после самого худшего, Май осознал: Ханни мог остаться и пересидеть бунт в комнате Стоуна. Зачем он вышел в коридор? Май очнулся, лишь когда мимо глаз проплыл Стоун. Он попытался поймать его за рукав широкой робы, но ткань проскользнула между пальцев. Что-то забушевало в душе. Он хотел, чтобы Стоун остановился. Чтобы он не ходил. Чтобы он окаменел и больше не двинулся с места. Май даже мог бы его убить. Он с тоской обернулся туда, где Найс с кроткой неизбежностью ощупывал шею каждого убитого товарища. Люди не умели мириться. Люди не умели отпускать. Люди слишком сильно отдавали себя другим. Стоун никогда не был человеком. — Возьми себя в руки! — грозно прошипел валет, отшвырнув растерянного Найса от трупов. Он замахнулся, чтобы ударить извращенца по лицу, но остановился. Из коридора смотрел не маньяк. Это был подросток. Наказанный подросток, оглядывавшийся в поисках помощи. Подросток, не верящий, что кто-то из этих оледеневших взрослых мог откликнуться на его зов. Стоун вздохнул. — Найс, очнись. Мне нужен приказ Туза. Проверь почту. Разница между людьми и талантами была слишком очевидна. Найс оттолкнул Стоуна, позволив себе эту беспамятную дерзость. Он с непробиваемым упрямством вернулся к линии смерти инквизиторов и присел возле трупа Прыща. Пальцем поддел ещё сырую каплю крови и размазал её по языку. Поморщился, потом странно улыбнулся, словно вёл диалог с ожившими страданиями. Они говорили на одном языке. Найс старался в чём-то убедиться, а убедившись, подскочил на месте и захромал внутрь комнаты. Это был театр одного актёра. — Найс, — строго отчеканил Стоун и вздрогнул. На его плечо уверенным жестом легла рука новичка. Май лишь коротко покачал головой, не позволив валету вторгнуться в нереальный мир извращенца. Стоун ответил Маю непонятным взглядом, который тот не смог прочитать. В волнах бешенства плескались нотки удивления и беспощадной скорби. Стоун нехотя кивнул. Найс вернулся с ниткой и иголкой, с невинной улыбкой сел возле Прыща и приложил к его животу недостающий кусок кожи. Тихое бормотание его тонких губ сопровождалось звонкой рождественской мелодией. Воздух пропитывался его одиночеством. В мире не было ничего прекраснее, чем печаль осиротевших детей. Только покрасневшие кончики ушей выдавали болезненное состояние Найса. — С ним всё будет в порядке? — прошептал Май, почувствовав головокружение и колючий озноб. Это был не холод. Это было медленное угасание. Последние регенерирующие клетки остановились в делении, влажное дыхание силой врывалось в лёгкие, кончики пальцев онемели. Без пищи, тепла и отдыха он умирал. Смерть держала его тело в болезненных объятиях. Агония. — Он всё-таки человек. Май нашёл в себе силы произнести эти слова с горячим презрением. — Пусть приведёт мысли в порядок, — с большой неохотой согласился Стоун, отворачиваясь от загнанного в угол Найса. Он помедлил, проследив за стежком, родившимся из рук садиста. Иголка танцевала по коже мертвеца. Стоун снова вздохнул и зашагал прочь. — Иди за мной, Май. Пройдя мимо очередного пустынного коридора, валет остановился. Май почувствовал, как кожа его голого торса медленно опаляется чьим-то любопытным взглядом. В зоне опущенных выросла нехилая армия обиженных судьбой шестёрок. Они слегка щурились, вглядываясь из темноты в силуэт власти. В силуэт замершего Стоуна. Тощий невзрачный парень стоял в самом начале этой смертельной очереди и тёр верхнюю подгнившую губу. Он был знаком. Разорительный свет лампы освещал подгнившие дырки вокруг его рта, где раньше были продеты металлические нити. Эти следы не оставляли сомнения: безупречная работа Найса. А теперь ублюдок свободно улыбнулся, обнажив ряд пожелтевших зубов. Это была улыбка настоящего мстителя. Это было зловещее дуновение второй волны мятежа. Стоун держался с достоинством. — Амбал? — он даже не повернул головы, словно знал, что его ближайший товарищ следовал за ними по пятам. Их верность Примавере казалась неделимой. — От них нужно избавиться, пока не поднялась вторая волна. Возле моей комнаты остались три идиота, возьми их в подмогу и займись делом. — Да, валет, — тихо шепнул долговязый, наклонив голову к самому рту Стоуна. В его голосе слышалось понимание всей ситуации. Словно однажды Примавера уже проходила через зловонный ад. — Убить всех? — справедливо уточнил Амбал, окутывая взглядом озлобленную толпу и их озлобленного главаря. — Даму Найса не трогай, — голос Стоуна не дрогнул, отдав приказ. — Не стоит развязывать ему руки, иначе он вновь возьмётся калечить новичков. Май поперхнулся. В эту секунду он впервые задумался о том, что жизнь в подвале его старого дома была менее невыносимой, чем жизнь среди талантов. Тот, кто стоял во главе шестёрок, мягко провёл пальцем по улыбчивым губам. Покалеченная дама Найса, переведенная в зону отчуждения. Садизм передавался половым путём. Наверное, это была самая страшная инфекция в Примавере. Ещё отвратительнее, чем мрачное настроение Стоуна. Они двинулись дальше, и в одном из глухих уголков Примаверы Май почувствовал окончательный проигрыш. Он остановил Стоуна за рукав. — Какого чёрта? — вскипел он. На большее сил не хватило. Последний шанс ускользал сквозь пальцы. — Разве Найсу не было запрещено иметь даму? — Надень это, — шикнул Стоун. Он с пониманием вздохнул и вытянул свою рубаху через голову. Она была широкой и неимоверно длинной. Стоун протянул её в руки новичка и заставил принять. — В Примавере есть единый закон для всех. Любой, способный внести плату в общак, имеет право на даму. Найс — не исключение. И у него есть деньги. Май вздохнул и оперся о стену. Пропитанная потом рубашка Стоуна повисла в его безвольных руках. Другого шанса быть не могло. Весь план по выживанию строился на слове маленького извращенца. Враг народа посмел довериться лживому человеку. Это была катастрофичная ошибка. Скверный просчёт. — Оденься, Май, — ещё раз попросил Стоун, кивнув на рубашку. Его взгляд был слишком человечным для свирепого таланта. — Туз наложил закон о неприкосновенности на его даму, чтобы Найс не мог убить его и снова калечить других. Вот в чём фокус. Май ещё раз вздохнул. Найс был занят кем-то другим. За дверью в столовую притаилось что-то неизбежное. По серому полу ровными полосами размазались следы уволочённых тел. Пол был прокрашен кровью. Паутины по всем углам алели зверской красотой. Это было жуткое зрелище. Оно заставляло сердце стучать громче, быстрее, жёстче. Примавера совершила расправу над самой собой. Стоун коснулся влажной ручки двери и повернул её по часовой стрелке. Скрип разрезал напряжённую тишину. — Жизнь не плёнка, не перемотаешь, — Стоун твёрдо кивнул на рубашку, приказывая новичку одеться. — Что будешь делать, когда я открою эту дверь? — Молиться моему несвятому Богу, — Май расправил плечи и впился в лицо валета испытывающим взглядом. На этот раз он не мог не ответить. Непреодолимое чувство зависимости разрывало его внутренности в клочья. Его надеждой был испорченный мальчишка, играющий в жизнь. У него больше не было сил спасать свою жизнь. — Даже не стану спрашивать, кто он, — сдержанно проговорил Стоун, прервав его безрадостные размышления, и надавил на дверь. — Но я бы настоятельно не рекомендовал этого делать. Май медленно натянул пропахшую болезненным потом рубашку. Кошки заточенными железными когтями расцарапали сердце. Это был лес свисающих с потолка тел. Это был рай для безумцев. Столовая превратилась в забойный зал. Через рты убитых заключённых были продеты железные крюки. Тела мирно покачивались из стороны в сторону. Это была хреновая пародия на инквизицию. Ещё один грубый плевок в лицо заступившегося за новичка Найса. В отдельном кругу на полу напуганными взглядами сверкала группа выживших. Кто-то сидел без сил, кто-то был ранен и истекал кровью, многие уже почти не дышали. Их окружили в плотное кольцо несколько плечистых парней. Они выглядели лютыми бойцами. Май помнил каждого из них, это были морды невзрачных заключённых из поезда. Он закрыл глаза, сломав маленькую головоломку. Эти таланты прибыли ровно через неделю после оглашения приговора Картера. Его телохранители. То, что Стоун назвал бунтом, было спланированной акцией. Май перевёл полный подозрения взгляд на серьёзное лицо Стоуна и улыбнулся. Валет тоже разложил карты в правильном порядке. Картер боялся. Его отчаянное желание выжить ужасом отражалось на лицах покойников. Его желание выжить меркло на лице мрачнеющего Стоуна. Валет принял для себя какое-то тяжёлое решение. — Мания преследования доконала Картера, — зловеще прошептал Май. Если бы не запах приевшейся крови, он бы победоносно улыбнулся. — Туз обещал ему защиту, — жёстко отрезал Стоун, разозлившись на неуместную насмешку. В его голосе сквозняком металась боль от предательства. — Они дали друг другу слово. Они были друзьями. — У талантов не бывает друзей, — Май с безразличием пожал плечами и напомнил отрезвляющую истину. Душещипательные разборки двух состоявшихся идиотов интересовали его гораздо меньше, чем возможность выжить, остаться незамеченным и довести задание до конца. Они прошли по короткому лабиринту мёртвого хаоса. Картер встретил их на столах, скрестив под грудью грузные руки. Он улыбался тёмными губами, демонстрируя хищный оскал. Он был взрослым мужчиной. В его глазах со страшным достоинством читался опыт. — Жизнь! Власть! Возмездие! — насмешливо провозгласил Картер, вскинул руки к несуществующему небу и спрыгнул на пол. Что-то внутри Мая содрогнулось. Картер таранил его круглыми, жаждущими крови глазами. Май ответил ему стойким взглядом. Их дыхание стало единым. Май видел перед собой свою заказанную жертву. Картер — Химеру. Они в полном молчании знакомились друг с другом. Остальные растворились в их скованных мыслях. Вдруг Картер сделал шаг вперёд и упал на колени. Схватился за горло, задыхаясь в таланте рассвирепевшего Стоуна. Валет не остался за кулисами. Пока жертву душили, Май отвёл взгляд в сторону и нащупал среди живых несчастного заплаканного Микки. Его тонкие, умытые пылью и грязью руки совершали хаотичные движения. Губы безостановочно шептали какие-то слова. Добрые глаза с отрешением смотрели в небытие. Микки сокрушался и молился. Молился и сокрушался. Он знал свой покинутый молитвенник наизусть. Примавера требовала оплакивать родившиеся в жестокости трупы слишком часто. Бойцы Картера с испугом сделали глубокий шаг назад. Меньше всего Стоун был похож на справедливого защитника и понимающего товарища. Это был грозный убийца. Цербер на страже порядка в самом аду. Найс оказался прав. Стоун был единственным, кто мог погасить это распалённое побоище. Май ещё раз окинул взглядом толпу выживших. Возможно, Туз был среди них. Возможно, он висел на одном из крюков. Так или иначе, дьявол не явился спасать свой дом. Неожиданный удар в спину протолкнул Мая вперёд, он пошатнулся от бессилия и приземлился на пол. Это был не знающий равных позор. Вот в чём было отчаянное решение валета. Стоун отпустил Картера, позволив ублюдку захрипеть и откашляться. Май почувствовал себя жертвенным подношением, когда чёрная пятерня схватила его за волосы и потянула вверх. — Я впервые спас кому-то жизнь, — проскрипел Май, стараясь разжать смертельную хватку чужих пальцев на голове. — Теперь ты знаешь, каково жалеть о таких решениях, — Стоун оказался самым неприметным и самым жестоким мстителем. — Думаешь, этот паразит — наёмник? — с недоверием отчеканенные слова предназначались Картеру. Картер ликовал, словно победил свою смерть. Он смотрел в глаза новичка и улыбался. Май почувствовал, как голые ступни покинули бетонный пол и устремились вверх. Картер прекрасно понимал, кто и за что хотел его уничтожить. Эту тайну он не мог донести до Туза. Она должна была погибнуть вместе с Маем. Картер занёс свой смертоносный кулак лишь для одного удара, как мелодичный тенор омыл пропитанные кровью стены Примаверы.Jingle bells, jingle bells, Jingle all the way.
Чудовище приближалось.Jingle bells, jingle bells, Jingle all...
Раздался грохот. — ...the way, — допел Найс, позволив себе лёгкую паузу, чтобы едва не вышибить стальную дверь. В его красивых глазах мелькнуло удивление. Он в подлинном молчании прошёл сквозь толпу из подвешенных товарищей, на миг остановился, склонил голову набок, обошёл один из трупов и поставил возле него табуретку. Взобравшись выше, он одним рывком насадил голову мертвеца глубже, выровняв криво висящее тело параллельно стенам. Это был перфекционизм, пропитанный его авторским цинизмом. Он спрыгнул в гробовом молчании. Присел и манерно пожал плечами. — Найс? — Стоун едва сдерживал своё бешенство. Примавера не могла выдержать ещё одного приступа идиотизма. Тонкий волосок спасения натянулся поперёк заточенного лезвия. В глазах валета мелькнула слабая надежда. Пусть он и сам не до конца в неё верил. — Ты проверил сообщение от Туза? — Там пусто, — Найс пожал плечами и обернулся на висевший возле головы ботинок. Это были классические лакированные туфли. Затоптанные и запылённые. Он сплюнул на руку и протёр острый нос, затем засвистел старинную мелодию и зашнуровал один ботинок трупа умилительным бантиком. — Решать проблемы — твоя работа, валет. А моя — доставлять себе удовольствие. Стоун содрогнулся. — Братишка, я приготовил тебе ассорти, — Картер посмел прервать бахвальство, усмехнувшись в лицо Найсу. Он поднял со стола окровавленный многофункциональный солдатский нож. Это была не самодельная заточка. Загустевшие краски на острой стали смешались в единый тон. Он был прекрасен. Коктейль из боли инквизиторов. — Интересно, Май будет визжать так же громко, как твои псы? — он приложил лезвие к горлу новичка и надрезал кожу. Он сделал это так, чтобы Май видел сияющее лицо Найса. Этого красивого надменного мальчишку, вставшего всем поперёк горла. Эти холодные глаза с нервными бликами садизма. Найс постучал своей небольшой заточкой по столу и соизволил встать. Сделал он это с таким видом, словно посмевший его потревожить Картер мог серьёзно пожалеть о своём поступке. Найс медленно подошёл к Картеру, не отводя алчного взгляда от его глаз, требовательно протянул руку. Картер усмехнулся, приняв правила интересной игры, и позволил извращенцу забрать нож. Найс с наслаждением закрыл глаза и облизал густую кровь товарищей с солдатского ножа. Он выглядел умиротворённым, в тот же момент он обернулся через плечо и осмотрел каждого живого заключённого. Его губы блестели бордовой краской. — Я буду отлавливать вас одного за другим, — его голос дал понять, что даже виновному трупу не удастся вымолить пощаду. В этот момент он взмахнул рукой и неуловимым движением рассёк горло Картера. Тот взметнул руками, выпустив новичка, и обнял ладонями глубокую рану. Найс не улыбался. На его лице отражалось нечто, похожее на прощение. — За инквизиторов. Картер ошибся, решив, что Найс играл по правилам. Кровь из-под тёмных пальцев заструилась по шее. Картер захрипел, посылая разодранной глоткой немощные проклятия, его белёсые глаза метались по сторонам, но бойцы лишь сделали ещё один шаг в сторону. Мужчина захлёбывался кровью. Он был уверен, что Найс не посмеет, но он посмел. Его глаза горели искренней ненавистью. Собрав последние силы, Картер замахнулся и попытался ударить своей неимоверной силой. Ударить Найса. Но тот мягко уклонился, и бедняга рухнул на колени, затем откинулся на пол. Его круглые глаза, заплывшие страхом, гасли. Мир замер и на влажном лице Найса. Это были его тихие слёзы. Май вновь отвёл взгляд. Он желал стереть из кровавого ангела эту человеческую уязвимость. Извращенец присел возле головы бывшего товарища и положил ладонь на глаза, навсегда сомкнув веки предателя.Кто-то, чей призрак смутный Тонет, уйдя во тьму... Слышу — и чуть не плачу. Плачу, но почему?
Один из бойцов Картера опустился на колени, заложив руки за голову. Стоун, не изменяя своей жёсткой справедливости, кивнул и перекрыл кислород оставшимся бунтарям. Это был день, когда страх одного из талантов погубил сотни жизней товарищей. Бунт был подавлен. Живые заключённые вспорхнули со своих мест и рассредоточились по комнате. В их нервных движениях не было логики, кроме одного момента: никто не попытался помочь раненным. Никто, кроме Микки. В комнату мягко вошёл долговязый Амбал, положил руку на плечо едва стоявшего на ногах Стоуна и что-то убедительно проговорил на ухо. Тот сначала с удивлением и осуждением что-то шикнул, затем бессильно кивнул. — Я отдал приказ уничтожить зону опущенных, — злобно проговорил Стоун, глядя в глаза умиляющемуся кровью Найсу. — И раз уж мертвы все, — он сделал особенный акцент на последнем слове, — то и Май должен поплатиться. Пусть это будет последняя смерть. Все испуганно охнули. Май с осуждением мотнул головой. Он просто не верил своим ушам, но понимал решение справедливого Стоуна. Это был не валет. Это был отец, старающийся защитить оставшееся стадо своих беспомощных детей. Вынужденный пойти на подлость, он своим жалким взглядом просил прощения. Найс потёр нос, осознав, кому предназначался приказ. Он выпустил из рук солдатский нож Картера и достал свою заточку с красивой ручкой. Это была настоящая честь. Найс виновато улыбнулся. Он был не согласен с приговором. Только он один в полной мере мог понять всю грандиозность происходящего. Они приговорили к смерти Химеру. Микки зажмурил глаза, его губы ускорили темп, словно за упокой своего друга он собирался прочесть все стихотворения, какие только уцелели за годы войны. Май дерзко улыбнулся. У него получилось. Даже здесь, под прицелом хищных глаз матёрых преступников, он смог проводить Картера до смерти. Май оглянулся. Он мог без всякого сожаления разворошить этот ядовитый улей. Хотя бы его часть. Но также понимал: это была его последняя станция. Боль в плече прекратилась. Клетки отмирали.И больно от желания того, Как велико моё желанье боли.
Это было смешно и на грани странного отчаяния. Но Май лишь легонько пожал плечами и встал перед Найсом на колени. Это был его особенный подарок. Самый нежный. Самый чуткий. Он решил не разрушать его дом. Найс оказался единственным настоящим в его двадцатидвухлетней жизни. Извращенец нервно облизнул губы. Он жаждал этой казни. Он хотел. Его красивые глаза застилало неконтролируемое блаженство. Даже в такой момент Найс дошёл до эйфории и приложил нож к горлу новичка. — Я лишь хотел, чтобы ты кайфанул подо мной, — прошептал извращенец, прикоснувшись к его лицу холодной заточкой. — Не сдохни от тоски по мне, — Май с сожалением улыбнулся своему несвятому Богу. Они не имели права друг на друга. Они не имели права предавать себя. Наслаждение жизнью и желание её разрушить. Слишком разные и недосягаемые. Всё, что их объединяло, — замшелые стены Примаверы.Рок не таков! Богами правит рок, Рукою рока часто служит бог И роковых страшится сам гонений — Ни бог, ни рок не смеет в здешний срок Сразить уже сражённый ими гений.
Найс бросил окровавленную карту дамы на пол. Стоун стиснул зубы и с угрозой покачал головой. — Раз мертвы все, то кто-то и мою даму казнил, — прекрасный голос был наполнен ядом. — Теперь я даю Маю этот ранг. В общак уплачу завтра. Май впервые поверил в счастливую случайность и выдохнул собравшееся внутри волнение. Амбал стоял возле Стоуна, виновато опустив голову. Валет перевёл полный бешенства взгляд на своего друга и сжал кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не расквасить бугаю рожу. Со стороны коридора вошли трое ублюдков, старавшихся взломать замок. Один воровато оглянулся и коротко кивнул Найсу. Тот с благодарностью улыбнулся и вытащил из кармана брюк край банкноты. Май вздрогнул, осознав, чьи руки ковали в Примавере случайности. Ублюдки подставили Амбала. Найс нанял одного из той троицы убить даму, чтобы место подле него освободилось. Стоун сдался и с согласием прикрыл уставшие сонные глаза. Найс был нужен Примавере. Примавера была нужна Найсу. Этот мальчик лучше всех знал законы и больше остальных им не подчинялся. Он единственный мог найти каждую сквозившую щель в нерушимых заповедях. Он защищал Примаверу и власть в лице Туза, всем сердцем ненавидя обеих. Найс горделиво наступил на лицо покойного Картера и с вызовом прошёлся по нахмурившемуся лицу Стоуна. Он был прекрасен.